Неверноподданный

Владимир Владмели, 2019

Студенческая жизнь героев проходит бурно и весело: Саша собирает автомобиль, а у Бори возникает роман с преподавательницей. После института их пути расходятся, Саша узнаёт о предстоящей эмиграции Бориса, когда у того ломается машина. Он бросает всё и помогает Боре, а тот считает это самым ценным подарком друга, но, переехав границу, находит и другой… В Америке, на корпоративной вечеринке хозяин фирмы, в которой работает Борис, просит поделиться впечатлениями о жизни в США. Борис, уже хорошо подшофе, ехидно критикует шефа, порядки фирмы и деятельность ЦРУ. Последствия оказываются самыми неожиданными…

Несостоявшийся мезальянс

К окончанию второго курса Саша, наконец, собрал свою машину, а уже через месяц она получила диплом на ВДНХ. Теперь оставалось самое главное: официально её зарегистрировать. Для этого нужно было встретиться с начальником Московского ГАИ Саркумовым, но просто прийти в его кабинет и просить о разрешении было недостаточно, и Саша сделал всё, чтобы машина генералу понравилась. Саркумов сам прокатился на самоделке, одобрил дизайн и разрешил регистрацию, а Саша попросил у него несколько визиток.

После летней сессии друзья решили поехать на этой машине на Кавказ. Был конец 60-х годов, по дорогам Советского Союза бегало всего несколько марок отечественных автомобилей, и Сашину уникальную самоделку принимали за суперсовременную иномарку. За полтора месяца ребята исколесили все пляжи Сочи. Это значительно превышало их финансовые возможности, и когда они попадали в денежный цейтнот, Саша, пользуясь своим поразительным даром ориентации, подрабатывал извозом. Выгоднее всего было обслуживать северян, которые за удовольствие прокатиться на его экстравагантном авто готовы были платить существенно больше, чем за обычное такси. В зависимости от интеллектуального уровня пассажиров, Саша вешал им на уши лапшу разной длины. Обычно он говорил, что его хозяин — член правительства и находится здесь на отдыхе. Имени его по понятным причинам называть нельзя. Северяне легко проглатывали его враньё и сразу же начинали расспрашивать про то, как живут слуги народа. Саша охотно пересказывал им слухи о членах политбюро. Это неизменно повышало его гонорары. Пока он работал, Володя с Борисом ставили палатку и проводили рекогносцировку. Вернее, рекогносцировку проводил Володя. Он определял девушек, с которыми можно было иметь дело, и начинал знакомство.

В тот раз всё шло по уже опробованному сценарию. Девушки оказались москвичками, учились в педагогическом институте, в Сочи приехали утром и поселились втроём в одной крохотной комнатушке. Когда Саша присоединился к своим друзьям, одна из них сказала, что видела его машину утром на вокзале.

— Да,  — подтвердил он,  — я там халтурил.

— Вот так так,  — удивилась она и посмотрела на Муханова, который всего за полчаса до этого туманными намёками давал понять, что они — дети очень ответственных товарищей, учатся в МИМО и после окончания института уедут работать за границу.

— Конечно, так,  — не моргнув глазом, сказал Володя,  — Сашок специально прикинулся веником и назвался водителем. Не мог же он признаваться, что он сын члена политбюро и нуждается в деньгах. Если об этом узнает папочка, он может лишить его машины и поставить двенадцативедёрную клизму.

Девушки, знакомые со столичной жизнью, отнеслись к этому объяснению скептически. Одного только вида уникальной машины для доказательства принадлежности к советской элите им было недостаточно. Для того чтобы рассеять сомнения и ускорить развитие событий, нужно было пригласить их в ресторан, но Володя сказал, что они гораздо лучше проведут время, устроив ужин на свежем воздухе из продуктов, про которые ни в одном местном ресторане повара и не слышали. Девушки согласились, а когда друзья зашли в палатку, Саша спросил, где Муханов собирается эти дефициты достать.

— В центральном гастрономе.

— Интересно, как?

— Сыграю человека из органов, и, если всё получится, то недоверчивые москвички сегодня будут наши.

— А если нет?

— Тогда меня выкинут из кабинета директора как пана Паниковского. Риск невелик. Только мне нужно загримироваться.

Через час Володя медленно подъехал к магазину на Сашиной машине и остановил её прямо около окон, так, чтобы хорошо был виден московский номер. Затем, не обращая внимания на очередь, подошёл к прилавку и сказал:

— Я хочу поговорить с директором.

На нём были серый плащ, серая шляпа и солнечные очки. Продавщица посмотрела на него, не зная, что делать. Володиных глаз она видеть не могла, а поведение его производило впечатление человека, привыкшего повелевать. Очередь замерла. Этот покупатель явно пришёл не за дешёвыми консервами, которые красовались на витрине. Володя тоже молчал, и пауза затягивалась. Первой не выдержала продавщица.

— У директора было совещание,  — сказала она,  — и я не знаю, вернулся он или нет. Подождите, я проверю,  — она пошла внутрь, а Володя, не дожидаясь приглашения, последовал за ней. Когда они вошли в кабинет, директор недовольно спросил его:

— В чём дело?

— Мне нужно килограмм копчёной колбасы, три банки красной икры, балык, белая рыба и армянский коньяк,  — сказал Муханов.

Директор знал всех ответственных работников города и прекрасно понимал, как себя нужно с ними вести, но этого типа он видел впервые. Ещё из своего кабинета он заметил необычную машину и московские номера. Он пристально смотрел на Муханова, и мозги его лихорадочно работали, пытаясь определить соответствие требований Володи с его положением. Поведение молодого человека ясно указывало на его элитный статус, но если он действительно такой козырной, тогда непонятно, что он здесь делает и почему один? А самое главное — нельзя определить, сколько ему лет, ведь тёмные очки закрывают половину лица. Ясно лишь, что ему не больше тридцати. С другой стороны, он мог оказаться чьим-нибудь сынком, избалованным сибаритом, получившим вне очереди чины и звания. Правда, не исключено, что это обычный аферист, ведь районных тузов, как правило, сопровождает местное начальство. Но всё равно, лучше не рисковать. Даже если он блефует, чёрт с ним. В конце концов, заначки в магазине хватит и на него.

— Маша, пройди с товарищем на склад,  — сказал, наконец, директор,  — покажи ему, что у нас есть.

— А кто же будет у прилавка?

— Никто, тебя подождут.

В подвале у Володи разбежались глаза. Он, правда, видел что-то подобное, когда был на семейном обеде у академика, с дочерью которого некоторое время встречался, но там эти разносолы стояли на столе, и цена Володю не интересовала. Теперь же он боялся выйти из бюджета, поэтому, небрежно указывая пальцем на разные деликатесы, спрашивал, сколько они стоят. Кроме продуктов, он взял три бутылки французского коньяка, а вернувшись к друзьям, принял большую его дозу, для того чтобы снять нервное напряжение. Позже, когда они встретились с девушками и допили оставшееся, он сразу же заснул, и его партнёрша вынуждена была вернуться домой в пустую комнату.

На обратном пути в Москву в одном из провинциальных городов Боря захотел повторить успех Муханова, но тот лишь посмеивался. Хотя плащ, шляпа и очки были теми же, а сцена исполнена не намного хуже, директор магазина, услышав Борины требования, расплылся в широкой улыбке и сказал:

— Молодой человек, роль Джеймса Бонда не для вас. Выберите себе что-нибудь попроще.

Этот сценический провал расстроил Борю. Он и так знал, что артистические способности у Муханова гораздо лучше, но был уверен, что любой человек может добиться успеха, если приложит достаточно усилий. Он сам только благодаря постоянным тренировкам избил Рощина. К сожалению, у него не было дара импровизации, он не мог мгновенно принимать решения и тут же их осуществлять, как это делали его друзья. Но если всё заранее продумать и тщательно отрепетировать, то можно добиться желаемого.

Чтобы доказать это самому себе, Борис, вернувшись в Москву, решил купить билеты в театр на Таганке. Это был самый популярный театр того времени. Билетов там никогда не было, а около кассы стояло всего несколько человек. Он подошёл к окошку, сказал кассирше, что приехал в командировку, должен скоро возвращаться обратно и хочет приобщиться к культурной жизни столицы. Он прекрасно знает всех артистов, не пропускает ни одного фильма с их участием и просто умирает от желания увидеть их на сцене, а если повезёт, то даже взять автограф. Особенно ему хочется посмотреть «Собачье сердце», ведь это вещь настолько смелая, что её в любой момент могут запретить. Другого шанса у него, наверное, никогда не будет, потому что он в пятницу должен возвращаться домой. При этих словах он показал железнодорожный билет до Свердловска, который предусмотрительно купил полчаса назад, и продолжил заранее подготовленную историю. Он рядовой инженер, живёт на периферии, не имеет родственников в столице и приехать сюда ему очень сложно. Он согласен на входные билеты и стоячие места, только бы попасть в театр. Он и сам играет на любительской сцене, поэтому спектакль представляет для него ещё и профессиональный интерес. Это гораздо больше, чем обычное хобби, ведь он пытался поступить в театральное училище, но не прошёл по конкурсу. Если ему удастся попасть на представление, он обязательно поделится своими впечатлениями с друзьями, для которых драмкружок является единственной отдушиной в их скучной провинциальной жизни. Настолько скучной, что даже командировку в Москву они разыгрывали по лотерее.

Кассирша, в недавнем прошлом сама выступавшая на сцене, с первого слова заподозрила обман, а когда увидела железнодорожный билет, только утвердилась в своих подозрениях. Тем не менее, разыграв радостный интерес, она сказала:

— Надо же, я ведь сама из Свердловска! А где вы живёте?

— На улице Красных Коммунаров.

— Какой это район?

— Октябрьский.

— Так значит мы с вами соседи! В какой школе вы учились?

— В тринадцатой.

— Не может быть! Это бывшая гимназия, в моё время она была женской школой.

— Вряд ли,  — возразил Боря,  — тринадцатая школа находится в современном здании. Может быть, после принятия закона о совместном обучении Гороно решило перенумеровать все школы. Когда я вернусь, обязательно это выясню и, если хотите, могу вам написать подробный отчёт.

— Не надо,  — сказала кассирша,  — вот контрамарка. Все места в зале будут заняты, и вам придётся стоять.

— Постою с удовольствием, большое спасибо.

— Не за что. Только не забудьте сдать железнодорожный билет.

Боря отдал деньги, взял контрамарку и спросил:

— Так значит, вы действительно жили в Свердловске?

— Нет, конечно, но вы взяли билет в общий вагон, а командировочные всегда ездят в купе. В остальном играли неплохо. Заходите, я могу иногда давать вам билеты.

* * *

Осенью Бориса опять послали в колхоз, и он встретился с Леной только когда начались занятия. Они столкнулись в коридоре, и оба почувствовали, что расставание было слишком долгим. После занятий он поехал её провожать. По дороге она сказала, что, пройдя курс лечения, вернулась домой и честно пыталась исполнять супружеские обязанности, но забеременеть не могла, и Эдик опять уехал в Воронеж.

Она снова стала встречаться с Борисом и теперь уже не скрывала этого от мужа. Однажды перед её приездом к Коганам родители Бори пошли на какой-то двухсерийный фильм, но в кинотеатре через несколько минут после начала сеанса пропал свет, и зрители должны были уйти не солоно хлебавши. Софья Борисовна позвонила нескольким знакомым, но одних не оказалось дома, другие были заняты, а поскольку шёл дождь, она с мужем вынуждена была спрятаться в собственном подъезде. На их беду Боря в тот вечер чувствовал необычный подъём, и его родителям пришлось ждать гораздо дольше обычного. В то время в их городке участились кражи. По слухам, грабители прятались в подъездах, а когда жильцы заходили в дом, оглушали их чем-нибудь тяжёлым и снимали с жертв всё мало-мальски ценное.

Толком никто ничего не знал, поэтому на всякий случай боялись всех, и родители Бори опасались, что в тёмном подъезде соседи их не узнают и вызовут милицию.

Первым обнаружил их сосед с четвёртого этажа. Он, как обычно, был пьян и прошёл мимо слегка покачиваясь, а потом, как будто вспомнив что-то, вернулся и, икнув, спросил, не собираются ли они кого-нибудь ограбить.

— Нет,  — ответил Яков Семёнович.

— А что же вы здесь делаете?

— Да, понимаешь,  — сказал Яков Семёнович,  — мы потеряли ключ и ждём, пока сын вернётся из института.

— Пойдём ко мне, а то если вас здесь увидят, милицию вызовут. Сами знаете, что в городе творится.

Коганы с благодарностью согласились.

На следующий день Борис повёл Лену в кафе и в лицах рассказал ей вчерашнее происшествие, добавив, что теперь он должен будет заплатить соседу сорокаградусной валютой. Выслушав его, она сказала:

— Это не может продолжаться до бесконечности. Я не хочу ставить твоих родителей в такое глупое положение.

— Они мне на своё положение не жаловались.

— Они и не будут жаловаться, ты их сын.

— И твой будущий муж!

— Боренька, у нас слишком велика разница в возрасте. Недавно я посмотрела наши колхозные фотографии и ещё раз почувствовала это,  — она протянула ему снимки. На них он увидел розовощёкого, хорошо упитанного юношу и обаятельную молодую женщину, которая, по его мнению, в жизни была гораздо красивее.

— Надо же, как я изменился,  — сказал он,  — если так и дальше пойдёт, то скоро я буду выглядеть старше тебя.

— Не притворяйся, Боря, посмотри, что со мной стало. Я не хочу ждать, пока ты меня бросишь, давай расстанемся сейчас, когда нам есть что вспомнить.

— Пока нам нечего вспоминать. Вернёмся к этому разговору лет через сорок, может, тогда воспоминаний прибавится.

— Эдик снова хочет восстановить семью. Он переезжает в Воронеж и уговаривает меня поехать с ним.

— Я тебя никуда не пущу.

— Милый ты мой мальчик,  — сказала она, ласково целуя его в щёку,  — сейчас ты ещё не можешь понять, что хочешь невозможного, но скоро это пройдёт.

— Я не хочу, чтобы это проходило.

* * *

Лена поехала с мужем в Воронеж. Как и раньше, они не ругались и не ссорились. Отношения их были ровными, но никакого влечения друг к другу они не испытывали. Недели через три они пошли в театр, и в антракте Лена почувствовала, что Эдуард нервничает.

— Она здесь? — спросила Лена.

— Да,  — ответил он.

— Познакомь нас.

— Ты с ума сошла!

В этот момент к ним подошла элегантно одетая женщина и, поздоровавшись, сказала:

— Эдик, познакомь меня со своей женой.

— Знакомьтесь,  — пробормотал он.

На следующий день Лена встретилась с любовницей мужа тет-а-тет и, проговорив с ней несколько часов, вернулась в Москву.

Вскоре она подала на развод, но когда Боря захотел переехать к ней, отрицательно покачала головой и сказала:

— Нам надо расстаться.

— Почему?

— Потому что я старше тебя, потому что у меня не будет детей…

— Будут, Леночка,  — перебил он,  — обязательно будут. Ты не могла родить, потому что не любила Эдика, а от меня ты родишь. Мне вчера приснился сон, что мы женились и у нас родились близнецы. Они совершенно не похожи друг на друга, но зато один — вылитый я, а другой — вылитая ты. Мы назвали их Яша и Дима. И всё было бы ничего, но ты так донимала меня своими разговорами о возрасте, что мы, в конце концов, развелись, а детей поделили. Фамилии у них тоже стали разные: у Яши — Коган, у Димы — Волконский. Мой сын, как истинный еврей, чувствовал, что ему не хватает матери, и в том, что мы развелись, обвинял меня, а потом в один прекрасный день назло мне крестился, поступил в духовную семинарию и стал попом, а твой, как настоящий русский, хотел общаться с отцом и чувствовать мужика в доме. Он считал, что во всём виновата ты, в пику тебе сделал обрезание, принял иудаизм и поступил в ешиву. Так в одном и том же городе два родных брата служили двум разным богам. Яков Коган служил Христу, а Дмитрий Волконский — Ягве. Своей беспорочной службой они искупили наши грехи, и мы с тобой сошлись опять. Правда, мы потеряли самые лучшие годы, исковеркали жизни детей, стали посмешищем для знакомых, но, в конце концов, приняли правильное решение. Я предлагаю тебе принять это решение сразу. А если уж у нас не будет детей, я усыновлю твоего четвероногого, лохматого и хвостатого сыночка. Ведь он более правоверный еврей, чем я, потому что ему сделали обрезание на полную катушку.

— Ты так много говоришь, что не даёшь мне слова вставить.

— Ну, извини, вставляй.

— Я выхожу замуж и уезжаю в Ленинград.

— Да…  — Боря почувствовал странную слабость. Он не знал, правда это или она только что выдумала замужество и переезд, он чувствовал лишь, что она твёрдо решила расстаться. Он хотел сказать ей что-нибудь хорошее на прощанье, но боялся расплакаться. Он привык к Лене, общение с ней расширило его кругозор, заставило по-другому взглянуть на мир, сделало мужчиной. Благодаря ей он стал более спокойным, а при подготовке к экзаменам, в отличие от своих неженатых товарищей, не засматривался на каждую проходящую девушку и легко мог сосредоточиться на учёбе. Лена поощряла его старание, и во многом благодаря ей он несколько раз получал повышенную стипендию. Он бы с радостью женился на ней, но она зациклилась на том, что старше его, а ведь известны счастливые браки людей с гораздо большей разницей в возрасте.

* * *

Студенты, как обычно, собрались у Жени Гончарова. Он жил один в огромной четырёхкомнатной квартире в центре Москвы. Родители его большую часть времени проводили за границей. Они были советниками посольства по науке, а точнее, как по секрету сообщил Женя, занимались промышленным шпионажем. Их работа очень хорошо оплачивалась и была практически безопасной. Только однажды супругов Гончаровых выслали из Англии. Это было сделано в качестве ответного шага на действия советского правительства, объявившего нескольких английских подданных персонами non grata. Правда, и изгнание с Альбиона пошло Гончаровым на пользу: им повысили зарплату и отправили в США, а Женя вместо посылок из Европы стал получать посылки из Америки. Это почти всегда гарантировало ему успех у девушек.

В тот день Володя Муханов на вечеринку опоздал. Он приехал прямо с репетиции с двумя подружками — коллегами по театру. Когда они вошли, веселье было в полном разгаре. Увидев их, Женя закричал:

— А вот и артисты подгребли, они сейчас нам что-нибудь изобразят.

— Сейчас мы можем изобразить только голодных хищников,  — сказал Володя,  — так что для начала нас надо накормить.

— Зачем же ты женился, если тебе дома даже есть не дают, — спросил Женя.

Володя недовольно посмотрел на однокурсника. Он не любил говорить о своей женитьбе и ничего не ответил. После полутора лет жизни в общежитии он переехал на частную квартиру, а ещё через полгода заключил фиктивный брак с её хозяйкой. Это было чисто деловое соглашение, за которое он должен был заплатить большую сумму. Он не хотел показывать своей жене, что у него есть такие деньги, и договорился отдавать долг постепенно. Таким образом, он надеялся защитить себя, на случай если хозяйка квартиры захочет развестись раньше, чем он получит московскую прописку.

Девушки, которые с ним пришли, знали об этом и, не обращая внимания на Женин вопрос, направились к столу. Подкрепившись, вновь прибывшие стали показывать сценки из жизни на центральном рынке, в которых внимание продавца — южного человека в огромной кепке-аэродром — отвлекала симпатичная покупательница, а её приятели очень ловко пользовались этим.

Зрители бурно выражали свой восторг и громко аплодировали. Один из них, маленький худенький Витя Ерёмин, устроился рядом с самой крупной девушкой — Наташей Караваевой. Видно было, что ему лучше принять горизонтальное положение, но места для этого на диване не было, и он сидел плотно сжатый Наташей с одной стороны и Мишей Ларионовым с другой. Он то и дело закрывал глаза, и голова его падала на плечо Наташи, а Наташа тут же её отталкивала. Голова Вити на секунду принимала вертикальное положение, он просыпался, открывал глаза, смотрел на актёров, следуя общему настроению, громко смеялся и вновь засыпал, роняя голову на Наташино плечо. После этого всё повторялось снова. Его сосед справа — Миша Ларионов — хоть и аплодировал вместе со всеми, сидел задумавшись.

Миша поступил в институт после армии и был на несколько лет старше своих однокурсников. В Москве у него не было ни родственников, ни знакомых, и, чтобы свести концы с концами, он устроился ночным сторожем. Времени на учёбу у него не оставалось, и он часто обращался к своим товарищам за помощью. Как-то раз, готовясь с ним к очередному семинару по математике, Борис увидел задачи, которые ему дали на приёмных экзаменах в университет, и выругался.

— Ты что? — спросил Миша, и Борис рассказал о своей неудавшейся попытке поступления в МГУ. Ларионов удивлённо покачал головой. Он не мог поверить, что человека не приняли в Университет только потому, что его фамилия — Коган. Он был здоровый, добродушный и немного неуклюжий парень. Родился он в сибирской глуши, во время службы в армии познакомился со столичными ребятами и, послушав их рассказы, решил обосноваться в Москве. Сделать это он мог только поступив в институт. Он стал готовиться и проявил такую настойчивость, что его отпустили на приёмные экзамены ещё до окончания службы, а когда он поступил, демобилизовали на несколько месяцев раньше, чем положено.

— Ты чего такой грустный? — спросил его Женя.

— На работу идти надо.

— А ты не иди.

— Жить не на что будет.

— Тогда иди.

— Обязательно пойду, поэтому я и грустный.

— Пригласи к себе девочек, чтобы они тебя развлекали.

— У меня даже времени нет, чтобы приличных девочек найти! Днём учусь, ночью работаю, вечером отсыпаюсь.

— Чего искать, ты ведь живёшь в общаге, бери первую попавшуюся — и вперёд.

— Нет, я хочу это делать спокойно, регулярно, в своей квартире и в нормальных условиях.

— И с Мэрилин Монро.

— Необязательно. Мне достаточно, чтобы она была москвичкой.

— Зачем тебе москвичка?

— Здесь возможности больше, Женечка. Ты не знаешь, что такое жизнь на периферии. Даже и в Москве непросто, если тебе никто не помогает. Были бы у меня такие условия,  — он сделал широкий жест рукой, показывая на обстановку квартиры,  — я бы за десять лет защитил докторскую, а за пятнадцать стал академиком.

— Я именно это и собираюсь сделать,  — сказал Женя.

— Ну и молодец.

— Так и тебе никто не мешает быть молодцом.

— Конечно, никто не мешает, но никто и не помогает. В этом разница.

— А женитьба на богатой невесте поможет? — спросил Саша Иванов, слышавший этот разговор.

— Не помешает.

У меня есть богатенький клиент, который очень хочет выдать свою дочь замуж. Она на последнем курсе института, и он боится, что её распределят в какую-нибудь Тьмутаракань.

— Ты её видел?

— Да.

— Ну и как?

— Она… не Мэрилин Монро.

— Не хрома, не коса, не горбата, эпилепсией не страдает?

— Нет.

— А как её зовут?

— Света.

— Сколько лет?

— Она сейчас на четвёртом курсе, значит, ей, наверное, двадцать один.

— Подходит,  — сказал Миша, собираясь уходить.

А вечеринка продолжалась. Одни пели под гитару, другие танцевали, третьи курили и обсуждали последние события в институте. Состав этих групп постоянно менялся. Время летело незаметно, и, взглянув на часы, Борис охнул: была половина первого. На метро они с Сашей ещё могли успеть, но вот на автобус, который уходил от конечной станции, явно опаздывали. Вероятность того, что они поймают машину, была очень мала, а шлёпать домой пешком им не хотелось, и они попросили Женю оставить их на ночь. Он бы, наверное, и согласился, если бы ещё раньше не договорился с Володей и его подружками. Пока он думал, как поделикатней выпроводить однокурсников, Муханов сказал, что поймает ребятам такси. Они отнеслись к его обещанию скептически. В то время поймать такси в Москве было так же сложно, как столкнуться с членом политбюро на улице. Даже днём это было почти нереально, а уж ночью зелёный огонёк появлялся только около крупных ресторанов. Но даже если пустое такси и оказывалось рядом, не было никакой гарантии, что оно остановится. Водители сами выбирали себе клиентов по каким-то только им известным признакам.

Володя надел кепку-аэродром и вышел на улицу. Шанс был один из тысячи, но через минуту появилось такси, а когда Муханов проголосовал, машина остановилась, и из окна её высунулся водитель.

— Паслуший, дарагой,  — сказал Володя,  — мэне в Красногорск, пилачу сколька скажэшь. Давэзош?

— Довезу,  — ответил тот.

В эту машину и сели Саша с Борисом.

— Много мы тебе дать не можем,  — сказал Саша, как только они тронулись. Водитель понял, что его обманули, но спорить было поздно. Спустя несколько минут он сказал, что так легко купился, потому что взял их в очень богатом районе. Живут в нём если и не тузы советской столицы, то, во всяком случае, короли и дамы. Среди них могут быть большие учёные, партийцы среднего звена, воры в законе и деловары типа того парня в кепке, который его остановил.

* * *

«Богатенький клиент» был директором одного из крупнейших магазинов Москвы. Он знакомил свою дочь с разными ребятами, но молодые люди ограничивали дружбу с ней одной встречей, а последний неудавшийся ухажёр и эту встречу сократил до неприличного минимума. Света стала комплексовать и вообще уже не хотела ни с кем знакомиться. Отец насильно посадил её в машину и привёз в гаражи. Там он оставил машину Саше, а сам заговорил с Мишей Ларионовым, который случайно — как рояль в кустах — оказался рядом. Миша охотно рассказал, откуда он приехал, где служил и на кого учится, а затем стал делиться своими планами на будущее. В них входило получение московской прописки, защита сначала кандидатской диссертации, потом докторской, затем получение звания профессора и должности заведующего кафедрой. Во время рассказа он то и дело посматривал на Свету. Девушка, почувствовав его интерес, оттаяла, а её отец продолжал расспросы. Конечно, он не верил в быструю карьеру этого деревенского парня, но сомнения свои показывать не стал. Если молодые люди женятся, он сделает Мишу своим заместителем. В торговле людей с высшим образованием почти нет, и совсем неважно, какой именно диплом у человека, главное — бумага с печатью. А все эти идеалистические бредни пройдут сами собой, когда у парня появится семья и он увидит, какова разница между зарплатой кандидата наук и доходами директора большого магазина.

Заурядная внешность Светы не отпугнула Мишу Ларионова, и через месяц он уже переехал к ней, а ещё через три месяца пригласил однокурсников на свадьбу, которую нужно было форсировать в силу ряда обстоятельств. Особенно из этого ряда выделялось одно обстоятельство в виде быстро растущего живота новобрачной.

Свадьба проходила в одном из лучших ресторанов Москвы. На невесте было исключительно красивое платье и фата, которая не очень сочеталась с её животом. Женя Гончаров, поздравляя своего однокурсника, сказал, что тот сделал большой шаг к намеченной цели, и теперь они начинают гонку за звание академика в равных условиях.

Света обожала своего мужа и очень быстро уговорила его бросить работу. Тесть полностью компенсировал убытки молодой семье. Миша стал высыпаться и проводил больше времени за учебниками. В положенный срок у них родился мальчик, которого назвали Миша Второй, подразумевая, что Первым был Глава семьи. Ребёнок оказался очень слабым и много болел, у него постоянно возникали серьёзные осложнения, и никто не мог понять, чем это вызвано. Он развивался медленно, и рассчитывать на его выздоровление было невозможно.

Чета Ларионовых решила завести ещё одного, и, когда Света была на девятом месяце, врачи вынесли Мише Второму смертный приговор. Вся семья морально была к этому готова. Света уже смирилась с тем, что её первенец умрёт, и, когда на свет появился мальчик, опять назвала его Мишей. Это был уже третий Миша в семье, и Света, всё ещё пытаясь спасти Мишу Второго, стала кормить его молоком, которое предназначалось для Миши Третьего. То ли от этого, то ли от того, что в его организме произошёл перелом, Миша Второй начал поправляться.