Мой ломтик счастья. Издание второе, дополненное

Владимир Леонов

Мальчик из далекой деревушки, расположенной у самого леса, получает от родителей небольшого веселого пса, который умеет улыбаться и понимать совершенно как взрослый человек.И жизнь мальчика стала меняться, нелепая и некрасивая собака, названная им Дымком, становится настоящим другом. Благодаря этой смешной, веселой дворняге, мальчик перестает грустить, чувствовать себя одиноким, совершает удивительные приключения и знакомится с красивой девочкой.

Глава 1. Моя малая Родина

Здесь тёплое поле наполнено рожью,

Здесь плещутся зори в ладонях лугов.

Сюда златокрылые ангелы Божьи

По лучикам света сошли с облаков.

И землю водою святой оросили,

И синий простор осенили крестом.

И нет у нас Родины, кроме России —

Здесь мама, здесь храм, здесь отеческий дом.

Еще в детстве, мальчиком проживая в крохотном селении у опушки леса, я представлял свою родину Россию как большую сказочную страну, которую населяют мужественные герои — трепетным детским сердцем ощущал все это могущество, богатство и счастье, а красота учился ценить и понимать любовь.

Правда, говорить о любви к родине у нас в деревне было не принято — она была такой же естественной и незаметной, как воздух, которым дышишь. Как свет, который видишь. Без них просто нельзя жить, вот и все.

В каждом доме затерянного поселочка держали собак и топили печки, вокруг которой, завершив дневные хлопоты, собирались все домашние, чтобы поговорить «за жизнь». Долгими зимними вечерами, усевшись за большим столом, наши добродушные родные вели нескончаемые беседы, обсуждая свои взрослые дела, а мы, озорная детвора, прижавшись к жарко натопленной печи, под треск керосиновой лампы слушали бабушкины сказки.

Тепло было в деревенской избе с ее незамысловатым бытом, которое и не замечалось из — за поселившихся в ней навсегда искренности, счастья и смеха. Шумел на улице пронизывающий ледяной ветер: то ровно гудел в печной трубе, а то вдруг завывал, как голодный волк, или внезапно стихал в снежной пыли, словно окутанный нежной ленью. И казалось нам, что там, в снежной круговерти, злодействуют и дерутся между собой черти и ведьмы, а Баба — яга в ступе с метлой летает над крышами деревенских домов.

А тут и бабушка, хитро посмотрев на нас и точно угадав душевное смятение маленьких сердец в ожидании чуда, певучим и мягким голосом начинала нараспев с доброй мечтательной улыбкой:

«Буря мглою небо кроет,

Вихри снежные крутя,

То, как зверь, она завоет,

То заплачет, как дитя».

Мелодичные стихи, легкие и напевные, меняли ритм наших сердец, вызывая в них бурю эмоций и чувств. Мы замирали, очарованные музыкой слов, а бабушка нежно гладила нас по головкам и многозначительно вздыхала: «Пушкин… Это Пушкин!» А мы просили еще и еще… Пушкинские строки завораживали, покоряли нас простотой и искренностью чувств, они были такими теплыми, одухотворенными и живыми, словно сама жизнь.

«Там, на неведомых дорожках,

Следы невиданных зверей»,

— вслед за бабушкой повторяли мы вслух волшебные слова, которые проникали в самые потаенные уголки детской души. И виделись мне незаметные следы этих таинственных зверей, подобные которым я нередко обнаруживал поутру на белом снегу за домом. Усеянное ими снежное поле выглядело таким нарядно разрисованным, что невозможно было оторвать взгляд от этой необыкновенной красоты — будто кисть художника прошлась по холсту! Чарующие строки ложились на душу и запоминались сами по себе, внося в детские сердца радостное восприятие жизни и придавая ей волшебство и загадочность:

«…кот ученый

Свои мне сказки говорил.

Идет направо — песнь заводит,

Налево — сказку говорит».

Светлый Пушкин! Дивный Пушкин! «… его можно узнать из тысячи!!!»:

«Надо мной в лазури ясной

Светит звездочка одна,

Справа — запад темно — красный,

Слева — бледная луна…»

И я сразу видел въявь этот закатный зимний пейзаж: и звездочку, и луну, и красный горизонт. Пушкин вел наши детские ощущения по проселкам и дорогам древней Руси, открывая для нас ее тайны и таинства.

От этой ворожбы, многообразия и яркости пушкинских образов, непрестанно и кругообразно плывущих и меняющихся, подобно ранним туманам и облакам, невольно возникал облик заповедной России с дремучими лесами — «У лукоморья..» — и волшебным мощным духом. А здесь еще пробегающий временами над крышей дома ветер напоминал своим шелестом о тех далеких волшебных временах…

Я опушу веки, закрою глаза и увижу. Это словно в ночь зажигается фонарь. И вижу круглые заснеженные горы, густые оливковые рощи, стада кудрявых овец у подножий гор.

Трогательный Пушкин! Чародей вольнодумный! Знаток тайн!

За ночь вровень с домом вырастала целая снежная гора. Утром на санках летишь с нее вниз — дух захватывает. Папа сделал мне из неотесанных талин лыжи, и я катался на них с горки дотемна, пока не доносился со двора зов обеспокоенной мамы. Стихотворные строчки всплывают сами по себе, можно было не только произносить нараспев, но и петь — каждое пушкинское стихотворение подсказывало мотив и мелодию. И я мечтал, и тихо пел, и все у меня внутри сладко томилось под звучание строк, вышивая на детской душе это нехитрое слово «любовь»:

«Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила;

Спой мне песню, как девица

За водой поутру шла».

А вот и замерзшее декабрьское солнце осторожно поднялось и удивлено и ласково оглядело землю, покрытую нетронутым мягким снегом. Прозрачное морозное утро исподволь наполнялось солнцем и чистотой искрящегося под его лучами снега:

«Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

блестя на солнце, снег лежит».

Все вокруг кажется волшебным и удивительно прекрасным, белым и чистым: и легкие узорчатые снежинки, летящие на землю для тепла и красоты, и пушистый снег, нежно укрывающий задумчивые ветки деревьев, и колючий иней, причудливой мозаикой украсивший замерзшие оконные стекла.

Все — таки природа — это мир сказки!

Я просыпаюсь с ощущением радости, потому что это так светло и ликующе воскликнул во мне Пушкин: «Мороз и солнце, день чудесный!», и подарил мне с этим напевным стихом изумительный образ:

«Еще ты Дремлешь, Друг прелестный…»

И я весь день ношу в себе этот восторг и восхищение жизни.

Вот таким солнечно-волшебным вошел в мое детство Пушкин, да так и остался в нем навсегда единственным и неповторимым, не имеющим себе равных, потому что «…из тысячи фигурок, даже одна на другую поставленных, не сделаешь Пушкина».

Через Пушкина я чувствовал и русскую землю, и небо, под которым родился и жил. Он возвращался из своего отсутствия, живой и видимый, всматривался в меня своими всепонимающими голубыми глазами и говорил открыто:

«Соберитесь иногда читать мой свиток верный…

А я, забыв могильный сон,

Взойду невидимо и сяду между вами,

И сам заслушаюсь, и вашими слезами

Упьюсь… и, может быть, утешен буду я

Любовью…»

Как я сокрушался, что не был современником Пушкина! Уж точно, не дал бы убить его на дуэли — грудь бы свою подставил, но не дал. Убийца Дантес был для меня самым отвратительным человеком на земле.

А когда я повзрослел, прочитал то, что я чувствовал в детстве, но высказать так точно, красочно и увлекательно не мог:

«… мне нравилось, что уходим мы или приходим, а он — всегда стоит. Под снегом, под летящими листьями, в заре, в синеве, в мутном молоке зимы — всегда стоит. Наших богов иногда, хоть редко, но переставляли. Наших богов, под Рождество и под Пасху, тряпкой обмахивали. Этого же мыли дожди и сушили ветра. Этот — всегда стоял» (Марина Цветаева)…

Вот такой в моем детском сердце жила волшебная страна… великая легендарная Россия — Родина среди нежных берез, утопающая в ветках черемухи.

В долгие зимние вечера мудрые и неторопливые старики вспоминали войны, которая вела Россия, чтобы оставаться свободной и независимой. А бабушки на старомодный манер с благоговением рассказывали нам, внукам, какая она сильная и бесстрашная — эта страна с названием Россия, самая главная в мире и такая большая, что нет ей конца и края. И все это завоевали для нас наши предки, смелые и мужественные. Несгибаемое, героическое племя!

А затем следовали дивные истории и чудесные сказки, в которых русские богатыри всегда побеждали своих врагов, а русских никто и никогда не мог одолеть, ибо не случалось еще такого, чтобы покорилась кому-то земля русская. И каждое слово наполняло нас священным трепетом и гордостью за наш великий народ. Видел я в своем воображении князя Олега, победителя греков, как он прибивает щит победителя к цареградским воротам, а рядом с ним его храбрая дружина, и до меня доносился голос этого великого русского героя: «Кто более и славнее меня в свете?»

Потрескивали поленья в печи, тепло и уютно в доме. Здесь незримо присутствовала мудрость, а в наших душах — щемящая нежность и безграничное чувство родины. Притихшие от волнения, мы впитывали в себя эту негромкую и чистую любовь, — «скрытую теплоту патриотизма» (Л. Толстой) — и грезили подвигами во славу своего отечества.

Вот так я, мальчишка, представлял себе Россию — огромный край, находящийся в самом центре земли, свободный и могучий, где даже войны и бедствия не могли убить доброту и мудрость, где поселилось счастье и славился так нужный на земле труд.

Моя маленькая родина. Здесь мне было по силам ощущать себя волшебником, верить в чудо и самому строить собственный мир. Это был мой мир — мир чудес, светлый и справедливый, в котором жила мечтательная нежность и звучала симфония радости, в душе цвел чарующий подснежник и песней проливалась волнующая трель птиц. А счастье мое, как чудо — колыбель, качал в небесах волшебник, затейник чистого и пленительного детства. «Ведь каждый в детстве верил в чудо» — Жан Руссо.

И в этом солнечном и теплом моем детстве была своя мудрость — настоящий и верный друг, который восхищал меня неуемной жаждой жить, желанием быть радостным и счастливым. Неизменный товарищ моих детских игр и фантазий, щедро даривший мне свою любовь и привязанность, светящийся, как кусочек солнца — мой Дымок.

Мой друг из далекого детства, и он же учитель — собака Дымок: «а этот пес пах счастьем и улыбался. Да еще как! Он будто бы весь светился, так радовала его встреча с невысоким мальчуганом, замершим на крыльце от удивления».

Это легкая и нежная история детских ощущений, волшебных впечатлений и обычной жизни… Всё ясно и понятно, и дело не только в том, что это рассказ о детстве, а дело в том, то всё это было настоящее, и описано по — настоящему, правдиво и искренне. Читателю кажется будто про его личное детство. Всё естественно, всё душевно… Хочется туда, где все еще живы, в детство!

А Детство уходит от нас… ушло. В эту сказочную страну, где были молоды и живы мама и папа, уже никогда не возвратиться, и только в наших детях эта волшебная страна так и продолжает жить, ибо она несет нам доброту, теплоту, чистую любовь и бескорыстную дружбу.

Книга о дружбе, радости и любви. Любви к детям, взрослым и живой природе.

Книга о счастье — и счастья в жизни столько, сколько ты сможешь его заметить. О том счастье, которое любит, чтобы им дорожили, и не любить, чтобы к нему привыкали.

Потому что счастье — это самый красивый и самый дорогой бриллиант в мире.