Закон Единорога

Владимир Свержин, 1997

Вы – сотрудник Института Экспериментальной Истории. Работка, между прочим, еще та – шататься по параллельным реальностям и восстанавливать нарушенную историческую справедливость! Ваше задание продолжается. А вы – и уже давно – впали в легкую истерику. Потому что очередная невыполнимая – или, по понятиям вашего начальства, вполне выполнимая – миссия помощи плохому монарху, плохому поэту и славнейшему из рыцарей Ричарду Львиное Сердце увязла в некоем немыслимом сказочном болоте И что вам весь опыт предыдущей деятельности, коли работать придется черт знает с кем – со злобными (по роду профессии) магами, гнусными (по видовому признаку) драконами и коварными (по закону жанра) эльфами?! О чем вы думали, господин научный оперативник, когда вступали на славный путь «героев, опоясанных мечами»?!

Пролог

— И все-таки она вертится!

Галилео Галилей, ученый

— Несомненно, друг мой. Но одному только Богу известно, как это ей до сих пор удается.

Аббат Гвидо Маниоли, инквизитор

Темно-красный «Ягуар XLJ220» со стремительностью своего пятнистого прототипа приближался к вкопанному в землю оранжевому щиту с крупной предостерегающей надписью: «Внимание! Закрытая территория. Въезд только по пропускам».

Водителя, лихо правившего своим железным конем, эта надпись, похоже, ничуть не смущала. Он нажал на тормоз, и его болид остановился перед железными воротами с гербом ее величества. Пара камуфлированных личностей с вышитыми на груди эмблемами, на которых британский лев попирал арктическую шапку Земли, разглядев светловолосую особу за рулем, браво взяли под козырек, и спустя мгновение двухтонная стальная плита, преграждавшая путь «Ягуару», с ровным гудением начала отъезжать в сторону.

Двадцать третий герцог Бедфордский быстро поднялся по витой лестнице с потемневшими от времени дубовыми перилами и, не сбавляя скорости, ворвался в приемную перед своим кабинетом.

— Ваша корреспонденция, милорд, — заученно произнесла очаровательная шатенка, видимо, уже давно ожидавшая появления шефа. Слова эти сопровождались обворожительной улыбкой, более загадочной, чем все тайны фараоновых пирамид.

— Доброе утро, милая, — поздоровался представитель королевы в Институте Экспериментальной Истории, беря из тонких пальчиков секретарши пачку писем.

— Вам чай, кофе? — поинтересовалась она.

— Спасибо, Дженнифер. Ни того ни другого.

Он взялся за ручку двери, блестевшую, словно кираса конного гвардейца на параде в честь тезоименитства^[1] государыни.

— Милорд… — нерешительно начала красотка.

— Да, что еще? — повернулся Джозеф Рассел.

— Миссис Арви Мак-Гил просит вас принять ее.

Старина Зеф задумался и покачал головой.

— Хорошо, скажите ей, что через четверть часа я буду рад ее видеть.

Оставшись наконец один, пэр королевства и особа, приближенная к трону, подошел к потайному бару, оборудованному в чреве набора доспехов миланской работы, и, проделав нехитрые манипуляции, извлек из него бутылку виски «Блэк Джон Уокер». Уставившись на черную этикетку так, словно видел ее в первый раз, он тяжело вздохнул и, свернув пробку, влил в себя треть содержимого бутыли. Миссис Арви Мак-Гил просила его аудиенции в среднем раз в неделю на протяжении последних восьми месяцев.

— Что-нибудь слышно о Вальдаре? — спросила Арви, едва успев поздороваться.

Вопрос был традиционен. Но в этот раз Расселу было что на него ответить.

— С ним, как обычно, все в порядке. Вернулся цел и невредим. Во всяком случае, внешне. Блистает при дворе короля Джона Плантагенета. Его появление в Англии было отмечено принятием Великой Хартии вольностей.

— Это хорошо или плохо? — пытаясь скрыть радостную улыбку, осведомилась миссис Мак-Гил.

— Это так и никак иначе! — пожал плечами двадцать третий герцог Бедфордский. — Пусть наши научные светила теперь разбирают все pro et contra^[2] сего исторического курьеза.

Селектор на сандаловой поверхности стола работы непревзойденного Роберта Адама^[3] предупредительно пискнул и заговорил воркующе-томным голосом: «Ваша светлость, вас ожидают на ученом совете».

Примечания

1

Тезоименитство — день рождения монарха.

2

Pro et contra — за и против.

3

Роберт Адам — знаменитый английский мастер-мебельщик XVIII века.