Закон Единорога

Владимир Свержин, 1997

Вы – сотрудник Института Экспериментальной Истории. Работка, между прочим, еще та – шататься по параллельным реальностям и восстанавливать нарушенную историческую справедливость! Ваше задание продолжается. А вы – и уже давно – впали в легкую истерику. Потому что очередная невыполнимая – или, по понятиям вашего начальства, вполне выполнимая – миссия помощи плохому монарху, плохому поэту и славнейшему из рыцарей Ричарду Львиное Сердце увязла в некоем немыслимом сказочном болоте И что вам весь опыт предыдущей деятельности, коли работать придется черт знает с кем – со злобными (по роду профессии) магами, гнусными (по видовому признаку) драконами и коварными (по закону жанра) эльфами?! О чем вы думали, господин научный оперативник, когда вступали на славный путь «героев, опоясанных мечами»?!

Глава четвертая

Каких исключений не сделаешь для высокопоставленного клиента!

Ник Николс (Клетчатый)

Подгоняемая попутным ветром и крепкими выражениями Меркадье эскадра обогнула Бретань и, отправив в Нант несколько кораблей, неумолимо двигалась дальше на юг, к Бордо, где, по мнению Эда, должен был находиться главный лагерь его армии. Рассекая штевнем лазурные волны Атлантики, «Северный лев» стремительно приближался к Бискайскому заливу, спеша вонзить деревянные когти своих сходен в тело благословенной Франции.

— Значит, опять Оттон! — Коннетабль яростно мерил шагами свою каюту. Измерения все время приводили к одному и тому же неутешительному результату: четыре шага в ширину и шесть в длину. — Даже не знаю, чем тебе помочь. Знаешь что? Отбери себе из армии десятка три бойцов получше и езжай с ними в Арелат!

Я покачал головой.

— Незачем. Лимузен, Овернь, Жеводан — путь не близкий, и, заметь, это только земли Филиппа, а еще Пуату, Марш. Быть того не может, чтобы такой отряд не заметили. А мне сейчас воевать совсем не с руки. Я уж как-нибудь своими силами управлюсь.

Эд пожал плечами.

— Как знаешь. Если вдруг что понадобится — обращайся. Доберешься до императора, передай ему от меня привет. — Меркадье поднял кулак, наглядно демонстрируя величину привета. — Завтра я отправляю три нефа в Ла-Рошель с отрядом барона де Монтереля. Он окажет тебе всю возможную помощь. И да поможет нам Бог!

Вечно строящаяся, а потому пропахшая ароматами олифы, краски и древесины Ла-Рошель встречала английскую эскадру радостным возбуждением. В общем-то, английского в ней было одно название. Начиная от командира отряда барона Даймонда де Монтереля, чей замок находился в трех лье севернее города, и кончая самым последним обозником — все прибывшие сегодня из туманного Альбиона воители были уроженцами здешних мест. Пожалуй, за исключением меня и Сэнди.

Под радостные крики толпы, встречавшей родных и близких, нефы один за другим медленно и горделиво подходили к пирсу. Белые флаги их с алыми крестами и вымпела с золотыми леопардами Плантагенетов плескали в воздухе над головами толпящихся на палубе людей, словно стремясь проникнуть подальше в глубь Франции.

И вот наконец были отданы швартовы, спущены сходни, и, приветствуемый воплями восторга, ведя в поводу гнедого коня, на берег сошел командующий эскадрой барон де Монтерель. Вслед за ним в полном боевом облачении шествовал его знаменщик, неся развевающийся двухвостый штандарт с золотым львом в верте^[14] и тремя перевернутыми полумесяцами под ним. Следом шли мы.

— Куда прикажете доставить? — пробасил дюжий темноволосый грузчик с родинкой на щеке, легко и непринужденно подхватывая наш отнюдь не легкий сундук.

— В гостиницу «Морской конь».

— Это в «Перстень», что ли?

Я удивленно воззрился на здоровяка. Не похоже, чтобы активные занятия физическим трудом фатально сказались на его слухе. Видимо, что-то было с моим французским.

— Парень, я сказал тебе «Морской конь». Знаешь такой, хвост рыбий, а голова лошадиная?

— Ну да! Только эта гостиница уже скоро год как называется «Перстень», — радостно принялся объяснять грузчик. — С той поры, как ее обокрали. Ну что, господин рыцарь, нести или нет?

— Давай, — приободрил я парня, начавшего было терять интерес к чересчур болтливому клиенту. — «Перстень» так «Перстень».

Как я и предполагал, наш проводник не обманул. На месте старой вывески со странным земноводным гибридом нынче красовалась новая, изображавшая золотой перстень размером с хомут, украшенный крупным рубином под стать кольцу. Сияние, исходившее от камня, напоминало взрыв, такой, каким его рисуют в детских книжках. Сусального золота, которым оно было изображено, хватило бы на то, чтобы украсить средних размеров часовню.

«Похоже, дела здесь идут неплохо», — усмехнулся я.

Вывеска была не единственным новшеством в этом гостеприимном доме. Два крыла, пристроенных к главному зданию, наглядно свидетельствовали о правильности моих наблюдений.

— Пожалуйте, господин рыцарь! — Грузчик толкнул плечом дубовую дверь и, стараясь никого не зацепить, боком втиснулся в помещение.

В зале было многолюдно и, похоже, весело. Пышнотелая блондинка, удобно пристроившаяся за стойкой, расточая вокруг себя сияние своей многообещающей улыбки, беззастенчиво пользовалась успехом в его финансовом эквиваленте. Подхватив брошенную мной монетку, грузчик поставил на пол сундук и, не останавливаясь, чтобы пропустить заработанную чарку, устремился в порт, надеясь найти новых клиентов.

Протолкавшись к стойке, над которой вальяжно возвышалась местная дива, я постучал солидом по прилавку, чтобы привлечь к себе ее внимание. Получив свою порцию улыбок, я перешел к делу.

— Мадемуазель, мне нужен номер для меня и моего оруженосца.

— Прошу простить меня, господин рыцарь, но свободных номеров нет. — Красавица с профессиональным огорчением раскинула руки в извинительном жесте.

— Да? А хозяин?

— Хозяин есть. Но он нынче открывает таверну у городских ворот и до вечера его можно не ждать.

Такой оборот дела меня не устраивал аж ну никак. Мысль о том, что вновь придется тащить сундук к городским воротам и обратно, подстегнула мои дипломатические способности.

— Ай-ай-ай! — горестно вздохнул я, катая по стойке перед блондинкой золотой. — Мэтр Оливье наверняка будет крайне расстроен, когда узнает, что я заезжал, но вынужден был остановиться в другой гостинице, не дождавшись его…

Я демонстративно развернулся, собираясь уходить. Монетка, как бы сама собой выскользнувшая из моих пальцев, покатилась и упала к ногам девушки. Не обращая на это внимания, я сделал первых два шага к двери.

— Постойте, милорд! — послышался за моей спиной мелодичный оклик. Я обернулся.

— Если вашей милости будет угодно, я пошлю одного из местных мальчишек к городским воротам. — Девушка лучезарно улыбнулась мне. Явно в гостинице не каждый день останавливались люди, не обращавшие внимания на случайно оброненные золотые монеты.

— Как прикажете доложить? — кокетливо спросила барышня.

— Доложи просто, — ухмыляясь в усы, ответил я. — Приехал хозяин перстня.

В глазах барменши отразился свежевзбитый коктейль удивления и веселого неподдельного интереса.

— Уж не извольте сомневаться, будет исполнено, — почтительно отозвалась она. — Эй, Жак! Поди сюда! — крикнула местная топ-модель в полуоткрытую дверь кухни, из которой доносились весьма аппетитные запахи. — А пока не желаете ли перекусить?

— Да, пожалуйста. — Я катнул ей пару денариев. — Что-нибудь действительно съедобное. И вина. У вас «Кленси» есть?

— Есть, ваша милость. — Она сделала неопределенное движение, и смышленого вида бойкий юноша, моментально материализовавшись перед нами, повел знатных гостей на белую половину.

Обслуживание в гостинице было поставлено из рук вон хорошо. Нам не пришлось ждать, пока, обсудив с прислугой все местные новости, гарсон подаст нам недожаренный бифштекс, мотивируя его «сырость» тем, что бифштекс должен быть с кровью. Наоборот, едва мы успели занять место за чисто выскобленным столом, как нам было уже что выпить и чем закусить.

— Я давно хотел вас спросить, мессир Вальдар. — Сэнди на секунду остановил движение своих мощных челюстей. — Вы не боитесь, что он вас обманет?

— Кто? — недоумевающе спросил я, разглядывая полуобглоданную гусиную ножку в своей руке. — Гусь? Или хозяин?

Шаконтон поперхнулся.

— Д-да нет же… Я говорю о Сен-Маргетском Аббате.

— Интересно, как ему это удастся? — возобновив обработку недоеденной ножки, флегматично заметил я. — Ты налей себе «Кленси», хорошее вино.

— Ну как же? — вскинулся мой оруженосец. — Ведь этот мерзавец получил такую огромную сумму! Целое состояние! Вы не боитесь, что он заберет деньги и сбежит?

— Ничуть. Он произвел на меня впечатление умного человека.

— А разве это не умно: получить деньги и сбежать? — в глазах юноши светилось искреннее непонимание логики моих поступков.

— Александер, ты меня огорчаешь. — Я тяжело вздохнул, чтобы показать, насколько он меня огорчил. Сэнди посмотрел на меня исподлобья; выражение его глаз ничуть не изменилось. — Давай рассуждать вместе, — предложил я ему. — Пират получил расписки на шесть тысяч солидов. Верно?

— Верно, — буркнул Шаконтон.

— Пожелает он их получить? Несомненно. А захочет ли он ими делиться? — На мой риторический вопрос Сэнди криво усмехнулся. — Правильно, не захочет. К тому же за первыми пятью тысячами ему пришлось бы плыть в Нант, где без девушек из свиты принцессы он будет встречен крайне недружелюбно; а уж поспеть к распродаже в срок ему не удастся при всем желании. Значит, скорее всего никакой распродажи и не будет. Наверняка его пиратское преподобие без лишних сантиментов открутит голову своему коллеге, а все, что удастся положить при этом в карман, непременно туда положит. Мне очень слабо верится, — наливая себе вина, продолжил я, — что брат Клод станет платить за девушек своими кровными денежками, уж очень это на него не похоже…

— Да, но если он вообще не станет никого выкупать? — со своей неизменной настойчивостью допытывался Сэнди. — Возьмет да и скроется? И поминай его как звали!

Я устало поднял глаза к потолку.

— Александер, я же уже говорил, что он производит впечатление умного человека. Посуди сам! Ну скроется он со всей своей казной. Допустим, что ему это удастся. Ну а дальше-то что? Не так уж много в Европе людей, имеющих за душой три-четыре десятка тысяч солидов. Аскетизм этому монаху, как мы имели возможность убедиться, далеко не присущ. Ты сам был в его спальне.

Шаконтон понимающе кивнул:

— Да уж…

— Найти его будет не так трудно, — продолжал я развивать свою мысль. — А в том, что мы можем внезапно нагрянуть к нему в гости, наш деловой партнер уже убедился воочию. Да и в конце концов, чем мы рискуем? Кредитом короля Джона?

Юноша не отвечал. Он пристально смотрел в глубь зала. Судя по выражению его глаз, последние фразы я произносил исключительно для услаждения собственного слуха.

— Эй, Сэнди! — тихонько позвал его я. — Ты там не заснул?

— Вон тот, мордатый, — произнес Шаконтон, шевеля одними губами и зверея на глазах, — следит за нами.

Я удивленно поднял бровь.

— А тебе не показалось? — Сэнди отрицательно покачал головой.

— Нет, милорд. Он крутился у стойки, а сейчас сидит за вашей спиной.

— Может, это кто-то из воздыхателей этой девицы? — предположил я.

— Да нет же! Я видел его на «Северном льве»! Он следит за нами от самой Англии. Можно я его убью? — кровожадно осведомился мой оруженосец.

— Ни в коем случае! — Я положил ладонь на его сжавшийся кулак. — Если ты, конечно, не умеешь разговаривать с душами умерших. Сделай лицо попроще и опиши его.

Александер обиженно насупился.

— Он здоровый такой… Крепкий, видать, мужик. По повадкам — солдат.

— А волосы у него какие? Глаза, нос? — Сэнди недовольно запыхтел, пытаясь выразить словами свои физиономические наблюдения.

— Какие… Какие-какие! Обычные, как у всех. Небось не сеньор какой-нибудь.

Я крякнул от неожиданности.

— Ну ладно, разберемся. Ты давай, милый, кушай. Оно полезнее будет.

Парень бросил на меня угрюмый взгляд и приналег на фирменный салат этого заведения. Я скучающим взглядом обвел залу, убеждаясь, что за несколько дней нашего морского путешествия я тоже видел описанного Сэнди незнакомца, сидевшего за столиком у входа.

— Эй, милая! — позвал я блондинку за стойкой, моментально взорвавшуюся фейерверком улыбок. — Еще бутылочку «Кленси»!

Не успел я завершить свою просьбу каким-то дежурным комплиментом, как дверь гостиницы распахнулась и на пороге возник запыхавшийся хозяин. Щеки мэтра Оливье раскраснелись от быстрой ходьбы, он улыбался во всю ширь своей круглой физиономии.

— Это вы, вы! — радостно завопил он и устремился прямо к нам, норовя по старой привычке упасть на колени и облобызать мне руку. Я вовремя успел сделать шаг вперед, чтобы подхватить его под руки. Окрыленный моим дружеским объятием, хозяин обернулся и зычно заорал на всю гостиницу:

— Господа! Сегодня все пьют за счет заведения!

Надо заметить, что с прошлой нашей встречи мэтр Оливье набрал лишних фунтов двадцать, а его платье из дорогого сукна свидетельствовало о немалом достатке этого предприимчивого человека.

— Как я рад видеть вас вновь! Я стольким вам обязан, мессир Вальдар! Если бы не вы!.. — от избытка чувств он прижал пухлые лапки к груди, делая шаг назад. — Чем могу быть вам полезен?

— Мы только с корабля, нам нужна комната на день-два. Ваша красотка, — я кивнул на барменшу, с восторгом наблюдавшую нашу трогательную встречу, — говорит, что все номера уже заняты.

— О, что вы! — Хозяин в притворном ужасе завел глаза к небу. — Вайолет просто не знала, кто к нам пожаловал. Ваша комната всегда в вашем распоряжении. С того памятного дня мы никому ее не сдаем. — Он хитро подмигнул мне.

— Отлично. Сэнди, сходи на корабль, распорядись, чтобы наших лошадей привели в эту гостиницу. А лучше проследи сам.

— Жак, несите вещи господина рыцаря наверх! — раздался возглас мэтра Оливье.

Заметив, как меня передернуло при воспоминании об этом ужасном случае, хозяин заговорщицки наклонился ко мне и зашептал на ухо:

— На самом деле его зовут Арчимбаунт. Но с тех самых пор всех слуг в «Перстне» зовут Жаками. Эй, Вайолет! Принеси-ка сюда бутылочку моего! Попробуйте, милорд, с моего личного виноградника.

— Непременно, милейший Оливье. Я чрезвычайно тронут вашей заботой.

— Ну что вы! Я вам стольким обязан… После того как по вашему распоряжению сюда вернули все похищенное, а особенно после того как стала известна история, происшедшая с несчастным Жаком, ни один вор под страхом смерти не согласится сунуть свой нос в мою гостиницу. Мы стали лучшим заведением в городе! — Хозяина просто распирало от гордости. — Как вы слышали, я открыл сегодня еще одну корчму у городских ворот…

Понимая, что добродушный Оливье может еще долго рассуждать об успехах новой экономической политики, я вежливо прервал его:

— Да-да. Сердечно рад за вас. Возможно, мне понадобится ваша помощь.

Хозяин гостиницы насторожился.

— Чем могу вам быть полезен, милорд?

— Сейчас мне надо будет выйти. Некий мужчина последует за мной. После того как мы окажемся на заднем дворе, заприте дверь. Откроете, когда я постучу вот так. — Я тихо побарабанил пальцами по столику. — Запомнили?

— Да, ваша милость, — неуверенно отозвался мой собеседник. На его лбу выступили мелкие бисеринки пота. — А-а-а… Это не повредит престижу заведения?

— Не беспокойтесь. Максимум, что может быть, — этому джентльмену станет худо, и он вынужден будет переночевать в моем номере. Вы поняли? — Мэтр согласно наклонил голову и направился к стойке, рядом с которой виднелась дверь черного хода. Посидев еще немного за столом, я встал и сделал вид, что мне нужно срочно отлучиться из залы по делу, совершенно не терпящему отлагательств. Закрывая за собой дверь, ведущую на задний двор, я убедился, что здоровяк, следивший за нами, воровато оглянувшись по сторонам, направился вслед за мной.

«Не профессионал, — подумал я. — Профи бы подождал, пока я буду возвращаться обратно».

Я встал у стены за дверью, сняв кожаный ремешок, в обычное время выполнявший на перевязи моего меча чисто декоративные функции. Через пару мгновений дверь скрипнула и в образовавшейся щели показалась лохматая голова моего преследователя. Голова начала тревожно озираться в поисках моей персоны. Не дав громиле насладиться в полной мере изысканным пейзажем заднего двора, я в ту же секунду схватил его за лохмы на макушке и что есть силы приложил незадачливого браво^[15] о каменную стену.

Свет померк в его глазах, и из обмякшей правой руки со звоном выпал кривой абордажный кинжал. Я втащил его на задворки и услышал, как добросовестный мэтр Оливье задвигает засов на двери. С той ловкостью, с которой улыбающийся продавец в супермаркете упаковывает рождественский подарок, я отработанным движением увязал этого типа и с большим, признаться, трудом подтащил его тушу к сточной канаве, благодаря при этом Господа за свое слабое обоняние. Отпустив пленнику пару увесистых пощечин, я стал наблюдать, как он приходит в себя. Наемник дернул головой, тут же убедившись, что ременная петля, которой было схвачено его горло, не позволяет ему делать резких движений, тихо застонал и выругался сквозь зубы:

— О-о, дерьмо!

— Ты прав как никогда, дружок! — отозвался я на его не очень приличную реплику. — Может, объяснишь, чего ради тебя понесло вслед за мной с этакой железякой в руке?

Поза с руками и ногами, туго стянутыми за спиной, позволяла моему собеседнику безболезненно разве что моргать. Поэтому, изобразив на лице крайнюю степень невинности и испуга, он захлопал глазами и начал гнусно канючить, давя на жалость:

— Не убивайте меня! Простите меня, господин рыцарь, я бедный человек, мне нужен был только ваш кошелек!

— Эту песню я знаю: папа умер, мама умер… Тебя что, мой кошелек еще в Англии заворожил, что ты сюда за ним притащился?! — бешено сверкая глазами и всем своим видом изображая озверевшего феодала, громыхнул я.

— Да не-ет, я из этих мест, благородный сеньор, — плаксиво заголосил верзила, делая попытку порвать ремешок из кордовской кожи. — Я местный, семья голодает… — При этих словах петля нестерпимо впилась ему в горло так, что он побагровел.

— Прекрати дергаться, дурак! Сам себя удавишь! Местный, говоришь? Да ни один местный вор не будет воровать в этой гостинице! Единственный, который решился на это, умер страшной смертью: постарел за одну ночь лет на восемьдесят. Ты будешь вторым. Твоя смерть будет не менее ужасна: я утоплю тебя в нужнике. — Я угрожающе отвел ногу, словно готовясь столкнуть наглеца в канаву. Ужас отразился на лице моего незадачливого преследователя.

— Нет! Не убивайте! Я сделаю все, что вы прикажете, милорд!

— Кто тебя послал, ублюдок? — тихим шипящим голосом спросил я не на шутку перетрусившего громилу.

— Человек от короля! — Несчастный затараторил так быстро, насколько позволяла ему петля, стягивающая шею. — Я был солдатом короля Джона. После разгрома при Гастингсе спас свою шкуру, укрылся с парой дружков в кустах. Месяца два жили грабежом, а потом, ближе к зиме, схватили нас — и в железную клетку. Дружки мои быстро ноги протянули, а я, видите, на свою беду, выжил. Приговорили меня к колесованию. Я уж приготовился Богу душу отдать, а за день до казни приходит ко мне какой-то человек в палаческом капюшоне и говорит: дескать, хочешь жить? Король тебя помилует, еще и денег даст, а моя, мол, вся работа — где-нибудь вашу милость втихую прирезать. Ну, я и согласился… Терять-то нечего.

— Как видишь, терять всегда есть что… Почему же именно тебя выбрали, чтобы мою милость укокошить? — задумчиво спросил я.

— А у меня память на лица всегда хорошая была. Я тюремщику как-то рассказал, что видел, как милорда Вальдара Камдила под Гастингсом из стога вытаскивали. Он еще смеялся очень…

— Ладно, с тобой все ясно. Значит, так. Будешь делать, что я тебе говорю, — и жизнь свою глупую сохранишь, и деньги получишь. А нет, так и деньги тебе больше ни к чему.

— Конечно, конечно, милорд! Все сделаю! — с собачьей преданностью нервно зашептал парень. — Только не топите!

— Живи. — Я сделал эффектную паузу. — Пока. До ночи здесь полежишь, подумаешь. Потом за тобой придут. Все понял?

— Понял… — уныло отозвался он.

— Ну тогда приятного отдыха. — Я направился обратно к двери, подобрав по дороге оброненный наемником нож.

Забарабанив в филенку условным стуком, я подождал, пока хозяин откроет дверь, и, положив руку ему на плечо, зашептал:

— Дружище Оливье! Там, возле сточной канавы, лежит крепко связанный тип. Несколько минут назад он пытался выпустить мне кишки. — Толстяк испуганно зажал свой рот рукой. — Не волнуйтесь, — успокоил я его. — Как видите, со мной все в порядке. Но плохо то, что это не простой разбойник с большой дороги. Его наняли мои враги — люди, должен вам сказать, очень могущественные. — Мэтр понимающе закивал, бледнея на глазах.

— Я знаю вас как человека храброго и преданного моего друга, — продолжил я психологическую обработку своего предполагаемого союзника.

— Конеч-ч-чно! — выдавил польщенный Оливье, клацая зубами.

— Когда стемнеет, этого негодяя надо незаметно перетащить в холодный погреб. У вас есть пустой холодный погреб?

— Есть! — с готовностью ответил хозяин, лучась бойскаутским энтузиазмом. — Мы храним там соленья на зиму.

Вот и прекрасно. На зиму — это хорошо. Дальше. Возьмите этот джупон.^[16] — Я протянул ему свою накидку. — Сходите на городскую бойню и, накрыв ею кабана, заколите его. Для верности нанесите три-четыре удара. Когда появится корабль, идущий в Англию, вручите мою одежду придурку, который пока пусть посидит у вас в подвале. Отдайте ему также вот эти двадцать денариев — чтоб не сдох с голоду, пока доберется до Лондона. Остальное, я полагаю, он придумает сам. Да, и проследите, чтобы он не сбежал и отплыл на корабле. — Дружески хлопая по плечу раздувшегося от гордости хозяина гостиницы, я, понизив голос, добавил: — Я ведь могу на вас положиться, мой славный Оливье?

— О-о! Да-а-а! Можете не сомневаться, я сделаю все, чтобы помочь вам! — Мэтр гордо расправил покатые плечи, отчего фламандское сукно, обтягивающее их, отчетливо затрещало. Не успел я разомкнуть дружеских объятий, как в залу гостиницы буквально влетел очередной мальчишка, носивший кодовое имя Жак, истошно вопя:

— Милорд! Милорд! Там, на площади… — Он едва перевел дух.

— Ну что еще? — встревоженно спросил я.

— Там бьют вашего оруженосца!

Примечания

14

Верт — зеленая эмаль.

15

Браво — в Италии: буквально — «смельчак», в обиходной речи — обозначение наемного убийцы.

16

Джупон — льняная накидка с изображением геральдической эмблемы владельца, надевавшаяся поверх доспеха.