Когда обрушились небеса

Владимир Леонидович Шорохов, 2022

Материк, который раньше был цветущим, давно превратился в пустыню. Для выживания людям пришлось построить подземные города. Алево не был обычным человеком: его родила великая мать ГеМоЧеВыТе. Узнав тайну своего рождения, Алево теряет смысл жизни. И только благодаря врождённым способностям выносить испытания он выживает. Полуживого, Алево продают Зену – очень непростому старику. Читая древние книги и слушая рассказы Зена, Алево узнаёт, что истинная причина исчезновения Англии, Франции и многих других стран – в обрушении небес. И тогда…

2. Наказание

Народу в шестом шлюзе собралось много: торговцы, как-никак, приезжали нечасто. Они везли с собой провода, стекло, игрушки, деревянную мебель, банки и старые газеты. Иначе говоря — всё то, что им удавалось найти или купить у падальщиков, рыскавших по древним городам.

— Пропустите, пропустите! — протискивался Алево сквозь толпу любопытных.

Он подошёл к длинному прилавку, на котором лежало настоящее сокровище.

— О-о-о! — восхищённо протянул мальчик, увидев старый бинокль. — Сколько?

— У тебя всё равно столько нет, — ответил горбатый мужчина, покрытый морщинами.

— Я беру!

— Отвали, — фыркнул он и оттолкнул Алево.

— Так ты продаёшь или только показываешь? Если продаешь, и он исправный, то я возьму. Дай, я проверю! — требовательно произнёс мальчик и протянул руку.

— Да ты хоть знаешь, что это? — к нему подошёл другой мужчина, чьё лицо от жары было всё в трещинах.

— Знаю. Через него рассматривают что-либо вдалеке. И он мне нужен.

— Да ты, я погляжу, рождённый ГеМоЧе.

— Не ГеМоЧе, а ГеМоЧеВыТе. Вот, — вытянув руку, мальчик показал рисунок на своём запястье.

Сколько себя помнил Алево, этот узор был на нём ещё с самого детства. Точно такое же родимое пятно имелось и у Ментора. А вот у Зэклы оно почти растворилось в черноте её кожи, — и лишь только чешуйчатость последней свидетельствовала об особом происхождении.

Алево был избранным — не то что гладкокожие люди. «Ты особенный, — сказал ему ещё в детстве Юклил, занимавшийся его воспитанием. — Ты рождён от матери матерей. Гордись этим».

И Алево гордился своим происхождением. Он знал, что он — особенный, что пустыня для него — как дом родной; впрочем, он хорошо себя чувствовал и в городе, и на холоде, и под неистовым ливнем.

— На, держи, — горбатый мужчина взял с прилавка бинокль и протянул его мальчику. — Таких приборов уже не найти.

— Слова — это одно, — отозвался Алево. — Говорить мы много что можем. Посмотрим на деле, на что он годится. Если через него ничего не видно, или есть расфокусировка, или трещина в линзе, я его не возьму.

— Да ты, я посмотрю, неглупая особь, — с недовольством в голосе отозвался горбатый, снимая с бинокля защитный чехол.

— Можно Вас? — к горбатому мужчине подошла высокая Дайона. Она гордилась бледностью своей кожи. Была ли она хотя бы однажды на поверхности, точно сказать никто не мог. — Если Вы ещё раз произнесёте слово «особь» или как-нибудь иначе обидите этого мальчика, Вас тут же вышвырнут в пустыню.

— Но ведь он же и так ос…

— Мы чтим наши традиции. И у нас все равны. Абсолютно все, — подчеркнула она и, повернувшись к мальчику, спросила:

— Ну что, работает?

— Да, но… Там, кажется, что-то брякает, — и Алево потряс бинокль. — Хотя, думаю, это не страшно. Я его прочищу, и он будет как новенький. Можно?

— Для разведки?

— Да. Камера на Элиасе не очень. Если и приближает, то там такие пиксели прут, что ничего не понять.

— Бери. И не забудь посмотреть то, что нужно для моторов.

— Сделаем! — радостно ответил мальчик, забирая бинокль вместе с чехлом.

Алево пробыл у торговцев почти до самого вечера. Он пересмотрел всё, что они ему показали. А после этого, видя, что он — умный малый, и за него платит город, торговцы открыли перед мальчиком и те контейнеры, которые везли в Минту.

Надо сказать, там тоже было чем поживиться. Все детали были аккуратно разложены по ящикам: отдельно лежали микроблоки, отдельно — шестерёнки, втулки, шайбы… Алево удалось отыскать несколько новеньких — будто прямо с конвейера — моторов. Однако же торговцы заломили за них такую цену, что Дайона уже хотела было отказаться от покупки, но солнечный свет, который поступал с поверхности, городу был нужен точно так же, как и опреснители.

— Их доставят в мастерскую Эварика, — произнесла женщина и, боясь того, что мальчик найдёт что-нибудь ещё, взяла его за руку и вывела из коридора торговцев. — На сегодня ты свободен.

— А можно я навещу Эварика?

— Сегодня уже поздно. Иди отдыхать. Если завтра врачи разрешат, я тебе позвоню.

— Хорошо, — ответил Дайоне Алево, которому, ко всему прочему, удалось купить, как сочли бы многие, ещё и совершенно ненужную вещь — несколько открыток с изображением леса. Все открытки почти совсем выцвели, однако на них всё же угадывался зелёный цвет листвы и хвои.

Алево побежал. Он хорошо знал все подземные проспекты, тянувшиеся на десятки километров; помнил он все магазины и лавки. Знал Алево, на каком именно уровне располагаются научные лаборатории, на каком — заводы, а где — спальные корпуса. Именно туда он сейчас и направлялся.

— Ты опять к ней? — недовольным голосом спросил Карпо и, спрыгнув с трубы, встал посреди коридора.

— Мутант. Тебе, кажется, уже говорили, чтобы ты не имел с ней дело, — рядом с Карпо появился Тичон.

— Ты что, её опекун? — поинтересовался Алево.

В детстве он с ними играл: вместе они лазили по закрытым катакомбам. Но в последние годы эти два парня отдалились от него. Может быть, виной тому была его кожа, а может быть, они просто завидовали, что ему разрешено подниматься на поверхность, а им нет. И они стали его преследовать.

— И ещё. Я не мутант, а рождённый от великой матери ГеМоЧеВыТе.

— Да ты её никогда и не видел. А твоя чёрная сестра — уже старуха. И как же, по-твоему, у вас с ней может быть одна и та же мать?

— Мутант! — подала голос Хлоя, следовавшая за Карпо как тень.

— Может быть, да, а может, и нет.

Алево не хотел с ними спорить, ведь и так было понятно, что он не такой, как все дети, хотя на вид было и не сказать — те же руки, те же ноги, губы, уши, глаза… Отличалась лишь его кожа. Она была более грубой и имела пятигранную ячейку — точь-в-точь такую же, как стеклянный купол на поверхности.

— А у тебя зато шесть пальцев, — напомнил Алево Карпо, который после этих слов сразу же спрятал руки за спину. — А у тебя, Тичон, нет ресниц и бровей.

Услышав это, Тичон тихо зарычал.

— Бей его! — закричала Хлоя, которой очень не хотелось, чтобы Алево сказал и о том, что у неё на голове нет волос.

Схватка была неравной — трое на одного. Алево бросился бежать, но Карпо, который был на год старше, быстро его догнал и, толкнув в спину, сбил с ног. Открытки выпали из кармана Алево и разлетелись. Кто-то сильно ударил мальчика по голове, а кто-то пнул его в бок, отчего стало ужасно больно. Девчонка вцепилась Алево в волосы, а Тичон, заломив руку, пытался залезть ему на спину.

Увы, но драка была проиграна. Получив ещё один пинок в бок, Алево закричал от боли. Он не понял, как это произошло, но первым с него слетел Тичон и, ударившись головой об стенку, по-девчачьи завизжал. Хлоя, которая, как взбесившаяся кошка, только что вырывала у него волосы, получив пинок в живот, заскулила и отбежала в сторону.

Очередной удар от Карпо был последним: Алево с ловкостью ящерицы крутнулся — и через мгновение сделал Карпо подсечку. Парень так и не понял, как это произошло, но только его тело сперва взлетело, а после шлёпнулось на каменный пол.

— Прекратить! — заревел мужской голос.

Алево уже хотел было атаковать Тичона, который, кое-как придя в себя, схватил стальной прут и уже нёсся к нему, но сильная мужская рука сбила мальчишку с ног, после чего тот самый прут ударил Алево по ноге.

— Вон отсюда! — гаркнул мужчина, и Карпо, держась за голову, отпрыгнул в сторону, а Хлоя, всё ещё попискивая от боли, поспешила скрыться за углом. — А тебя, зачинщика драки, ждёт наказание! — и мужская рука схватила Алево и потянула его за собой.

— Они первые! Это они! — пытался объяснить мальчик.

Но мужчина не слушал. Вместо этого он ещё раз ударил Алево прутом.

Побитого и униженного, мальчика заперли в камере. А после того, как закрыли дверь, ещё и выключили свет.

На душе у Алево скребли кошки. Ведь ещё год назад он с ними дружил! Они вместе сидели за партой! Правда, потом всё резко изменилось…

Время в камере шло медленно. Алево на ощупь привёл себя в порядок. Он думал, что скоро откроется дверь, и его выпустят. Однако час тянулся за часом, а к нему так никто и не приходил.

Алево заснул, но от звука открывающегося замка открыл глаза. Тусклый свет лампы, висевшей в коридоре, показалась ему ярче солнца.

— На выход, — раздался женский голос.

— Это не я, — мгновенно отозвался Алево и, поднявшись, собрался было идти в сторону двери.

— Сядь! — приказал всё тот же женский голос. Мальчик заморгал. — Не обижайся на них. Впредь они к тебе не подойдут. Но и ты сам больше не должен лезть в драку.

— Они первые, — упрямо пробурчал Алево и взял из рук женщины бутылку с водой.

— Знаю. Тебя переводят в участок «К».

— Почему? Это же так далеко! Это за каньоном! Там, где…

— Так надо. Пройдёшь обучение на спасателя. Заберёшь своего Элиаса. У тебя будет своя комната на верхнем уровне — даже отдельный душ. Но тебе будет запрещено посещать участок «Д».

— Это Карпо виноват. А Тичон у него на подхвате. А Хлоя…

— Хватит! — тихо, но властно произнесла женщина. — Всё уже решено. Ступай. Утром тебя заберут.

Алево встал, поблагодарил женщину за воду и, понурив голову, вышел из камеры.

— Проследи за ним. И, если что, поговори, — обратилась женщина к Хеллену — тому самому мужчине, который мальчика приволок.

«Ты нам нужен, малыш, — подумала Рхея и вспомнила о том, как держала на руках крошечное розовое тельце Алево, когда его привезли в город. — Вас мало. Слишком мало».

Все рождённые от ГеМоЧеВыТе славились своей выносливостью. Они были незаменимы в разведке, в спасательных экспедициях и в ремонте оборудования под палящем солнцем. Но они были не такими, как люди; не иначе, именно поэтому их сторонились и даже боялись.

Ещё со времён своей молодости Рхея помнила смерть Фанеса, которого убили. Преступника — его имя было Узирис — нашли и в наказание отправили на неделю в пустошь. Забирали его оттуда уже ослепшим. С тех пор Узирис работал на плантациях по выращиванию пищевой плесени.

— Не сердись на меня. Так надо. У нас соблюдается этот порядок, — произнёс Хеллен, обращаясь мальчику.

— Вы же сами видели, что они первые начали!

Мужчина ничего не ответил. Он протянул Алево открытки, которые тот растерял во время драки.

Дверь закрыли на замок, а уже утром — хотя какое утро могло быть под землёй, где ориентироваться можно было лишь по часам, — его отвели на новый участок. А чтобы Алево поменьше думал о прошлом, его усадили за парту.

Уже через неделю он вышел на поверхность, чтобы в составе экспедиции обследовать ближайшие развалины.

Время шло. Теперь солнце пекло днём так беспощадно, что люди, вместе с которыми Алево проходил обучение на спасателя, не выдержав зноя, ушли под землю.

— Я оставлю шлюз открытым, — сказал мальчику дежурный. — Далеко не уходи — начался сезон ветров.

— Хорошо, — ответил мальчик и, открыв кабину своего Элиаса, забрался внутрь.

— Не забудь про маяк. И ещё вот, — дежурный подал Алево две бутылки воды. — К закату тебя жду.

— Буду, — последовал ответ, и двигатель шагохода загудел.

Кажется, что на сотни километров всё уже давно было обследовано, однако ветер, гнавший песок с востока, то засыпал города, то вновь их откапывал. Алево наметил план действий, поставил машину в режим автопилота — и уже через три часа она стояла перед некогда великим городом, растянувшимся на десятки километров вдоль высохшего русла реки.

Алево нравилось быть одному. Никто не косился на его руки и не задавал лишних вопросов. Он мог разговаривать сам с собой. В последнее время он вообще предпочитал молчать и слушать шелест песка, подобно воде скользившего по железной крыше.

В задачу Алево входило провести разведку и в случае обнаружения чего-либо стоящего сообщить в штаб, чтобы прислали роботов, которые бы демонтировали найденное оборудование.

Поскольку в древнем городе уже ничего не осталось, мальчику приходилось спускаться всё ниже и ниже. Впрочем, и там Алево ждало разочарование: пустые коридоры, сломанные стулья, пучки проводов и кучи битого стекла. Всё это, конечно, могло пригодиться, но ему хотелось найти не только этот хлам, а что-то по-настоящему ценное.

Уставший от бесконечных странствий по тёмным коридорам, Алево вошёл в комнату, где практически совсем не было песка. Он пнул ногой стол, смахнул с него пыль, порылся в ящиках и, найдя древние журналы, стал рассматривать картинки.

— Ианта права: тут раньше действительно был лес, — он смотрел на цветные фотографии, на которых среди бетонных строений тянулись зелёные аллеи. — И ведь это только город. А это значит, что за его пределами всё вообще было по-другому.

Рассматривая журналы, мальчик просидел почти целый час. После этого, забрав их с собой, он поднялся на поверхность.

Высоко в небе плыли тонкие облака. Алево прислушался, вытянул шею, как будто бы так он больше увидит, и, заметив на горизонте чёрный шлейф, поспешил к шагоходу.

— Пора сматываться! — Алево вновь настроил машину на автопилот — чтобы, если вдруг их настигнет песчаная буря, Элиас смог найти дорогу к городскому шлюзу.

Мальчик захлопнул за собой люк и, включив зажигание, откинулся на спинку кресла. Шагоход не обладал большой скоростью, но перед машиной у него было веское преимущество: он мог карабкаться по крутым склонам и подниматься по ступеням. А это, учитывая наполовину засыпанный город, в разведке делало его незаменимым.

Через час в борт машины ударил ветер, а после наступила тишина. Алево знал, что за этим последует: ураган, вой и песок, сквозь который даже вытянутой руки не увидишь. Впрочем, у него было ещё минут десять; и, хотя он знал, что не прошёл даже и половины пути, остановка не входила в его намерения.

Двигатель шагохода загудел, и машина прибавила скорость. Мальчик видел, как с левой стороны от него подобно гигантской стене наступала песчаная буря. Элиас справится: он был приспособлен как раз таки для подобного. Поэтому Алево не стал глушить двигатели, а лишь, сверившись с автопилотом, быстро пристегнулся ремнями безопасности.