Скажи три слова

Владимир Николаевич Жиров

В повести «Скажи три слова» Полина, как и многие подростки, впервые сталкивается со взрослыми, драматическими проблемами.Первая любовь в пятнадцать лет. Это трепетное хрупкое чувство не обошло стороной и Полину.Понимает, что нельзя любить человека за какие-то достоинства, любить можно и вопреки недостаткам. Но именно любовь заставляет по-новому взглянуть на жизнь, дает почувствовать «крылья». Полина, наконец, обретает чувство тепла, умиротворенности, спокойствия и радости на душе.

Фотограф Jerzy Gorecki

© Владимир Николаевич Жиров, 2022

© Jerzy Gorecki, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0055-7341-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вот и вся любовь…

Обычный день…

Хотя нет, не совсем обычный.

Черный день. «Черная пятница». Ведь сегодня именно пятница. Иначе и не назвать.

Ну а как еще назвать этот день, когда все полетело кувырком? Когда в голове набатом звенели только удручающие вопросы: неужели это действительно происходит с ней? Почему жизнь так несправедлива? Чем она провинилась перед небесной канцелярией? Почему? Почему? Почему?

И ответы на эти вопросы Полина не находила.

Все одно к одному. Полина не была суеверной, но все же невольно вздрагивала каждый раз, вспоминая, что сегодня пятница.

Пятница, к тому же тринадцатое…

Дорога из школы казалась бесконечной.

Она медленно шла, не обращая внимания на прохожих. А они смотрели на нее.

«И что смотреть? — Полина опустила голову, избегая пересекаться с ними взглядами. — Я обычная девчонка, каких тысячи, со своими проблемами и тараканами в голове. Можно подумать, у вас нет этих самых тараканов!»

— У тебя все в порядке? — участливо поинтересовался приятной внешности дедушка, заметив ее угнетенное состояние.

Но ей не хотелось ни с кем говорить. И без того с трудом сдерживала слезы, готовые хлынуть нескончаемым потоком. Она лишь кивнула в ответ и торопливо поспешила обойти его. Старик с минуту смотрел ей вслед, слегка покачивая печально головой, поправил сползшие очки, неторопливо продолжил свой путь.

«Неужели ни у кого не было такого, чтобы шли по улице и плакали? — Полина посмотрела вслед старику и побрела дальше. — Неужели трудно понять, как это неприятно, когда на тебя все оглядываются? Мне ведь просто — напросто хочется побыть наедине.… Так нет же, идут и смотрят, смотрят, смотрят.… Наверно, все видят, как мне плохо… — продолжала размышлять про себя. — Неужели их это действительно волнует? Разве им не все равно, что произошло у какой — то сопливой девчонки?»

Полина не спеша шла домой. Она не видела ничего вокруг, сталкивалась с людьми, на автомате бросая слова извинений. И тут вдруг осознала, как ее бесят взгляды прохожих, их сочувствие или осуждение.

«Что вы смотрите?! — так и распирало от желания выплеснуть эмоции, крикнуть им. — У меня и без Вас проблем предостаточно!»

Хотела ли она домой?

Вряд ли.

Хотела вернуться обратно в школу?

Может быть.

Но зачем? Чего она хотела на самом деле?

«Вот бы меня сбила машина. — Полина как раз очень медленно переходила дорогу, по которой на бешеной скорости мчались железные монстры, пахнущие ядовитыми выхлопами.

— Смотри куда прешь! — окрик таксиста не подействовал вовсе на Полину.

Полину не волновало, что ее действительно может сбить машина. Совершенно. Ее голова была забита совсем другими мыслями. Сейчас ее воображение услужливо рисовало яркие картины: она в больнице, все родные и близкие рядом едва сдерживают слезы. Кругом суетятся медсестры в белых халатах, несколько врачей в стороне тихо обсуждают ее шансы.

И Антон рядом. Кусает губы до крови, а затем выбегает из палаты, стесняясь при всех показать свою слабость. Парни, оказывается, тоже умеют плакать.

Стало немного легче. Сейчас она даже была в какой — то мере счастлива. Счастлива, что была сейчас одна.

И пусть прохожие упорно на нее смотрели, оборачивались вслед.

«Может, я просто очень красивая? — шептала она себе, но тут же одернула себя. — Не льсти себе, идиотка. Красивых не бросают…»

Полина пыталась избавиться от мыслей в голове, забыться… Пропасть куда — ни будь, чтобы никто ее сейчас не нашел.

Тщетно. Мысли не желали оставлять ее. Воспоминания нахлынули с новой силой, как цунами стремительно заполняли ее голову. Чтобы не пустить слезы от нахлынувшей боли, она сжала губы и упорно твердила сквозь зубы: «Все будет хорошо».

Подняла голову к небу, но слеза предательски спустилась вниз. Потом другая, следом за ней слезинки покатились одна за другой…. Все лицо ее было мокрым…. Не замечая никого сквозь мутную пелену, опять с кем — то столкнулась.

— Смотри куда идешь! — Полина еле устояла на ногах.

Упс! Налетела на девушку. Пакет порвался и ярко — оранжевые мандарины покатились по асфальту.

Пришлось помогать собрать раскатившиеся «мячики». Девушка, заметив покрасневшее от слез лицо, помогла встать и даже стряхнула пыль с колен, поняв ее состояние. Но решила промолчать, видя, что девочке не до утешений и сочувствия. Порой именно жалость и сочувствие дают прямо противоположный эффект.

Полина сидела на берегу речки и тихо плакала. Она даже не поняла, как здесь оказалась. Шла домой, но ноги сами принесли сюда. Это было их местом. Ее и Антона.

Слезы градом хлынули из глаз, когда вспомнила последние слова, сказанные им.

— Пойми, ты ещё ребёнок, и то, что ты ко мне испытываешь, не является любовью. — Прости, я соврал, я тебя не люблю.

— Но зачем? — она не понимала, зачем нужно было обманывать.

— Потому, что думал, если не скажу эти слова, то причиню тебе боль.

— Но почему именно сейчас? Столько времени прошло…

— Мне просто хотелось общения.

— Ты говорил, что не можешь без меня, что сильно привязался ко мне…

— Ну, это даже и привязанностью не назовёшь.

— Ну, ты и… — Полина задыхалась от волнения. — Я даже слов не нахожу!

— Ты плачешь? — Антон провел рукой по щеке. — Это как раз доказывает, что ты еще слишком маленькая для отношений.

— Разве важно, сколько мне лет? Мне просто хотелось быть с тобой. Всегда. Рядом.

— Тебе многому еще предстоит научиться. И относиться ко всему наплевательски в том числе.

— Это подло.

— Да подло, согласен. Но мир намного хуже, чем тебе кажется.

— Но не мой мир… Я всего лишь ждала от тебя те заветные три слова…

— Понимаю. Но… лучше горькая правда, чем сладкая ложь, не так ли? И ведь лучше остаться друзьями…

— Не знаю. Я же еще маленькая?! — Полина со злостью сбросила руки, лежащие на ее плечах.

— Скажи три слова… — попытался сменить тему Антон.

— Какие?

— Неважно. Просто, не думая. Первые, что придут в голову.

— Может одно, но из трех букв? — невесело попыталась пошутить.

«ОСЕНЬ, ЛОЖЬ, ТОСКА!» — Полина уронила голову в ладони, в миг ставшие мокрыми. И солеными. От слез.

— Поверь, никому не нужны твои страдания, слёзы…

Антон не выносил слез. Они его просто бесили, выводили из себя.

Не дослушав его речь, развернулась и побежала, куда глаза глядят.

Полина до крови поранила кожу на коленях об острые камни на берегу, но боли не чувствовала. Душевная боль столь сильна, что заглушала боль физическую. А слезы все так же катились по её лицу.

— А ведь он прав! — сказала своему отражению, плеснув в лицо прохладной водой, смывая соленые слезы. — В пятнадцать лет только начинаешь жить… но он…. Разве два года такая большая разница? Может я еще и ребенок, но любила — то всем сердцем. И сердце это разбито, жжет внутри как огнем. И мне больно…

Домой Полина вернулась через три часа, окончательно успокоившись.

Родителей не было, потому не пришлось выдумывать историю по поводу заплаканного вида. Предки (в ее классе почему — то все так называли своих отцов с матерью) работали в одной бригаде проводниками поездов дальнего следования. Так что Полина с детства научилась быть самостоятельной, пока они были в рейсе.

— Все будет хорошо! — уткнулась в подушку и обняла мишку.

Того самого, что он подарил на день рождения. Это все, что осталось на память о счастливых минутах, проведенных вместе.

Этот мишка, да еще шарфик, который Антон забыл однажды.

Полина завязала шарфик на плюшевом друге и усадила его в кресло.

— Все будет хорошо! — повторила, улыбаясь медвежонку. — Я больше никогда не буду плакать.

Полина так и уснула, стиснув кулачки и с легкой улыбкой на губах.