Человек и история. Книга третья. Начало трудовой деятельности

Владимир Фомичев

В книге рассказывается о начале трудовой деятельности главного героя – горным инженером на шахте Северного Урала, затем в песчаном карьере на Смоленщине, и наконец работа в передвижном асфальтобетонном заводе Московской железной дороги. Пассионарный характер личности автора толкает его к постоянному поиску новых знаний и сфер приложения своих возможностей. Книга адресуется людям старшего поколения

Глава 3. Старый знакомец

Когда я отпирал свою дверь, уборщица, проходя мимо, сказала:

— К вам подселили командированного — временно, конечно.

— Все мы здесь временно, в этом тленном мире, — проворчал я, закрывая за собой дверь.

В комнате никого не оказалось — никакого командированного, даже временного. Так прошло несколько дней. Однажды, вернувшись с работы, я увидел на столе толстую папку, на титульном листе которой красовался — о-о, старый знакомец! — угольный комбайн, по виду именно тот, с которым я познакомился ещё в лаборатории, а затем на производственной практике.

Я стал изучать техническую характеристику комбайна. Эта была знакомая мне базовая модель, но модернизированная для крутопадающих пластов. Увлёкшись, я даже не услышал, как вошёл «временный командированный».

— Я смотрю, вы интересуетесь техникой? — и, протянув руку, отрекомендовался: — Виталий.

Познакомились, разговорились. Виталий оказался работником конструкторского бюро Донецкого машиностроительного завода, где производились горные машины, в частности комбайны.

Один экземпляр такого комбайна и привёз Виталий сюда, на Северный Урал, для внедрения в производство, то есть для механизированной добычи угля.

— Что-то я ничего не слышал об этом, — сказал я Виталию.

— Дело в том, что я привёз этот комбайн на шахту № 4, а на вашу шахту запланирован комбайн другой модели.

— И когда поступит к нам это сокровище?

— Трудно сказать, — вздохнул Виталий, — около месяца прошло, как я привёз комбайн, а он до сих пор стоит на шахтном дворе без движения, как брошенный, а тут морозы с каждым днём сатанеют. За механическую часть я не беспокоюсь, а вот электрическая — трудно сказать. Мы её не рассчитывали на рубку льда в Арктике или Антарктике, при таких морозах.

— Но к нам-то когда поступит этот «красавчик» модернизированный? Виталий немного смутился:

— Мы планировали, что я очень быстро внедрю комбайн на шахте № 4, переберусь на шахту «Капитальная-2», и на мой запрос тут же вышлют комбайн для вас. А так как этот вариант пока не сработал и неизвестно, сработает ли в ближайшее время, то перспектива присылки комбайна на эту шахту пока откладывается, если не отложится совсем.

Тут уж возмутился я:

— Как это — «совсем отложится»? А при чём тут мы? Запланировали нам комбайн — извольте нам его и прислать! А уж мы тут «тянуть резину» не будем.

Мы выпили ещё по стаканчику. Виталий заметно погрустнел.

— Понимаешь, мне здесь так обрыдло всё, что если бы не эта канитель, я бы пешком по шпалам побежал домой.

— Слушай, Виталий, — попытался я его утешить, — а ты смог бы этот комбайн с шахты № 4 переоформить на нашу шахту «Капитальная-2»?

Виталий мгновенно протрезвел и с какой-то неистовой надеждой посмотрел на меня:

— Ну, это дело плёвое! А что?

— Пока ничего — во всяком случае, до завтра.

На шахте № 4 я когда-то проходил преддипломную практику. Впрочем, было это совсем недавно. Прошло, может, чуть более года. Да и работал я там не в очистных забоях, а на проходке наклонного ствола, так называемого уклона. В этом забое предпочтительнее было бы работать амфибиям — настолько он был сыр, мягко выражаясь. Вода лилась со всех сторон: сверху, снизу и неизвестно ещё откуда. Верхняя спецодежда была прорезиненная. В ней было очень трудно идти по поверхности до ствола, до рабочего места. В самом забое от воды эта защита почти не срабатывала, то есть была совершенно бесполезной. Так что, несмотря на хорошие заработки, охотников работать в тех условиях было немного. Скорее всего, поэтому мне, как практиканту, и предложили этот «Клондайк».

Практика уже подходила к концу, когда при высадке из клети меня сильно тряхнуло электрическим током и я соскользнул в забой. Хорошо, что он был заполнен водой, и это смягчило моё падение. Я согласился, по просьбе бригады, оформить травму как бытовую, чтобы не портить «показатели», которые могли сильно повлиять на заработки. От постоянной работы в ледяной воде к травме присоединилась сильная простуда. Так что от пребывания на преддипломной практике у меня осталось двоякое впечатление.

На другой день, после разговора с Виталием, конструктором и «внедрителем» комбайна, я явился в кабинет главного инженера Куватова.

— Поговорить надо, Пётр Иванович.

— Говори, я слушаю.

Я начал.

— У меня на участке три лавы.

— Это мне известно.

— Первый пласт, самый мощный, разрабатывается камерным способом только при помощи аммонита. Второй пласт — при помощи врубовой машины и того же аммонита. Третий пласт разрабатывается уступами и в основном отбойными молотками, отчего эта лава и называется молотковой.

Главный инженер нетерпеливо поблагодарил:

— Спасибо за экскурсию! Теперь буду знать.

Я пропустил мимо ушей эту язвительность и продолжал:

— Так вот, Пётр Иванович: почему бы нам эту лаву не сделать комбайновой?

— А отчего ж? Конечно, можно, особенно при наличии такой малости, как комбайн, полное отсутствие которого нам гарантирует горное машиностроение.

Тут Куватов посмотрел на часы. Я предупредил его нетерпение:

— А вот и не так, Пётр Иванович!

И прояснил ситуацию вчерашним разговором с Виталием. Все знали, что главный инженер Куватов, несмотря на свой возраст, раннюю седину, постоянные стрессы (работа такая), был человек «заводной» и поощрял новаторство, если только оно не выходило за рамки разумного.

— Хорошо, я подумаю, — ответил на мой монолог Пётр Иванович.

— Думать надо, — согласился я. — Но как бы на шахте № 4, спохватившись…

— Ладно, ладно, — перебил меня Пётр Иванович. — Иди отдыхай.

Утром резко ударил по нервам телефонный звонок. Голос Куватова кратко проинформировал: машина, кран, бригада монтажников — готовы.

Я кивнул насторожившемуся Виталию: всё в порядке, всё готово. Можно ехать за комбайном.

Вечером я полюбопытствовал у Виталия:

— Там не препятствовали, когда ты забирал комбайн?

— Да нет. Только сторож спросил: куда забираете? На что я ответил: на металлолом. — И, немного помолчав, добавил: — Уныло как-то там.

***