Человек с двойным дном

Владимир Васильевич Гриньков, 2022

Майор ФСБ Святослав Корнышев оказался единственным участником спецоперации, оставшимся в живых. Чтобы сохранить ему жизнь, майора вывезли за границу, а в России оставили его двойников. Гибель каждого двойника – это сигнал тревоги, подтверждение того, что о нем не забыли и до сих пор ищут…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Он ещё надеялся, что всё обойдётся. Отпустят. Милиционеры были не грубые, а даже вроде бы совестливые. В этой глуши, наверное, их все знали и они знали всех — отношения меж обитателями лесного края сложились почти родственные. Сельская милиция. Точно, обойдётся.

Объяснительную всё-таки заставили написать. Он написал, как было. Как они с Клавой ехали на машине, как остановились у колодца, чтобы воды испить, и как в этом не знакомом прежде им селе подошли к ним двое пьяных до невменяемости мужиков…

По поводу двух этих избитых мужиков милиционеры даже не предъявляли претензий. Лично знали «героев». Те были известны своими подвигами. Старший из милиционеров, капитан, так и сказал:

— Как выпьют — так бывают биты. А выпивают каждый день.

Дело, мол, привычное. Вот и на пути проезжей семейной пары эти двое на свое несчастье оказались.

— Я их бить не хотел, — объяснял Геннадий. — Думаю, сядем в машину и дальше поедем. А они вот прямо как на рожон…

— Да вы не переживайте, — успокаивал его капитан. — Травм нет. Синяки да шишки — это ещё бережно вы с ними обошлись.

Он явно не собирался выгораживать местных. Но не отпускал подзадержавшихся путников. Как забрал у них паспорта и ключи от машины в самом начале — так и не возвращал.

— Ночь на дворе, — объяснил капитан. — Куда по темноте поедете?

Геннадий осторожно, без нажима, пытался втолковать, что и по ночи они с женой доедут, дорога им знакома, но капитан был непреклонен.

Милиционеры занимали две комнаты в большом бревенчатом доме, где

размещались библиотека и почтовое отделение. Капитан отпер ключом дверь одной из комнат. Там стоял продавленный диван, были ещё хлипкие казённые стулья-инвалиды и стол со следами давнего обильного застолья.

— Располагайтесь, — предложил капитан. — Утром поедете.

Пожелал спокойной ночи своим непрошеным гостям. А когда выходил из комнаты, прихватил со стола телефон. И вот тогда Геннадий впервые заподозрил, что не обойдётся. Напрасно он надеялся. Плохо, видно, дело.

***

Они с Клавой остались наедине впервые за последние несколько часов. Там, у колодца, где Геннадий мутузил разухарившихся алкашей, с ним рядом ещё была Клава, а потом подъехали милиционеры и после этого — ни секунды уединения. Беседовали с ними порознь. С Геннадия показания снимал молоденький лейтенант, одно удовольствие было ему на уши вешать лапшу. А Клавой занимался капитан. Да что ему могла женщина сказать?

— Про что капитан спрашивал? — осведомился Геннадий.

Всё-таки надо было знать. Мало ли там что.

— Откуда едем. Где живём.

— Ну, а ты?

— Сказала, как есть. Что за машиной в город ездили. Что к себе возвращаемся.

Да, тут не подкопаешься. И всё легко проверить. Машину только что купили, вот документы на УАЗ. Живут в посёлке Красном, в ту сторону как раз и ехали.

— Он про прописку спросил, — сказала Клава. — Почему я в Богородицке прописана, а живу в Красном. Я сказала — у тебя. Тогда он про тебя спросил.

А у него прописка питерская. Тыща вёрст от этих мест. Геннадий нахмурился.

— Я что-то ему не так сказала? — забеспокоилась Клава.

— А что ты ему про меня сказала?

— Что познакомилась с тобой три месяца назад. Что переехала к тебе.

— Кто я? Чем занимаюсь? Про это спрашивал?

— Спрашивал.

— А ты чего? — заметно занервничал Геннадий.

И Клава занервничала. Геннадий представил, как она в разговоре с капитаном дрогнула. И мент наверняка заметил это.

— Я сказала, что в твои дела не лезу.

Вот дура!

— Что у тебя своя жизнь.

Идиотка!

— А что я могла о тебе рассказать? — нервно хрустнула пальцами Клава.

Надо было с нею всё обговорить заранее. Какую-то легенду отработать. Теперь уже поздно.

— Про машину ещё спрашивал, — вспомнила Клава.

— Про УАЗ?

— Да. Интересно, говорит, это вы в Красном денег на такую заработали? Я, в смысле. Машина-то на меня оформлена. А я говорю, что деньги, мол, твои.

Дура!!!

— И тогда он снова про тебя спросил. Чем ты на жизнь зарабатываешь. По бизнесу, что ль?

Недооценивал он капитана, получается. Тот его сплавил лейтенанту, а сам за Клаву принялся. Баба — она всегда самое слабое звено и есть. И покуда Геннадий лейтенанту вешал на уши лапшу, капитан выпотрошил Клавку, как курицу. Что-то заподозрил мент. Поэтому и не отпустил.

Влипли они. Вот оно, то, о чём его предупреждал генерал Захаров.

***

— Ты окошко открой, — сказал капитан коллеге. — Дверь я им снаружи запер. Да вдруг вздумают сигануть в окно. Нам бы их не проморгать. Услышать бы, как полезут.

Лейтенант поспешно распахнул створки окна. Но тихо было в ночи. Только слышалась где-то далеко в темноте музыка.

Капитан отправлял по факсу ксерокопии страниц паспорта задержанного им человека. Вяткин Геннадий Сергеевич.

— Пускай проверят по учётам, — пробормотал капитан. — Как он тебе?

— Мутный.

— Ага, — удовлетворённо подтвердил капитан, будто и не ожидал другого ответа. — Юлил?

— Нет, в том-то всё и дело. Про что ни спросишь, отвечает чётко, прямо от зубов отскакивает. Как будто у него на любой вопрос ответ давно готов. А так гладко бывает только когда?

— Когда — враньё, — сказал многоопытный капитан.

— Точно! И видно, что он здесь — чужак. Совсем не похож на наших. Он то ли из братков, то ли бизнесмен какой. Но парень тёртый. Прячется он, что ли?

— Вот! — капитан поднял указательный палец. — Мне почему он показался странным? Он говорит, что живёт в посёлке Красном. Ты там когда-нибудь бывал?

— Так это где! — закатил глаза лейтенант. — Туда доедь попробуй! А дальше и вовсе никакой дороги.

— А я туда наведывался. Прежде, когда там лесозаготовка была, я по службе наезжал раза по четыре в год. Потом контора там закрылась, работники разъехались, и в Красном сейчас — пустыня. Я приехал туда как-то. Это года четыре назад, наверное. В общем, представь: старичьё, которому некуда деваться из Красного, сбилось в два барака, живут не пойми чем. Буржуйки такие в комнатах стоят, трубы прямо в окна выведены. А вокруг разруха, как войну в кино показывают. Дома заброшенные догнивают, столбы спилили на дрова. Раз в месяц к ним приезжает автолавка. И вот среди всей этой срамоты — наш красавец, — капитан взмахнул паспортом. — Геннадий Вяткин!

— Да с такой девахой! — поддакнул лейтенант, и в голосе его слышалась неприкрытая зависть.

— Баба у него первостатейная. Как модель. Чтобы такой красоте в бараке пропадать в посёлке Красном — тут особая причина должна быть. Веская.

***

— Ты как будто чего-то испугался, — сказала Клава.

Она испытующе смотрела на Геннадия и вроде бы даже удивлялась сделанному ею внезапно открытию.

Геннадий промолчал.

— Наступит утро — отпустят, — продолжала Клава, но по её виду нельзя было сказать, что она сама в это верит.

— Они же не просто так! — в сердцах бросил Геннадий. — Ну что им за забота, что мы по ночи поедем! У них тут не гостиница! У них ментовка! С умыслом задержали!

— У них к тебе вопросы?

— Ну, а что я ещё должен думать?!

Клава обмерла. Он только что проговорился. К нему вопросы. Не к ним двоим. И не к ней. Именно к нему. Есть основания?

— Ты чего-то опасаешься? — спросила Клава.

Дёрнулся.

Опасается.

Ей показалось, что охватившая его паника нарастает.

Внезапно шумно повернулся ключ в двери. Геннадий резко обернулся. Да, это паника. Дверь открылась и вошёл капитан. Обвёл комнату быстрым цепким взглядом.

— Вижу, что не спите — озвучил он дежурное объяснение своему столь позднему вторжению. — Я чего хотел сказать. Воды, может, принести

вам?

— К колодцу? Я схожу! — встрепенулся Геннадий.

И Клава, и капитан воззрились на него. Похоже, что оба они подумали об одном и том же. Побег.

— Зачем колодец? — в растяжку произнёс капитан. — В соседней комнате — целое ведро.

А взгляд у него такой был, словно он ещё больше укрепился в своих подозрениях относительно личности собеседника.

— Да, хорошо бы, — пробормотал Геннадий. — Если бы воды…

Капитан ушёл в соседнюю комнату. Там он наполнил водой мятый металлический чайник. А когда отставил в сторону ведро, наткнулся взглядом на вековечное украшение каждой милицейской дежурной части, чёрно-белые плакаты из цикла «Их разыскивает милиция». С задумчивым видом разглядывал физиономии ударившихся в бега и будто пытался что-то вспомнить.

— Там папка, — вдруг сказал он, обращаясь к боровшемуся со сном лейтенанту. — Вот с такими старыми листовками. Посмотри-ка, может быть, увидишь нашего красавца.

***

Всё время, пока капитан отсутствовал, Геннадий и Клава молчали. И даже не смотрели друг на друга.

Вошёл капитан, поставил чайник на табурет, предложил:

— Так что зовите, если что. Мы тут рядом.

Уходя, он запер дверь на замок.

Влипли.

— Проверял! — задушенным шёпотом произнёс Геннадий и кивком головы указал на дверь. — Теперь все ночь будет шастать. То про воду спросит, то про хлеб, то ещё про что…

Он недобро усмехнулся. Рыскнул взглядом по сторонам. Увидел выключатель. Поднялся с табурета, погасил свет. И в залившей всё пространство темноте проявился прямоугольник окна. Там, снаружи, над входной дверью неярко светилась лампочка.

Геннадий приблизился к окну, тщательно изучил шпингалеты и петли и отступился, разочарованный. Клава молча следила за ним.

— Тихо не откроем, — прошептал Геннадий. — Будет скрипеть, в ночи всё слышно.

— А ты бежать надумал? — поинтересовалась Клава.

Её изумление всё нарастало.

***

— Не факт, что до утра мы данные получим на эту парочку, — сказал капитан.

— Угу, — невнимательно отозвался собеседник, занятый разбором старых, выгоревших до желтизны листовок.

Но потом лейтенант будто что — то почувствовал, поднял голову. Капитан смотрел на него.

— И что? — очнулся лейтенант.

— Надо будет задержать их. Нужен повод. Как рассветёт, поедешь к кому-нибудь из этих, кому Вяткин фингалов понаставил. Лучше к Колюне, он посговорчивее. Везёшь сюда Колюню, он пишет заявление по факту нанесения телесных повреждений… И вот у нас есть основания…

— Понял! — с готовностью отозвался лейтенант.

Взял в руки очередную листовку и обмер.

— А вот чем не основание?! — пробормотал он. — Только тут он не Вяткин!

Со старой листовки на капитана смотрел тот самый парень, что был заперт в соседней комнате. За совершение убийства разыскивается Корнышев Святослав Геннадьевич. 1967 года рождения. Уроженец города Москвы. Может использовать документы на имя Вяткина Геннадия Сергеевича или Мухина Геннадия Алексеевича. Приметы… Владеет приёмами рукопашного боя… Может быть вооружен…

— Так вот почему я к нему прицепился! — выдохнул капитан и вид он имел сейчас растерянный. — Мне его рожа показалась знакомой!

***

Когда запрос по Вяткину Геннадию Сергеевичу, 1967 года рождения, уроженцу Чебоксар, попал в информационно-поисковую систему спецслужб, в далёкой Москве на это тотчас отреагировала установленная в одном из компьютеров программа.

Дежуривший перед монитором человек встрепенулся, вчитался в текст («Вяткин Геннадий Сергеевич… 1967… Чебоксары… Немедленно сообщить…»). Это был сигнал тревоги. Дежурный связался с человеком, координаты которого ему подсказала находившаяся до недавних пор в спящем состоянии программа. Ещё несколько минут ушло на уточнение информации о том, кем и откуда был сделан запрос.

Ошибка исключается.

Вяткин Геннадий Сергеевич, а на самом деле майор ФСБ Корнышев Святослав Геннадьевич, бесследно исчезнувший несколько лет назад, внезапно обнаружился, будучи задержанным за драку в далёком селе.

Группа захвата выехала уже через тридцать минут. Пять человек в медицинской униформе на двух микроавтобусах с надписью «Реанимация». Едва выбрались из Москвы, набрали скорость и помчались по пустынной дороге, разгоняя ночную тьму вспышками мигалок.

Старший, которого все знали как Якута, плосколицый, с характерным разрезом глаз человек, вслух водителя не подгонял, но на часы поглядывал частенько.

Им надо успеть до рассвета. Обязательно успеть до рассвета.

***

— Может быть, всё ещё обойдется, — сказал Геннадий. — И утром нас отпустят.

Он сильно нервничал и уже не мог этого скрывать. Посмотрел в глаза Клаве. Она его расшифровала, кажется. Словно догадалась о том, что за её спутником-сожителем тянется какой-то шлейф.

Не надо с ней темнить, понял он. Клава — его единственная надежда, может быть.

— Не удивляйся тому, что я тебе сейчас скажу, — произнёс Геннадий, понижая голос до едва различимого шёпота. — Ни в коем случае не говори этим…

Указал рукой на стену, за которой в эту ночь поневоле бодрствовали милиционеры.

— И вообще никому. В общем, я, похоже, влип. Ты меня ни о чём не расспрашивай, а только слушай и запоминай. Договорились?

— Да! — с готовностью отозвалась Клава, словно давно уже ждала откровенного разговора.

— Меня зовут не Гена. И никакой я не Вяткин. Запомни: Корнышев Святослав Геннадьевич! Повтори!

— Корнышев Святослав Геннадьевич.

— Так! — удовлетворённо кивнул «Геннадий». — Я дам тебе визитку одного человека. Там телефонный номер. Как думаешь, тут где-нибудь есть телефон?

— Есть. У милиционеров.

— Шутишь?

— А где ещё? В почтовом отделении? Надо ждать утра.

— Чёрт! — прошипел «Геннадий». — Чёрт — чёрт-чёрт!!!

— Гена!.. Или ты Слава? — мягко произнесла Клава.

— Называй меня Геной!

— Хорошо. Надо бежать, Гена.

— Да нельзя нам бежать! Пока я у них, ещё можно надеяться, что всё обойдётся. А если я дам деру — тогда погоня и ментовские разборки по полной программе!

— Убегу одна я, — сказала Клава спокойно, как говорят о делах хорошо продуманных. — Причём обставим всё так, будто мы с тобой поссорились. Они ведь скоро обнаружат, что я пропала. Сам говоришь: всю ночь будут наведываться, проверять. Объяснишь: закапризничала баба, психанула, сиганула в окно, и неизвестно, где искать. А они искать меня не будут, Ген. Ну, куда я денусь в этой глуши? Рассветёт, мол, найдём. Они тебя будут сторожить. Их ведь только двое.

— Ну, а ты-то что? — нервничал «Геннадий» — Ты — куда? В Красный?

— Ну, какие машины в Красном ночью? — сохраняла прежнее спокойствие Клава. — Туда и днём никто не ездит. Мне в другую сторону, в райцентр. Пойду по дороге. Какая-нибудь попутка подберёт. А там телефон, в райцентре. Оттуда позвоню.

Можно было диву даваться, как она всё по полочкам разложила. Да и выхода другого не было, судя по всему.

«Геннадий» протянул Клаве визитку.

Кратко: Потапов Егор Петрович. И номера телефонов: городской московский и мобильный. Больше никакой информации.

— Позвонишь ему, — сказал Геннадий. — Расскажешь про меня. Фамилию мою запомнила?

— Как забудешь? Корнышев!

— Имя-отчество?

— Святослав Геннадьевич.

Она сохраняла на удивление здравый рассудок. Может, и вправду все обойдётся?

— Будет о чём-то спрашивать — отвечай откровенно. Ему верить можно. Да и вообще, помочь может только он.

«Геннадий» приблизился к окну, потянулся к шпингалетам. Но Клава резким движением его остановила:

— С ума сошёл?

Она будто досадовала из-за того, что он так растерялся в эту ночь.

— При свете я полезу? — осведомилась Клава. — Прямо к ним под окно?

— А что я сделаю?! — озлобился «Геннадий», у которого уже начали сдавать нервы. — Лампочка на улице!

Клава поняла, что каши с ним не сваришь. Выдернула из волос заколку.

— На, держи! Воткнёшь в розетку!

— Так ведь убьёт! — растерялся Геннадий.

Он не пытался взять заколку в руки и таращился на нее почти что с ужасом.

— Тьфу ты! — в сердцах сказала Клава. — Ну что за мужик!

Повела вокруг взглядом, увидела в сумраке книги на полке, выбрала из них ту, что потолще, зажала заколку между страницами так, чтобы два конца заколки торчали иглами-усами, и эти усы решительно воткнула в розетку.

***

— Заходим вдвоём, — говорил капитан. — Без объяснений надеваем ему браслеты,

Звякнул выразительно потёртыми наручниками.

— И после этого…

Вдруг раздался хлопок и погас свет.

— Перемкнуло! — сказал в темноте лейтенант.

— Фонарь наш где?

— В столе? — полувопросительно произнёс лейтенант.

Выдвигали-задвигали ящики, но ничего нельзя было разглядеть в темноте.

— Спички твои — где? — сердился капитан.

— Я на подоконнике оставил. Курил ещё когда, — засуетился лейтенант.

Направился к окну, проём которого едва угадывался в ночи, но наткнулся в темноте на стул с ведром воды, всё опрокинул, произведя немалый шум, и от души выматерился. Добрался, наконец, до окна, на ощупь отыскал спички, собрался было чиркнуть, да замер. Нет, почудился, видно, ему какой-то подозрительный звук.

Отыскали фонарь, потом при его свете из сейфа достали пистолет лейтенанта, капитан чертыхался и выговаривал своему более молодому коллеге ( “Оружие всегда должно быть при тебе, а не под замком!” ), на что лейтенант, оправдываясь, отвечал, что дома младший брат, мол, и если пистолет хранить дома, то и до беды недалеко.

Светом порешили заняться позже.

— Впотьмах он не так быстро сообразит, — сказал капитан. — А тут мы ему — браслеты.

И дальше всё произошло действительно молниеносно. Вдвоём вошли в соседнюю комнату, лейтенант направил яркий луч фонаря в лицо «Геннадию», который зажмурился и отвернулся, в то же мгновение капитан защёлкнул наручники на запястьях жертвы, «Геннадий» дёрнулся, но было уже поздно.

— Сиди тихо, паря! — сказал капитан и никакой деликатности теперь в его голосе не угадывалось.

А тут ещё в руке у лейтенанта «Геннадий» увидел пистолет.

— Вы чего, мужики?! — спросил «Геннадий» дрогнувшим голосом и взгляд его заметался.

Он сейчас был похож на приговорённого к смертной казни, который хотя и помнил о вынесенном ему приговоре даже во сне, и ожидал казни ежесекундно, а всё же надеялся на то, что не сегодня, не сейчас. Но вдруг явились палачи, и в мгновение наивные надежды на спасение рассыпались в прах.

— Задерживаем тебя, — сообщил капитан. — Официально.

— За что?!

— Мужик, которому ты подбил глаз, пришёл и написал заявление. Обязаны отреагировать.

— Он же первый начал!

— Разберёмся, — трафаретно ответил капитан и впору было ужаснуться.

Потому что за равнодушием этого служаки угадывалась неприглядная картина происходящего: завертелись, заскрипели колёсики государственной машины, и с каждым оборотом шестерёнок всё меньше оставалось надежды на спасение.

–А женщина где?! — неприятно удивился лейтенант, шныряя по углам лучом фонаря.

— Поссорились мы с ней, — поспешно сообщил «Геннадий».

— Ну, и чего? — метнулся лейтенант к окну, которое, как он с запозданием обнаружил, было распахнуто.

— Ну, и сбежала, — в тон лейтенанту ответил «Геннадий». — Ушла, в смысле. Вылезла в окно. Тут она где-то. Куда пойдёт в ночи?

— Ладно, — сказал капитан. — Отыщется.

Он понимал, какую птицу поймал. За этого красавца начальство простит сбежавшую бабу. Да и куда ей тут, действительно, бежать? Как рассветёт — объявится.

— В общем, теперь бы тебе, паря, своё положение не ухудшить, — сказал капитан наставительно. — Потому рекомендую: веди себя прилично, не козли. Может, всё ещё и обойдётся. Колюня этот, который заявление на тебя написал, к утру проспится, а там всяко может быть. Если он пустой, без денег, а у него сушняк, тут, можно сказать, тебе и карты в руки. Дашь ему сотнягу, он заявление заберёт. Ещё добавишь, он тебе и вовсе отпишет собственной рукой, что претензий не имеет.

Он опутывал «Геннадия» словесами, буквально гипнотизировал, лишал воли, и когда задержанный проникся, капитан манящим голосом гипнотизёра произнёс:

— Иди ко мне!

Звякнул чем-то в темноте, но даже этот звук не насторожил «Геннадия». Поднялся и приблизился. Капитан потянул к себе задержанного за «браслеты», снова чем-то звякнул, и только теперь «Геннадий» обнаружил, что второй парой наручников он надежно пристёгнут к металлической скобе, торчащей из стены.

— Это зачем?! — всполошился «Геннадий».

— Не ждать же мне, пока ты дашь дёру, — сказал капитан. — Подруга твоя сбежала, да если ещё и ты…

— Я не сбегу! — клятвенно пообещал «Геннадий», но клятва его прозвучала до неприличия неискренне, потому что в это самое мгновение он понял, что оплошал, когда не полез в окно вслед за Клавой.

Надо было драпать. Чёрт с ними, с паспортами, которые оставались у ментов. А он тогда ещё надеялся, что обойдётся.

И только он об этом подумал, жизнь его догадку тотчас подтвердила.

— Смотрите! — позвал коллегу лейтенант.

Луч фонаря высветил женскую заколку, торчавшую из оплавленной розетки.

Теперь уже сомнений не оставалось. Какая там семейная ссора!

— Всё понятно, — сказал капитан. — Побег!

***

Пока лейтенант возился с пробками, восстанавливая освещение, капитан успел осмыслить произошедшее.

В район, понятное дело, доложить надо немедленно. Что сами тут на месте, мол, разобрались, даже без проверки по учётам. Похоже, что задержан находящийся в розыске убийца. С ним женщина была, но сбежала. В подробности пока не вдаваться. Может, и хорошо, что сбежала. Оставайся она у милиционеров в руках, из района, может быть, поступила бы команда незамедлительно доставить подозрительную парочку. А как везти этого убийцу в ночи? Здоровый бугай, такой и в наручниках, ежели начнёт бушевать в милицейском УАЗе, разнесёт машину к чёртовой бабушке.

А теперь, из-за сбежавшей бабы, никого везти не надо, а надобно, наоборот, из района вызывать подмогу. Чтобы прочесать окрестности и отыскать беглянку. Ну, и убийцу под конвоем отвезти в район.

Вспыхнула лампочка под потолком и капитан перевёл дух. Со светом — оно спокойнее как-то. Не так тревожно.

Задержанный сидел перед капитаном и был он явно подавлен происходящим. А ведь колоть его надо, понял капитан. Пока он в растерянности. Пугнуть его посильнее. Может, и будет какая польза.

***

Когда миновали райцентр, Якут в очередной раз сверился с картой. Оставалось преодолеть ещё около сорока километров до нужного им села.

Дорога была пустынной. Ни одной машины навстречу. И вокруг — ни жилья, ни огонька. Вскоре пропала и мобильная связь, телефоны «врачей» не могли обнаружить ни одной станции поблизости. Глушь.

— Останови! — приказал Якут водителю.

Машины реанимации скатились на обочину.

— Топор есть? — спросил Якут.

— Есть, — кивнул водитель.

— Руби столб!

Телеграфные столбы тянулись вдоль дороги. Деревянные, полусгнившие, они, похоже, доживали свои последние годы. Отыскали столб потрухлявее и за десять минут его подрубили. Столб обрушился на землю, обрывая телефонные провода.

***

Оставив задержанного под присмотром своего коллеги, капитан отправился в соседнюю комнату — звонить в район. Телефон молчал. Поскольку и прежде связь подолгу, бывало, отсутствовала, капитан не придал этому значения. Может, оно и к лучшему. А то не ровен час, поступит команда доставить задержанного. Уж лучше здесь пускай сидит, как собака на цепи. На цепи — оно надёжнее.

Капитан взял папку с бумагами. Вернулся в комнату, где задержанный встретил его полным тревоги взглядом, и сел на стуле так, что их с «Геннадием» теперь разделяли метра два, не более.

— Протокол оформим, — сообщил капитан. — Задержание, в смысле.

И действительно, выдернул из папки нужную бумагу. «Геннадий», наблюдая за манипуляциями собеседника, мрачнел всё больше.

— Фамилия! — требовательно произнёс капитан. — Имя! Отчество!

И уже был готов записывать.

— Вяткин Геннадий Сергеевич! — мгновенно отреагировал «Геннадий».

Капитан ничего записывать не стал, посмотрел на собеседника недоверчиво. Под этим его взглядом «Геннадию» было очень неуютно.

— Ответ не принимается, — сказал капитан.

— Почему? — несмело спросил «Геннадий», как спрашивает своего учителя вдруг оробевший школьник.

— Потому, — ответил капитан. — Фамилию настоящую сам назовёшь или мне её тебе напомнить?

«Геннадий» запаниковал.

— Чего-то я не понимаю, — признался он заискивающе.

Тогда капитан выдернул из папки следующий листочек, поднёс к глазам, прочитал вслух с расстановкой:

— Корнышев… Святослав Геннадьевич… Одна тысяча… девятьсот… шестьдесят… седьмого… года… рождения…

Капитан поднял глаза на собеседника. Далее «Геннадию» отпираться было бессмысленно. Всё написано на его лице.

— Тебе такая фамилия известна — Корнышев? — спросил капитан.

«Геннадий» никак не мог решиться.

— Не юли, — посоветовал капитан голосом человека, которому известна вся подноготная.

— А вы кто? — приглушённым голосом спросил «Геннадий». — Вы свои, что ли? С вами связались?

— А как же, — подтвердил капитан, мгновенно сообразив, что тут главное — всё подтверждать и со всем соглашаться.

Взгляд «Геннадия» метался от милиционера к милиционеру. Лейтенант вовремя подыграл своему коллеге, состроив многозначительную мину.

— А доказать? — начал было Геннадий, но мысль свою не успел развить.

Капитан был наготове.

— Уроженец… города… Москвы, — зачитал он следующую фразу из текста листовки, которую держал в руках. — Совпадает?

И снова требовательно посмотрел на собеседника. Деморализованный продемонстрированным ему необыкновенным фокусом «Геннадий» непроизвольно кивнул в ответ.

— Разыскивается, — прочитал капитан.

« Геннадий» воззрился недоумевающе.

— За совершение, — продолжал капитан.

«Геннадий» растерянно захлопал глазами, вдруг догадавшись, что он где-то маху дал.

— Убийства, — с выражением поставил жирную точку капитан.

Поднял голову. Ни жалости в его взгляде не угадывалось, ни участия. Пощады от него не жди.

— К-какого убийства?! — ужаснулся «Геннадий».

— Тихо сиди! — повелительно произнёс лейтенант и накрыл ладонью лежащий на столе милицейский «макаров».

— Подруга твоя — где? — мгновенно подключился капитан.

«Геннадий» растерянно хлопал глазами.

— Вы шутки шутите? — наконец, дозрел он. — Вы кто такие? Чего нужно?

— Ты — Корнышев?

— Ну, да!

— Чем можешь подтвердить?

— Я, в принципе, ничем. Если только моё начальство…

— Начальство далеко! — оборвал капитан. — Подруга твоя может подтвердить?

Ну что она подтвердит? Сама не в курсе. Но никаких других вариантов у «Геннадия» в этот момент не было, и он на всякий случай кивнул. Ловушка захлопнулась.

— Так где её искать? — быстро спросил капитан.

— В район она поедет.

— Зачем?

— Звонить.

— Кому? Своим?

— Так точно.

— Зачем? Помощи просить?

— Ага.

— А кто это — свои?

— Ну, начальство, — ответил неопределённо Геннадий.

— Ладно, разберёмся. Сюда иди, — поманил капитан лейтенанта за собой.

Вышли в коридор. Капитан встал так, чтобы видеть задержанного. Заговорил, понизив голос до шёпота:

— Садись в машину, дуй по дороге в сторону района. Баба эта попутку будет ловить, если я всё правильно понял. Бери её и привози сюда. Может, она тоже при делах, с ним заодно. Давай, шевелись, а я этого буду раскручивать. Пока он не пришёл в себя.

***

Здесь не было уличных фонарей, и свой путь Клава прокладывала наугад. Сначала ей приходилось нелегко, и однажды она едва не упала, но когда вышла на асфальт шоссе, воспрянула духом. Она не сразу сориентировалась, в какую сторону ей идти, побрела в надежде кого-нибудь увидеть, но село будто вымерло. Ни в одном из домов, мимо которых она проходила, не угадывалось ни огонька.

Потом она увидела колодец. Кажется, тот самый, рядом с которым они с Геннадием так некстати остановились. Значит, в правильном направлении идёт. И едва Клава об этом подумала, как увидела людей. Едва различимые в темноте, они сидели на лавочке у дома. Два силуэта. Клава поостереглась в ночи подходить к ним близко, спросила, не сходя с дороги:

— Скажите, пожалуйста, райцентр — в той стороне?

Один человек вдруг поднялся и направился к ней нетвёрдой походкой. Он явно был пьян. Перетрусившая Клава попятилась.

— Колюня, гля! — раздался в ночи изумлённый возглас. — Баба эта… Ну, мужика того…

Пьяный был уже близко и Клава его тоже признала — один из той незадачливой парочки, избитой днём Геннадием.

Клава бросилась наутёк.

— Стой! Хуже будет! — мстительно хрипел сзади преследователь.

***

— Как давно живёшь в Красном? — спросил капитан.

— Прилично, — неопределенно ответил «Геннадий».

— Прятался?

— Ну, вроде того.

— На гастроли выезжал?

— В смысле?

— Деньги — откуда? Жил ты на что?

— Деньги — не проблема, — отмахнулся Геннадий.

— Я вижу. Оружие у тебя есть?

— Ружьё… У соседа всегда можно взять…

— Где?

— В Красном.

— А своего нет ствола?

— Нет. Разрешение надо получать. Морока!

Капитан понимающе усмехнулся. Тут большинство не имели документов на оружие.

— А с собой? — cпросил он. — Может, в машине спрятал ствол?

— Нет.

— А если я поищу?

— Ищите, — пожал плечами «Геннадий».

Похоже, он действительно без оружия.

— Я не пойму, к чему все эти разговоры, — сказал Геннадий.

— И даже не догадываешься?

— Нет.

Капитан только теперь развернул к собеседнику лицевой стороной листок, который держал в руках. Сверху крупно: РАЗЫСКИВАЕТСЯ. Ниже текст: «За совершение убийства разыскивается Корнышев Святослав Геннадьевич…» И фото.

— Это что?! — дрогнул «Геннадий» — Откуда?!

— Оттуда, — сбалагурил капитан, удовлетворившись произведённым эффектом. — Хочешь, я тебе явку с повинной оформлю?

— Какую явку? Ты сдурел?! — рванулся «Геннадий», но наручники его не пускали. — Ты знаешь, кто я?!

Капитан вдруг раскрытой ладонью ткнул собеседника в лицо, «Геннадий» плюхнулся на скамью и его голова впечаталась в бревенчатую стену.

— Сиди смирно, — посоветовал капитан. — Так я насчёт явки с повинной…

— Капитан! Ты меня не трожь! Тебе за меня голову открутят!

— Кто?

И было видно, что капитан нисколько не испугался. «Геннадий» окончательно уверился в том, что дал маху. Мент этот не в курсе. На понт взял.

— Ты не представляешь, что начнется, если хотя бы волос упадёт с моей головы! — сказал «Геннадий». — Когда за мной приедут… Может, уже и едут…

— Кто?

— Кто надо! И вот когда они приедут… Когда здесь появятся…

— И что будет? — никак не хотел пугаться капитан.

— Тебя размажут! — сказал «Геннадий». — Вот просто в порошок сотрут!

***

Клава метнулась прочь с дороги. Когда оглянулась, увидела: её преследуют двое. Падали в темноте, чертыхались, но не отставали. Клава добежала до колодца, схватила железное ведро, посаженное на цепь, и когда первый из преследователей добежал до неё, ударила, что было силы. Ведро, утяжелённое снизу металлическим кольцом, оказалось грозным оружием. Мужик опрокинулся навзничь, будто с разбега ударился о столб. Его собутыльник в нерешительности остановился.

Тем временем в темноте полыхнуло светом фар. Автомобиль не проехал мимо, а развернулся и встал поперек дороги так, что освещал теперь троицу у колодца.

— Опаньки! Опять? — раздался мужской голос и из темноты к колодцу вышел лейтенант.

Поверженный Клавой пьяница замычал и попытался встать. Его лицо было залито кровью. А сам он вряд ли что-либо соображал. Удар был сильный.

— Чего такое? — неприятно удивился лейтенант.

Он уже обрадовался тому обстоятельству, как быстро отыскалась Клава, и вдруг такое неожиданное препятствие.

— Чего же ты на приключения нарываешься? — сказал с досадой лейтенант пьяному. — По два раза в день.

Склонился над окровавленным мужиком. Теперь ещё с этим возиться. Не бросать же его. Приложили крепко.

На дороге вдруг остановились две машины. Лейтенант всмотрелся, удивлённый. Микроавтобусы с красными крестами. Таких лейтенант в здешних местах и не видел. Захлопали дверцы, несколько человек одновременно направились к колодцу, и когда вышли на освещённое место, лейтенант понял: врачи.

— Здравствуйте! — сказал лейтенант. — Медицина?

Он никак не мог связать в сознании односельчанина с разбитым в кровь лицом и этих крепких докторов. Не к нему же они приехали? Но даже если мимо проезжали…

— Не взглянете? — предложил лейтенант и показал рукой на мужика с разбитым лицом.

— А вы кто будете? — спросил один из медиков, тот, кто был похож лицом на представителя северных народов.

— Я участковый здешний, — ответил лейтенант, не то что внутренне оробев, а будто признавая право незнакомца задавать вопросы и получать ответы.

Какое-то напряжение исходило от этих людей.

— Мы по срочному вызову, — сказал Якут. — И отвлекаться не имеем права.

Но если милиция просит… У вас удостоверение есть?

— Конечно.

Лейтенант с готовностью извлёк удостоверение из кармана.

— Вы нас поймите, — сказал Якут. — У нас вызов. И если милиция у нас помощи просит — еще куда ни шло… А у вас тут отдел милицейский? Или вы один?

— Нас двое. Я и капитан Колосков Андрей Андреич.

— Он с вами?

— Нет. Там, в кабинете, — показал лейтенант в темноту. — Где почта. У нас там милицейский пост.

Лежащий на земле пьяный снова замычал.

— Так вы посмотрите? — спросил лейтенант.

— Конечно, — невнимательно отозвался Якут.

Будто отмахнулся.

— Тут такое дело, лейтенант, — сказал Якут. — Мы за пациентом за своим приехали издалека…

Пьяный вдруг захрипел, закашлялся, будто захлёбывался собственной кровью. Лейтенант отвлёкся.

— Витя, посмотри! — указал на пьяного Якут.

Один из его спутников направился к лежащему на земле человеку. А Якут вытянул из кармана фотографию.

— Наш пациент сбежал, — сказал он. — Из психушки. Очень опасен.

Развернул снимок так, чтобы фары машины его освещали. На снимке был Корнышев. Лейтенант, увидев изображение на фотографии, не смог сдержать изумления.

— Да он у нас! — воскликнул милиционер.

Склонившийся над пьяным человек по имени Виктор резко распрямился и от этого движения из под его одежды на землю вывалился пистолет. И тогда нелепая и необъяснимая картина появления в ночи странных врачей на двух машинах реанимации в мгновение обрела в голове лейтенанта законченный и правдоподобный вид.

Не врачи!!!

Враги!!!

Приехали своего спасать!!!

— Стоять!!! — заорал лейтенант и рванул пистолет из кобуры. — Стреляю на поражение!

«Врачи» оказались все до единого с оружием, и хотя лейтенант успел выстрелить первым, выпущенная им пуля никого не задела, а в следующие десять секунд его изрешетили в три ствола.

В селе поднялся собачий переполох. Заслышав остервенелый лай, Якут сказал с досадой:

— Не получилось тихо! Поехали! Скорее!

— А с этими что?

Оставались ещё двое пьяниц.

— А баба где? — неприятно удивился Якут. — Вроде, была.

Исчезла. Растворилась в ночи.

— Кончай их! — зло сказал Якут. — И поехали!

Он пошёл к машине. У колодца громыхнули выстрелы.

***

«Геннадий» смотрел на капитана волком.

— Я с тобой говорить не буду, — сообщил он капитану. — С тобой поговорят те, кто за мной приедет.

В это время в ночной тишине захлопали выстрелы. Капитан крутанулся на стуле, разворачиваясь к окну, и превратился в слух. Недолгая пауза — и снова выстрелы. Капитан бросился к окну. Лаяли собаки. Где-то хлопали дверцы машин. Потом — шум двигателей. Капитан резко обернулся, спросил:

— Твои примчались?

— А хотя бы и мои, — ответил «Геннадий» мстительно.

Ему не верилось, что помощь поспела так скоро, но очень уж хотелось уесть капитана.

Капитан потянулся к кобуре, да так и замер, разглядев в темноте странные голубые сполохи, похожие на далёкие грозовые разряды. Но почти сразу сообразил, что это мигалки спецмашин. Два автомобиля «скорой помощи» появились одновременно из-за деревьев и остановились прямо под окнами, слепя капитана светом фар.

— Вы милиция? По нам стреляли! — крикнул человек в униформе врача «скорой помощи», буквально вываливаясь из машины.

— Кто? — спросил капитан и достал пистолет из кобуры.

— Человек в милицейской форме!

Этот ответ поставил капитана в тупик. Слишком невероятно. Секундная заминка едва не стоила ему жизни. Тот, кого он принял было за врача, уже приблизился, вдруг вскинул руку, и направленное на него оружие капитан увидел в самый последний момент. Раздался выстрел. Капитан опрокинулся на пол и пополз к двери, не сводя взгляда с окна. Захлопали дверцы машин. Топот ног. Крики:

— Там Корнышев! Я его видел!

— Якут! Мент живой!

— Осторожно!

— Не стрелять!

Гулкие шаги на деревянном крыльце. Капитан выкатился в коридор. Распахнулась входная дверь. Капитан выстрелил без предупреждения. Дверь захлопнулась.

Крики:

— В коридоре!

— Кто-нибудь его видит?

— Нет!

Вдруг звякнуло стекло в соседней комнате. Капитан понял: полезли! Пальнул дважды неприцельно. По-прежнему никто не стрелял в ответ.

Капитан заполз в комнату, добрался до телефона, сгрёб телефонный аппарат на пол, поднёс трубку к уху. Тишина. Нет связи. Не вызовешь подмогу.

Тем временем снаружи случилось оживление. Наблюдающий за окнами «врач», увидев манипуляции капитана с телефоном, привлёк к себе Якута, зашептал на ухо:

— Они порознь! Корнышев и мент! В разных комнатах!

Теперь можно было убивать капитана, не боясь зацепить ненароком Корнышева.

— Капитан — здесь? — показал на распахнутое окно Якут.

— Да!

Якут, пригибаясь, подбежал к окну. На бегу выдернул чеку из гранаты. Под окном замер, обернулся к своему товарищу, будто спрашивая взглядом, там ли по-прежнему капитан. «Врач» кивнул.

Якут бросил гранату в окно. Граната влетела в комнату и покатилась по полу. Докатилась до канистр с бензином, которые здесь хранил запасливый лейтенант. Капитан едва успел выскочить в коридор, но и это его не спасло. Взрыв был слишком сильный. Будто внутри дома вырос огненный шар. Полыхнуло нестерпимым жаром. Якута швырнуло на землю. Его одежда тлела. Когда он вскочил на ноги, смог оценить размеры бедствия. Уже половина дома была охвачена огнём. Внутри слышались страшные крики горящих заживо людей. Не раздумывая, Якут бросился к дому, но товарищи были начеку, сбили его с ног, удерживали, хотя это стоило им немалых трудов, а Якут бесновался:

— Корнышева спасайте!!! Нам всем хана, если что-то с ним случится!!!

Водитель реанимобиля спешно поливал ватное одеяло водой из канистры. Остатки воды вылил на себя. Замотался в одеяло, полез в окно, из которого рвались в ночное небо языки пламени. И почти сразу вернулся. Прохрипел:

— Кранты! Он прикован! Там наручники! И прямо к стене!

— Топор!!! — орал Якут исступлённо. — Руби!!!

Водителю передали топор.

— Руби!!! — бесновался Якут. — Я разрешаю!!!

***

Клава нырнула в спасительную тьму в тот момент, когда у колодца случилась суматоха. Она бежала по траве, наткнулась на забор, приняла левее и скоро оказалась на дороге. Бежала, что было сил, до окраины села ей оставалось всего ничего, когда сзади по ней стеганул неяркий луч. Остановилась, пытаясь сообразить, бежать ли ей от дороги прочь и прятаться, или тут на дороге её спасение.

Это был одинокий мотоциклист. Без шлема. Почти мальчишка. Наверное, возвращался со свидания. Клава бросилась ему навстречу.

— Ты в райцентр?

— Да.

Она даже не стала его ни о чём просить. Плюхнулась без спроса на сиденье позади мотоциклиста, вцепилась в него, чтобы не упасть.

— Вы выстрелы слышали? — спросил мальчишка.

— Да.

— Пьяные, наверное.

— Наверное.

И больше они за всю дорогу не проронили ни слова. Только ветер свистел в ушах да рычал и захлебывался изношенный двигатель старого мотоцикла.

Уже в райцентре, когда замелькали огни редких фонарей, мальчишка сбросил скорость и поинтересовался:

— А вам где здесь?

— Где телефон.

Мальчишка остановил мотоцикл и достал из кармана простенький мобильник.

— Вам позвонить?

— А здесь работает?

— Здесь уже работает. А там, в селе, нет.

Оказывается, она могла звонить уже пять минут назад. Или даже десять. Ещё на подъезде к городу. Клава взяла в руки визитку. Потапов Егор Петрович. Сколько сейчас часов в Москве? Тоже ночь.

Потопов спал, конечно. Когда он ответил, у него был голос человека, только что разбуженного.

— Алло…

— Мне нужен Потапов!

— Я!

И Клаве почудилось, будто она видит, как этот самый Потапов встрепенулся.

— Корнышев Святослав Геннадьевич — вам такой знаком?

— Да!!! Вы кто?!

— Это неважно! Слушайте внимательно! Он задержан милицией! Просил связаться с вами и сообщить!

— Адрес! Где он?!

Клава подробно рассказала, где искать Корнышева.

— Но он в порядке? — спросил Потапов. — Он жив-здоров?

–Там были выстрелы! Вы понимаете? Там стреляли!

И тогда Потапов отключился, будто с этой самой секунды Клава перестала для него существовать.

***

Первым делом Потапов связался с генералом Захаровым. Тому не надо было ничего долго объяснять.

Корнышев задержан… Милиция… Выстрелы…

Эта информация была как спусковой крючок. Щёлк! И механизм пришёл в движение.

— Егор! Это начало! — сказал Захаров. — Это не просто так! Срочная эвакуация Корнышева! Возьми с собой Ныркова!

Через сорок минут вертолёт забрал Потапова с одной из вертолётных площадок на МКАД, предусмотрительно оборудованных на случай нештатных ситуаций. Сегодня ситуация была — нештатней не придумаешь. Готовились к подобному, ожидали, варианты прорабатывали, а всё равно прозвучало, как гром среди ясного неба.

В вертолёте, кроме Ныркова, были ещё пять человек в камуфляже. Бронежилеты. Сферы. Штурмовые стволы. Две снайперских винтовки.

— Кто старший? — крикнул Потапов.

За грохотом двигателя его слова вряд ли кто расслышал, но поняли все. Крепыш с соломенными волосами поднял руку. Потапов жестом поманил его к себе. И Ныркова — тоже. Втроём склонились над картой, которую в руках держал Потапов.

— Он здесь! — кричал Потапов и тыкал пальцем в одну и ту же точку на карте. — Там село! Пятьсот жителей! Милицейский пост! Два мента! Я уточнял, пока до МКАДа ехал! Скорее всего, у себя они его держат!

Достал из кармана фото Корнышева и положил поверх разбегающейся на карте паутины дорог.

— Наша задача — принять его бережно, чтобы ни один волос с головы не упал!

Нырков взял фотоснимок в руки, всмотрелся, потом спросил у Потапова:

— Он — кто?

— Мой подопечный! Я с ним на связи был несколько лет!

— Так это его мы прикрывали?

— Ага!

Нырков выразительно посмотрел на собеседника. Надо же, мол, работали все эти годы вместе, а фото этого молодца, из-за которого службу несли и днём, и ночью, Нырков только теперь увидел. Тут Потапов лишь пожал плечами. Служба, мол. Секретность и всё такое. Сам должен понимать.

Пока Нырков и Потапов общались, командир спецназовцев сидел истукан истуканом. И только когда о нём вспомнили, он ожил.

— А что с ментами? — спросил спецназовец. — Жёстко?

— Жёстко можно! — кивнул Потапов. — Но лучше, если без крови!

***

Кровь «Геннадий» терял стремительно. Культю впопыхах перетянули жгутом.

— Скорее!!! — бесновался Якут.

Обгоревшего, неподвижного в беспамятстве «Геннадия» положили на медицинскую каталку и едва ли не бросили её в салон реанимационного автомобиля. Проблема была в том, что в «бригаде врачей» не было ни одного медика. Кто бы мог подумать, что так обернётся. Подстелили бы соломки.

— В райцентр! — скомандовал Якут. — Там больница!

Пока мчались по селу, Якут елозил пальцем по карте. Глушь. Одни деревушки вокруг. Названия некоторых подчёркнуты пунктиром. Значит, там уже и жителей нет. Вся надежда на райцентр. Если Корнышеву не смогут помочь в местной больнице, тогда хана.

Якут взял в руки досье на Корнышева. Анкета. Характеристика. Фото. Ага, вот! Копия медицинской карты.

Только бы успеть!!!

Якут оглянулся, чтобы видеть человека на каталке. Тот ещё был жив, но дышал так, как, в представлении Якута, мог дышать только умирающий. Хрипло, с пугающим клёкотом, словно внутри бедолаги вместо лёгких остались одни ошмётки.

Только бы успеть!!!

***

Ночь отступила и небо стало серым. Город ещё спал, отчего казалось, что жители его покинули.

— Теперь вам куда? — спросил мальчишка у Клавы. — На вокзал, наверное?

Он Клаву здесь прежде не видел. Не местная она.

— На вокзал? — никак не могла сообразить Клава. — Зачем?

А куда ей, действительно?

— Нет, я, наверное, буду возвращаться, — покачала головой.

Там, в селе, остался Гена. Ему плохо. Она должна быть рядом с ним. Сделала всё, что могла. Добралась до телефона. Позвонила этому неведомому Потапову. Сообщила ему всё, что просил передать Гена. Или Слава? Конечно, Слава. На самом деле он Слава Корнышев. И теперь она должна к нему вернуться.

И едва Клава об этом подумала, она увидела автомобили «скорой помощи». Те самые, которые она видела в селе. Две абсолютно одинаковые машины. Они появились ночью в селе. У колодца остановились. Лейтенант отвлёкся. Клава смогла убежать. И когда она бежала, слышала за спиной выстрелы. Это там, у колодца, случилось что-то страшное. А потом ещё были выстрелы.

Машины «скорой помощи» промчались по пустынной улице и свернули в переулок.

— Там что, в той стороне? — спросила Клава.

— Больница, — ответил мальчишка. — Могу подвезти.

Оказалось, что это совсем близко. Когда они подъехали к старому полуразрушенному забору, опоясывающему больницу, люди в медицинской униформе как раз закатывали каталку с неподвижно лежащим на ней человеком в распахнутые двери. Мелькнула каталка и исчезла. Двери захлопнулись. Но самое главное Клава увидела. На ногах у лежавшего на каталке человека были ботинки очень характерного вида. Славины ботинки. Это Слава!!!

— Дай телефон! — протянула Клава руку.

***

До цели оставалось не так уже далеко, когда ожил телефон Потапова.

— Да! Помню! — орал Потапов в трубку, стараясь перекричать шум вертолётного двигателя. — Где? Как называется? Но это точно он? Какие ботинки? А, понятно! Ты никуда не лезь! Ты поняла? Наблюдай издалека! Мы уже близко!

Оборвал разговор, раскрыл карту, пошарил по ней взглядом. Ага, вот. Показал Ныркову точку на карте.

— Корнышева вывезли в райцентр! В больницу! Он на каталке! Без движения!

Про каталку — этого Нырков не понял. Потапов сложил руки крест

на крест на своей груди и мимикой изобразил умирающего.

— Он мёртвый? — догадался Нырков.

Потапов только пожал плечами. Он не знал наверняка.

Командир спецназовцев внимательно следил за его жестами.

— Меняем маршрут! — крикнул ему Потапов. — Корнышев в больнице! Неизвестно, кто его туда привёз!

***

Один из «медиков» запер входные двери больницы изнутри, остальные в это время гнали каталку с обожжённым «Геннадием» по больничному коридору. Очень спешили. Женщина в белом халате на пути.

— Реанимация — где?! — крикнул Якут.

— На втором этаже. На лифте надо подняться.

— Где лифт?!

— Вы его уже прошли.

— А-а, чёрт!

Развернули каталку. Драгоценное время таяло.

Двери грузового лифта распахнулись в тот момент, когда «медики» пригнали к ним каталку.

Заведовал лифтом словоохотливый старичок, который никуда, похоже, уже давно не спешил.

— Кого везём? — поинтересовался он доброжелательно. — Куда везём? Зачем везём?

Тут у Якута сдали нервы. Он схватил старика за ворот и буквально выбросил из лифта. Закатили каталку с хрипло дышащим «Геннадием». Громыхнули железные двери лифта. Медленный подъём.

На втором этаже реанимацию обнаружили сразу. Дверь в конце коридора и надпись: РЕАНИМАЦИЯ. Каталку закатили с шумом. Здесь был коридор и несколько дверей. Выскочила из палаты медсестра с испуганным лицом. Люди перед ней все были в медицинской униформе невиданного здесь покроя, и хотя лица закрыты масками, понятно было, что это не свои, чужаки приехали.

— Врач есть?! — спросил Якут.

Его спутники тем временем смерчем пронеслись по палатам-кабинетам, обнаружили врача и ещё одну медсестру. Больных в реанимации было четверо, этих в расчёт можно не принимать. Кабель единственного телефона предусмотрительно оборвали.

Врачу даже слова вымолвить не дали.

— Быстро! — распоряжался Якут. — У нас ожоги и травма руки! Потеря крови!

— Сюда, — пробормотал врач и указал на одну из дверей.

Косил взглядом на перетянутую жгутом культю пострадавшего. Успевал отдавать распоряжения медсестрам:

— Таня! Кровь! Анализ! Совместимость! Маша! Инструменты! Холод! Перекись!

Но Якуту, который следил за всей этой суетой, казалось, что слишком медленно, что не успеют.

— Какой анализ?! — скрипнул он зубами. — Кровь давай!!!

— Анализ крови, — ответил врач. — Какую переливать!

Кажется, он сильно удивился.

Якут зашуршал бумагами, которые держал в руках, нашел нужную страницу.

— Четвёртая! — сказал Якут. — Группа у него четвертая. И крестик тут такой — это значит резус положительный?

— Вы кто вообще такие? — спросил врач. — Откуда?

— Я расскажу потом, — пообещал Якут.

— Нет, это я тебе расскажу. Таня! Анализ!

— Лей кровь!!! — взъярился Якут.

Но врач не испугался.

— Ты не командуй, — сухо ответил он. — Ты кто такой? Ты не врач. А это кровь! Если несовместимость — он умрёт. А отвечать буду я!

— Ты уже и так отвечаешь, — сообщил Якут и достал, наконец, пистолет из-под одежды.

И его спутники тоже обнажили оружие.

— За этого парня отвечаешь головой, — сказал Якут. — Не выживет — я тебя убью!

Одна из медсестёр, та, которая Маша, хлопнулась в обморок. Просто грузно осела на пол, будто ноги отказались ей подчиняться.

Врач побледнел и стал лицом белый, как его халат.

— Считаю до трёх, — объявил Якут. — Кровь!

— Таня, кровь! — сказал врач. — Группа какая?

Выскочило из головы.

— Четвёртая, — напомнил Якут. — Резус положительный.

— И физраствор, — распорядился врач.

Таня принесла кровь и физраствор. Но кровь до каталки она не донесла. Её трясло и она упустила из рук стеклянную бутылку. Та упала на кафель и разлетелась вдребезги. Кровь залила пол.

Якут смотрел на кровь так, будто из него самого сейчас стремительно уходила жизнь.

— Ещё есть такая? — тихо и страшно спросил он, ни на кого не глядя.

— Нет, — неслышно, одними губами, ответила стремительно летящая к обмороку медсестра.

Но Якут услышал. Он бы её убил, конечно. Уже был готов это сделать. Но медсестру спас врач.

— Таня! Неси третью! — скомандовал он.

— Это что?! — не понял Якут.

— Если у него четвёртая, ему любая подойдёт, — сказал врач. — Лишь бы резус совпадал. Так что третья группа — самое оно.

— Но если ли он умрёт…

— Я помню, — с неожиданным спокойствием сообщил врач. — Всё обойдётся. Если бы у него первая была, тогда да, тогда никакую другую нельзя. Только первую. А для четвёртой — тут любая. Таня, неси!

Но Якут жестом показал одному из своих спутников: проводи, мол. Он этой Тане уже не доверял.

«Медик» принёс кровь. Таня на подставку почему-то установила бутылку не с кровью, а с прозрачным, как слеза, физраствором.

— Почему?! — дёрнулся Якут.

— Так надо, — сказал врач. — Начинают с физраствора. Чтобы убедиться, что игла попала в вену. Потом просто поменяем бутылки…

Медсестра дрожащими руками пыталась вогнать в вену толстую иглу. Не получалось. Врач увидел это, отстранил Таню:

— Я сам! Кто у нас сегодня в хирургии, Тань?

— Мандрыкин.

— Зови сюда!

Врач нашёл, наконец, вену.

Медсестра попятилась к двери.

— Стоять! — быстро сказал Якут.

— Нужен хирург, — пояснил врач. — У пациента кисть отсечена. Что это было?

— Топор, — коротко ответил Якут.

— Вот видите. Рана не обработана. Просто жгутом перетянули. Тут без хирурга нам никак. Вам же он живой нужен?

— Хирург?

— Нет, ваш подопечный, — кивком головы указал на «Геннадия» врач.

— А-а, да. Живой.

— Без хирурга — никак, — повторил врач.

Он уже заменил физраствор на кровь.

— Всё, — сказал врач. — Теперь будем наблюдать. И скорее бы хирурга.

В его упорстве Якуту чудился какой-то подвох. Хочет выпроводить медсестру? Да, похоже. Медсестра поднимет тревогу.

— Иди сюда! — поманил Якут врача.

Вышли в коридор.

— Как, говоришь, фамилия хирурга?

Якут достал из кармана глушитель и присоединил к стволу пистолета. Врач следил за его манипуляциями с обречённостью человека, приговорённого к смерти.

— Оглох? — терял терпение Якут. — Фамилия!

— Мандрыкин.

***

Дверь больницы была заперта. Клава подёргала за ручку, но никто ей не открыл и даже не отозвался. Тогда она обошла больницу и увидела открытое окно. Клава без колебаний полезла в оконный проём. Это была одна из больничных палат. Десяток коек. Мужики. Почти все спали, ещё слишком рано. Но один бодрствовал. Он как раз извлёк из тумбочки початую бутылку водки и пустой стакан. Но тут увидел появившуюся в окне гостью, вздрогнул от неожиданности, звякнуло в руках у мужика стекло, он обездвижел. Прекрасная, как утренний сон, Клава призраком проскользнула к дверям.

— Халат накинь, — хриплым голосом напомнил призраку прекрасной дамы мужик. — Заругают, блин.

Клава сорвала с вешалки белый халат и проскользнула за дверь.

Пустынно и тихо было в больничном коридоре, и лишь где-то далеко впереди слышался неясный шум. На тот шум Клава и пошла, осторожничая.

Это был старик-лифтёр. Он бормотал себе под нос проклятия. Из свежей ссадины на его лице сочилась кровь.

— Они наверху? — осведомилась Клава.

Чутьё подсказывало ей: она на правильном пути.

— Да, — сказал старик. — Сволочьё! Это не врачи! Это не пойми кто!

Клава не дослушала его, уехала наверх. Лифтёр даже не сделал попытки её сопроводить. Он не питал иллюзий по поводу гостей.

И на втором этаже было безлюдно. Лишь промелькнула женщина со шваброй и ведром, и исчезла. РЕАНИМАЦИЯ. На эту надпись Клава среагировала. Подошла к двери, прислушалась. Тихо. Приоткрыла дверь. Никого. Тогда она решилась и переступила через порог.

***

Вертолёт приземлился на заросшем травой футбольном поле школьного стадиона.

Больница располагалась поблизости.

Потапов, Нырков и группа спецназовцев гуськом двинулись к цели.

Всё было обговорено ещё в полёте. Шли молча.

У здания больницы обнаружились две новёхонькие машины реанимации с московскими номерами. Насторожившийся Потапов подал знак. Спецназовцы бросились к машинам. Но ни в одной из них не было людей. Один из спецназовцев, обшаривая взглядом салон, вдруг увидел что-то, взял в руку, показал Потапову.

Это была гильза от пистолетного патрона. Совсем свежая. Она ещё пахла порохом.

***

Якут хотел, чтобы врач вызвал этого самого хирурга Мандрыкина по телефону. Чтобы даже не надеялись на спасение. Чтобы ничего не учудили. Нельзя выпускать их из реанимационного отделения. Ни врача, ни эту медсестру.

Но провод телефона в кабинете врача был оборван.

— Чёрт! — сказал раздосадованный Якут.

Это был тупик. Сразу и не сообразишь, что теперь делать.

Открылась дверь. В кабинет заглянула молодая женщина. Похоже, что врач. В белом халате.

— Извините, — сказала она, увидев в кабинете мужчин.

Закрылась дверь.

Врач смотрел вслед женщине растерянно.

— Это кто? — быстро спросил Якут. — Ты её знаешь?

— Нет.

Конечно, нет! То-то у него рожа такая изумлённая!

Якут бросился в коридор. Никого. Терял на этом драгоценные секунды, прежде чем сообразил, что женщины в реанимационном отделении уже нет. Ушла. Якут распахнул дверь, которая вела в больничный коридор. И здесь никого. Это была катастрофа. Якут вбежал в палату, где под присмотром «медиков» лежал на каталке «Геннадий».

— Всем искать бабу! — выдохнул Якут. — По всей больнице! Молодая! Красивая! В белом халате!

— Видели, — сказал кто-то.

— Заглядывала?! — ужаснулся Якут. — Искать!!!

В запросе были упомянуты двое: Вяткин и женщина. Так что с Корнышевым, получается, баба какая-то была. Вот она и есть! Якут её узнал.

«Медики» бросились выполнять приказ. Медсестёр Якут увел с собой. Одна из них, та, что падала в обморок, уже пришла в себя, но была слаба. Её пришлось буквально волочь в кабинет врача. Якут оставался один против них троих, и опасался, что не уследит.

— Хирург! — напомнил врач.

Но некого было отправлять на поиски.

Оставалось надеяться на то, что подельники бабу эту быстро отыщут и вернутся.

***

Клава, выбежав из реанимационного отделения, не к лифту направилась, а побежала вниз по лестнице. Оказавшись на первом этаже, она остановилась и перевела дух. Никто её не преследовал. Она подумала, что напрасно испугалась.

Слава там, наверху. Она его видела. Ей хотелось быть рядом с ним. Но она понимала, что ей туда нельзя. Там были две медсестры. Она видела их лица. Там что-то происходило. Что-то страшное. Это те люди в одежде врачей. От них исходила опасность. Слава сказал: «Позвони Потапову»! Но сам Потапов ещё не объявился. А эти уже здесь. Значит, они не те, на чью помощь рассчитывает Слава. Они враги.

Наверху вдруг стало шумно. Топот ног. Кто-то бежал вниз по лестнице. Клава метнулась прочь. Половину длинного коридора она преодолела, когда у неё за спиной громко хлопнула дверь. Клава обернулась. Это был один из «медиков». Она сейчас могла определить их даже не по одежде, а по защитным маскам на лицах, только они здесь такие носили. Погоня!

Клава побежала туда, где в проёме двери видела яркий свет.

Это было приёмное отделение. Каталка. Бинты. Раскрытый журнал на столе. И ни одной живой души. Здесь должна быть дверь, ведущая наружу. Но Клава не сразу смогла её найти. Открыла пару наугад — всё не то. А больше она ничего сделать не успела. В приёмное отделение смерчем ворвался её преследователь. Клава отступила за стол, но это не было для «медика» препятствием, он тот стол попросту отшвырнул. И теперь Клаву и «медика» разделяли три метра пугающей пустоты. «Медик» стоял, сжимая в опущенной руке пистолет, а Клава не на оружие смотрела и даже не на своего преследователя, а куда-то в пространство за его спиной. Потому что происходящее там её безмерно поразило.

Распахнутая дверь приёмного отделения, в которую вбежала Клава, вдруг пришла в движение, ожила. Как будто кто-то невидимый потянул её или толкнул, чтобы закрыть. А в следующее мгновение Клава ужаснулась. За дверью обнаружилось притаившееся там чудище: большое, на первый взгляд неповоротливое, с железной сферической башкой вместо головы, и с автоматом в руках.

«Медик», который видел выражение лица Клавы, резко обернулся. Это стоило ему жизни. Он даже руку с пистолетом вскинуть не успел, а чудище его уже убило. Выстрел прозвучал громко. Звук ударил в кафельные стены. «Медик» рухнул, как подкошенный. Чудище сорвало с себя башку и обернулось взлохмаченным суровым мужиком. По лбу мужика бежали струйки пота.

— Ещё тут кто-то есть с оружием? — шёпотом спросил мужик.

— Есть! А вы Потапов?!

— Считай, что да!

***

В абсолютной тишине Якуту вдруг почудился какой-то звук. Дребезжание, что ли. Странно и необычно. Якут ещё размышлял о том, что бы это такое могло быть, а врач уже понял:

— Это он!!!

И вскочил.

— Куда?! — опешил Якут и вскинул руку с пистолетом.

— Это ваш!!!

Врач рванулся к двери, не убоявшись оружия. Сообразивший, наконец, в чём дело, Якут бросился следом.

Да, это был «Геннадий». Его трясло так, что каталка под ним ходила ходуном. Вот откуда этот странный звук. Сильный озноб. Словно пациент уже заглянул туда, за грань, и на него дохнуло ледяным холодом свежевырытой могилы.

Врач потянулся было к капельнице, но тут «Геннадий» стал будто затихать. Якут вдруг осознал, что прямо на его глазах сейчас умирает человек.

— Спасай!!! — заорал в отчаянии Якут.

Но он уже увидел лицо врача и понимал, что всё бесполезно.

— Он умер, — сказал врач.

— Почему?!

— Не знаю.

— Почему?! — бесновался Якут. — Отвечай!!! Как могло случиться?! Кровь, да?! Нельзя было третью?!

— Третью можно. И вторую можно. Даже первую — если у него четвёртая.

Якут обездвижел. Он соображал. Но слишком невероятной была его догадка. Должна быть четвёртая группа… Резус положительный… Сведения точные… А у этого оказалась не четвёртая… Чёрт побери!!!

— Это не он!

— Что? — не понял врач.

— Это не Корнышев!!!

***

«Медики» метались по больнице с оружием в руках, поэтому они были обречены. Едва такой выскакивал на кого-то из людей Потапова, он погибал уже в следующую секунду. Бойцы спецгруппы стреляли на поражение без предупреждения.

Отработав помещения первого этажа, бойцы поднялись на второй. Со слов Клавы они знали, что Корнышев находится в реанимации. Следовательно, там мог оставаться кто-то из медиков. Но когда ворвались в реанимационное отделение, обнаружили там только трупы. Две медсестры. Врач. Четверо больных. И обожжённый на каталке. Все они были мертвы.