Большое жюри

Владимир Гурвич

Всеволод Ланин, известный режиссер, переживает кризис. Он развелся с женой и не удовлетворен своим творчеством. А потому год ничего не снимает. Неожиданно он получает от большого киноначальника Шулятьева предложение возглавить жюри престижного кинофестиваля…

2

Ланин вошел в кабинет Шулятьева. Пару раз он тут уже был и всегда удивлялся его размерами, здесь вполне можно было разместить, как минимум, теннисный корт. Он никогда не понимал, зачем хозяину это резиденции нужны такие необъятные просторы, в них просто элементарно неудобно и неуютно находиться. А уж о том, что это свидетельство плохого вкуса, нечего говорить, настолько это очевидно. Впрочем, владелец этих необъятных просторов скорей всего придерживается прямо противоположных взглядов, для него такой огромный кабинет является демонстрацией своей значимости и могущества. И в какой степени так оно и есть, по крайней мере, в мире кино этот человек имеет большое влияние, от него во многом зависит, кто получит деньги на реализацию своего проекта, а кто просвистит мимо кассы. Не случайно же Абелев при его имени тут же менялся в лице, натягивался, как гитарная струна. Возможно, в том числе и по этой причине Ланин старался по возможности как можно меньше напрямую иметь дело с Шулятьевым. Хотя прекрасно понимал, что без него ему никак не обойтись.

Едва Ланин вошел в кабинет, Шулятьев тут же поднялся со своего места и пошел ему навстречу. Так как расстояние было большим, они шли друг к другу довольно долго.

Шулятьев не ограничился только пожатием руки, но даже на пару секунд слегка приобнял Ланина за плечи.

— Очень, очень рад, что вы откликнулись на мое приглашение, Всеволод Леонидович, — широко улыбаясь, произнес Шулятьев. — Я вам обещал кофе, сейчас попрошу принести.

— Не стоит, Олег Эдуардович, я уже напился кофе, — остановил его Ланин.

— Но от коньяка вы уж точно не откажитесь. Садитесь вот за этот стол, а я сейчас все принесу. — Шулятьев подошел к бару, извлек из него бутылку и два бокала.

Ланин с удовольствием отказался бы и от коньяка, но не потому, что был против того, чтобы его продегустировать, а так как не хотел пить с Шулятьевым. Но он знал, что когда Марк узнает про его отказ, то устроит ему взбучку. Еще бы пренебречь такой великой честью, на это способен только сумасшедший.

Шулятьев поставил на стол бутылку с бокалами, разлил в них коньяк и сел напротив Ланина.

— Поднимаю тост за ваши успехи, Всеволод Леонидович, — поднял Шулятьев бокал. — Всегда с большим интересом жду ваших работ.

— Спасибо, — поблагодарил Ланин.

— Давно хочу спросить, почему вы сейчас ничего не снимаете. Ведь последнюю картину закончили год назад.

— Как-то не получается, — ответил Ланин. Говорить на эту тему ему с Шулятьевым не хотелось.

— Не можете найти финансирование?

— И это тоже.

Шулятьев сделал удивленное лицо.

— Но вы же не подавали заявку на последний конкурс по распределению денег. Хотя я прекрасно помню, что Марк собирался это сделать. И я был удивлен, когда это не случилось.

— Я ему запретил.

— Запретили? — удивился Шулятьев. — Этого я не знал. Но почему? У вас были хорошие шансы получить финансирование.

Ланин кивнул головой.

— Марк мне говорил об этом.

— В чем же дело?

Черт, мысленно чертыхнулся Ланин, знал бы, что разговор повернет в эту русло, не приехал бы сюда.

— Можно сказать, что у меня начался творческий кризис, — неохотно произнес он. — После последнего фильма, я вдруг почувствовал, что не знаю, что хочу дальше снимать. Интересных сценариев тоже не было, хотя их присылают пачками почти каждый день.

— Удивили вы меня, Всеволод Леонидович.

— Чем же?

Шулятьев с каким-то странным выражением посмотрел на Ланина.

— Я думал, с вами такое не происходит. Вы всегда знаете, что снимать.

— Странное мнение, почему вы так решили?

— Ваши фильмы пользуются успехом, в том числе за границей.

— Не все. Некоторые прошли незаметно. И, кроме того, это вовсе не означает, что я постоянно понимаю, что снимать. Вот сейчас не знаю. Потому и не снимаю.

Ланину показалось, что его откровения удивили Шулятьева. Неужели для него непривычно слышать такие вещи.

— Всякое бывает среди нашего брата, — произнес Шулятьев. Уверен, Всеволод Леонидович, что у вас долго кризис не продлится. Возможно, это даже хорошо.

— Что хорошо?

— Есть время подумать.

— Я уж уже год думаю, — усмехнулся Ланин.

— Еще по одной рюмашке? — предложил Шулятьев.

— Так можно и напиться.

Шулятьев неожиданно громко захохотал. Ланин с удивлением увидел, что тот, в самом деле, непритворно развесился.

— Если бы наша киношная братия напивалась с двух бокалов коньяка, представляю, чтобы с ней бы творилось, — сквозь смех пробились слова Шулятьева.

Тут, пожалуй, он прав, мысленно согласился с ним Ланин. Пьют его коллеги совсем в других количествах. Да и он сам случалось выпивал чрезмерно. Хотя, к счастью, алкоголикам в отличие от многих своих собратьев по профессии, так и не стал. Возможно, Бог уберег для других дел.

Шулятьев снова наполнил бокалы.

— Снова хочу выпить за ваши успехи, Всеволод Леонидович, — провозгласил он. — Не простым делом мы занимаемся.

Ланина немного даже развесило это местоимение «мы». Оказывается, этот чинуша тоже полагает, что он причастен к киноискусству. Вот бы ему сказать все, что он о нем думает. Но Ланин знал, что не скажет. Вместо этого он одним глотком осушил бокал. Почему мы всегда молчим, когда надо правду говорить, подумал он. Потому что зависим от этих людей. Всем прекрасно известно, что, несмотря на то, формально, деньги на фильмы распределяет конкурсная комиссия, очень многое, если не все, зависит от Шулятьева. Если он будет против, шансов получить финансирование очень мало. Это ему, Ланину, неоднократно объяснял Марк. Да он и без него это прекрасно знает.

Но что-то их беседа затянулась, пора все же выяснить, чем вызвано внимание к его скромной особе.

Ланин демонстративно посмотрел на часы.

— Олег Эдуардович, вы мне хотели что-то сообщить, — произнес Ланин.

Шулятьев вдруг встал и пересел на диван к Ланину.

— Вы правы, есть важный разговор. Отнеситесь к нему как можно благосклонней.

— Постараюсь.

— Это хорошо, — улыбнулся Шулятьев и неожиданно для Ланина слегка обнял его за плечи. Ничего подобного раньше он не допускал. — Вы помните, что скоро начнется кинофестиваль в Сочи «Голубая волна».

— Как я могу такое не помнить, в прошлом году моя картина была награждена там Гранд при.

— А в этом году вы не участвуете, как автор.

— Нечего выставлять.

— И это просто замечательно! — воскликнул Шулятьев.

— Что же тут замечательного? — удивился Ланин. — По моему, когда режиссеру ничего выставлять, в этом нет ничего хорошего.

— Это, смотря с какой стороны посмотреть, дорогой Всеволод Леонидович.

— И с какой же вы предлагаете посмотреть?

— Сейчас объясню. Предлагаю перед этим еще раз промочить горло.

Ланин знал, что его собеседник способен пивать в огромном количестве, об его попойках и загулах слухи ходят давно. И при этом прекрасно выглядит, ухожен, одет в модный и дорогой прикид. Хоть прямо сейчас к венцу. Впрочем, об его немереной любви к женскому полу тоже хорошо известно.

Пока Ланин размышлял, Шулятьев снова наполнил бокалы и один протянул ему. Ланин понял, что опоздал с отказом.

Они чокнулись и выпили. Ланин поставил посуду на стол и посмотрел на Шулятьева.

— Теперь нам ничего не мешает закончить разговор, — сказал он.

— Теперь ничего не мешает, — подтвердил чиновник. — Мы хотим вам предложить возглавить жюри фестиваля.

— Мне? — изумился Ланин. — С какой стати? Его же обычно возглавляет Никита Михайловский. Или с ним что-то случилось? Совсем недавно он был абсолютно здоров.

— Ничего не случилось. Он на наше счастье жив и здоров. И будет членом жюри.

— Тогда я ничего не понимаю.

Шулятьев вздохнул и снял руки с плеча Ланина.

— Просто мы подумали и решили… — Он замолчал. — Никита Владимирович великий режиссер, но у него в мире сложилась определенная репутация. Он нередко выступает с политическими заявлениями, которые вызывают неоднозначную реакцию. Для иностранных гостей фестиваля он фигура спорная. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Понимаю.

— А вот вы другое дело. Ваши фильмы пользуются за границей популярностью, ваша фигура вызывает там положительную оценку. Если вы возглавите жюри, они воспримут это позитивно.

— Вы не преувеличиваете мое значение и положительное восприятие меня во Вселенной?

— Нисколько, — снисходительно улыбнулся Шулятьев. — Если бы мы не изучали этот вопрос, то не стали бы обращаться к вам с таким предложением. — Он вдруг наклонился к Ланину. — Вам надлежит знать, что это большая политика. Решение о вашей кандидатуре согласовано с самым верхом. И мы с радостью восприняли эту поддержку.

— Это очень любезно с вашей стороны.

— Всегда ценил ваш юмор, но дело у нас с вами очень серьезное. Фестиваль нужно обязательно провести достойно.

— А раньше его проводили недостойно?

Ланин увидел, как нахмурился Шулятьев. Ему явно не понравилась прозвучавшая последняя реплика.

— Всеволод Леонидович, ну зачем вы сводите разговор к шутовству, — укоризненно покачал головой Шулятьев. — Речь идет действительно об очень серьезном событии. И весьма выгодным для вас.

— В чем же моя выгода? — поинтересовался Ланин.

— Вы известный режиссер, а целый год в простое. Разве это хорошо? — Шулятьев пристально посмотрел на Ланина, ожидая от него реакции на свои слова, но тот молчал. — Я понимаю, насколько сложно в нынешних условиях найти достойное финансирование.

— Найти достойный сценарий не менее сложно, — произнес Ланин.

— Разумеется. Но когда есть деньги, все другие вопросы решаются легче. Разве не так?

— Не знаю, — пожал плечами Ланин. — Деньгами занимается мой продюсер. Спросите у него.

— Мне не надо спрашивать у Марка Григорьевича, мы регулярно с ним пересекаемся. И разговариваем на самые разные темы. И чаще всего именно про вашу ситуацию.

— Он мне иногда рассказывает о ваших с ним встречах.

Шулятьев кивнул головой.

— Вот видите, значит, вы в курсе.

— В курсе чего? — удивленно посмотрел на Шулятьева Ланин.

— Если у вас появится проект, и вы подадите заявку на его финансирование, наш фонд ее благосклонно рассмотрит. Это я вам гарантирую.

— Если я соглашусь возглавить жюри?

— Дорогой, Всеволод Леонидович, вам ли не знать, что миром правит товарообмен. Не мы устанавливали эти правила, не нам их и отменять.

— Предположим, я соглашусь. Но главу жюри определяет исполком фестиваля. А у него может быть иное мнение по моей кандидатуре.

Шулятьев снисходительно улыбнулся.

— Всеволод Леонидович, вот это точно не ваш вопрос. Доверьте его мне. Министерство входит в исполком фестиваля, она наполовину его финансирует. Так что я не вижу в этом вопросе никаких проблем. Не желаете еще по одной?

— Предположим, я соглашусь, — проигнорировал Ланин предложение Шулятьева, — и каковы будут ко мне требования?

— Какие же требования — честность и беспристрастность. Но об этом я даже говорить не желаю, ваша репутация это гарантирует лучше, чем любая страховая компания.

— Вы чересчур высокого о ней мнения.

— Вы его заслужили.

— Я должен подумать. У меня есть время?

— Разумеется. Я и не полагал, что вы ответите мне прямо сейчас. А вот завтра к обеду, уж будьте любезны. Времени мало, как только вы дадите согласие, машина тут же закрутится.

Ланин почувствовал некоторое облегчение, у него есть целые сутки на обдумывание. Ему почти нестерпимо захотелось покинуть этот гигантский кабинет.

— Обещаю, завтра к обеду я дам ответ.

— Вот и замечательно. — Шулятьев бросил взгляд на бутылку. — На посошок?

— Нет, спасибо, мне надо все обдумать на трезвую голову.

— Понимаю и одобряю, — довольно улыбнулся Шулятьев. — С нетерпением стану ждать вашего ответа.