Неверноподданный

Владимир Владмели, 2019

Студенческая жизнь героев проходит бурно и весело: Саша собирает автомобиль, а у Бори возникает роман с преподавательницей. После института их пути расходятся, Саша узнаёт о предстоящей эмиграции Бориса, когда у того ломается машина. Он бросает всё и помогает Боре, а тот считает это самым ценным подарком друга, но, переехав границу, находит и другой… В Америке, на корпоративной вечеринке хозяин фирмы, в которой работает Борис, просит поделиться впечатлениями о жизни в США. Борис, уже хорошо подшофе, ехидно критикует шефа, порядки фирмы и деятельность ЦРУ. Последствия оказываются самыми неожиданными…

Материнский инстинкт

Лена недовольно запищала в своей кроватке, это был верный признак того, что пора менять пелёнки. Борис встал, не включая свет, переодел её, бережно положил обратно, вынес мокрые пелёнки в ванну и, вернувшись, посмотрел на жену. Рая продолжала безмятежно спать, и он подумал, что если материнский инстинкт и существует, то природа по ошибке наделила им его. Он слышал каждый Ленкин шорох и вставал по первому её требованию. Рая же ночью никогда не просыпалась, а утром, сладко потягиваясь, говорила, что родила идеального ребёнка, который даёт ей возможность отдохнуть. Отдыхала она основательно, и даже днём Ленке иногда приходилось требовательным криком напоминать, что пришло время кормления.

Рая вообще очень умело пользовалась статусом кормящей матери.

Когда Ленке было два месяца, она взяла её с собой на экзамен по политэкономии. Соученики хотели пропустить её без очереди, но она специально подождала, пока профессор, вечно хмурый старик, вышел в туалет. Когда он возвращался, она театрально поцеловала дочь и передала её Борису.

— Это ваш ребёнок? — спросил профессор,  и на лице его появилось подобие улыбки.

— Да, это Елена Борисовна. Мне скоро надо будет её кормить, и, если вы не возражаете, я бы хотела ответить без подготовки.

Профессор пропустил Раю вперёд и кивнул на стол, где были разложены билеты.

— Пятнадцатый,  — сказала она,  — научное обоснование ускорения развития народного хозяйства в переходный период от социализма к коммунизму.

В этот момент из коридора раздался детский плач. Рая обеспокоенно посмотрела на дверь.

— Я думаю, вы подготовились к экзамену,  — сказал профессор,  — и, если согласны на четвёрку, я могу отпустить вас к Елене Борисовне.

— Согласна.

Профессор поставил отметку и протянул зачётку Рае.

— Большое спасибо, вы даже не представляете, как вы меня выручили.

— Представляю,  — возразил тот, и на его лице опять появилось подобие улыбки. Казалось, он прекрасно понимал, что плач Елены Борисовны был записан на плёнку, а когда Рая вошла в аудиторию и прочла вопрос, её муж включил портативный магнитофон на полную громкость.

* * *

Борис перевёл взгляд с жены на дочь и улыбнулся. Лена улыбнулась в ответ. А может быть, ему это только показалось. Хотя — чего же ей не улыбаться! Наверное, ей снятся цветные игрушки, и она отдыхает перед тем, как начать новый день своей пока ещё беззаботной жизни. Ей не надо вставать по звонку и спешить на работу, не надо думать о том, сколько осталось до семи утра и успеет ли она ещё хоть немного поспать. Вот он думает и, чтобы не волноваться понапрасну, уже давно ставит будильник циферблатом к стенке. После появления дочери день его начинался с того, что он ходил на молочную кухню за детским питанием, затем полусонный уезжал на работу, по дороге домой иногда выстаивал очередь за продуктами, а вернувшись, стирал пелёнки и убирал квартиру. Особенно его изводила уборка дома. Жена и тёща были помешаны на чистоте. Они считали, что все болезни от грязи, и эксплуатировали его бесплатный труд. Рая, правда, утверждала, что его труд вовсе не бесплатный и найдётся много желающих получать за этот труд то, что получает он. Наверное, так оно и было, но Боря в отчаянии видел, что ничего не успевает. Он почти забросил занятия спортом, а его организм требовал физической нагрузки, и, чтобы хоть как-то поддерживать форму, он иногда бегал по утрам и занимался с воображаемым чучелом, потому что настоящее ставить было некуда.

Бегал же он, только если после очередной смены пелёнок ему не удавалось заснуть. Почувствовав, что сегодня будет именно такой день, он встал, надел тренировочный костюм и вышел на улицу. Холодный утренний воздух взбодрил его, он наскоро размялся и побежал. Ноги сами несли его по знакомым дорожкам парка, а мысли также по знакомым маршрутам неслись, перескакивая с одной на другую.

Он не представлял себе, как люди имеют по нескольку детей. Как его собственные родители смогли воспитать его без бабушек и дедушек, без горячей воды и центрального отопления. Его мама работала в поликлинике и на скорой, инвалид-отец, вдобавок к функциям домработницы, раз в неделю ездил за продуктовыми заказами для ветеранов войны. Родители получили квартиру, только когда ему исполнилось пять лет и основные трудности были уже позади. До этого они жили в доме, где нужно было топить печку, а воду носить вёдрами из колодца.

А у него есть всё и теща в придачу. Правда, за помощь она пьёт его кровь, но тут уж ничего не поделаешь, другой платы она не принимает. И ладно бы только это, а то из-за своих глупых предрассудков она не позволила ему договориться с бабой Нюрой, хотя та явно предлагала свои услуги. Встретив как-то Бориса, баба Нюра спросила, скоро ли Рая собирается рожать.

— Если вы будете сидеть с моим ребёнком, я уговорю её сделать это прямо завтра,  — ответил он.

Боря рассчитывал, что жена и тёща ухватятся за предложение бабы Нюры, но Нина Михайловна безапелляционно заявила, что по народным приметам ничего нельзя делать заранее, и потребовала, чтобы Борис до рождения ребёнка ни с кем не договаривался. Ни Лев Абрамович, ни Рая не хотели с ней спорить, и в течение нескольких дней он сражался один, но силы были слишком неравны и битву он проиграл. Несмотря на то, что товарищи Нины Михайловны по партии называли религию опиумом для народа, а приметы — пережитками капитализма, она сама ни за что не хотела эти пережитки нарушать. В конце концов, Боря сдался и, встретив Муханова, пожаловался ему на упрямство тёщи.

— Но ведь Рая только на пятом месяце,  — сказал тот,  — всё равно договариваться ещё рано.

— Ничего не рано, бабу Нюру могут увести в любой момент.

— Неужели она такая незаменимая?

— Конечно, родители всех её предыдущих воспитанников отзывались о ней только в превосходной степени.

— Даже те, которые живут на втором этаже? — спросил Володя, вспомнив, как его друг познакомился с нянькой.

— Те особенно.

— Ладно, не расстраивайся, всё ещё может измениться.

Что-то Боре не понравилось в интонации друга, и он уже жалел, что поделился с ним своими неприятностями. В последнее время ребята виделись редко, и он только сейчас вспомнил, что жена Муханова тоже беременна, и значит, Володя — его прямой конкурент, а уж он-то не посмотрит ни какие приметы и после таких рекомендаций наверняка захочет заполучить бабу Нюру.

Несколько дней Боря искал предлог, чтобы зайти к ней, но, не придумав ничего лучшего, взял дефицитные продукты и позвонил в её дверь. Она предложила ему чаю и стала рассказывать про своих внуков. Он внимательно слушал, а потом сказал, что принёс ей продукты из заказа. Сама она была очень непривередлива и могла ограничиться малым, но ей наверняка доставляло удовольствие баловать внуков и белой рыбой, и красной икрой.

— Я не могу это принять, Боря,  — покачала она головой,  — я уже обещала Володе сидеть с его ребёнком.

— Что же вы меня не подождали?! — в отчаянии воскликнул он.

— Я ждала,  — ответила она,  — но ты мне так ничего и не ответил. Наверное, твои женщины были против.

— Это тёща, она боялась договариваться до рождения. Считала, что это плохая примета.

— Может, она и права, кто знает.

— Э-эх,  — только и сказал Боря. По собственной глупости он потерял самую лучшую няньку в округе. Сначала не смог переубедить тёщу, затем растрепал всё Муханову, а в довершение всего несколько дней раздумывал над сакральным вопросом: что делать.

* * *

Когда Борис сказал Старкову, что опять собирается в аспирантуру, тот предложил прогуляться по коридору. Убедившись, что их никто не слышит, заведующий лабораторией сказал:

— Боря, ты, наверное, знаешь, что сейчас представителям твоей национальности особенно трудно устроиться на работу.

— В этом плане ничего не изменилось с царских времён,  — ответил Коган.

— Изменилось. Официально в нашей стране все народы равны, но поскольку теперь евреям разрешили эмигрировать, в отношении них существует правило трёх «не»: не принимать, не увольнять, не повышать. Я пытался сделать тебя руководителем группы и почти уломал нашего общего друга Тураева, но вчера Рудик Брускин попросил характеристику в ОВИР.

— Не может быть!

— Не прикидывайся, Боря, вы же с ним друзья, и он наверняка тебя предупредил, но это неважно. Важно то, что теперь в руках товарища Тураева очень сильный козырь, и он непременно им воспользуется. Я предлагаю тебе переждать, а как только всё уляжется, помогу поступить в аспирантуру.

— Я уже и так пропустил туда всех желающих.

— Раньше ты сам не особенно рвался, а после того как ты начал учить английский, я вообще решил, что ты собираешься уезжать.

— Спасибо за идею, я подумаю,  — сказал Борис. Вечером он всё рассказал Рае, она поделилась с отцом, и Лев Абрамович обещал что-нибудь придумать, а пока он предложил им отдохнуть в Одессе. Там всего несколько лет назад благодаря его инициативе завод построил ведомственный дом отдыха.

Ему удалось добиться разрешения на строительство в горсовете и одержать сложную дипломатическую победу над своими недоброжелателями в Министерстве. Он гордился этим не меньше, чем выигранными делами. На него писали анонимки, обвиняя в некомпетентности и воровстве. Некоторые говорили, что Поланский ничего не понимает в строительстве, что он выбрал место на краю обрыва и подвергает опасности жизнь сотен отдыхающих. В результате была создана межведомственная комиссия, которая для изучения дела выехала в Одессу. Когда директор одного из Уральских заводов увидел место будущего санатория, он сказал Поланскому:

— Слушай, старик, продай мне право на строительство. Вы, москвичи, и так можете поехать куда угодно, а для сибиряков отдых в Одессе — это как путешествие в рай. Тебе лично я гарантирую персональный люкс на весь сезон, а если ты сам не сможешь отдыхать, то пришлёшь сюда родственников. Давай прямо сейчас заключим договор, ты же юрист и знаешь, как это делается.

— Нет, старик,  — в тон ему возразил Лев Абрамович,  — у тебя денег не хватит. Мой дом отдыха будет приносить заводу такую прибыль, которая тебе и не снилась.

— Ну, мне-то ты сказки не рассказывай, я знаю, что рентабельностью здесь не пахнет.

— Если путёвками награждать победителей соревнования, окупится всё что угодно. Представляешь, как это повысит производительность труда.

Директор посмотрел на собеседника, но, не заметив даже тени улыбки на его лице, только махнул рукой и сказал:

— Эх ты, святая простота.

Но Поланский оказался прав. Всего десять лет спустя, когда империя зла начала разрушаться и завод потерял государственные заказы, профсоюзное начальство стало продавать путёвки в дом отдыха новым русским, и это сильно поправило пошатнувшийся бюджет завода.

Борис с Раей прекрасно провели время, а когда вернулись, Рая первым делом захотела обнять дочку.

— Леночка, иди ко мне,  — сказала она.

Но Леночка идти к ней не хотела. Вместо этого она отступила назад, поближе к бабушке.

— Не бойся, Леночка, это твои родители,  — сказала Нина Михайловна,  — ну, скажи, где мама?

— Вон,  — ответила Лена, указывая на Раю пальчиком и ещё дальше отходя от неё.

— Правильно, а где папа?

— Вон,  — сказала Лена, прижимаясь к бабушке.

Нина Михайловна была удивлена. Она, конечно, искренно считала, что дочь с зятем уделяют недостаточно внимания внучке, и неоднократно напоминала им об этом, но никак не ожидала, что за месяц Лена так от них отвыкнет. Рая расплакалась и сказала, что она больше никуда без Лены не поедет. Не нужно ей никакого отпуска, если после него родная дочь её не узнаёт. И целый год, до следующего лета, она держала своё слово.

Осенью из техникума ушёл на пенсию преподаватель электроники, и Поланский спросил Борю, не хочет ли он занять эту вакансию. Зарплата там не меньше чем в НИИ, а с увеличением стажа она повышается автоматически, и если Борю привлекает педагогическая карьера, то Лев Абрамович может поговорить с директором техникума. Они давно знают друг друга, потому что завод часто оказывает техникуму шефскую помощь и трудоустраивает почти всех его выпускников.

Боря написал заявление, заполнил необходимые документы, прошёл собеседование, и его приняли на работу. Начать свою деятельность он должен был на колхозном поле, собирая картофель со своими подопечными.