Гиперссылка в реальность

Владимир Саньков, 2013

Alchemist – талантливый хакер, способный развалить циничные планы крупного дельца от власти, не выходя из дома. Но есть хакер и покруче. Alchemist ловко выдает черное за белое. Но ему только предстоит познакомиться с «черным» политтехнологом, виртуозным фальсификатором реальности. Alchemist скрыто вершит правосудие. Но чиновник, облеченный властью, с дьявольской легкостью подминает любое правосудие и очень не любит, когда ему мешают. Жизнь Alchemist’а для них ничего не стоит. А он им здорово насолил.

Глава 4. Охота

В ноябре линия фронта между наступающей зимой и засевшей в глухую оборону осенью проходит по бескрайним землям юго-западной Сибири. Зима дерется яростно, захватывая все новые и новые территории. Она то делает вид, что отступает, то вдруг набрасывается свирепыми морозами и ледяными метелями, сражаясь за каждую пядь земли. Зима вымораживает все, как будто надеется, что если выиграть этот бой, то, может быть, и не будет больше никакого лета.

— Холодает. — Прокурор Бурыгин долго молча смотрел в покрытое морозными узорами окно, затем отвернулся и неторопливо направился к кожаному дивану. Вытянувшись на нем, положил руки под голову, а ноги в теплых ботинках — на подлокотник.

— Да, ночью двадцать пять обещали, — вежливо поддержал беседу Корчуганов. — Синоптики говорят, мороз будет только прибывать.

— Ты что-то хотел сказать по поводу наших московских проектов? Раньше не мог тебя выслушать. А сейчас время есть. Давай, рассказывай, что накопал.

Корчуганов встрепенулся.

— Есть кое-что, — начал он. — Изучать тему дистанционно было непросто. Но я приложил усилия. В общем, ситуация такова. В Москве захваты поставлены, так сказать, на поток. Есть особые исполнители, точнее, рейдерские конторы, которые за очень серьезные деньги могут выполнить заказ. Фактически сломать можно любого, вопрос цены. По нашим зубам найти объект не просто.

— Понятно, понятно, — перебил его начальник, — не томи. Нарыл что-нибудь?

— Есть несложный объект.

— Ну вот. С этого бы и начинал.

— Не все еще понятно, правда.

— Рассказывай. — Бурыгин переместился в сидячее положение, демонстрируя появившийся интерес.

— Заводик. По московским меркам скромный. Производят пластмассовые короба для электропроводки. Предприятие прибыльное. Но хозяин, придурок, всю прибыль гонит на баловство. У него есть сайтик. Социальная сеть с объемной графикой. Совершенно не рентабельный. Высасывает из него все до нитки. Так что у компании шаткое положение. Наехать на них — раз плюнуть. Ни запасов, ни видимых связей.

— Ну вот. Отличный вариант. А что не так?

— Мой знакомый программист, крутой хакер поизучал этот сайтик.

— Зачем? Ты кому про наши дела рассказываешь? — возмутился Бурыгин.

— Нет, он не в курсе главной цели. Я ему сказал, что покупатели сайта хотят изучить его изнутри, так сказать. Надежный человек, десять лет знакомы.

— Хорошо. Так что он нашел?

— Говорит, там есть некое сообщество. Называется «Тессеракт». Обычным пользователям недоступно. Вход только по приглашениям. Отстроено отдельным модулем, даже находится на своем сервере. Он посмотрел код. Говорит, система безопасности на уровне спецслужб. Типа, только у ФАПСИ такое видел.

— А другие части сайта не защищены, что ли?

— Защищены. И очень прилично. Но странно это. Я вот подумал, а вдруг это специально для какого-нибудь ФСБ сделано? На такую крышу лучше не нарываться.

— Так пусть пошарится, разберется что к чему. Ты же говоришь, он крутой хакер? Заодно и проверим его таланты. Сможет разобраться — возьмем на работу. Ты ведь давно мне его сватаешь. А времена сейчас настали такие, что без подобных самородков никуда. Один такой самородок-выродок нам трехмиллионную кампанию обвалил. Так сможет или нет?

— Сможет наверняка. Он гений в таких делах. Просто я не давал команду, он и не лез.

— Вот и отлично. Только для себя алиби разработай, майор. На случай, если он попадется. Ты ведь не новичок, а?

Получивший совсем недавно благодаря покровительству Бурыгина звание майора юстиции, помощник прокурора Корчуганов смутился.

— Мы не рискуем. Тут все надежно.

— Ну ладно. Тогда еще одно дельце для него. Пусть-ка он мне разыщет это химика — Алхимика. А то у нас какое-то одностороннее знакомство получилось.

Бурыгин встал и прошелся по пустой комнате, пощелкивая пальцами. Штаб, еще недавно охваченный предвыборной суетой, был пуст. Прокурор посмотрел на часы в телефоне.

— Еще что-то? — он снял с вешалки дубленку, давая понять, что пора расходиться.

— Нет, все понятно.

— Ну, тогда пойдем. Ко мне тут Деревянко должен подъехать. Ждет, наверное, уже.

— Деревянко? — удивился Корчуганов, с уважением посмотрев на начальника. — Председатель территориальной избирательной комиссии?

— Угу.

Бурыгин солгал. К Деревянко он поехал сам. По дороге заскочил в супермаркет за литровой бутылкой дорогой импортной водки и закуской. Сам любитель хороших коньяков, он был неплохо осведомлен о пристрастиях человека, с которым планировал встречу.

— Что будешь делать, когда вся эта суета с выборами закончится? — начал Бурыгин издалека, удобно устроившись в кресле напротив Деревянко.

— Так на наш век работы хватит.

— Это точно. Ну, ты ведь не откажешь старому товарищу по сто грамм после работы?

Он достал из портфеля бутылку.

— А, — махнул рукой Деревянко, — по чуть-чуть после работы можно.

И принес рюмки. После того как разлили и выпили по первой, хозяин кабинета не вытерпел:

— Ты ведь попросить меня о чем-то хотел. Так чего ходишь вокруг да около. Сам ведь знаешь, что могу, а что нет. Не были бы так давно знакомы…

— Нет, — возразил гость, — расслабься, просить ни о чем не буду. Ты от меня подставы не жди. Я ведь сам на госслужбе. Чего меня бояться? А разговор есть. Давай еще хлопнем по одной, а то устал я что-то от этой суеты.

На большом дубовом столе председателя ТИК на белых листках формата А4 аппетитно расположились кусочки семги и нарезки сырокопченой колбасы.

— Эх, — нам бы с тобой в ресторанчике посидеть, — вздохнул прокурор, — по-человечески пообщаться.

— Так ты ж понимаешь, нам не стоит неформально встречаться во время выборов.

— Конечно, понимаю. Каждый делает свое дело. И хорошо делаем, между прочим. Не последние люди в городе. Да что в городе… — Бурыгин замолчал, подбирая конец фразы, но не нашелся. Тогда, чокнувшись, они накатили еще по рюмке. — Иваныч, а помнишь, летом на козлов ходили?

— Да как такое забудешь? Этот рыжий московский козел, как его? Делягин? Чуть меня не завалил. Ха-ха.

— Хорошо отдохнули. Повторить бы надо!

— После выборов можно и повторить.

— А я бы и сейчас дернул, — мечтательно проговорил Бурыгин.

— У тебя организация всегда на уровне. Такой охоты, как твоя, ни у кого не бывает.

— Так, егеря свои, прикормленные. Техника есть. Зверье… тоже прикормленное, — оба при этих словах рассмеялись. — А может, и разговор отложим? Ну его. Давай на выходных зажжем по-старому. А? Есть у меня мысли, как Кручинского снять. Там и расскажу. А ты решишь, годится или нет.

— Ты что, Антон? Нам вместе светиться нельзя, а ты…

— Да не. Мы же не враги себе! Потихоньку. Встретимся в Горном — это вообще другой регион. Республика Алтай называется. Знаешь такую?

Старые приятели опять посмеялись.

— Я новый вертолет подгоню. Есть у нас газпромовский. Даже летчики будут томские. Кто узнает?

— Ну зачем так рисковать? Хочешь поговорить, давай. Чего ты?

— Успеем с делами, Иваныч. Отдохнуть надо. Я тебя уговаривать не буду. Но ты подумай. Нам что, впервой? А раньше сколько раз с телками зависали? И знали люди. Кто сказал? Кто рискнет? Ну не стану я депутатом, а прокурором-то останусь! Ты знаешь кого-то, кто против меня попрет? Говорю же: мы не последние люди здесь.

— Нет, против тебя, конечно… Вон и пресса сопит в две дырочки. Тебя уважают, Олегович.

— А представляешь, с вертолета из «калаша»? Мне еще пулемет обещали подогнать, винтовки с цейсовской оптикой.

— Вертолет — это, конечно, мощно. Морозы вон обещают. Сопли-то замерзнут!

— А банька на что? А девочки? И не таких отогревали!

— Да, Антон, умеешь гульнуть! — на лице Деревянко отражались сомнения.

— Давай по рюмашке. И еще один сюрпрайз, как говорят америкосы. Мне тут человечек пообещал охренительную охоту на… даже говорить не буду, чтобы сюрприз не портить. Готов поспорить, ты таких зверей в жизни не видел. Да что ты, их вообще мало кто видел!

— Что я такого не видел? Кенгуру, что ли, завезли?

— А вот давай за суперохоту выпьем, — повеселевший Бурыгин поднял рюмку. — Все эти выборы — хрень. Разве их вспомнишь? А вот такое… Когда намерзнешься, выследишь, возьмешь зверя. Вечером по водочке со свежим мясом с пылу, с жару. И в баньку с девочкой. Вот что помнится-то! Ладно, не хочешь, не буду уговаривать. А сам собираюсь. И еще Севаков подтвердил, и Корнилов.

Бурыгин поднялся, как будто собрался уходить.

— Да погоди ты, Антон! И Севаков, и Корнилов? — Деревянко еще какое-то время сомневался, а затем махнул рукой: — а что мы, правда, трясемся как зайцы. Живем-то один раз! Может, и правда, гульнуть на выходных?

— Так а я что говорю?

Те несколько дней, что прошли с момента диверсии в серверной политехнического университета, Андрей Саргасов использовал на заметание следов и сделал все для того, чтобы запутать следствие. И, похоже, ему это удалось. Никаких признаков интереса по отношению к нему со стороны правоохранительных органов заметно не было. «Все, завязал, — решил он, — справедливость восстановлена. Больше в такие дела не лезу».

Саргасов развалился рядом с матерью на диване перед телевизором.

— Ну, мам, что в мире творится? Давно новости не смотрел.

— Да, уж, — подтвердила Надежда Борисовна, — из компьютера-то надо иногда на свет божий выбираться. Я вот завтра домой, а ты хоть кушать-то планируешь что-нибудь кроме бутербродов? От этого Интернета и свихнуться недолго.

Она не знала, как относиться к увлечению сына. С одной стороны, он разбирался в компьютерных программах, Интернете — вещах, далеких от ее понимания. А с другой — в его работе не было видно никаких признаков реальной деятельности. Есть ли от этих занятий какой-нибудь прок?

— Третий день уже одна новость: вертолет опять упал с правительственными шишками. И ваш, этот депутат, как его… Барыгин… там же. Пьяные они, что ли, летают? Каждый месяц — то вертолет, то самолет! Террористы, поди, их взрывают, а нам все про ошибки пилотов рассказывают! Или у них там тоже права продаются?

— Бурыгин, говоришь, — заинтересовался Саргасов, подавшись вперед.

–… в поисках пропавшего вертолета в горах Республики Алтай с высокопоставленными чиновниками на борту, — говорил ведущий теленовостей. — Согласно заявлению пресс-секретаря администрации Алтайского края Моктунова, полпред президента по Сибирскому округу Севаков, прокурор Алтайского края Бурыгин, заместитель начальника департамента Управления Президента Карманов и сопровождавшие их лица инспектировали территорию республиканского заповедника, когда связь с экипажем была утеряна…

«Не везет чуваку, и бог его решил наказать, — подумал Саргасов, но остановил себя от дальнейшего злорадства. Прокурора даже стало жаль. — Смерть — это все же чересчур жестокое наказание за обман».

Информация о происшествии уточнялась с каждым выпуском новостей. В поисках потерянного вертолета были задействованы войсковые части. И к обеду следующего дня новость получила развитие.

— Нашли! — воскликнула Надежда Борисовна из гостиной. — Надо же! Еще и живые есть.

По ходу дальнейших разъяснений «инспектирование заповедника» превратилось в «правительственную охоту по соседству с заповедными угодьями». А все телеканалы рассказывали о «новых челюскинцах», переживших крушение вертолета и два адских дня в условиях сорокаградусного мороза. Поцарапанное лицо Бурыгина не сходило с экрана. На выходе из больницы окружившие прокурора корреспонденты перебивали друг друга, задавая вопросы:

— Согласно предварительной версии, причиной авиакатастрофы стала ошибка погибшего пилота. А ваше мнение?

— Что случилось — не знаю, — со вздохом отвечал Бурыгин. — Вертолет вдруг хрястнуло хвостом об скалу — и вниз. Я потерял сознание. Очнулся через полтора часа. Рассечено лицо, контузия, тяжелое сотрясение мозга, четыре сломанных ребра и рука вся вывернута, — прокурор продемонстрировал забинтованную руку. — Вокруг разорванные тела, руки, ноги, головы. Нас пятеро в живых осталось. Из них трое ранены. Штурман лежит — кровью харкает. Видно, что не протянет долго. Первым делом мы с Чудаковым раненых начали вытаскивать из-под обломков, костер зажгли — отогреть. Мороз тридцать два градуса. А нам выжить надо…

— Герой, прямо Мересьев из «Повести о настоящем человеке», — прокомментировала Надежда Борисовна.

Курносая корреспондентка с микрофоном федерального канала в руке пробилась вперед.

— Антон Олегович, как так получилось, что вы не подали сигнал о крушении? Ведь на борту воздушного судна должен быть специальный маяк.

Бурыгин потер висок под ссадиной, будто что-то вспоминая.

— Да, маяк был. Второй пилот пытался его включить. Там антеннка и тумблерок. Мы антеннку поставили, тумблерок вытащили, но, оказывается, антеннку надо было выкрутить из одного гнезда и перекрутить в другое. Пилот должен был это знать. Но не знал. Так что маяк у нас не заработал. А спутниковый телефон закодирован. Пока коды нажимали, батарейка села.

— Как же вам удалось выжить? Столько погибших, — выкрикнул кто-то из журналистов.

— Да я не такой уж любитель охотиться. За компанию полетел. У меня и ружья-то не было. Сидел в хвосте, чтобы людям не мешать. А Чудаков пристегнут был. Это его и спасло — он с одним синяком на заднице. Вот мы самые целые и остались. Другим меньше повезло. Севаков впереди меня — он вылетел и лежал в пяти метрах от вертолета со сломанной шеей. Первого пилота винтами разрубило. Карманов полуживой. Пить попросил, дали — у него кровь горлом пошла. Потом сознание потерял. Мы его в тулуп закутали, посадили, наклонили, пытались отогреть. Не помогло. Через два часа умер.

Журналистка на переднем плане сочувственно качала головой. Бурыгин продолжал:

— В первый день еще ничего. У нас дрова были. За ночь их сожгли. А под утро мороз сорок два и ветер пятнадцать метров в секунду. Дров нет, до леса далеко — голые скалы кругом. День кое-как переждали, к вечеру поисковый вертолет появился. А на нас маскхалаты белые — со снегом сливаемся. Не видят. Я говорю Чудакову: «давай ракетницу». А он: «я ее потерял». Потерял! Двадцать три года. Ребенок…

— Жуть, — выдохнула Надежда Борисовна.

–…ночью волки пришли. Зубами лязгают, между собой грызутся. Раненый Саядин дрожит от потери крови и холода: «Сожрут нас», — говорит. «Нет, — отвечаю, — еды много — не до нас будет». Волки съели продукты, какие валялись, и ушли. На утро мы сходили на гору. Вдалеке — пастушечий домик. Я Чудакова отправил, а сам пошел к раненым. В портфеле первого пилота нашлась аварийная радиостанция. Я начал каждые пятнадцать минут повторять в эфир наши координаты. А вечером сразу и спасательный вертолет, и снегоходы пришли. Оказывается, наши друзья собрали шестьдесят снегоходов, разбились на несколько групп и прочесывали горы.

Курносая с широко раскрытыми глазами восхищенно качала головой:

— Вы — настоящий герой. Как вы думаете, какое влияние это происшествие окажет на вашу избирательную кампанию?

— Да какая кампания! Мы там такое пережили — не дай бог никому. На краю смерти были. Зубами цеплялись за жизнь, из последних сил не давали раненым ребятам уйти.

Об удивительном спасении говорили все каналы телевидения и радио, писали газеты. Переживший второе рождение Бурыгин оказался словоохотлив.

— Я предлагал волков отстреливать, — отвечал он на вопросы журналиста в студии местного телеканала, — местные скотоводы очень просили. Им волки житья не дают. А Севаков попросил: «Я, — говорит, — еще ни одного барана не взял. И лицензия есть». Представитель президента все-таки. Взял он одного, и мы собрались волков искать. Не успели…

Лицо ведущего выражало полное сочувствие и понимание.

— Как же так получилось, что с вами на отдыхе был и председатель территориальной избирательной комиссии в разгар выборной кампании? — тем не менее прозвучал вопрос.

Бурыгин не смутился.

— Всех погибший Севаков звал. Не подумал, наверное. Меня вертолет забирал в Горно-Алтайске, там и увидели друг друга.

«Председатель избирательной комиссии, — отметил Саргасов, — удачная компания». Ситуация показалась странной. Он включил ноутбук и начал поиск информации в интернете. Официальные новостные ленты повторяли сказанное в теленовостях. Тогда Саргасов пошел на оппозиционно настроенные по отношению к властям сайты. И событие стало разворачиваться другой стороной.

«О каких дровах вспоминает Бурыгин? Все дрова лежали на месте. Я сам их видел, — писал в блоге один из участников спасательной операции. — Никто не жег костров — ни для обогрева, ни для готовки еды. Если бы эти дрова жгли, их заметил бы самолет, на котором установлен тепловизор. А этот самолет участвовал в поисково-спасательной операции уже на следующий день после авиакатастрофы. Из ближайших деревень заметили бы столб огня. А в вертолете много горючего пластика, от которого черный дым».

В фэйсбуке тоже кипели страсти. Возмущенные спасатели писали: «Какой это пилот, если он не умеет включать аварийный маячок?! Я запустил работающий маяк через две минуты после того, как подошел к вертолету. На борту была еще и работающая рация. Что, ею тоже пилот не умел пользоваться?! И благодаря его «неумению» первыми на место катастрофы прибыли не спасатели, а заинтересованные лица».

Картина стала совершенно непонятной. Саргасов стал копать еще глубже. И новые факты посыпались как из рога изобилия.

«Мы не могли проехать к месту трагедии. Люди в штатском на джипах продержали нас — спасателей МЧС — больше двух часов!»

Еще один кусочек пазла добавило интервью со спасателями на сайте газеты «Коммерсант»:

— Никого не пускали к месту катастрофы. Раненых увезли только вторым рейсом. Эта пара часов могла спасти их жизни. Первым рейсом спасательный вертолет вывозил трупы женщин и убитых архаров, а также незарегистрированное оружие.

— Можете прояснить ситуацию с трупами и оружием? — задавал вопросы интернет-корреспондент.

— По словам выжившего второго пилота, в кабине были две молодые женщины и много армейского оружия, — отвечал участник спасательной операции, — а когда нас пустили на место, там нашли только две зарегистрированные двустволки. Никаких женских трупов. И всего одна, кстати, почему-то не тронутая волками туша аргали. А пилот говорит о двадцати восьми убитых животных на территории заповедника. Их и вывозили до прихода спасателей.

Саргасов использовал поиск в интернете. «Архар, также горный баран, аргали… самый крупный представитель диких баранов… в мире осталось не более двухсот особей этих животных, занесенных во всемирную Красную книгу…» — прочитал он.

Интернет-корреспондент, казалось, сомневался:

— Официально подтверждена смерть только одного архара…

— Посмотрите телевизор. Официально вообще ничего не произошло! Архаров на Алтае всего-то несколько десятков! Этот вид находится на грани уничтожения.

Интервью на"ИноСМИ"с выжившим вторым пилотом дало еще больше информации.

— Да, это система, — говорил он, лежа на больничной койке, — приезжают чиновники из Москвы, Барнаула, Новосибирска, их везут, поят, кормят, ублажают… У них же там, в Москве, свой клуб, как я понял. И вот они друг перед другом выгибаются, кто больше зверья набьет. Пешком, конечно, не ходят — не те это охотники. Архара с земли сложно убить, это может только опытный стрелок сделать. Алтайцы баранов не трогают — по их поверьям, это большой грех. А эти с вертолета из пулемета РПК. Перед отстрелом архаров загоняли вертолетом в ущелье. Стреляли одновременно и с земли, и с воздуха. Двадцать восемь положили.

— Но Бурыгин утверждает, что они подстрелили только одного козла. Якобы он не знал о том, что они охотились на архаров.

— Так он главный организатор охоты! Как не знал? Он аж краской наливается от вида крови. А как рисовался перед корешами: спрыгивал с низко нависшего вертолета на землю, резал горло подстреленного архара и на веревку. Собирал туши в кучу. Крови столько, что смотреть без содрогания невозможно!

— Почему вы не включили аварийный мачок?

— А кто мне дал? Голову прострелить обещали, а я и так еле дышал. Они своих ждали — им же трупы вывезти сначала надо было!

— Какова же, по-вашему, причина авиапроисшествия?

— Так эти пьяные в умат охотники отстрелили из пулемета лопасть винта. Машину и закрутило.

Услышав мелодию заставки теленовостей, Саргасов оторвал глаза от монитора и подошел к телевизору.

–…заведено уголовное дело в отношении экипажа вертолета по статье 263-3 УК России — нарушение правил безопасности движения и эксплуатации воздушного транспорта… — услышал он. И ни слова о браконьерской охоте. — А прокурор Алтайского края Антон Олегович Бурыгин представлен к государственной награде за мужество и спасение раненых после крушения вертолета.

Местные газеты продекларировали «заметный рост рейтинга кандидата Бурыгина» в ходе предвыборной гонки. Это стало последней каплей. Народ уставшей от политики страны слышал лишь то, что сообщалось с экрана телевизора. Искали информацию в Интернете единицы. Власть это прекрасно знала. Но молодого идеалиста Андрея Саргасова такое положение не устраивало. Его цыганская кровь начала закипать. Политика не отпускала.

— Люди слепы, — бормотал он, — они слишком доверяют глазам. И их слепотой всегда кто-то пользуется. Что ж, кто-то должен навести порядок. Похоже, кроме меня некому!