Сугубо мужская история. Очерки, рассказы, миниатюры

Владимир Зангиев

В этом сборнике собраны очерки, рассказы, миниатюры, многие из которых печатались в разных изданиях России и стран зарубежья.

Помни имя своё

ПОЖЕЛТЕВШИЕ СТРАНИЦЫ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ ПОРОЙ ОТКРЫВАЮТ НАМ ТАКИЕ ХАРАКТЕРНЫЕ ДЕТАЛИ ИЗ ЖИЗНИ ПРЕДЫДУЩИХ ПОКОЛЕНИЙ, ЧТО, ОЗНАКОМИВШИСЬ, НЕВОЛЬНО ПРОНИКАЕШЬСЯ К НАШИМ ПРЕДКАМ УВАЖЕНИЕМ, ПОЧТЕНИЕМ, ЛЮБОВЬЮ И… БОЛЬЮ. ВСЕ ЭТИ ЧУВСТВА Я СПОЛНА ИСПЫТАЛ, ПОЗНАКОМИВШИСЬ С СЕМЕЙНЫМ АРХИВОМ ТАТЬЯНЫ ДМИТРИЕВНЫ КОРЕНЕВОЙ, КОТОРАЯ ПРОЖИВАЕТ В СТАНИЦЕ САРАТОВСКОЙ КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ.

СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ… КАКИЕ УМНЫЕ, БЛАГОРОДНЫЕ, ПОЛНЫЕ ДОСТОИНСТВА ИНТЕЛЛИГЕНТНЫЕ ЛИЦА!

ВСЛУШАЙТЕСЬ В РАССКАЗ ТАТЬЯНЫ ДМИТРИЕВНЫ.

СОН

Помещение казарменного типа — длинные ряды коек, стандартные серые одеяла, одинаковые, небрежно стриженные наголо детские головы… Кругом грязь, вонь, вши, чесотка. Неопрятные, циничные беспризорники, грубые воспитатели. И среди этого Содома — она — скромная, испуганная 12-летняя девочка, вырванная из благополучной жизни по злому стечению обстоятельств, лишённая крова и семьи. Ночами ей снится один и тот же сон: улыбающаяся мама, строгий отец, родной Ставрополь…

На календаре 1937 год.

Их детский дом находится в чужой заброшенной деревеньке в далёкой Саратовской области. Привезли её сюда в автомобиле суровые чужие дяди в военной форме с синими околышами в фуражках. Гораздо внушительнее её тощего узелка с пожитками выглядит «дело», лёгшее на зелёное сукно массивного стола заведующего детским домом. На его обложке с ярко-красной полосой наискось отчётливо пропечатано: «По путёвке НКВД»…

Может, всё это продолжение какого-то непонятного кошмарного сна? С чего же всё началось?

…Таня Коренева, как обычно, после занятий в школе спешила домой, напевая весёлую детскую песенку. Толкнула дверь, но та почему-то, как обычно услужливо, не поддалась. Девочка нетерпеливо постучала. В ответ — тишина. Тогда она забарабанила ножкой. Из-за двери раздался незнакомый грубый голос:

— Кого ещё там несёт?

Таня неуверенно пропищала:

— Это я — Таня.

За дверью послышалось:

— Там, кажется, дочка хозяев пришла.

Защёлкал ключ в замке, и за отворившейся дверью возник огромный человек в серой шинели с винтовкой в руке. От него исходил неприятный чужой запах не то хрена, не то редьки, как от уличного дворника дяди Прокопия — вечно взлохмаченного и неуверенно пошатывающегося при ходьбе. В сердце маленькой девочки вкралось незнакомое чувство большой тревоги, она испуганно вбежала в залу и опешила: её папа понуро сидел за столом, обхватив голову руками, а мама, скорбно поджав губы и опустив потухший взор, стояла у окна — чужая и незнакомая. Домработница Ефима Васильевна сухими старушечьими пальцами нервно теребила бахрому наброшенной на плечи шали.

В комнате на полу в непривычном беспорядке валялись разбросанные рукописные и печатные листы, книги, вещи. Какие-то незнакомые люди в военной форме и гражданские бесцеремонно рылись в мебели, безжалостно вспарывали её обивку и матрацы.

Таня бросилась к маме и ткнулась лицом в материнскую грудь. Но тут же грубые чужие пальцы крепко схватили девочку и потянули от матери. Её усадили отдельно на стул в другой стороне комнаты. Она не плакала — она запоминала…

Обыск продолжался всю ночь. Комнаты опечатывались. Когда, наконец, остались столовая, мамина спальня и комнатушка Ефимы Васильевны, человек, распоряжавшийся всей процедурой, скомандовал:

— Всё! Гражданин Коренев, вы поедете с нами.

Отец девочки спросил:

— Вы мне разрешите проститься с семьёй?

Начальник нетерпеливо ответил:

— Прощайтесь, только скорее.

Таня на всю жизнь запомнила непривычно грустные глаза отца, его тихий голос: «Помни, дочь, твой отец ни в чём не виноват». Это были его последние слова, которые слышала Таня.

Через полторы недели забрали маму — она пришла домой с покупками, а домработница передала ей засаленный клочок газетной бумаги, на котором было неровно написано: «Срочно явись в управление НКВД, каб. №…» На следующий день Ефима Васильевна сказала:

— Танечка, теперь у тебя нет больше мамы…

После ареста родителей Таня осталась вдвоём с Ефимой Васильевной. Через несколько дней после исчезновения хозяйки к дому подкатил легковой автомобиль, из которого вышли уже знакомый мужчина в униформе, так бесцеремонно распоряжавшийся в чужом доме во время обыска, и вульгарно разодетая женщина. С уверенностью хозяев они направились в дом Кореневых. Своим ключом открыли замок, вошли. Офицер с равнодушным видом сорвал печати с опечатанных комнат. Его спутница, не скрывая, восторгалась чистотой, обстановкой, посудой, коврами… И тут вдруг её глазам предстали иссушенная годами старушенция и заплаканная девочка. Старушка тихо промолвила:

— Вы, видимо, хотите здесь поселиться? А куда деваться нам? Эта девочка — дочь доктора Коренева.

Особа брезгливо отшатнулась и позвала офицера:

— Посмотри! Здесь ещё какая-то дочка объявилась.

Мужчина смерил девочку недобрым взглядом и процедил:

— Я всё улажу.

А к вечеру Таня уже находилась на Бибердовой даче, где расположился ставропольский детприёмник НКВД.

Ефиму Васильевну в тот же день выгнали из дома, как не имеющую оснований в проживании на данной жилой площади. Её приютили добрые люди здесь же, в Ставрополе.

СЕМЬЯ

Дмитрий Алексеевич Коренев ветвь своего родового древа вёл от калужских дворян и священнослужителей. Ещё до первой Мировой войны закончил два факультета Московского императорского университета — терапевтический и невропатологический. С войны вернулся в чине полковника медицинской службы.

К 1937 году Д. Коренев являлся директором Ставропольской малярийной станции и заведовал инфекционным отделением краевой больницы. Кроме того, у него была колоссальная частная практика — утром и вечером возле его дома на улице Станичной (в последствии Жданова) толпились больные, которые ехали со всего края «к бородатому дохтуру на приём». Доктор был весьма известен в крае, пользовался авторитетом, семья жила зажиточно, дом — полная чаша.

Супруга Антонина Ивановна, в девичестве Перепеловская, происходила из семьи аптечного провизора. Она окончила Ставропольское патриархальное училище (женскую гимназию) и была всю жизнь, как в то время говорили, женщиной буквы «К» — kirhen, kinder, kuchen (церковь, дети, кухня).

С середины 30-х годов семья доктора Коренева приютила старушку-приживалку. Её звали Ефима Васильевна Кочеткова. Она была монашкой, но когда началось тотальное разорение церквей и монастырей, старушка оказалась выброшенной на улицу, лишённой средств к существованию. Она имела добрый, кроткий характер, была трудолюбива. В новой семье к ней быстро привыкли и полюбили.

Единственная дочь Кореневых Таня училась в школе. 37-й принёс в эту благополучную семью бесконечное горе и разорение.

СКИТАНИЯ

Основная масса детдомовцев — беспризорные дети рабочих и крестьян, лишившиеся родителей в результате гражданской войны либо многочисленных голодовок. Это были дерзкие, неуправляемые дети подворотен. В детском доме главенствовала стайка малолетних преступников, которых побаивались даже воспитатели. Из сотни воспитанников лишь шестеро имели путевки НКВД, т.е. являлись отпрысками «врагов народа». Эти дети качественно выделялись из всей массы — они были вырваны из хороших семей, и они же чаще всего оказывались жертвами в жестоком мире детской неуправляемости.

Одна из пожилых воспитательниц, наделённая даром милосердия, взяла шестерых беспомощных в мире насилия сирот под свою неусыпную опеку, позаботилась, чтобы их разместили в отдельной комнатушке, и стала добиваться перевода этих детей в показательный детский дом. Так вскоре Таня Коренева оказалась в детдоме №1 «Красный городок» города Саратова. Здесь был порядок. Воспитанники учились в обычной общеобразовательной школе, занимались в различных кружках — духовых инструментов, хореографическом, рукоделия, пения. Когда в город наезжало высокое начальство, ответственных лиц обязательно тешили концертными программами, подготовленными силами детдомовцев. По окончанию самодеятельного концерта гости умилённо сморкались в клетчатые платочки, а малолетние артисты громко скандировали:

— Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!

…В детдоме Таня Коренева закончила 8 классов и поступила в Саратовский

геологоразведочный техникум. Отучилась один курс и в начале июня 1941 года на каникулы приехала к бабушке по материнской линии Анне Лукиничне Маевич (в девичестве Перепеловской), которая жила в станице Саратовской Краснодарского края, где заведовала аптекой.

Судьба Анны Лукиничны сложилась трудно. Родилась она на Ставрополье в семье казачьего сотника. В прежнее время с отличием окончила женскую гимназию, затем в Харьковском университете — фармацевтический факультет и работала провизором в Екатеринодаре в аптеке Сенкова (угол улиц Гоголя и Красной). Там же работал щеголеватый поляк Владислав-Ян Войцехович Маевич, который вскоре стал её мужем. Маевич был польский дворянин (шляхтич). Согласно майората, правом наследования имущества обладал старший сын, каковым Владислав-Ян не являлся. Поэтому ему необходимо было самостоятельно прокладывать дорогу в жизни. Он уехал в Россию, выучился на фармацевта и остался в приютившей его стране.

Когда началось время раскулачивания, репрессий и коллективизации, чета Маевичей лишилась работы в Екатеринодаре. Положение усугублялось их непролетарским происхождением. В поисках работы они попали в станицу Саратовскую, где им предложили открыть аптечный пункт. Так в начале 30-х годов здесь появилась аптека, заведовал которой Владислав-Ян.

К тому времени в родной станице Анны Лукиничны — Бекешевской на Ставрополье события разворачивались в жанре постсоциалистического реализма. Стало известно, что её отец — казачий сотник Лука Григорьевич Перепеловский, брат Александр Лукич — сотник Терского казачьего войска и дядя (брат отца) Пётр Григорьевич — тоже казачий офицер, что все они боролись с советской властью и все трое бесследно канули в горниле гражданской войны. За это по голове не гладили, за грехи мужчин расплачивались всей семьёй. Поэтому мать Анны Лукиничны с двумя младшими дочерьми во избежание неприятных осложнений в отношениях с

новой властью добровольно оставила все принадлежащие семье земельные наделы.

С этих пор они стали лишенцами, т.е. людьми, лишёнными права голоса и многих других гражданских прав.

После всего пережитого лишенцы нашли приют у Маевичей. Жили при аптеке, скромно, но дружно. В 1939 году умер от саркомы лёгких Владислав Александрович Маевич (так он именовался согласно новым советским документам). Похоронили его на станичном кладбище. Затем умерла мать Анны Лукиничны и сестра. Вторая сестра уехала и её след затерялся навсегда. Анна Маевич после смерти супруга стала заведовать аптекой.

…В станице Саратовской Таню застала начавшаяся Великая Отечественная Война. Несмотря на настоятельные просьбы бабушки остаться с ней, девушка отправилась в свой геологоразведочный техникум к подругам. Там сполна испытала тяготы военного времени — недосыпание, недоедание, холод, тяжкий физический труд на рытье окопов.

Затем была служба в 1-ом гвардейском зенитно-артиллерийском полку, демобилизация после войны и учёба в Краснодарском торговом училище. Была в её жизни и трудовая эпопея на Севере, и строительство газопровода в Закавказье. Когда вышла на пенсию, поселилась в станице Саратовской в доме скончавшейся в 1976 году бабушки Анны Лукиничны Маевич.

ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

…Через 10 лет, прошедших после ареста родителей, Таня приезжала в Ставрополь. Там ей удалось повидаться и поговорить с бывшим врачом тюремной больницы, который поведал о последних днях её отца, прошедших в мрачных застенках НКВД.

Отцу инкриминировали попытку отравления питьевых водоёмов на Ставрополье. Заставляли подписать показания об участии в террористической организации. Через две недели пыток и избиений, 6 ноября он скончался. Это был волевой, мужественный человек…

С 1957 года Таня Коренева стала упорно рассылать запросы в различные официальные инстанции, чтобы установить судьбу и доброе имя своих родителей. Через два года ей выдали справки об их полной реабилитации. Но как заржавевшие двери казематов с трудом открываются, чтоб выпустить на свободу истомленных узников, так долгие ещё годы дочь собирала и восстанавливала по крупицам историю трагедии своей семьи.

Несмотря на то, что Д. Коренев был абсолютно физически здоров, в свидетельстве о смерти, выданном его дочери Т. Кореневой, указано, что причина смерти — грудная жаба.

…Дом известного врача после его ареста, видимо, приглянулся одному из участвовавших в обыске чинов. Но отобрать его у живых хозяев было непросто. И заботами «особой тройки» хозяйку дома подвели под расстрел, инкриминировав ей статью 58—10 УК РСФСР — антисоветская агитация и пропаганда.

Согласно документа, выданного дочери в 1959 г., её мать Антонина Ивановна умерла в лагере 24 мая 1941 г. от сердечной недостаточности. И только через полвека она узнала правду о смерти матери. В справке К-193 от 20 февраля 1990 г. сказано: «Дополнительной проверкой нами установлено, что вашей матери, Кореневой Антонине Ивановне, 1897 года рождения, постановлением бывшей тройки УНКВД по Орджоникидзенскому краю от 16 декабря 1937 г. якобы за антисоветскую агитацию и пропаганду назначена высшая мера наказания. 16 февраля 1938 г. Коренева А. И. была расстреляна. О месте захоронения ваших родителей не располагаем. Назвать состав бывшей тройки УНКВД не представляется возможным в связи с отсутствием их данных в материалах… Начальник управления Теплинский».

НА ЗАКАТЕ

Давно уже Т. Коренева добивается возвращения имущества своих родителей, на что ей резонно отвечают, что, согласно документам, имущество конфисковано не было, а значит и возвращать ей нечего.

Чему удивляться? Возвращать долги у нас не любят. Да и не хотят.

Не вернуть и здоровья, растраченного в годы репрессий, войны и труда на восстановлении послевоенной разрухи. Не вернуть родителей, безвинно сгинувших в сталинских застенках. Остались лишь воспоминания да старые, пожелтевшие фотографии.

И ничего впереди…