Таунхаус

Владимир Гурвич

В только что построенный таунхаус въезжают 8 семей. Среди них Кайгородов, известный в мире философ и общественный деятель. Дорминдонтова, одинокая женщина, бывший директор школы, Муссель, неудавшийся писатель; Пуртов, крупный бизнесмен; Бенедиктов, продюсер, молодой человек Рафит, выходец с Кавказа, сын богатого отца, который погиб во время спецоперации на Кавказе; Вероника и Игорь, молодая супружеская пара, которая ищет свой путь в искусстве; Ртищев, смертельно больной священник в связи с тем переживающий кризис веры. Каждый их них следует своим путем, переживает свою жизненную драму. Но на всех них, хотя по-разному, накладывает отпечаток от общения с Кайгородовым…

4

Настя предчувствовала, что им будет трудно друг с другом. Но тот первый совместный вечер в этом плане превзошел все ее опасения. Было ощущение, что по их небольшой квартире разлился какой-то тяжелый, удушающий газ. Кайгородов большую часть времени сидел у окна и смотрел на улицу. Он так глубоко погружался в свои мысли, что ей казалось, что он полностью забывал об ее существовании.

Настя обладала одним качеством, она тонко ощущала настроение и состояние находящихся рядом людей. И сейчас она снова почувствовала, что этот человек совершенно не нуждается в ней, что она лишняя в его жизни, навязана ему волей печальных обстоятельств. Не будь их, он бы никогда не вспомнил о ней, не приехал сюда. И очень даже вероятно, что они бы так и не встретились. А он не сожалел бы об этом, не испытывал никаких угрызений совести. В самом деле, кто она такая, чтобы иметь хоть какое-то значение для него. Он знаменит, о нем ходят разные слухи и легенды — она читала об этом в Интернете. А о ней не знает никто. Да и вряд ли узнает, проживет свою жизнь безвестной? Никакими особенно талантами она не отягощена, самая обыкновенная девушка, мечтающая о банальном счастье. Такая особа не может его не заинтересовать, будь она хоть сто раз его родная внучка. Для него такое родство скорей обременительно, чем приятно. Он даже не пытается делать вид, что интересуется ею.

В Насте, как вновь подожженный костер, снова вспыхнула былая обида, Слабая надежда, что она обретет семью, что между ней и дедом протянутся пусть даже тонкие родственные нити, вновь погасла. Но неужели у нее нет даже искорки теплых чувств по отношению к ней?

А, впрочем, откуда им взяться. Ведь столько лет он не интересовался ею, так может ли возникнуть интерес сейчас? А если что и возникнет, то скорее недоброжелательство, ведь это из-за нее он покинул свое насиженное в Америке гнездо и приехал сюда, где все ему давно стало все чужим. И в первую очередь она, Настя.

Настя вдруг ощутила голод. И подумала, что им пора бы и поужинать. Ей придется приготовить еду.

Кайгородов сидел в кресле и читал книгу. Настя подошла к нему.

— Дедушка, что приготовить вам на ужин? — спросила она.

Кайгородов оторвался от книги и посмотрел на девушку.

— Все, что приготовишь, я с удовольствием съем.

— Хорошо.

Настя направилась на кухню. Но перед тем, как покинуть комнату, посмотрела на дедушку. Он снова читал.

Настя накрыла на стол в комнате, а не кухне, решив придать ужину хоть отдаленный оттенок торжественности. Для этого она даже заранее купила бутылку вина и сейчас поставила ее посреди тарелок. Все-таки встреча двух близких людей. Надо же такое событие как-то отметить. Она даже попыталась приготовить что-то необычное. Хотя большой любви к этому занятию никогда не испытывала. Скорей, наоборот, если бы не суровая необходимость, никогда бы подходила к плите. А теперь ей придется кормить не только себя, но и его. Такая перспектива не слишком радовало. Это ограничивало ее свободу, отныне она будет вынуждена сочетать ее с необходимостью готовить пищу. А ведь он старый человек и ему надо хорошо питаться. Почему-то раньше все эти мысли не приходила в ее голову, И только сейчас она ясно поняла, что ее ждет. Если бы она обо всем этом своевременно подумала, то может быть, приняла другое решение. Но сейчас уже поздно, ничего не изменишь.

Они сидели за столом. Хотя прошло уже никак не меньше минут десяти, разговор так и не завязался. Кайгородов все также молчал, лишь поглядывал на внучку. И вдруг Настю осенило: а если и он испытывает смущение? Да, вот такой всемирно известный человек — и не в своей тарелке. Старым людям трудно привыкать к новой обстановке, к новому человеку. А она это сразу и не поняла.

— Может, вы еще чего-то хотите? — спросила Настя только для того, чтобы нарушить молчание.

Дедушка пристально посмотрел на нее.

— Нет, спасибо, я давно приучил себя есть немного. Переедание — это страшный бич современного человечества. Оно отражается на всех аспектах его жизни, делает его реакционным. Зависимость от еды ведет ко многим негативным последствиям, включая самые разрушительные войны… — Внезапно он замолчал. — Извини, это тебе неинтересно.

— Почему же, дедушка, я никогда не думала об еде в таком аспекте.

— Да, ты права, в таком аспекте о пищи думают редко. Извини, я о тебе так мало знаю. Даже не спросил, где ты учишься?

Настя давно ждала этого вопроса. И вот он прозвучал. Как он воспримет ее ответ?

— Я учусь на первом курсе Московского государственного университета. — Она замолчала, ожидая его реакции.

Она увидела легкое удивление на его лице.

— Вот как! Я тоже там учился. А можно узнать, на каком факультете?

От волнения у Насти даже на мгновение сперло дыхание.

— На философском.

Кайгородов вдруг замер и снова пристально посмотрел на внучку.

— Странный выбор для девушки. Почему ты его сделала?

Настя почувствовала замешательство. Она не знала, как объяснить. Говорить же правду, не решалась. А правда состояла в том, что она выбрала факультет исключительно по причине того, что на нем когда-то учился дедушка. Какого-то повышенного интереса к философии она не испытывала, скорей ей больше нравились точные науки. По крайней мере, по математике и физике в классе она была одной из лучших. Хотя любила и литературу. И даже думала какое-то время стать филологом. Но затем решила, что станет физиком. А потом случилось в очередной раз нечто неожиданное: она шла сдавать документы в институт, почему-то стала думать о дедушке и внезапно переменила решение. Она пойдет по его стопам, разберется в его учение. И, кто знает, может, превзойдет его.

Мысли были какими-то несерьезными, даже можно сказать, незрелыми. И Настя отдавала себе в этом отчет. Но ее это не слишком беспокоило; раз так решила, так и сделает. Такой уж у нее характер, взбалмошный, но решительный.

Настя вышла из вагона метро, и поехала в противоположном направлении, в сторону университета. Зная свои способности, она не боялась экзаменов. И оказалась права, сдала на все пятерки. И стала студенткой философского факультета. Она сразу решила, что никому не скажет там, чьей родственницей является. Но к ее удивлению и разочарованию до сих пор этот вопрос ни разу не возникал. Да и вообще, о дедушке не упоминали. Хотя ей казалось, что это случится совсем скоро. Но она решила ждать, так как уверенна, что однажды это непременно произойдет.

— Захотелось разобраться, как устроен мир, — постаралась Настя ответить, как можно неопределенней.

— Тебя это интересует? — От удивления Кайгородов даже прекратил есть.

— А вы считаете, что это исключительно ваша привилегия. — Невольно в ответе девушки прозвучал вызов.

— Подавляющее большинство людей этот вопрос нисколько не волнует, — произнес Кайгородов.

— А меня волнует. — Снова в словах Насти прозвучал вызов.

— Ты не понимаешь, те, кто всерьез занимается этой темой, меняет свою судьбу. Тебе придется многим пожертвовать. Хочешь ли ты этого?

— Чем же я должна жертвовать? — удивилась Настя.

— Никто не знает, чем. Но готовым надо быть ко всему.

— А вы пожертвовали?

— Да.

— И чем же?

— Это долгий разговор. К тому же я не уверен, что ты сумеешь меня понять.

— Почему же? Я выгляжу глупой? — с обидой спросила Настя.

— Ты выглядишь обычной.

— В вашем понимании обычный человек и есть глупый. Разве не так?

Кайгородов посмотрел на девушку.

— И да и нет.

Настя ждала, что он развернет свой ответ, но он молчал. И это молчание наполняло ее обидой. Он не желает ни о чем серьезном вести с ней беседу.

— Мне трудно понять вас.

— Я понимаю. Но ты не должна спешить. Понимание должно приходить постепенно.

— А озарение?

— Любое озарение результат долгой подготовительной работы. Оно не возникает на пустом месте, ниоткуда. Кто так думает, заблуждается.

— Я хочу вас понять, — решительно заявила Настя.

Лицо Кайгородова вдруг стало сосредоточенным. Он явно о чем-то размышлял.

— Тебе лучше тратить усилия на то, чтобы попытаться лучше понять себя. Я уходящий материал.

— Но вас знают во всем мире.

— Ну не так уж я и известен. — На его лице впервые появилось подобие улыбки. — Особенно в этой стране. И это хорошо.

— Почему?

— Я устал от своей известности. В Штатах она меня сильно докучала. Как что-то происходило в мире, все хотели узнать мое мнение. Все ждали, что я скажу нечто такое, чего не скажет никто. В какой-то момент я стал отвечать, что у меня нет мнения по этому вопросу. Но это только сделало меня еще более популярным. Все стали трактовать мое молчание по-своему, стали искать в нем какой-то глубокий смысл. Надеюсь, тут ничего такого не случится. Да никто и не знает, что я вернулся. Я тебя прошу, никому не говори. Я хочу докончить свою жизнь в покое и тишине.

Настя вспомнила о женщине в таунхаусе, она сообщила ей о приезде деда. Но пока решила ничего не говорить ему об том. Посмотрим, как развернутся события.