Занятная игра в жизнь

Владимир Примечаев, 2023

Перед вами серьезное произведение, жанр которого определить трудно. Близок к нему «любовный роман», но любви-то как раз здесь и нет, а есть некая внутренняя – и внешняя! – борьба двух героев, пытающихся подстроить под себя предмет внимания. Их тянет друг к другу и одновременно отталкивает. Он ищет высоких чистых отношений, она – мужа для дома. Елена – опытная красивая женщина, легко относящаяся к вопросам морали, с игривым характером, чувственная, с ребенком. Александр – молодой человек с еще не устоявшейся жизненной философией. Он стремится к ней душой и телом, но не принимает ее морали. Видя ее скрытность, хитрость, подчас даже лживость, не отталкивает ее, а словно бы пытается перевоспитать. Не принимая до конца, все же пытается принять ее. Что это: любовь, пристрастие?Уходит от нее. Но, поддавшись чувствам, вновь идет навстречу. И снова они любят друг друга. И снова возникают проблемы. И самая большая из них – появление бывшего мужа, который грозит разобраться с Александром.

СМУЩЕНИЕ

— Знаешь, мне сегодня приснился нехороший сон, — сообщила Елена Александру на следующий день (он опять пригласил ее в гости).

— Какой?

— Я всю ночь была с тобой.

— Что же в этом плохого? — иронично спросил он.

— Видишь ли, после вчерашнего у меня настроение неважное.

— В чем дело?

— Мне кажется, что я плохая женщина.

— Нет, ты хорошая женщина. Просто это из-за меня, — сказал он. — Так бывает. От разных факторов зависит: психологических, физиологических… Ты же это знаешь.

— Знаю, — подтвердила Елена, но как-то рассеянно.

В этот день у них все произошло так, как надо.

— Я привыкла быстро, — сказала Елена, — чтобы вот так… — и она изобразила страстное движение.

— Значит, я плохой мужчина.

— Нет, ты хороший, — успокоила она. — Ты у меня самый хороший… В тот день, когда ты пришел, был звонок, и я почему-то подумала, что это ты.

— Как же я мог? Я ведь не знал твоего телефона.

— Не знаю, почему-то мне так подумалось… А я тебя раньше не замечала.

— Очень приятно, — пошутил он.

— Да… Только потом вдруг заметила, когда мы о чем-то заговорили. Ты таким спокойным-спокойным оказался, рассудительным. После я на тебя даже смотрела — ты чем-то ото всех отличался.

— Чем?

— Ты был какой-то грустный и одинокий.

— А теперь?

— Не знаю… Теперь ты другой.

— Веселый и наглый?

— Нет… Не знаю пока. А ты меня как заметил?

— Сразу же.

— А почему не подошел?

— Потому что у тебя недостатка в поклонниках не было. А я никогда не хожу туда, куда все.

— И ты бы ко мне совсем-совсем не подошел?

— Да.

— Что да?

— Не подошел бы.

— У… противный! — она сделала обиженное лицо.

— Да, я такой.

— Расскажи о себе.

— А чего рассказывать?

— Ты был женат?

— Нет.

— Почему?

— Не получилось… Хотя один раз чуть было не женился.

— Расскажи об этом.

— А чего рассказывать?

— Ну, любил ты ее?

— Нет.

— А она тебя?

— Тоже.

— Это тебе так кажется.

— Я уверен.

— Почему?

— Потому что ей муж нужен был. Домашний.

— Как это?

— Чтобы он сидел и помалкивал. А она бы им руководила.

— А ты не такой?

— Не знаю… Не хотел бы таким быть.

— Правильно. Мужчина всегда должен оставаться мужчиной. Наше мнение можно выслушать, но все же окончательное слово должно быть за вами.

— Это ты серьезно?!

— Вполне.

— Ну, тогда ты исключение из правил! — сказал он и притянул Елену к себе.

— Нет, я обыкновенная. Я просто баба.

— Ты простая баба — это хорошо.

— Я дура… У меня что на уме, то и на языке.

— Нет, ты умная.

— Нет, я глупая. Женщине всегда хочется быть слабой, чтобы за ней ухаживали, как за больной. Чтобы она была за мужчиной, как за каменной стеной.

Вот эта каменная стена Александру не понравилась. Уж слишком часто он слышал это выражение от женщин, которые развелись: «Я думала, что буду за ним, как за каменной стеной, а он оказался…» Сказал об этом Елене.

— Я считаю, — ответила она, — что в разводе всегда виноваты оба.

— Вы с мужем официально развелись? Он платит алименты? — спросил Александр.

— Да… то есть не совсем так. С первым мужем — отцом Дениски — я действительно развелась. А это был мой второй муж… Да и мужем-то его назвать нельзя. Просто жили нерасписанные — больше года.

— А почему не расписанные?

— Он не захотел. Он младше меня, все боялся чего-то, даже со своими родителями не познакомил…

— А первый?

— Что первый? Он давно уже в другом городе, с другой семьей. Ты извини, мне это неприятно вспоминать.

— Ну, ладно, не будем.

Как происходит узнавание человека? По его словам, жестам, поступкам. Так вот, слова Елены насчет ее мужей, конечно же, посеяли в душе Александра сомнения. Он присовокупил сюда еще тех двоих мужчин, о которых она упоминала на стадионе, и понял, что женщина пожила. И этот ее страстный жест, показывающий, что она привыкла как-то по-другому, тоже доказывал ее опыт. «Привыкла… Ну что же, привыкла, так привыкла. Стало быть, недостатка у тебя с этим делом не было», — подумал он огорченно.

Они собрались. Елена в дверях вдруг вспомнила.

— Ах да, я тебе что-то принесла.

— Что же?

— Вот, — и она стала выкладывать на стол разные банки и свертки.

Александр увидел кофе, сгущенку, конфеты в коробке, разные деликатесы. И этот ее жест ему категорически не понравился, потому как напомнил одну мужскую мудрость-рекомендацию, гласящую так: мол, ты заведи себе бабу, которая будет кормить тебя, поить, обстирывать. Эта рекомендация вовсе не предполагала супружества. Это была рекомендация, как бы это точнее выразиться, к лафе мужской жизни. То есть ты являешься господином для этой женщины и стоит тебе только сделать жест, как она мгновенно и безропотно исполнит его. И хотя, конечно же, женщина должна помнить о мужчине, но разве можно по-настоящему любить рабыню? Можно ли чувствовать себя королем, когда власть далась запросто? Да ведь и она таким образом старается лишь купить расположение мужчины — может быть, она его любит, но любит не на равных, а так, как слуги любят своего барина.

В общем, этот жест Елены вызвал в нем такие тревожные мысли, и потому Александр воспринял его плохо. Ведь он не просил Елену ни о чем. Да и не в его правилах обременять человека, пусть даже тому это ничего не стоит. Досада отобразилась на его лице.

— Зачем это?

— Мне так хочется… — ответила Елена.

Конечно, если этот жест от души, то как отказать? Ведь не заставишь же насильно все сложить обратно. Александр пошел за деньгами.

— Вот возьми, — он отсчитал ей приблизительную сумму.

— Не надо… — Елена оттолкнула руку. — Ты меня обижаешь.

— Ну, как же? Ведь это денег стоит. А ты, как я понимаю, не дочь миллионера.

— Знаешь что, Саша?

— Что?

— Ты, наверное, больше не хочешь приглашать меня в гости?

— Почему?

— Потому что… Ведь мы можем все это вместе употребить.

— Ну, ладно. Но деньги все-таки возьми.

— Зачем?

— Зачем, зачем? Купишь чего-нибудь на Новый год, — нашелся он.

И пока Елена соображала, что ответить, просто сунул их в ее карман.

— Хорошо… — согласилась она. — Чего купить?

— Шампанского, «птичьего молока»… Надеюсь, не трудно?

Он провожал ее до остановки в подавленном настроении. На памяти был пример, когда его знакомого вот так же обхаживала девица легкого поведения. Ей очень хотелось угодить ему и добыть к себе расположение, а заодно купить любовь с супружеством. Пожалуй, последнее было для нее важнее, чем все остальное. Не любовь руководила ею, а желание под видом семьи спрятать прошлые грехи. Но разве можно искупить свое прошлое? Наверное, можно. Но лишь в одном случае: когда ты решишь действительно раз и навсегда покончить с ним. Но ежели это не так, и твое стремление очиститься всего лишь как индульгенция, как попытка купить путевку в рай?

— Что с тобой? — спросила Елена, заметив его состояние. — Я в чем-то виновата?

— С чего ты взяла?

— Я очень мнительна. Мне кажется, что это из-за меня ты такой.

— Может быть…

— Ты расстраиваешься из-за этих продуктов?

— Нет.

— Тебя волнует то, что у меня были мужчины?

— Наверное…

— Успокойся. Все было в норме. Не сверх того.

«А где тут сверх? — подумал Александр. — В каком отношении считать? В количественном? Качественном? Какая разница — пять или двадцать пять? Где грань?»

Он промолчал, лишь с горькой иронией подумал: «Женщину, конечно, можно слушать, но верить ей совсем не обязательно».

И все-таки он был огорчен ее житейским опытом. «Но кто виноват в том, что ты не искушен? Может, это все так и должно быть? И лишь ты со своей нерешительностью остался позади всех… Она была не единожды замужем, а ты до сих пор не жил ни с одной женщиной. Что ты знаешь? И вправе ли судить?»

Но все же судить хотелось. Хотелось поступить резко, тут же оставить ее, сказав напоследок: «Таких, как я, девочка, у тебя было много и будет еще больше. Всего хорошего». Но он через силу выдавил измененный вариант:

— Тебя любили многие, любят, и будут любить… Вот в чем причина.

— Тебя тоже, — ответила она поспешно.

Была ли Елена права? И да, и нет. В том, что его любили не много, причина личностная — могли бы любить больше, приложи он хоть малость усилий. Да и в те редкие моменты, когда у него были отношения с женщинами, разве же он отвечал им взаимностью. Кто виноват? Мог бы любить и быть любимым. Но… перекос в воспитании.

Если бы Елена не понравилась ему просто как человек, и если бы не ее внимание и не уважительное отношение к нему, то все бы окончилось сейчас же… Но ее откровенность чего-нибудь да стоила. Ведь она не стала ломать из себя непорочную девочку, а обо всем говорила открыто. И тому, что повидала, тоже вряд ли стоит удивляться, ведь женщине под тридцать — причем, красивой женщине.

Но все же то, как быстро произошел у них контакт, неприятно подействовало на Александра. Он не успел еще налюбоваться ею, насладиться общением, как она стала доступной. Эта легкость не очень-то радует. Вместо предполагаемой удовлетворенности от зарождения чувства он получил недоумение.

Александр и попытался рассказать Елене об этом, считая, что правда перевешивает и искупает оскорбление, наивно полагая, что Елена поймет. Он ведь просто, говоря языком юридическим, констатировал факт, не желая в чем-то обвинять противную сторону. Он как бы обвинял обстоятельства, но получилось, что ее…

Елена, встревоженная его откровением, предложила пройтись и поговорить более обстоятельно. Александр не стал возражать, хотя и неприятно было выяснять все это. Он почувствовал, что придется выкладывать все начистоту, так как лгать не умел, а правда всегда жестока и оскорбительна. Даже намеки на ее прошлое заставили Елену встревожиться, а что если он начнет говорить все прямо, так, как думает?

Они пошли по узкой тропинке, натоптанной в свежем, только что выпавшем, снегу — городские службы еще не успели расчистить дорожки после снегопада. Иногда шли рядом, иногда Елена чуть впереди. И от этой рваности движения и разговор их получался каким-то рваным, отрывочным, непоследовательным, да и вообще — нелепым и неуместным. Словно бы шла торговля, а вот чем: непонятно. Не идеалами же, в конце концов.

— А ты, наверное, до сих пор жил как монах? Ни с одной женщиной никогда не встречался? — спросила раздраженно Елена.

— Встречался.

— Ну и?..

— Да вот, не возникало у меня таких проблем.

— Так это же естественно, Сашенька. Ты с кем встречался? Они, поди, были моложе тебя лет на десять? Так?

— Не на десять…

— Ну, приблизительно?

— Пусть так.

— А вот теперь ты встретился со взрослой опытной женщиной и встал в тупик? Так, что же тут удивительного? Ты хотел, наверное, чтобы я прежде поломалась, чем отдаться — не так ли?

— Нет… не совсем.

— А как?

— Ну, не сразу…

— А чего мне было из себя строить? Я знала, куда шла… Да и ты видишь, что у меня ребенок, женщина я, стало быть, полгода без мужа — разве это в расчет не берется?

Александр молчал, старался отвечать на ее вопросы осмотрительно, не задевая личности, как бы в общем, но вот что из этого получалось.

— Я потому и не женился, что до сих пор не любил по-настоящему… И женюсь лишь тогда, когда полюблю человека, — попытался он объяснить ей свое положение.

И снова эти слова как-то странно подействовали на Елену. Она приняла их на свой счет, растолковав как отпор на ее возможные притязания.

— Ты что, думаешь, что я тебя как бычка на веревочке в загс поведу? — съязвила она. — Успокойся… Мне от тебя ничего не надо.

— Я не про это. Я вообще. Я считаю, что жениться надо по любви, а не так, как это делается — лишь бы жениться. Я не уверен, что вообще могу любить…

На что Елена вспыхнула и начала втолковывать ему:

— Миленький мой, о какой любви ты говоришь? Разве же есть какая-нибудь любовь? Разве же не изменяют все друг другу при удобном случае? Разве же, если она и существует, не проходит со временем? Ведь тебе уже скоро тридцать — какая любовь, Сашенька?

Она втолковывала ему это как-то беззлобно, не оскорбительно, а лишь слегка раздосадованно — от наивности его взгляда на сей предмет. А он и не вспыхивал от ее слов, не выказывал негодования, ведь активного посягательства на его идеалы не было, просто другой человек высказывает свое мнение…

Александр, уже подустав от ее наставлений, загородил Елене дорогу и попытался поймать ее взгляд, наверняка же беззлобный, наверняка же растерянный; а ее преувеличенная обиженность — это всего лишь защитная реакция, от невозможности ответить на его неуместное заявление, задевающее самолюбие.

Он поймал этот ускользающий взгляд и был почти уверен, что прочел его правильно. Елена сама, казалось, не верила в то, что говорила.

— Ну, чего же ты такая взрослая, а? — спросил он шепотом, понимая, что нельзя громко — может опять прозвучать оскорблением.

И Елена не обиделась на его слова, не вспыхнула, а лишь ответила с небольшим раздражением.

— Я женщина. А женщины раньше взрослеют.

— Но я же тебя старше.

— Это пустяки. Женщина всегда старше мужчины на три года.

— А зачем? Зачем ей это надо?

— Как зачем? Жизнь заставляет… Мир таков, что некогда идеалами заниматься.

— Неужели таков мир?

— Конечно, раскрой глаза. Все же оторвать друг у друга норовят.

— И много ты наотрывала?

— Я — нет. Я не такая…

— Не такая, а почему так говоришь?

— Почему… почему — по кочану! Глупый ты!

— Конечно. Но я знаю одну истину: пусть весь мир летит в тартарары, но ты оставайся человеком.

— А я знаю другую: с волками жить — по-волчьи выть!

Александр внутренне скорчился от этой фразы, но подумал: «Да нет же, это не ее позиция. Этого не может быть. Вот стоит она передо мной: простая, ясная. Лишь пытается как-то по-бабски отвечать — нелогично, но ведь не думает же так, не считает…»

— Что же ты такая взрослая, Елена, а? — снова тихо повторил он, продолжая мысленно оправдывать ее: «Конечно, она женщина, живет без мужа. Сама себе опора. Научилась трезво смотреть на вещи».

— А ты чего такой ребенок? Разве не видишь, по какому принципу устроен мир?

— По какому?

— Ты — мне, я — тебе.

— Так как же тогда быть-то? В таком случае нужно идти и воровать.

Но тут она опять противоречила себе:

— Совсем нет!

— Так ведь жить надо.

— Ничего, с голоду не помрем.

— Но и в роскоши не утонем.

— А зачем в ней тонуть? У нас, в принципе, все есть.

— Ты не опаздываешь на работу? — спросил Александр, чувствуя, что они уже достаточно «заобщались».

— Ты меня гонишь? — вспыхнула Елена.

— Вовсе нет.

— О своих делах я сама знаю.

— Обо всех? — вновь уколол ее Александр.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего…

И опять странным образом прореагировала Елена на его слова. Вместо того чтобы прислушаться и понять, что этим он призывает ее быть всего лишь тактичной, Елена еще более раздражилась. Начала что-то об его недостатках, о том, что он себя странно ведет.

Она била в точку, больно, но не злобно, просто в отместку. Понимая это, Александр старался не выходить из себя, сдерживался; будь он с кем-нибудь другим — немедленно бы взорвался, а ее удары терпел, реагируя, конечно же, душой, но не показывая внешне. Сдерживался, видя, что это идет от ее внутреннего смятения, сносил колкости, кои не снес бы, будь они высказаны в более жесткой форме — в форме претензии. Но это были не претензии, а технические удары, как в боксе — по корпусу и для набора очков. Он только удивлялся тому, как могли выскакивать подобные слова из ее уст, и как странно противоположна она была сейчас той Елене, которая и слова-то грубого сказать не могла.

Подходя к остановке, Елена вдруг увидела кого-то из своих знакомых, отчего резко выпустила руку Александра, сразу же став нейтральной по отношению к нему, поздоровалась, и неожиданно, словно в наказание за этот жест, поскользнулась и упала на серый истоптанный снег.

Александру показалась комичной эта ситуация, и он, поднимая Елену, в общем-то, беззлобно произнес:

— Это тебя Бог наказал!

На что Елена выдернула руку и с обидой бросила ему в лицо:

— Вместо того чтобы посочувствовать, ты какую-то ерунду городишь!

Александр попытался поймать ее за руку, стряхнуть снег с шубки. Но она, не принимая его услуги, опять вырвалась и резко пошла вперед, бросив:

— Не надо!

— Ну, как знаешь… — послал ей вслед Александр.

Этот жест был последней каплей терпения. «Пусть идет куда хочет, а я сяду в троллейбус», — решил он.

Елена, пройдя с десяток шагов, остановилась, почувствовав, что ее сзади не догоняют. Оглянулась, увидела его, стоящего на остановке, нервно произнесла:

— Саша!

Он не среагировал, продолжая тупо стоять на месте. Подкатил троллейбус. Толпа пошла внутрь, он — следом. И тут краем глаза заметил, как Елена обиженно развернулась к нему спиной и уже не пошла, а побежала в сторону своей работы.

Он уже было занес ногу на подножку, еще секунда — и ступил бы, и внесла бы толпа его внутрь, и уехал бы он, и не звонил ей, не искал, потому как только что понял всю вздорность, глупость, невыдержанность ее характера — разве же можно найти с ней общий язык? — но в последний момент, увидев этот жест, жест человека, в общем-то, уже сожалеющего о том, что все так нескладно вышло, не выдержал, остановился. Перед самым лицом клацнули двери, и троллейбус, чуть побуксовав на скользкой дороге, тронулся.

Александр поспешил за Еленой… «Скандал скандалом, но ведь она же не желала, чтобы я уехал. Она же не хотела разрыва, я сам на него решился» — подумал он и мысленно добавил — почти по Достоевскому: «Решился, но не смог переступить…»

Он дал себе право пожалеть ее. Ведь только что все могло бы закончиться. Мгновенье — и события пошли бы по-другому. Их чувства не успели бы развиться, а они сами так и осталась бы непознанными друг для друга — а так легче расставаться, ведь не знаешь, что потерял.

В ее кабинете они долго сидели молча, постепенно успокаиваясь. Сотрудницы, заглядывающие к Елене с бумагами, чувствовали некое напряжение между ними, с любопытством посматривали то на нее, то на Александра, делая для себя какие-то выводы. Александр с Еленой тоже делали для себя какие-то выводы.