Люска

Владимир Воронин, 2015

«Люська была кобыла. Самая настоящая кобыла, лошадь донской породы. С явной примесью заморских благородных кровей. Об этом говорили маленькая красивая голова, точёные ножки, пропорционально сложенный корпус, длинная тонкая шея. Характер у Люськи был тот ещё. Молодая, не в меру пугливая и неуравновешенная, она, тем не менее, сумела завоевать престижное третье место в крупных соревнованиях трёхлеток. Ей прочили хорошее будущее. Прочили, да напророчили. Полутрезвый конюх поленился подольше «пошагать» её после изнурительной тренировки. Поставил сразу в денник, потную и разгорячённую. Другой конюх, такой же молодой и такой же не совсем трезвый, напоил её, по недосмотру, холодной водой вволю…»

5 кадр

Ленка

О Ленке следует сказать особо. Эта довольно симпатичная рыжая девица, с весёлыми конопушками по всему лицу, была родом из этого самого степного хутора, теперь почти заброшенного людьми.

Сразу после окончания школы, она оставила мать с двумя малолетними братьями и подалась в большой город, может даже и в Москву.

Чем она там занималась, доподлинно неизвестно, известно только, что посещала уроки верховой езды на тамошнем знаменитом ипподроме. Делала успехи, участвовала в соревнованиях.

Городской жительницы из неё не получилось. Через какое-то время ей так всё обрыдло, что жить не хотелось.

Она вернулась на родину, в хутор. Стала помогать престарелой матери поднимать двух своих, не совсем здоровых, братьев-близнецов.

С удовольствием учила братьев, а заодно и всех хуторских детей обращению с лошадьми. Учила не как-нибудь, а как принято в конном спорте, со всем знанием дела.

Лелеяла в душе мечту, что кто-нибудь из её учеников, станет знаменитым спортсменом-конником. Может даже и олимпийским чемпионом. Почему бы и нет? Мечтать не запретишь.

Хуторские дети её боготворили. Взрослые уважали. Хозяин лошадей, ей даже зарплату платил. Небольшую, но всё-таки зарплату.

Кони её тоже любили, как и она их. Особенно выделяла Ленка Люську. Обе были, в прошлом, спортсменками.

Иногда они устраивали показательные выступления. Люська выкладывалась по полной. Она легко и грациозно брала самодельные препятствия, сделанные самолично Ленкой.

К восторгу зрителей, большинство из которых составляла хуторская малышня, танцевала под музыку.

Вообще-то, как уверяют серьёзные учёные и маститые знатоки, лошадь не может танцевать под музыку. Она просто её не воспринимает, не чувствует ритм.

Поэтому в цирке не лошадь танцует под музыку, а оркестр подстраивается под лошадиные движения, ускоряя или замедляя ритм и мелодию. Но откуда оркестр в хуторе?

Люська танцевала под старенький магнитофон. Магнитофон не может подстраиваться под лошадь. А Люська всё равно танцевала!

И заканчивала каждое своё выступление грациозным реверансом с поклоном, согнув одну переднюю ножку и далеко выставив вперёд выпрямленную другую. При этом она несколько раз кланялась, опять же, в такт музыке.

Люська, конечно же, не слышала никакой музыки. Вернее, не обращала внимания на тот шум, который исходил из пластмассового ящика на высоких ножках, стоявшего на краю поляны, именуемой гордо «манеж».

Музыку слышала Ленка. А Люська слышала Ленку. Вернее, она воспринимала всем телом те мельчайшие, незаметные даже опытному глазу движения рук, ног, всего корпуса наездницы и подчинялась им. Она кружилась в вальсе, ходила боком, приседала на задние ноги. Со стороны казалось, что Люське нравится танцевать и она получает от этого удовольствие. А ей доставляло удовольствие подчиняться этим самым микродвижениям. Лошадь как будто полностью сливалась с наездницей, её тело выполняло команды, посылаемые мозгом человека.

Ребятня отбивала ладоки, хлопая артисткам, взрослые удивлённо поднимали брови, Люська получала поощрительный шлепок по шее маленькой ладошкой и добрые слова уверенным ласковым голосом. Все были довольны и даже счастливы.

Но такое взаимопонимание, даже можно сказать, взаимопроникновение, было у рыжей кобылы, только с Ленкой.