На переломе эпох. Том 2

Владимир Валерьевич Земша

Вчерашние курсанты, надев золото офицерских погон, даже и не подозревают, что их ждёт впереди. Они ещё наивны и мечтают о большой любви, о стремительной карьере, о построении справедливого общества социального и национального равенства. Но их уже поджидают разочарование и крушение надежд и ценностей.

Часть третья. Крах Советской империи

3.1 (89.02.06) А в это время в соседней Польше

Февраль 1989 г.

6 февраля 1989 года: начались переговоры между польским правительством и оппозицией.

Президент страны и первый секретарь ЦК Польской объединенной рабочей партии Войцех Ярузельский первым из коммунистических лидеров согласился говорить с оппозицией как с равными партнерами и публично обменялся рукопожатием с лидером «Солидарности» Лехом Валенсой, некогда ранее арестованным по его приказу.

Этому способствовали исключительная популярность оппозиции (накануне введения военного положения в 1981 году в «Солидарности» официально состояли около 10 миллионов человек из 30-миллионного населения страны), высочайший авторитет католической церкви, которую к тому же возглавлял «польский папа» Иоанн-Павел II, и — особенно характерное для Польши — отождествление антикоммунизма с национальным патриотизмом.

Ярузельский, в свое время потерявший родителей и здоровье в советском ГУЛАГе, считался, по меркам соцлагеря, умеренным политиком. Еще 17 сентября 1986 года в Польше были освобождены все политзаключенные, а 29 ноября легализован Временный совет «Солидарности».

Польша — единственная из стран Восточного блока сразу же начала копировать горбачевскую гласность и экономические реформы.

«Круглый стол» власти с оппозицией продолжался до 5 апреля. Через два дня основные договоренности — проведение летом демократических выборов, отмена цензуры и полная легализация «Солидарности» — были ратифицированы сеймом.

По материалам открытых интернет-источников.

3.2 (89.02.15) А в это время в Афганистане

Февраль 1989 г.

15 февраля 1989 года советская армия покинула Афганистан⁶⁰.

Афганская операция, которая, согласно первоначальному замыслу советского руководства, должна была завершиться в течение 30 дней, продлилась 9 лет и 10 месяцев.

СССР потерял 15051 человека, 53753 стали инвалидами, 417 пропали без вести. На войну и развитие инфраструктуры Афганистана (строительство домов, школ, больниц, стадионов, электростанций и т. д.) было потрачено около 38 миллиардов долларов. С уходом советских войск развитие страны было прекращено, ни одна западная коалиция, дислоцированная в этой стране в дальнейшем, не осуществляла впредь ничего подобного!

С уходом советских войск, уже 18 февраля 1989 года президент Афганистана Наджибулла вынужден был ввести в стране чрезвычайное положение, дабы остановить вспышки насилия и активность антиправительственных сил, ещё с большим энтузиазмом подогреваемых западными спецслужбами…

По материалам открытых интернет-источников.

3.3 (89.02.25) Забава

Февраль 1989 г. Ружомберок

На танцах в словацком доме культуры.

21 февраля (вторник) 1989 года Вацлав Гавел, чешский драматург-диссидент, заключен в тюрьму за подстрекательство к беспорядкам в Праге.

А в Ташкенте озверевшие узбекские экстремисты уже в открытую нападали на граждан славянских национальностей. Кричали: «Русских зарежем», «Русских нужно вешать на фонарных столбах».

— Агой, Януш! — Зденка махнула рукой, едва увидев в толпе молодёжи, гудящей подобно улью, знакомое лицо.

Януш посмотрел как-то сквозь девушку и продолжил о чём-то увлечённо болтать с парнями вокруг.

— Януш, ты что, не здороваешься больше со мной?

— Что-о? А-а, Здена, а ты что, начала отличать своего старого друга среди толпы прочих?..

— Я просто поздоровалась, не хочешь, не надо, забираю свой «агой» назад, — Здена обиженно развернулась и пошла прочь.

Януш махнул рукой, открыто демонстрируя, что ему всё «пофиг» и стал дёргаться в такт музыки…

После полуночи, как это водится, прекратились новомодные западные мелодии и начались словацкие «народные польки-бабочки», что вызвало в толпе молодёжи какое-то особенное возбуждение, которому, казалось, способствовали разливаемые тут вина: «бéло», «крáсно», подаваемые в горячих нагретых бутылках из бара, устроенного в гардеробе, что было особенно приятно морозной февральской ночью вновь прибывающим, страждущим как можно скорее согреться и «догнаться» до кондиции присутствующих!

— Здена! — Януш окликнул девушку, направляющуюся на выход. — Ты до домов?

— А что, ты уже смог отличить свою старую подругу среди толпы «прочих»? — съязвила она.

— Ладно, брось! Давай, я тебя провожу!

— Обойдусь, а потом,.. я не одна!..

Януш поднял вопросительно глаза.

В эту минуту на забаву ввалила «джинсовая группа» парней, возбуждённо говорящих на русском…

Очевидно, что и для Зденки это был также сюрприз.

— Влад! А помныш, как мы с тобой в Штребске Плесо тогда-а! А-а-а..? — смеялся молодой человек кавказской внешности, которого она уже где-то видела раньше.

— Полкачу тогда, слава богу, не попались на глаза, он бы нас съел!

— А вы, кстати, в курсе, он заменяется скоро! Всё! Время его пришло! Час пробил! Замена! Так что нового полкача нам скоро пришлют, а пока, наверное, Карпов за него будет!

— Не верю своим ушам!

— Вот те раз!

— Вот те и «два»!

— Ну, и слава богу!

— А мне бы лучше, чтобы всё было как прежде. Ненавижу перемены!

— А мне любая перемена хороша!

Офицеры негромко делились впечатлениями…

Здена стояла молча, надеясь быть замеченной.

— Зденка! Подь к нам! — наконец один из «джинсовой группы» отделился и, прихрамывая, решительно направился к ней…

— Зденка? Агой! — улыбался широко Тимофеев.

— Агой, Владик! Слушай, а пóшли отсюда! — вдруг совершенно неожиданно предложила девушка.

Это было совершенно неожиданно. Но именно об этом мечтают многие уже не одинокие мужчины,.. ведь танцы — это только лишь предлог, чтобы остаться, в конце концов, «тет-а-тет». И чем раньше это случится, тем лучше! Тем больше сил, тем больше времени. Счастливого времени вместе. Они шли по тёмным пустынным улицам, таким привлекательным для молодых влюблённых. Никто не мог им помешать…

— Владик, оставайтесь здесь, в Чехословакии, а?

— Зденушка, давай лучше ты со мной в Союз!?

— В Союз? Да какой же ты глупый!

— Я глупый? — возмутился Тимофеев.

— Конечно! Ну что мы там будем делать-то? Да меня и родители не пустят, да и хуже там у вас.

— Хуже? Но ведь сейчас перестройка! Мы скоро знаешь, как заживём!

— В России никогда не будет хорошей жизни, — она поджала губы, подняла брови вверх, одновременно с плечами.

Тимофеев изобразил гримасу, опустив уголки губ вниз, недовольно закрыл глаза.

— Это почему же?

— Так. При социализме не бывает хорошей жизни. Мы вот поэтому и смотрим на Запад, на капитализм.

— Знаешь, может ты и права, но я лично считаю, что люди просто были пока не готовы к жизни при социализме. Просто они оказались хуже, чем кто-то предполагал. А жизнь при социализме не только может, но и должна быть лучше. Просто всему своё время!

— Може быть, може быть,.. — девушка пожала плечами.

— Знаешь, я тут такую притчу придумал, — воскликнул юноша.

— Какую? — девушка подняла глаза. Однако в темноте этого было не видно.

— Про обезьян.

— Про обезьян? — она рассмеялась.

— Про них!.. Ну, и не только!.. Ну, жили — были обезьяны в банановой роще. Жевали бананы. Кидались шкурками. Не было у них никаких проблем, если не считать, что в неурожайные годы многие из них страдали от голода. А любимым их делом было висеть на дереве. И вдруг нашлась одна старая седая обезьяна с умными глазами. (Наверное, из породы человекообразных.) И сказала она своим лохматым бестолковым сородичам:

— Товарищи обезьяны! Даёшь джунгли под пшеничные поля! А все поля — даёшь обезьянам! И отныне у вас не будет голода! Вот вам семена!..

Вдохновились обезьяны. Побили и изгнали противников этой перемены. Срубили все пальмы, включая и банановые. Дескать, «мы наш, мы новый мир построим!» Расчистили всё под поля. Работали денно и нощно. Многие «товарищи — обезьяны» даже погибли, об этом нельзя не сказать!

— Товарищи-обезьяны? — усмехнулась девушка.

— Хм!.. Они самые! Ну, бывало, рухнет пальма, рухнут и сидевшие на ней обезьяны. Что ж, нормальная ситуация. Потери в пределах допустимых! Да и селекция своего рода!

— Какой ужас!

— Не то слово! Итак, очистили поля, разбросали семена, половину съев. Расселись на поваленных брёвнах и ждут результата. Прошло ни много ни мало времени. Пробились всходы кое-как. Радуются обезьяны. Лакомятся редкими молодыми сочными побегами. Хвалят своего вождя, который, походу, представился создателю с чувством преисполненного долга перед народом своим обезьяньим!

— Хм!

— Но вот пришло время, когда все побеги были вытоптаны, съедены или просто засохли. А банановые пальмы лежали сухой грудой громадных листьев. Ведь хозяйство-то сельское они вести не умели! И понятий в управлении у них не было. И тут и наступил страшный голод… Передохло множество обезьян. И пошли злые голодные обезьяны, достали своего седого вдохновителя из могилы и повесили его посмертно! После чего одни стали тщетно пытаться втыкать в землю сухие стволы банановых пальм, другие — подались в соседние леса…

— И какая же тут мораль? — Зденка притулилась к такому смешному в своей юношеской горячности юноше.

— А мораль тут проста: если обезьяне дать семена, она их скорее съест, нежели посеет и вырастит. А потому пусть обезьяна лучше остаётся обезьяной и висит на пальмах, пока, наконец, не станет человеком!

— Вот как? Тогда вытекающий вопрос: а как же тогда быть с человеком?..

— С человеком? — он почесал «репу». — Вот я и говорю, что человек должен тоже стать гораздо выше, нежели сейчас, должен стать по-настоящему «человеком разумным».

— А что сейчас?

— А сейчас я бы сказал, что нет такого человека. Есть только «человек неразумный», который живёт лишь днём сегодняшним, подобно обезьяне.

— А я думаю, что такой человек разумный уже появился!

— Ты думаешь?

— Уверена. Это ты! — она прижалась к нему.

— Ты шутишь! Да я просто болтун! — он рассмеялся, обнял девушку, взял её щёки в ладони и принялся целовать. На этих тёмных пустынных улочках, таких привлекательных для молодых влюблённых, никто не мог им помешать…

3.4 (89.03.04) Моё оружие — моя любовь

Март 1989 г. Липтовски-Микулаш

Svatý Križ č.a. 252, Liptovský Mikuláš.

С ногой Тимофеева всё складывалось как нельзя лучше, он давно уже вернулся «в строй». А встречи со Зденой приобрели хоть и почти регулярный (раз-два в месяц), но всё же не менее трепетный и долгожданный характер, как и прежде…

Так и в этот день, они шли по вечернему городу, ни от кого не скрываясь. Мир вокруг, казалось, не существовал, как вещь в себе, вращаясь исключительно в плоскости вокруг них. Существуя лишь как «суть комплекс их собственных ощущений». Ощущений, наполненных юношеской любовью, полной максимализма и не знающей границ, и не ведающей ни расчёта, ни доли прагматизма, ни цели. Однако этот холодный «мир вокруг» то и дело врывался в их идиллию, протыкая своими колючими иглами их совершенно радужную, хрупкую оболочку отношений. Тогда они опускались с облаков на землю, погрязая в рутине беспочвенных разбирательств в поисках некой истины, принадлежавшей этой иглистой среде их обитания…

Так и в этот день, когда отведённые им часы подходили к завершению.

— Когда ты следующий раз приедешь? — Зденка вопросительно посмотрела на лейтенанта, проведя ладонью по лбу.

— Пока не знаю. Посмотрим.

— По-осмот-рим! — передразнила его девушка, — никогда ничего не знаешь!

— К сожалению, это правда. Служба! Ничего не поделаешь. Никогда не знаешь, что тебя ждёт уже за ближайшим поворотом. Даже вот сегодня, я не имею ни малейшего понятия, где буду ночевать!

— Ух ты? Ничего себе! Да ты ловелас! — усмехнулась Здена.

— Да я не о том! В смысле, я не знаю, буду ли спать в общаге или придётся сидеть ответственным в роте. А завтра, может, залечу в наряд или ещё бог его знает что случится! Может, полкач всех на «казарму»⁶¹ посадит или тревогу объявит!

У нас всё может быть. Мы люди государственные, понимаешь, себе не принадлежим!

— Трудно так. Я так не могу! Мне нужна определённость.

— Я бы тоже хотел определённости. Но мы здесь стоим на защите ваших рубежей от Бундесвера⁶²

Приходится терпеть. И что бы вы без нас делали?!

— А вот Януш утверждает, что все наши беды от того, что вы нас тут «защищаете». И ты знаешь, я начинаю ему верить. Прости меня за эти слова, — Здене, видимо, хотелось слегка уколоть Влада в ответ за все те беды, которые обрушились на неё в связи с их сложными отношениями.

Да, пожалуй. Эти сложные отношения были прямо полной бедой для девушки…

— А какие именно беды? — Влад прищурился, гордо подняв подбородок.

В ответ на его стальной прищур Здену понесло дальше.

— Ну посмотри, как мы живём и как живут там, на Западе. В Западной Германии, например, или в Англии! У них свобода, определённость и все богатые! Красотища там!

— Ну не знаю! Вон, в Лондоне тысячи медиков проводили забастовку не так давно! У меня даже политинформация на эту тему была! Зарплату требовали повысить. Значит, не так уж и хорошо всё! Полиция там у них с дубинками вечно носится! Резиновые пули…

— Ну, не знаю, я не слышала об этом!

— А кто бы сомневался!? Зато я много раз и видел и слышал.

— Ну, даже если и так, то это всё относительно.

— Вот именно! В сравнении с нами очень даже неплохо вы здесь живёте. На порядок лучше, чем мы! Грех вам жаловаться! — Тимофеев произнёс почти официальным тоном.

— В том-то и дело, что вы хуже нас живёте! А люди всегда склонны тянуться за теми, кто сильнее и богаче. Ведь знаешь, как сейчас говорят, что является самым большим врагом «хорошего»?

— Ну и что же? — без интереса буркнул лейтенант.

— «Лучшее»! Вон и медики те, в Лондоне, просто понимают, что можно жить лучше, оттого и бастуют. А вы, советские, оттого такими счастливыми были, что даже и не догадывались о том, что можно жить лучше! Даже не догадывались! А как узнали, то в миг стали несчастны. Перестройку вон затеяли!

— «Лучшее», говоришь? Гм, — поморщился летёха, — а как же тогда справедливость?

— Какая ещё справедливость?

— Ну, мать свою, например, ты любишь? — Тимофеев потряс ладонью как Ленин.

— Ну да.

— А если найдёшь чужую мать, но богаче. Свою продашь что ли? — Тимофеев сморщил лицо…

Здене не нравился этот учительско-назидательный тон и она сыпала ему «соль на рану» дальше.

— СССР нам не мать. Хотя мои родители всегда и поддерживали идеи «советско-чехословацкой дружбы», всё же это просто дружба. Мать тут ни при чём.

— Грустно это слышать. Да ещё от тебя. Выходит, твоя любовь — так, пустой звук!?

— Мальчишка ты. К тебе это всё не имеет никакого отношения. Я тебя люблю. Ты — это ты. Я что, должна теперь любить и СССР? — при этих словах Здене показалось, что она слишком далеко уже зашла и пора прекращать.

— Я думаю, что — да. Должна любить и СССР! Потому что это моя Родина! Моя мать! Пойми. Нас пытаются поссорить, и я даже знаю кто именно. Это тебе так кажется только сейчас, что всё, что ты говоришь, это твои и твоих друзей собственные идеи. На самом-то деле, всё, что ты сейчас только что сказала, не твои собственные мысли. Ты так сама не думаешь. И тебя не этому учили в школе.

— Вот именно, мне и другим все эти годы промывали советской пропагандой мозг. А теперь у нас есть шанс слушать и свободные радиостанции! — теперь уже стала заводиться и Здена.

— И ты в это веришь? Веришь в то, что существуют в природе «свободные радиостанции»? Если даже нас и кормили пилюлями лжи, совершенно не означает, что сегодня эти вот «свободные» источники начнут кормить вас и нас пилюлями «правды»! Вся эта «свободная пропаганда» закончится тем, что мы станем врагами.

— А это уже зависит от вас, русских, — Здена смотрела на лейтенанта с прищуром.

Влад задумался. Молчал пару минут, наконец, издал глубокий выдох.

— Иногда в семьях возможно наблюдать такую картину, когда родитель, будучи плохим воспитателем, но желающий только добра своему чаду, теряет над ним контроль. Ребёнок катится по «наклонной», поддерживаемый наставниками с улицы. Этот ребёнок искренне считает, что его родитель — его враг, а его уличный наставник — друг. Это основано на юношеском нигилизме! На законе «отрицания отрицания». Родитель требует всё то, что он не любит делать с раннего детства, начиная с требования спать вовремя и есть манную кашу! И если он слабый педагог, получает ненависть в ответ! Аналогичное происходит и в обществе. На самых различных уровнях, включая и межгосударственные. В лице России кто-то «с улицы» старательно учит видеть врага, агрессора. А Россия — действительно, «педагог» неважный! Даёт массу для этого поводов!

— А почему ты говоришь «Россия», а не СССР?

Тимофеев задумался, но не найдя что ответить, промолчал, подумав про себя: «Наверное, оттого, что в СССР слово „Россия“ так редко звучит. Чаще — СССР и имена республик».

А он вдруг ощутил такое особенное удовольствие произнести именно это великое слово: «Росси-и-я»! Тимофеев помолчал с минуту и продолжил.

— Однако, как ни странно, тот, кто истребил целый народ индейцев, кто первый и пока единственный в мире испытал ядерное оружие на людях, тот, кто вводит свои войска на любой континент без каких бы то ни было комментариев и содержит множество военных баз по всему миру, как-то вдруг стал у вас миролюбцем и эталоном истины! Тебе не кажется, что это, по крайней мере, странно?

— Советская Армия тоже много людей уничтожила. Теперь об этом много стало известно, — вредничала девушка, собирая «по сусекам» в голове всё, недавно услышанное по многочисленным вновь открытым «свободным информационным каналам», — а в Афганистане, что Советская Армия делала?! Сколько людей поубивали! Говорят, что около семисот тысяч человек!

— Знаешь, это были моджахеды, которые воевали против своего же народа! А всё благодаря тому, что это были, по сути, американские наёмники! Мы туда пришли не воевать, а строить им мирную жизнь! Их президент Тараки просил не раз Брежнева, но получал отказы! И только, когда Амин задушил Тараки с его женой, только тогда Брежнев решился на ввод войск!⁶³

— За всё время СССР потратил больше тридцати миллиардов долларов! И более пятнадцати тысяч жизней! Мы строили им дороги, мосты, школы и больницы, электростанции! А что им дали американцы, кроме своих мин-ловушек, в которые до сих пор попадаются афганские дети?! А теперь, в прошлом месяце, наши войска полностью вывели! А вообще, зря, я считаю!

— Зря? Почему ты всё время оправдываешь войну? Разве мирная жизнь тебе не по нраву? Ну да! Ты же военный!

— Знаешь старую мудрость: «Хочешь мира, готовься к войне»!

— Странная мудрость.

— Очень мудрая мудрость и очень правильная! Мы ушли из Афгана сейчас, а завтра Афган сам к нам придёт. И к вам придёт! По всему миру войны могут вспыхнуть с этими недобитыми духами!

— Кому это надо? А я считаю, хочешь мира, к миру и готовься. Делай только добро и ни капли зла, ведь хоть люди не всегда помнят добро, но вот даже маленькое зло долго живёт в их памяти. Поэтому вот и сейчас всё то хорошее, что русские сделали в прошлом, уже никто не помнит, а всё плохое живёт в памяти, и люди не хотят больше с этим мириться!

— А как же тогда быть с теми же немцами, которые полвека назад уничтожали вас, но давно прощены за грехи предков. И едва ли не являются сегодня примером добродетели у вас. Только СССР, Россию вы теперь стали называть «интервентом», «империей зла» и тому подобным образом… А ты знаешь, сколько здесь в Чехословакии полегло советских солдат в годы Великой Отечественной?!

— Вас называли раньше освободителями за то, что вы освободили нас от фашистов. А теперь ваши — такие же, как и фашисты-захватчики!

— И это благодарность за то, что мы положили здесь столько своих солдат! Каждый клочок земли, даже той, на которой мы сейчас с тобой стоим, полит обильно их кровью!

— Видимо, так воевали неважно, количеством, а не качеством. Немцев погибло меньше, так сейчас многие говорят.

— Здена! Да как ты можешь такое говорить? Да вообще, ты хоть что — то в военном-то деле понимаешь?

— Конечно, куда мне. Понимаешь всё только ты! — Здена обиженно надулась.

— И вообще, посмотри на себя. Ты на меня наезжаешь и при этом ещё и обижаешься!

— Я на тебя не наезжаю. Препачь, если тебе это всё обидно. Но ведь это ваш Горбачёв объявил о перестройке, новом мышлении. Нам нужно избавиться от влияния старой застойной идеологии. Вот и избавляемся!

— Избавляются они! От мозгов кто-то, как я вижу, избавляется, а не от идеологии! Количество убитых в бою — это тебе не идеология. Это голые факты. Это тактические нормативы. Если хочешь — это наука, военная наука. Знаешь, что в боевом уставе написано?

— Откуда ж мне знать?

— В наступлении необходимо создать трёх-четырёхкратное превосходство! А в особых условиях и более. И это при условии полноценной артиллерийской подготовки перед наступлением. А что было здесь?! — пыхтел как самовар лейтенант. — Мы брали всё без должной артподготовки! Здания ваши берегли! Чтоб была вам память о собственной истории и культуре! А то бы камешка на камешке не оставили!

— У нас было всё равно много зданий разрушено.

— Скажите спасибо, что не американцы вас освобождали. Их авиация действительно сносила все здания без разбору. Очень они ценят каждого своего солдата. В сто раз больше, чем ваших женщин и детей, не говоря уже о вашей архитектуре! А у нас был приказ, наступать без подготовки. Всё брали солдатской кровью. Столько собственного народу положили! Ты хоть имеешь какое-то об этом представление, сколько только за Прагу погибло? — он вопросительно смотрел на Здену. Та обиженно молчала.

— Под сотню тысяч советских солдат! И это при том, что чехословацких солдат, которым, кстати сказать, также наши безмерно помогали сформироваться, погибло только около шести тысяч! И где слова благодарности? — Тимофеев развёл руки, поджав губы обиженно.

— Ну, мы уже благодарили за это. Ну что нам теперь, вечно кланяться что ли? Жизнь течёт и нам пора смотреть в будущее, — отрезала девушка.

— Будущего у вас может и не быть.

— Почему?

— А какое может быть будущее у зомбированных людей, не помнящих прошлое.

Это уже звучало обидно, слишком вызывающе. И девушка не смолчала.

— Это мы раньше были зомбированы. И большинство словаков сегодня хотят перемен. Хотят жить лучше. И этот процесс уже никто не остановит. А скажи, если тебе прикажут в нас стрелять, ты выполнишь приказ? — вдруг выпалила Здена, посмотрев не моргающим взглядом насквозь в глаза лейтенанту, словно пыталась прочитать его мысли.

— Такого приказа не будет.

— А если будет?

— Такого приказа просто не может быть! Мы — не убийцы!

— Я так не думаю. Всё может быть. Ты предлагал оглядываться назад в прошлое. Так прошлое даёт нам много примеров того, как большая часть людей, в одночасье, превращается в убийц. Зло вмиг становится нормой, чуть ли не добродетелью.

— Это зависит от людей.

— Но как в одном месте может одновременно появиться такое количество чудовищ? Что заставляет огромное количество людей творить массовые злодейства? В той же Германии с приходом Гитлера?! Или у вас, когда был Сталин?

— Наверное, то же, что и сегодня заставляет человека: каждому нужно иметь убеждение в необходимости совершаемого, в том, что он будет высоко оценен своим начальником и окружением, а также каждому нужно получить приказ. Так снимается ответственность за совершаемое: «Я лишь выполнял свой долг!..» Вообще, существуют нормы, которые принято в конкретном обществе считать благодетелью. И большинство подчиняется этим общепринятым правилам. Так как «не субъективный разум личности, а объективная логика общественных отношений диктует личности то или другое поведение!» Только вот благодетель у всех разная. Правда, всегда есть исключения. Например, и среди фашистов также были хорошие люди. Но совершая принятые у нас благодетели, они нарушили принятые те, которые были нормой в их среде! В нашей стране высокой оценки на расстрел мирных людей никто не даст. Если и накопает кто-то «скелетов в нашем шкафу», у нас не были, нет, и не будут никогда приняты обществом человеконенавистнические ценности! И вообще, русские люди никогда никого не истребляли. И приказа такого без очень веских на то оснований родиться не может!

— А в шестьдесят восьмом, когда ваши войска сюда вошли, такой приказ родился?

Тимофеев остановился. Сел на холодную скамейку. Поёжился. Темнело. Включились редкие фонари. Безлюдно.

— Тогда наши лишь защищались, защищая законную власть в вашей стране от контры! Кстати, здесь были армии пяти государств: ГДР, Венгрии, Польши, Болгарии, вроде, ну и СССР, конечно. Но бочку вы катите за 68-й только на СССР! Причём конкретно на русских!

Тимофееву вспомнилась известная песня тех лет:

В тумане звезд уходит самолет

На новую предписанную базу,

А нас туда солдатский долг зовет,

Десант на Запад брошен по приказу.

А ты висишь меж парашютных строп,

Внизу огни восставшей Братиславы,

И медленно садятся на песок

Ребята из Сибири и Урала.

Как хорошо, что можно не смотреть,

Что пишут эти гады на заборах,

Ах, если б можно было бы стереть,

Колонной танков всю собачью свору.

А из окна по спинам автомат,

И кровь течет по синему берету,

Свинцовый дождь стучит по мостовой,

И одного парнишки с нами нету.

Ну что ж, ребята, что ещё нам ждать?

Взять автомат, гранату и в атаку,..

Но был приказ огонь не открывать,

Ведь мы для них советские солдаты…

…в тумане звезд уходит самолет

На новую предписанную базу,

А нас туда солдатский долг зовет,

Десант на запад брошен по приказу…

Они смотрели друг на друга исподлобья. Представители двух братских народов, расходившихся сегодня как в море корабли в разные стороны под воздействием «ветра перемен»! Можно сказать, «классовая борьба» разразилась между ними. Тимофеев вспомнил училищные споры по вопросу «классовости в любви». Да! Он был всё же прав тогда! Был он, к сожалению, прав, чёрт его побери! И всё же, как бы он хотел сегодня быть неправым!

— Ещё говорят, что это очень несправедливо, что огромное количество природных ресурсов, полезных ископаемых и территории досталось СССР. Что в современном мире все люди планеты имеют право пользоваться ресурсами планеты.

— Во как! Я уже что-то подобное слышал в речах Наполеона и Гитлера!

— Это тут совсем ни при чём!

— Ни при чём говоришь? А тебе не приходило в ум, что большая часть богатых ресурсами территорий СССР, России, большую часть года находится под снегом? Жить-то там ни один европеец бы не возжелал. Сами-то вон, где потеплее устроились! А про Россию, вечно, типа, не заселённая территория! Вон, в Финляндии тоже почти все финны живут в Хельсинки! И никто не трындит на предмет того, что нужно прийти их территории освоить! А вот ещё ответь, сколько урожаев в той же Италии собирают?

— Не вэм, — пожала плечами Зденка.

— Зато я хорошо знаю! По четыре — минимум, а мож и того больше, не помню точно! А в России один раз в год и то, если повезёт, не засушит, не зальёт и не погорит всё к чёртовой матери! — лейтенант хлопнул несильно ладонью по столу. Здена вздрогнула. Лейтенант разошёлся не на шутку.

— Должна же быть хоть какая-то компенсация нашему народу за всё за это! Мы же на чужие моря и пальмы не покушаемся, типа это достояние всех людей планеты. А то давай, щас прикатим в ваши Татры на танках, скажем, а чё, это принадлежит всем людям, а значит и нам! Что вы, словаки, скажете?

— А вы здесь и так на танках! Влад, тебе не кажется, что ты слишком разошёлся. Мне надоела политика, — Зденка отвернулась…

Юношеская неутомимая сердечная страсть к этой черноволосой девушке с потугами выталкивала прочь наружу весь этот «идеологический антагонизм», со скрипом заставляя искать компромиссы примирения. Здена была настроена аналогично…

С битый час они молчали.

Но всё, наконец Здена заговорила первая.

— Да, всё так сложно. Весь мир — это сплошные противоположности и противоречия. Главное, что везде есть хорошие люди. Как ты, например, — Здена всё же решила сворачивать этот бестолковый разговор, который она вести, собственно, и не желала. Тимофеев ответил с грустью в голосе.

— В каждом из нас есть противоположности: и добро, и зло, только хорошего должно быть больше. Пусть мы все разные. Имеем разные тела, привычки и желания. Разное мировоззрение. Но все мы имеем одинаковые ценности: жить, любить и быть любимыми, творить то, за что тебя оценят в твоём обществе. Здена! Если в нас стрелять не начнут, то и мы не начнём. Ответь мне и ты. Ты что, собираешься с оружием идти на меня?

— Моё оружие — это моя любовь! — демонстрируя этим, что их совершенно бестолковая политическая полемика давно уже зашла в тупик, изжив себя.

Здена обняла Влада, который всё ещё продолжал кипеть как чайник. Но влажные нежные поцелуи девушки скоро заставили его позабыть обо всём, и он прижал её к себе. Страсть завладела ими. Страсть запретной любви вопреки всему. И они снова улетели, словно в пропасть, в мир любовных утех…

3.5 (89.03.15) Элеонора

Март 1989 г. Ружомберок

В середине марта в Будапеште начались демонстрации, участники которых выдвинули требование установить демократию и национальную независимость страны. Под демократией понималось лишение коммунистов монополии на власть, а под независимостью — выход страны из Варшавского договора о дружбе и взаимопомощи.

Венгерские события здесь, в полку Ружомберка, мало кого беспокоили. Офицерское большинство, занятое боевой подготовкой, да казарменной рутиной с личным составом, мало интересовалось политической обстановкой, считая всё происходящее вокруг — зловредными происками ненавистных замполитов и политической пропагандой КПСС. Большинство офицеров также было под властью мятежного «духа перемен». Главным животрепещущим вопросом для них оставался один — «попросят ли наши войска вон». Сегодня там, у венгров, а завтра здесь, в ЧССР!?

— Свято место пусто не бывает, уйдём мы, придут другие, — любил повторять в таких случаях замполит полка майор Чернышев, нервно вытирая красный лоб платком…

(Что ж, обычно за всеми народными волнениями стоят властолюбцы. Ведь в любом обществе есть всегда оппозиционные течения. Воздействуй на них, пропагандируй их, давай им свою «пищу» и рано или поздно они начнут ломать нужную тебе «стену». Это и называется в современном обществе демократией. Система, разрушающая все основы структуры неугодной власти. Т. к. должна быть только одна власть — власть денег. Их власть. Поэтому все прочие ценности должны рухнуть! Все ограничения, кроме власти денег, люди должны отметать. Причём это очень легко культивировать в сознании людей. И ни одна власть не сможет эффективно этому противостоять. Оставалось лишь ждать, когда случится неизбежное. Мало кто уже сомневался в том, что «старый мир» будет вскоре разрушен «до основания». Многих это даже радовало, давая ожидание так назревших перемен. Других это огорчало, словно выбивало платформу из-под ног. Каждому своё! Что ж, каждому своё!)

Вечерело. Офицеры возвращались в общагу.

— Майер, ты слышал, говорят, в наш блок в соседнюю комнату Быстрицкую поселили! — возбуждённо воскликнул Тимофеев.

— А кто это? — удивился тот.

— Ты чё! Тундра! Это же сама Элеонора Быстрицкая!

Майер продолжал хлопать глазами.

— Да это актриса, которая в «Тихом Доне» Аксинью играла, — Тимофеев чуть ли не присел.

— А-а-а-а! — дошло до Майера. — Ну, ничего себе!

— Ну, ты и жираф-ф-ф! — Тимофеев развёл руками. — Дошло. Наконец-то!

— А чё она тут делает?

— А я почём знаю. Вроде, в полк выступать приехала. Ну, соседи наши в отпуске, её туда и подселили пока.

— Чудеса-а-а, ёшкин кот!

Вскоре из санузла, который соединял собой обе комнаты, являясь для них общим, донёсся стук в дверь.

— Молодые люди, к вам можно?

К такому повороту офицеры были явно не готовы…

— Мо-о-о-жно, — опешили оба.

Дверь приоткрылась. Женщина в возрасте робко просунулась и так, совершенно по-простецки, спросила.

— А можно вас, молодые люди, попросить. Мне полотенце нужно. Мне нечем вытереться.

— Да конечно! — офицеры метнулись и, вытряся из коменданта общаги полотенце, торжественно вручили его гостье. — Если что-то ещё будет нужно, так мы мигом вам организуем! Вы спрашивайте, не стесняйтесь.

— Спасибо, — кротко ответила женщина и исчезла.

— Ну, офигеть! — лейтенанты смотрели один на другого.

— А вообще, вот бы к нам лучше приехала, например, Тина Тернер! — мечтательно произнёс Майер.

— Ага! Со своим «идейно-вредным» репертуаром! — усмехнулся Тимофеев.

— А я не понимаю, почему она запрещена, ещё понятно, за что Киссы там или Чингисхан, а вот её за что?

— Дурдом, конечно, но она в «запретных списках» за пропаганду секса!

— Да полный дурдом! Нужно это в срочном порядке «перестроить»!

— На-а-до. А может, и нет. Всё это может как чертик из табакерки выскочить, назад потом не спрячешь!

— Да ну тебя, везде тебе черти мерещатся, — Майер махнул рукой, — глупости это всё и перегибы!

(Наверняка здесь было много и перегибов, и глупостей, и тупости. Было много разного, реальная «вредность» чего крайне спорна. Но главное остаётся то, что страна боролась с основными человеческими пороками, проникающими в умы общества и через музыку. Да, это, где-то, была политика. А кто может утверждать, что всё, что происходит сегодня — не политика? Не продиктовано политической конъюнктурой современности? Кто-то скажет, что сегодня — это лишь экономика! Но кто же, образованный, сможет отделить эти два, неразрывные между собой, понятия! Любое действие порождается противодействием. Во многом запреты в странах социалистического лагеря были вызваны как следствие активной работы всемирного антикоммунистического крыла, зачастую объединяющего в своих рядах отпетых подонков, военных преступников всего мира. Так, если ребёнку на улице не предлагают наркотики, то и родители не запирают своё чадо дома под замком, например. Итак, страна боролась с пороками, которым сегодня уже никто не ставит никаких заграждений.

Это сладкое слово — Свобода! Для не паникующей советской молодёжи, увлечённой учебой и нацеленной на достижения, не было с этим особых проблем. Она училась, а не «фарцовала» по паркам, с запретными пластинками. Слушала прекрасную музыку, которая была доступна. Любые фанаты, хоть музыкальные, хоть какие, — это зомби, уверовавшие в то, что вокруг их фантазий и есть единственно существующий реальный мир, где они находят себя. Выходит, что это заблудшие люди, ставящие перед собой цель поклонения созданным ими же кумирам? А что они несут сами-то в Свет? Кроме своего фанатизма? Ни-че-го! Кстати, у церкви список запретов куда шире… Но кто обращает на церковь внимание? Главное толкаться в церкви на Пасху за «благословенными брызгами», нежели уверовать в необходимость воздержаний от грехопадений! Сегодня запретом ничего уже не решить. Не положишь общество «поперёк лавки» и не выпорешь розгами… Время сегодня иное. А где же она — истина? Разве современники являются её носителями? Разве мир не идёт к своему краху?

Разве растление общества и ценностная его дезориентация не налицо?! Разве мир не содрогается от потрясений!? Разве наступила счастливая пора всемирного благоденствия, равенства, мира, дружбы и созидания? Разве эта эпоха уже наступила? Чему же тогда все так радуются? Не слишком ли рано и опрометчиво?! Даже развитое американское и европейское общество — сердце современного «западного благоденствия» — сегодня переживает глубинный идеологический кризис, выход из которого пока всё ещё скрыт туманным горизонтом! Да и само общество стареет и вырождается… Геополитический и экономический кризисы надвигаются! И чем всё кончится, ещё никому не дано понять! И кто знает, что нас всех ждёт уже за следующим поворотом жизни? На «Титанике» до последней минуты столкновения с айсбергом так же никто не грустил,.. не приведи господь такого, конечно!

Да, мы жили в СССР в сложное время. В очень противоречивое. Но нас учили добру. И главные христианские ценности, несмотря на атеизм, у нас, безбожников, были воздвигнуты на пьедестал! Который, к счастью для многих, безнадёжно рухнул. Который мы сами же свалили собственными руками под всеобщие аплодисменты!

И что с нами сейчас? Кто мы? Есть ли мы вообще? Я имею в виду, есть ли мы духовно? Что у нас осталось кроме наших телесных оболочек, туго набитых колбасками и пивом? Ради чего мы существуем? Лишь одно — зарабатывать и потреблять! Потреблять и зарабатывать. И ещё тупо орать перед ящиком ТВ или на концертах и матчах. Хлеба и зрелищ?!

Лишь эти ценности сегодня воздвигнуты на пьедестал МИРА!

Но это путь в никуда, каким бы сладким он ни казался! Ибо все наши человеческие устремления направлены в песок! Мы уподобились гражданам загнивающего Рима, заполнившим трибуны Колизея! Мы — это большинство. Это «электоральные овечки». Это «демос». Мы — «паства». А пастве всегда будет нужен поводырь… Ибо сама она никогда не решит, где ей пастись. Сегодня — так, завтра — иначе. И всегда она будет неблагодарно жрать свою травку на поле. Ибо чувство благодарности этим божьим созданиям не знакомо… Они просто тупо жрут всё, что им попадается,.. без разбора,.. лишь бы было вкусно.

Это так, немного рассуждений на любимую для всех современников тему: «как меня мучили в СССР».)

***

Утро. Полковой клуб

Солдаты. В полковом клубе расселся личный состав полка.

Свет погас. На большом экране мелькают фрагменты из кинофильмов с участием самой Элеоноры Быстрицкой.

Включается свет. Все видят, что Быстрицкая, облачённая в белое платье, подобно лебедю, собирается пройти с «галёрки» через весь зал и выйти на сцену.

Но боец-кинооператор продолжает крутить фильм.

Не выдержав, Элеонора негромко так говорит стоящему рядом офицеру.

— Да скажите же ему, пусть остановит фильм!

Начинается общее шебуршание. Офицер отправляет бойца наверх к оператору. Тот убегает. Кто-то кричит снизу.

— Выруба-а-ай фильм!

Наконец, сдавшись, актриса соглашается.

— Ладно, пусть фильм идёт, выключите свет.

Тут гаснет свет и вырубается фильм. Зал в полной мгле.

— Да пусть же он включит фильм! — восклицает актриса.

— Врубай фильм! — буквально взрывается зал. Свист. Вопли.

— Боец! Давай, дуй наверх! Пусть этот дол-б врубает кино!

Боец исчезает в темноте… Хоть вырви глаз. Ничего не происходит. Лишь свист и гомон.

— Ла-а-дно! Включайте свет! Я выхожу! — раздражается Быстрицкая.

— Врубайте свет! — кричит офицер.

Загорается, наконец, свет. Быстрицкая, вскинув руки в зал, начинает дальше движение «лебедем», загадочно так, романтично… Тут врубается кино. Актриса меняется в лице, превращаясь в бешеную мегеру, простите меня за сравнение. Но кто бы не превратился в мегеру или в саму медузу-горгону, в подобной ситуации. Ещё несколько раз включается-выключается свет, кино. Элеонора Быстрицкая, накричавшись до сыта на солдат и офицеров, на офицерских жен, приведших с собой орущих и бегающих по клубу детей, отчаявшаяся вконец, сидит в зале и молча смотрит до конца кино про себя саму в окружении, как она считает, крайне невоспитанных людей, навсегда отметивших её, в своей памяти, как крайне не доброжелательную самовлюблённую особу…

3.6 (89.03.26) Мятежный дух свободы

26 марта 1989 г.

В этот весенний день в СССР прошли первые с 1917 года относительно свободные выборы. «Относительно» — потому, что все в этом мире относительно. И любая «свобода» также относительна. Всегда относительна. Даже сейчас, даже в самой кажущейся свободной стране в мире. Ведь рано или поздно придёт «завтра», и согласно закону «отрицания отрицания», перечеркнёт к едреной матери всё, во что мы сегодня безоговорочно верим! И было бы полным искажением фактов сказать, что ранее выборы в СССР проходили не свободно. Всегда и всюду каждый свободный гражданин Союза Советских Социалистических Республик сознательно участвовал в подобных мероприятиях, а точнее, отдавал свой «демократический долг» своей советской Родине. Каждый имел право или возразить, или «утвердить» своим бюллетенем выдвинутую «мудрыми партийными старейшинами» кандидатуру. Одну кандидатуру. Дух конкуренции был чужд нам и в этой сфере! Что ж, «им там наверху виднее», — думал почти каждый «сознательный гражданин». Да и как, на основании чего мог он, простой смертный, думать о «выдвижении» того или другого!? Каждый лишь по праву «одобрял» единую предлагаемую сверху кандидатуру. Это и было право выбора, данное ему революцией, принесшей «избирательное право», как таковое, в разорённую войнами и революциями, обескровленную, неграмотную, аграрную страну. И каждый «сознательный элемент» это право очень ценил. По правде говоря, само «избирательное право» впервые появилось и во многих странах мира с рушившимися монархиями лишь в начале прошлого двадцатого столетия, да и то благодаря борьбе «левых» социал-демократических сил. Одной из лево-радикальных ответвлений, которой являлась и Всероссийская Коммунистическая Партия Большевиков, трансформированная со временем в КПСС. Так или не так, но эти мартовские выборы 89-го принципиально отличались от всех предыдущих. Впервые кандидатуру можно было выдвинуть даже вопреки мнению «партийных старейшин»! Достаточно было, чтобы кто-то инициативный предложил свою «программу» и получил поддержку большинства на всё ещё централизованно проводимом местной партийной организацией собрании по этому поводу!

Всё это было принято по инициативе Горбачева на XIX партконференции в июле предыдущего года. Это были впервые конкурентные выборы (кандидаты могли выступать перед избирателями со своими программами, в том числе и в прямом телеэфире), отменялись социальные, профессиональные, возрастные и прочие требования при выдвижении кандидатур.

Что, по правде говоря, может, и зря!? Вследствие, во многих округах многие известные «консервативные» партийные лидеры потерпели «фиаско». Зато на этой волне вырвались вперёд многие видные интеллектуалы-демократы, в том числе и Андрей Сахаров. «Оппозиционный» Борис Ельцин, за 17 месяцев до этого исключенный из Политбюро ЦК КПСС, победил, набрав 89,4% голосов. Так что это «исключение» сыграло ему даже «на руку». А может, так и было задумано в этой сложной политической игре? Так или иначе, принцип выдвижения кандидатов «политическими старейшинами» никуда не делся и сегодня. Только «старейшин» стало несравнимо больше, и одерживать верх далее все более и более стали те, уже натасканные в своих конкурентных политических баталиях «свободного» миростроения. Подобно «Данайскому коню» притащили наивные счастливые советские «троянцы» в стены своего града это новомодное чудо демократии!..

Ружомберок. Полковой клуб.

Март 1989 года. Выборы в Советы Народных Депутатов.

Первые шаги к Демократии. Этот день выдался относительно тёплым и солнечным. В полковом клубе расселся личный состав полка. Выдвижение депутата решено было проводить открытым голосованием. Основным претендентом на этот пост был командующий ЦГВ генерал-полковник Воробьёв. Собрание шло как по накатанным рельсам. Что зачем идёт — всё было предусмотрено. Но некий капитан накануне вдруг вывесил своё объявление о самовыдвижении своей кандидатуры на вышеназванный пост. И теперь по новому закону ему давалось право выступить со своей программой.

«Ну, что ж — дерзай!» — легкомысленно решило начальство, — всё равно куда тебе тягаться с генералом! Более того, начальство где-то даже обрадовалось полученной возможности рапортовать выше о том, что выборы в полку проходят в полном соответствии с новомодными веяниями «демократии, гласности и перестройки»! А впрочем, что подумало начальство — неизвестно. То ли дух нового времени, когда люди переставали быть послушными баранами, а становились «баранами непослушными», не учли, а может, нарушить новый закон побоялись. Короче, слово капитану дали. Капитан, поправив очки, стал излагать свою программу. В зале с первых же пунктов послышались возгласы одобрения. И хотя отдельные моменты программы вызывали недоумение, всё же этот был — «свой», понимающий наши проблемы изнутри… Командование, наконец, устав от «капитанского бреда», с трудом согнало его с трибуны, ибо на этом приотпущенный клапан демократии закрывался, и приступили к голосованию. Тут-то и случилось, чего никто не ждал! «Учётчики» из числа полковых политработников, пущенные в зал считать поднятые руки, насчитали большинство в пользу капитана. Генерал пролетал «как фанера над Парижем»! Всё же этот — в очках с взъерошенной головой — он вот тут, здесь, свой. А этого генерала никто никогда даже и не видел живьём ни разу. Командование полка побагровело. Присутствующий здесь начальник политотдела дивизии недовольно заёрзал, замполит полка вскочил. Его красное лицо нервно подёргивалось — ещё бы! Их, бедолаг, ждала хорошая оплеуха от начальства за «плохую воспитательную работу с личным составом полка».

— Это не демократия! Это анархия! — раздраженно произнёс замполит майор Чернышёв своё любимое выражение. Вся его последующая речь всё также вилась вокруг этой фразы.

Демократию действительно каждый понимал по-своему. Подчинённый как вседозволенность, а начальник как особого рода диктатуру, как способ воспитания подчинённых «в коллективе и через коллектив». Решение было таково: во избежание «ошибок» (а случившее классифицировалось не более чем ошибка!) при подсчётах голосование повторить методом вставания. Ибо, дескать, так будет легче и честнее, ведь если учесть что у каждого две руки, то подсчёт поднятых рук вызывал некоторые сомнения!

Итак, зал гудел. Метод «вставания» лишь ярче и решительнее разделил полк на два враждебных лагеря: командование и старшие офицеры — один, младшие офицеры и солдаты — другой.

Начальник политотдела нервничал, что-то нелестное высказывал командиру полка. Лицо замполита полка то багровело, то бледнело, покрывалось испариной.

«До чего же бестолковое, разнузданное стадо! — думал он. — Довели проклятой демократией всё до развала!»

«Начпо» встал за трибуну и обратился с длинной пылкой речью к полку, пытаясь образумить бунтарей.

— Товарищи! Ведь это развал всего! Вы не понимаете даже, к чему вся эта анархия приведёт! Это всё дело рук «контры»! Вы ещё попомните мои слова, пройдёт время! Немцы ещё покажут себя! — он говорил долго и пылко, но бессвязно. И никто ему не верил. Все лишь хмуро роптали, всё ещё сохраняя субординацию и страх перед большим начальником, способным перечеркнуть ближайшее будущее любому, находящемуся в ту минуту в клубе.

— Кстати, товарищи офицеры! А почему полк не в полном составе? — вдруг заявил «начпо».

— Извините, в ка-а-ко-о-м смысле? — замполит вытирал нервно пот со лба.

— В том, что жён офицерских я здесь не вижу! А они, между прочим, также имеют полное избирательное право! Так что выборы ваши признаются недействительными! Ясно?

— Так точно, понял вашу мысль! — в глазах замполита мелькнули искорки радости, так, как если бы был найден выход из самого затруднительнейшего положения!

— Так вот, подготовитесь и завтра сделаете голосование закрытым, обеспечив стопроцентное участие! — Начпо сжал кулак.

— Завтра! Да-да! Всех соберём! Как положено! — тихо нервничал новый полкач подполковник Вовченко.

Новый командир полка был невысоким и мягким по своему характеру человеком. Внешняя напускная строгость так не сочеталась с ним. И это сразу же почувствовали многие офицеры, допуская себе ранее немыслимые вольности. На рубеже перемен Господь посылал к управлению людей, не способных противостоять жёстко и безальтернативно наступающей буре! Ведь кто бы осмелился на такое при Гребенщикове!

— Да! Не забудьте сегодня же заняться личным составом! Провести работу с офицерами! Смотрите, будет завтра снова цирк, погоны все положите на тумбочку дневального. Распустили полк! При Гребенщикове никто даже бы и не пискнул! — Начпо круто развернулся и вышел.

Остаток дня по полку только и был слышен стук солдатских сапог, отпечатывающих на плацу строевым шагом.

— Смотри-и-те, отвечаете головой каждый за свою роту! — комбат закончил «воспитательную работу» с офицерами батальона.

Тимофеев шёл хмурый.

— Что, не весело? — усмехнулся Майер.

— А ну их! Со своей анархией достали! Не пойду завтра на службу совсем! — в молодом офицере кипел мятежный дух. — Я в этом цирке участвовать не буду!

— Ну-ну!

***

Девятая рота хмуро стояла перед казармой, задрюченная строевой подготовкой.

— Товарищи солдаты! Все вы взрослые люди, всё понимаете. Завтра будет голосование снова. И вы знаете, что вы должны делать и что должен делать я. Так вот, пусть каждый из вас завтра поступит по совести своей! — Тимофеев смело подливал масла в бунтарский огонь. Ему казалось, что подобные зажимы развивающихся процессов демократии как раз и в состоянии породить те апокалипсические сцены его странных сновидений.

Весь следующий день «демократических выборов» он просидел в общаге, саботировав сие, как он считал, совершенно позорное мероприятие, где начальник строевой части полка, шевеля рыжими усами, рыкал на каждого солдата, входящего в наспех организованную кабину для голосования, едва не залезая туда вовнутрь.

— С-с-смо-о-тр-и-и! У ме-ня! — потрясал он кулаком.

Большинство бойцов, волнуясь, бледнея, теряя дар речи, тупо чёркали там, куда тыкал пальцем майор.

Так прошли первые «демократические» выборы, всё же расставившие все точки над «i» по «старорежимному» методу…

Ведь «старой номенклатурной партийной гвардии» было ещё неведомо, что истинные «демократические выборы» базируются на манипулировании общественным мнением. Не на свободе мнения и не на насилии над ним. Но на скрытом управлении оным! На завуалированном шантаже, подтасовке и кооптации.⁶⁴

Всё это так активно применяемо сегодня в «демократических» странах.

(При Социализме, для неконкурентной экономической модели, не могло быть и речи о политической (многопартийной) конкуренции. Многопартийность и политическая конкуренция — свойство именно капиталистической конкурентной экономики.

Едва ли стоит объяснять снова непосредственную связь между политикой и экономикой. Так что введение системы политической конкуренции явилось предтечей поворота экономики к капитализму.

Что же о демократии как таковой, то эта связь второстепенна. Нет абсолютной демократии. Это лишь субъективная условность, присущая победившей на сегодня экономико-политической модели. Разве есть сегодня истинная объективная демократия в Мире? Ведь пресловутые, демократически избранные парламенты никогда не были органами истинной демократии, отражающей настоящие людские чаяния. Причём чаяния не только «большинства», а всех и каждого добропорядочного члена общества. Ибо они никогда не представляли народ. Для истинной, настоящей демократии необходима прямая демократия, а не власть парламентских мафиозных групп, отражающих интересы своих заказчиков — партийных группировок, финансируемых бизнесом «высшего порядка».

Принципы «электорального большинства» также имеют свои недостатки. Ибо истории известны факты, когда большинство заблуждается, обрекая всех на страшные бедствия. Например, «большевики». С помощью демократии можно прийти и к диктатуре, и к вопиющей бесчеловечности, как это было в случае с Гитлером.

Что же о власти, то зачем истинной власти отдавать власть добровольно? Однако в существующей системе демократии нет власти лидеров. Так как есть только одна центральная власть — власть денег. Внутренняя политическая конкуренция носит, скорее, искусственный характер, где левая рука одного и того же организма конкурирует с её правой рукой. Так в США конкурируют за «Олимп власти» только две партии! Что же о «партиях» как таковых, то не может идти и речи ни о какой народной демократии, пока существует демократия партий, контролирующих всё, когда личности и народному гласу нет никаких шансов пробиться сквозь «партийный асфальт». Партийно-олигархические мафии управляют миром, а не «демос», который является лишь их марионеточным инструментом.

Что о самом же «институте президентства». Что есть эта надутая фигура «временщика»? Ведь срок его правления умышленно ограничен: дабы он не мог что-то кардинально изменить. (Первые год-два он входит в курс дела, следующие год-два, при желании изменений, преодолевает сопротивление номенклатуры, делает кадровые перестановки, структурные изменения. И вот, уже закат президентства. При этом любые изменения имеют свои этапы.

Возможности всегда ограничены. А меры для реформирований не всегда могут быть популярными и выгодными для самого президента. Ведь итоги не всегда сразу положительные. Процесс может длиться 5—10 лет и более. Не случайно, в той же Австрии, в трудный послевоенный период власть была едва ли не двадцать лет в одних руках! Что же может президент сделать за 3—4 года, особенно на этапе активного реформирования общества и экономики? Ничего существенного! В истории нет примеров таких молниеносных реформенных изменений. И это самое важное! Кому-то важно, что бы система государства не зависела от президента. Но зависела от кого тогда? От народа? Не будьте столь наивны, ибо такая вера бы уже граничила с глупостью. Что есть народ? Люди? Для верхушки «общественной пирамиды» — это лишь электоральное стадо, ведомое своими вожаками. Не могут люди сами единодушно что-то решить. Решают лидеры. Массы лишь следуют им. Лидеры были, есть и будут. Итак, делаем простой вывод: всё решает не народ, но его лидеры! Кто же эти лидеры, которые решают сегодня всё за свои народы и даже за их президентов? Но они, как ни крути, лишь обычные люди, ставящие, в большинстве, как и все остальные, свои личные интересы выше интересов других людей. Итак, эти люди борются за получение себе более тёплых мест, власти, денег. Значит, верхушкой всего снова выходят деньги? Деньги сегодня есть бездушнейший механизм, контролирующий человека, даже своего обладателя, который, подобно «Скупому Рыцарю» Пушкина, превращается в раба хранимого им злата⁶⁵).

Длинным и нервным был этот день. День первых демократических выборов в СССР. Тимофеев, как и многие другие, «давил харю» «без задних ног…»

***

Сон

Душный зал, заполненный солдатами в серых длинных шинелях, на головах многих — папахи. У некоторых — красные банты. Впереди на сцене — стол, застеленный скатертью. Несколько офицеров, вероятно управление полка, растерянно сидели в «президиуме». Один, в пенсне, кого-то тщетно пытался вразумить, тряся в воздухе скрюченным пальцем.

— Мо-о-ол-ча-а-а-а-ть! — наконец заорал один из офицеров.

— А ты, ваше благородие, нам рот то не закрывай! — сзади появился выделяющийся из общей «пехотной» массы матрос в чёрном бушлате.

— Верно гутарить!

— Всё! Не будем больше молчать!

— Намолчалися ужо!

— Напились, изверги, нашей кровушки-то!

— Хватит терпеть их, кровососов! — раздались поддерживающие возгласы в зале.

— Орестова-а-ать!.. Ра-а-асстре-ляю!.. — старший офицер в президиуме нервно подскочил, суетливо расстёгивая кобуру.

— Это они только и могуть! Арестова-а-ть! Расстре-лять! Хватить! — солдат впереди, снял папаху, кинул её наземь, скинул с плеча «трёхлинейку», направил на офицера.

— Давай-ка, ваше благородие, своё оружие сюдой!

Потом повернулся к солдатской толпе, гудевшей одобрительно.

— Хочуть они нас арестовывать! Да мы их сами арестуем!

— Нехай сами сидять!

— Да-ва-й! Тяни их оттуда!

— Кончилося время золотопогонников!

— В расход их! Чё с ними гутарить впустую-то! — зал взорвался.

Матрос сзади удовлетворённо улыбался. Он занял освобождённое от ошеломлённых происходящим офицеров место в президиуме. В углу зала продолжалось оживление. Это всё ещё выводили арестованных офицеров управления полка.

— Товарищи! От имени Российской социал-демократической рабочей партии большевиков я призываю вас обернуть ваши штыки в тыл, войну империалистическую мы должны превратить в гражданскую.

— Снова война, что ли? На кой ляд нам война!

— Надоело!

— Из огня да в полымя! — раздались робкие разочарованные возгласы. — Мы до дому хотим, пахать, сеять!

— К бабам своим хотим! — последний комментарий сопроводил смех одобрения.

— Ну, идите домой, к своим бабам! А вернётесь, вас там тёпленькими-то и возьмут царские прихвостни, да к стенке или на виселицу! А!? Хороша перспективка-то?

— Ты нам лучше дело гутарь, хорош стращать-то!

— За свою свободу, равенство и братство нужно, товарищи, сражаться с оружием в руках! — матрос достал тяжёлый маузер и потряс им в воздухе.

Тут Тимофеев поднялся. Хотел было возразить мятежным солдатам, втолковать им всю важность для России победы в войне с Германией, защитить арестованных офицеров, но лишь шевелил губами, не способными родить ни единого членораздельного звука.

«Да, солдатский бунт есть солдатский бунт, будь он хоть под красным, хоть под белым флагом!» — подумал про себя офицер.

— Шо, высокобла-родие, дар речи потеряли, да? — небритый солдат в папахе ткнул его стволом «трёхлинейки» в спину.

— Давай-давай! Топай! Офицерьё!

— В расход его тудой же!

Матрос поднял «маузер», медленно разогнул руку в локте, прищурил левый глаз, ствол пистолета, как в замедленной съёмке, выплюнул кусок свинца, окутываясь пороховыми газами, прямо в лицо лейтенанта…

Тимофеев подскочил на кровати. Потёр лоб, который ещё чувствовал приснившуюся роковую встречу с пулей.

«А ведь как похожа ситуация и тогда и сейчас», — подумал он, удивившись пришедшему ему осознанию того, что большевистский мятеж семнадцатого года является предшественником сегодняшнего мятежа, его, по сути, идеологическим прототипом, а вовсе не антиподом, как некоторым представляется. А монархисты, отстаивающие тогда старорежимные интересы Российской Имперской государственности, явились прототипами современных коммунистов, отстаивающих старую советскую идеологическую модель СССР…

(Это та самая спираль общественного развития, когда, находясь, казалось бы, по форме на совершенно разных «витках», происходит совпадение самой сути по «вертикали»).

Одни рождены разрушать, а иные — созидать. Одним нужны великие потрясения, а иным — великая Россия, великое государство! И какие бы лозунги не вложили в уста тех и других, их суть остаётся одна и та же! Тогда рушилась Российская Империя, сейчас же рушится СССР! И тогда, и теперь — на радость лишь наших недругов, на кровь и страдания нашего тёмного народа, бредущего в лабиринтах сумеречного мира кривых зеркал, где каждый, видя кривые отражения искажённого мира, не видит всю истинную прелесть и истинную красоту своей Родины, не понимает, где же лежит та самая «дорога в храм» или истинный путь в «светлое будущее», не осознаёт, что в ужасном, ненавистном, презираемом изображении напротив — есть он сам… И какое будет это изображение, во многом зависит лишь от него самого!

***

Там, в степи широкой, вольный ветер бродит,

Там, в чужой сторонке, брат мой родный ходит.

На его кубаночке алая полосочка,

Там он, в Первой конной, курит папиросочки.

Здесь, в станице вольной, да с орлом двухглавым,

Казачки суровые с клятвой за державою.

На моей кубаночке нету ленты аленькой

Для меня Россиюшка стала очень маленькой.

Завтра снова в бой пойдём, да схлестнёмся с красными

Ой, будет звон от сабелек, с криками ужасными.

Там я с братцем родненьким встречуся лицом к лицу,

Быстрой смертью умереть дам я братцу своему.

Что ж скажу я матушке, за родного малого

Ой, сердцу будет больно лгать за родного малого,

За родного малого, мать моя почует вдруг,

Лучше умереть и мне, вороной мой верный друг.

Там, в степи широкой, вольный ветер бродит

Там, в чужой сторонке, брат мой родный ходит.

На его кубаночке — алая полосочка,

Там он, в Первой конной, курит папиросочки

Текст И. Шиянова, «Белогвардейский казачий сказ Брат»

3.7 (89.04.05) Чай с малиной

Апрель 1989 г. Липтовски—Микулаш

Svatý Križ č.a. 252, Liptovský Mikuláš.

В это время 5 апреля 1989 года в Польше Лех Валенса и представители польского правительства подписывают Соглашение о политических и экономических реформах.

— Прости меня, Зденка, я не мóгу без нашей дружбы, — на пороге стоял Януш с цветами, — я приехал к тебе. Не прогонишь?

— Заходи! — Здена не была столь жестокосердечной, чтобы рубить «по живому»…

Прошло минут двадцать и Януш, всё же не удержавшись, полез в наиболее волновавшие его темы.

— На днях в Польше взяли курс на реформы! А мы всё медлим чего-то! — Януш махнул досадно рукой.

Здена лишь молча пожала плечами в ответ, укутавшись сильнее в кофту, она села в кресло и потрогала свой, как ей показалось, горячий лоб.

Ей надоели все эти политдебаты вокруг. Ей, как обычной нормальной девушке, хотелось просто кусочка своего женского, беззаботного счастья. Вся молодёжь вокруг была совершенно безбашенна и её мало беспокоила судьба мира даже сейчас, в самый жаркий исторический период политического перекроя мира. Здену так же тянули забавы⁶⁶, бары, весёлые прогулки и шальные вечеринки. Хотелось, кроме рутинной работы в местном универмаге, обычной веселой беззаботной молодёжной жизни, хотелось любви и ласки, от которой бы мурашки опускались от макушки до кончиков пальцев, растекаясь вниз блаженными волнами. Как хотелось получить простого человеческого тепла, обволакивающей заботы и внимания. Как её утомило всё это безумие вокруг! Уже несколько недель она не видела Владислава, который был вечно занят бог весть чем на своей дурацкой службе. А она одна. Кружится себе, и никому нет дела как она, где она, что с ней. Уж эти юноши! Они озабочены более своими чувствами к девушкам, самими собой, но им плевать на них самих, на их чувства, на их страдания! Они лелеют лишь свои собственные переживания, обуреваемые плотской страстью, но совершенно, совершенно не думают о предмете своей вожделенной страсти, предмете своей любви! Их волнуют их карьеры и все эти политические игрушки для взрослых мальчиков. В детстве такие, в знак своей симпатии, бьют гулко по голове портфелем, совершенно несоразмерно своей дикорастущей силе или больно вырывают косичку. А повзрослев, они доставляют невыносимую душевную боль и страдания своей совершенно эгоистично — потребительской любовью, бьющей фонтаном из их ушей только в часы прилива их страсти. Это подобно зверскому аппетиту при приближении заветного обеденного часа, по окончании которого, от былого голода остаётся только сытая отрыжка. Они и сейчас, подобно мальчишкам, бегающим по двору с палками, заняты своими «мужскими забавами». В которых так мало места для тех, кого они именуют своими «вторыми половинками». В которых порой, так мало места для простых, так понятных любой женщине, семейных радостей. Радостей, которые стоят для мужского племени, априори, на втором плане, уступая роль «первой скрипки» карьере, политике, футболу, рыбалке, бане и, в конце-концов, пенному, льющемуся здесь в каждой реставрации хмельному пиву и друзьям-со-товарищам! — Ну, примерно такие, совершенно дурные мысли лезли Здене в голову. Она не слушала, что вдохновлённо втирал ей Ян, лишь тупо кивала головой в такт его словесным всплескам, как китайский болванчик.

«Нет вокруг меня взрослых мужчин! Есть только всё более и более стареющие мальчики!» — подумала грустно Здена…

— Зден, а ну его всё! Ты-то как? Чего такая грустная? Хочешь, пойдём сегодня куда-нибудь, развеемся? У меня вот — кроны есть! — сказал Януш, словно прочитав мысли девушки, он потряс в воздухе цветными бумажками.

Здена лишь пожала плечами: конечно! Вся мужская забота, если и проявляется порой, то лишь в бесполезном пускании «пыли» в девичьи наивные, в розовых очках, глаза. Всё, что они могут предложить — это помахать купюрами, предложить «пойти развеяться», да ещё «на десерт» — позажиматься на последнем ряду в кинотеатре или после — в тёмном подъезде. Разве их могут волновать женские заботы, проблемы, болезни, в конце концов!? Здену сегодня знобило. На душе было пусто.

Сердце давила грусть. Да вдобавок было как-то жалко себя. Всё, что ей сейчас хотелось — это залезть под толстое одеяло и выпить большую кружку горячего чая с малиновым вареньем.

— Ты чего такая грустная и совершенно бледная? Ты не болеешь? Ян подошёл к ней ближе.

— Не знаю, может быть. Мне нехорошо как-то.

Ян неожиданно засуетился,.. и уже вскоре Здена была под одеялом с желанной горячей кружкой в руках. Ян сидел рядом, готовый в любую минуту, как казалось, предугадать и исполнить любое её желание.

«Похоже, я ошибалась! — подумала Здена. — Вот он Януш, какой внимательный и, самое важное, он может быть рядом, заботиться обо мне, ничего не требуя взамен!»

Только её собственная плотская страсть тянула её к другому…

— Ты хороший, Ян! Какой ты хороший! — улыбнулась Здена. Тяжесть навалилась на её веки, и она уснула…

3.8 (89.04.09) Чачу на грузинский посошок!

Апрель 1989 г. Ружомберок

В это время 9 апреля 1989 года в Грузии в г. Тбилиси оппозиционный лидер Звиад Гамсахурдиа организовал бессрочный митинг на площади перед Домом правительства с требованиями о ликвидации автономии Абхазской ССР и включении её в состав Грузии. Что же касается самой Грузинской ССР, то согласно поднятому лидерами митингующих лозунгу, её следовало отделить от СССР, реализовав тем самым ленинское «право наций на самоопределение», в части, правда, только грузинской нации. Т. к. в случае с абхазцами это право, напротив, вероломно растаптывалось митингующими, что, впрочем, никого не смущало. Что ж, так устроено «стадное большинство», которое видит только ущемление своих прав, ущемляя бессовестно, при этом, права других без стеснения и даже, порой, неосознанно. Это высшее проявление человеческого эгоцентризма, когда человек воспринимает за вселенско-объективное благо и справедливость исключительно то, что ориентировано на его пользу.

7—8 апреля в город были переброшены 650 военнослужащих дивизии внутренних войск имени Дзержинского и 440 десантников. Опасаясь потери контроля над страной в целом, видя аналогичное, словно под копирку, развитие событий в других странах, Горбачев, вероятно, имел беседу с первым секретарём ЦК компартии Грузинской ССР Джумбером Патиашвили, вследствие чего командующий Закавказским военным округом генерал-полковник Игорь Родионов 9 апреля отдаёт приказ «вытеснить» митингующих с площади, где на тот момент собралось около 10 тысяч человек. Были применены саперные лопатки, резиновые дубинки и слезоточивый газ, возможно, отчасти по опыту подавления подобных беспорядков в Алма-Ате в 1986 году. В результате в Тбилиси погибли 19 человек, 290 получили травмы. Роль Горбачёва в этой сцене явилась ключевой, хотя он лично и сумел отстраниться, оставшись в тени. Сегодня грех за эту «ночь сапёрных лопаток» возложен целиком и полностью на Российскую Федерацию, не на Горбачёва, не на грузинское правительство. Останется загадкой и то, действовал ли Горбачёв во имя спасения страны или был движим «западными советниками», либо наивно и свято верил в то, что слушая «заморские советы», действует в интересах СССР!? Так или иначе, тогда даже внутренние войска СССР не имели ни большого опыта разгона демонстраций, ни оборудования, ни «юридической платформы», способной оправдать любые действия (как-то, например, применение резиновых и даже не резиновых пуль) той же американской полицией в подобных случаях⁶⁷.

По материалам открытых интернет-источников.

г. Ружомберок

Офицерская общага.

Общага тихо отходила ко сну. В коридоре, в комнате отдыха нудно вещал телевизор, напротив которого сидел в одиночестве один лишь зритель — солдат — комендант общаги.

— Тимофеев! Майер! Идём ко мне-е! — в комнату заглянул Мамука Гиоргадзе.

— А что у тебя? — Майер звонко щёлкнул подтяжками, натягивающими отутюженные стрелки галифе до состояния струны.

— У меня чача! — Мамука многозначительно поднял палец вверх и добавил. — Перевожусь я!

— Куда?

— Чего так? Твой срок ведь ещё не вышел!

— Идём, там всё расскажу!

В комнате Мамуки было накурено, хоть вешай топор.

— А-а-а! Давай, наливай штрафную-ю! — поднялся старлей-сослуживец Мамуки. Он и другие, здесь уже, чувствуется, сидящие давно, были разгорячены и дышали резкими парами алкоголя.

Кто-то схватил уже ранее известную Мамукину полиэтиленовую канистру. Прозрачная жидкость со специфическим запахом, характерным для чачи, полилась в эмалированную кружку…

Офицерская пьянка была в разгаре. Чача быстро опустошалась, темы уходили всё более и более в служебную плоскость по мере развития этого процесса.

— У нас нэ пьянка, у нас мэроприятие-е! Потому что с нами ест замполыт! — засмеялся Мамука, подняв кружку с горячительной влагой.

— Ха! А что он тут ест? Кстати, а ты знаешь, наш замполит полка подполковника получил!

— Ты о Чернышёве что ли?

— О нём! Ходит гордый такой!

— Везёт! Говорят, на повышение скоро пойдёт! Перспектива-а!

— А у мэня сэйчас в Грузии будут бо-о-ольшие пэрспэктивы! — глаза Мамуки блестели. — Майором, да чё там, гэнералом стану скоро! Во-о-о!

— Давай, товарищ будущий генерал, за тебя! — офицеры гулко стукнулись железными кружками. — Есть у нас не густо, зато вот выпить!..

— Мамука! А как думаешь, мы останемся друзьями, а? — Тимофеев посмотрел пристально товарищу в глаза.

— Влад, да ты что! Конэчна! Приедэшь ко мнэ! У мэнья вино дома! Во-о-о! — он пьяно раскинул в стороны руки и обвёл комнату по кругу большими чёрными глазами в обрамлении густых ресниц и бровей.

— Хотелось бы, что бы так оно и было! — Тимофеев хлопнул товарища по плечу и опрокинул кружку с огненной жидкостью внутрь, закашлялся, посмотрел снова на Гиоргадзе.

— Запомни, дружище, эти слова! Ладно!?

— А давай поклянёмся, что никогда руки друг на друга не подымем, чтобы там ни было! А? — предложил Майер.

— А давай!

— Ну, наливай тогда ещё чачу на грузинский посошок!..

— Налыва-а-й! — кричал Гиоргадзе.

Так прощались офицеры, совершенно не представляя своего, уже совсем ближайшего, будущего. Какое оно будет? Что ждёт их впереди? Лишь чача весело булькала, опустошая пластиковую канистру…

3.9 (89.04.15) А в это время в мире. Вирус «духа перемен»

Апрель 1989 г. Китай

Площадь Тяньаньмынь.

В Китае начались студенческие демонстрации на площади Тяньаньмынь. Таким образом, именно учащаяся молодежь, ни рабочие, ни служащие, ни интеллигенция, а преимущественно студенты, вместо того, чтобы получать знания, вышли на центральную площадь китайской столицы. Нужно понимать мотивацию тех или иных прослоек общества. Любой зрелый человек, занятый созиданием и заботой о своей семье, слишком ценит своё время и силы, чтобы «убивать» его на площади. Учащийся же любой страны мира всегда ждёт своей «халявы» и относится ко времени с меньшей ценностью, живя «от сессии до сессии». Любое массовое действие, направленное на отвлечение от нудных учебных процессов, легко завлекает наивную взбалмошную молодёжь в свои коварные сети. Но для того, чтобы объединить любые массы «единым порывом», необходимо сформировать «идейно-координационную группу», формирующую единую идеологическую платформу, управляющую, подогревающую совместные действия длительное время, основанные на стадном инстинкте, выработанном эволюцией в течение тысячелетий.

Официальной «искрой» к выступлениям здесь послужила смерть бывшего китайского генсека-реформатора Ху Яобана, смещённого консервативным большинством политбюро ЦК КПК тремя годами ранее, отдалённо напоминая смещение реформатора Хрущёва в СССР. До сих пор Ху Яобан находился под домашним арестом и этот факт не вызывал в стране никаких волнений ранее. Ведь, так или иначе, это был коммунистический лидер, и при жизни он не представлял большой ценности для «модераторов перемен». Так как именно смерть любого известного человека — отличный инструмент для живущих, для достижения ими своих целей. Ибо мёртвый человек — идол, способен безропотно «нести свой крест», и его удобно преподнести под любым удобным «соусом».

Однако, было бы наивно полагать, что это весьма скромное, с точки зрения легкомысленного среднестатистического студента, событие, могло реально свести с ума молодёжные тысячи!

Поэтому, это событие явилось лишь формальной официальной подоплёкой событий. А главным лозунгом выступлений была выдвинута общая фраза, базирующаяся на хронической нелюбви всех людей всех стран мира к административно-чиновническому аппарату. Звучал он так: «Долой продажных чинуш!» Что ж, это беспроигрышный лозунг «всех времён и народов!» Под этим лозунгом можно веками выводить людей на улицы! Студенты требовали демократических реформ и гласности по советскому образцу, выступали против коррупции и закулисной системы кадровых назначений в Китае. То есть процессы, происходящие в СССР, явились и для Китая примером для подражания. Процессы «демократизации» подобно инфекции распространялись по странам «соцлагеря», быстро и ловко подменяя первичные лозунги с реформирования коммунистических систем на основные — резко антикоммунистические и националистические.

В некоторые дни на площади и окрестных улицах собиралось до миллиона человек.

В мае Михаил Горбачев должен был возложить венок к памятнику народным героям на площади Тяньаньмэнь, однако он изменил свою программу, видимо во избежание непредвиденных осложнений ситуации. Сразу после визита Горбачёва власти КНР объявили о запрете всех публичных выступлений, тем не менее акция протеста продолжалась. Но основное ещё предстояло впереди!

На фоне этих событий 17 апреля в Польше окончательно разрешена деятельность независимого профсоюза «Солидарность».

Мир продолжал ломать коммунистические заслоны на пути к «светлому будущему», западные лучи которого, казалось, ярко озарили восточные горизонты!

А через три дня, в обычный апрельский четверг случилось совершенно необычное событие. В этот день 20 апреля 1989 года в ЧССР прошли первые после 1946 года многопартийные парламентские выборы.

По материалам открытых интернет-источников.

3.10 (89.05.10) Весенний призыв—89

Май 1989 г. Кошице, ЧССР

Аэродром.

В апреле 1989 года создана общероссийская общественная организация «Комитет солдатских матерей России» (КСМ России). Целью его создания на самом деле было вовсе не наведение уставного порядка в Армии, не защита прав всех военнослужащих, направленная на улучшения условий внутриармейских коллективов, для укрепления обороноспособности страны. Не воспитание призывников в деле выполнения требований уставов, приказов и распоряжений командиров, недопущения неуставных взаимоотношений между ними. Но под прикрытием этих мнимых целей она занялась активной дискредитацией военной службы как таковой. Выдвигая открыто лозунг: «У Вас есть право не служить!», организация, при тайной поддержке из-за рубежа, заняла открыто антигосударственную позицию, став, по сути, «вражеским агентом в нашем тылу», делая наряду с благими делами, являющимися более ширмой, основные — деструктивные, направленные на подрыв обороноспособности государства. Для этих то целей в адрес этой организации будут регулярно поступать денежные средства из США. А разве капитал инвестирует в расходы без последующей для себя прибыли? Что скажете, господа финансовые менеджеры, на сей счёт? Да простит меня читатель за столь прямолинейное мнение. Но привык называть вещи своими именами, а не лгать, с юридической подоплёкой «политкорректности».

Однако… «Отправляя сыновей в Армию, все матери беспокоятся о том, чтобы их чадо не подверглось насилию «дедов», но редкую мать заботит, чтобы её чадо не стало тем самым «казарменным изувером».

Каждая женщина хочет видеть рядом сильного, ответственного, самостоятельного, мужественного мужчину, однако воспитывая своих собственных сыновей, выращивают беспомощных инфантильных безответственных «маменькиных сынков».

«Уберегая» сына от службы в Армии, мамам стоит спросить, а что хочет сам сын.

«Спасая» от Армии своих сыновей, родители часто оставляют их на откуп пагубного влияния улицы.

Когда ребёнок в семье «центр вселенной», вокруг, подобно планетам вращаются родители, он таким и остаётся на всю свою жизнь конченым эгоцентристом.

«Соску» изо рта ребёнка нужно вовремя вынимать, иначе некоторые остаются с ней до глубокой старости».

***

— Откуда сегодня борт пришёл, не знаешь? — полюбопытствовал капитан с чёрными петлицами у прапорщика, руководящего загрузкой партии сухого пайка на борт ЗИЛа.

— Ещё один из Фрунзе, — толстый прапорщик сбил чёрного околыша «фуру»⁶⁸ с офицерской кокардой и солдатским тренчиком на затылок, вытер пот со лба и добавил, — весь Узбекистан здесь! Такого ещё не было! Вот нахлебаемся! Полный зверинец!

— М-м-да-а! — капитан почесал затылок. — А вообще, узбеки-трудяги, с айсбергами сложнее. Те вообще ничего делать не хотят! А с этим справимся! Они, в принципе, хорошие бойцы…

— Не знаю. Все они хорошие, когда спят зубами к стенке. И когда их один-два среди славян, когда они в меньшинстве. А вот когда их большинство! Вот тут пипец всем! Они меньшинств не терпят! Особенно, если славяне в меньшинстве, то им в этом зверинце пипец полный придёт!

— Хуже, когда таких пришлют, которые до армии в руках ничего, кроме собственного х.. и ложки не держали.

— Эт точно! Ладно, кстати, а ты слышал, наши снова стали чемпионами мира по хоккею!

— Да? Ну, кто бы сомневался в этом! Я знаю, что чехлам⁶⁹ 4:2 накатали!

— Ага! Чехлы на третьем месте, в итоге.

— А кто на втором?

— Канадцы! Вообще, сколько смотрю, странно, что картинка по итогам всегда плюс-минус одна и та же. Мы уже вон, который год подряд чемпионы!

— Ну, в восемьдесят седьмом у нас было серебро.

— Ну, и на старуху бывает проруха. Ну, и все равно, даже серебро это тебе тоже не так и плохо! Я вот что думаю, всё зависит от обыкновенной статистики. Талантов-то рождается один на миллион! Так вот, чем в стране больше население, тем больше у неё шансов найти этих талантов!

— Чем больше стог сена, тем труднее искать!

— Зато есть что искать! Это как золотые прииски. Если у тебя сто метров кусок земли, а у меня — двести, то и шансов у меня больше.

— Тут ещё вопрос технологий. Если у меня экскаватор есть, а у тебя — тяпка, то я на своих ста метрах…

— Выроешь большую-большую яму! Кто золото экскаватором то копает!? Тундра ты?

— Сам такой! Я же образно…

— Так и я образно! Но в принципе согласен, технология также имеет значение. Вот мы, СССР — большая страна, у нас во, какие шансы. А наша главная технология — это наша «руководящая и направляющая Коммунистическая партия»! Любого за пояс заткнём, лаптями закидаем! Ха-ха, мать их так!

— А они вон, те же канадцы или американцы, они свой «кусок золотоносной земли» до масштабов самой Земли уже раздувают. Где хотят, там и покупают себе спортсменов. Их главная технология — бабки.

— А я считаю, что это нечестно. Ведь тогда будет побеждать тот, у кого больше денег.

— Конечно! Так и есть!

— Так к чему тогда говорить, что победили, канадцы или Штаты, тогда нужно прямо и говорить, мол, победил миллионер Морган, например, миллионера Ротшильда.

— Ладно, СССР било и будет бить этих грёбаных миллионеров. Кстати, тебе часы нужны? — вдруг сменил тему прапорщик. — У меня и каталоги есть «Отто», да и ещё всякое… Могу показать.

— Откуда ты всё это барахло только берёшь?

— Места знать надо! Да, в Комарно есть подвязки.

— Тоже хош миллионером стать? Что, венгры контрабанду подгоняют? Сняли себе границу!⁷⁰ Вот молодцы! Ну-ну!

— Контрабанда? — прапорщик лишь пожал плечами. — Ну, как хош! А миллионером стать я б не отказался, но мне бы хоть на старую волжану себе накопить, — прапорщик потёр свою толстую шею, снял «фуру», потёр лоб.

— В Союзе да на волжане, хоть и старой, ты и так будешь смотреться почти как миллионер! Ладно, ты покаж, чё там маешь! — пихнул он локтём почти обидевшегося прапорщика.

В то время молоденькие понурые черноголовые солдаты сидели на травке, сбоку от штаба, щурясь узкими глазами на проходящих мимо. В них не было ещё ни страха, свойственного «духам», ни почтения к званиям, лишь глубинная печаль и забитость, почти полная дезориентация в пространстве и времени. Они не шутили и не дурачились. Рядом валялись вещмешки.

— Твоя как фамилия, боец? — прапорщик толкнул сонно жмурящегося неуклюжего солдата.

— Абдулабеков, — лениво выдавил тот.

— Ты теперь, боец, не просто Абдулабеков, а рядовой Абдулабеков! Ясно?

— Ясно, — промямлил тот.

— Не «ясно» нужно отвечать, а «так точно»! Понял?

— Так тошно! — солдат буркнул, словно хотел отмахнуться от надоедливого прапарюги, и снова стал погружаться в сон.

— Абдулабеков! Не спи, замерзнешь! Так, всё! Всем встать! Строиться в колонну по три! — прозвучала команда и поляна оживилась хаотичным, почти «броуновским» движением бойцов…

***

Кто летает больше мух??

Безусловно, это — «дух».

Не печалься, солдат, ты вернешься домой,

Только юность твоя не вернется с тобой.

Старшина здесь мать родная,

Замполит — отец родной.

На хрен мне семья такая?

Лучше буду сиротой!

Солдатский фольклор

3.11 (89.05.18) «Американ бой»

Май 1989 г. Ружомберок

Ресторан «Савой».

Здена, так и не дождавшись, пока «Магомед придёт к горе», сама отправилась к «Магомеду». Она села в поезд и приехала в Ружомберок. Мирослава, двоюродного брата Здены не было дома, а дядя Густав был занят чем-то сугубо своим. Так что она преспокойно развлекалась в одиночестве, скучающе рассматривая даль в окно, в размышлениях. На связь с Тимофеевым ей выйти пока не удалось. Одной ходить было несподручно, да и что подумают об одиноко шатающейся по вечернему городу в районе проживания советских военных девушке! Хлопнула дверь. Кто-то вошёл. Был слышен голос дяди Густава, разговаривающего любезно с нежданным гостем…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

60

(* Войска были введены в Афганистан после свержения и убийства генерального секретаря ЦК НДП Афганистана Нур Мохаммада Тараки** вместе с его супругой. Ранее, несмотря на многочисленные просьбы со стороны Тараки о военной поддержке в борьбе с контрреволюцией, Леонид Ильич Брежнев отказывал ему в этом, опасаясь оказывать военное вмешательство во внутренние дела дружественного государства. В ответ на очередную просьбу Л. И. Брежнев тогда сказал: «Войска в Афганистан Советский Союз вводить не будет. Появление наших солдат в вашей стране, товарищ президент, наверняка восстановит большую часть афганского народа против революции…»)

(** Журналист и писатель Нур Мохаммад Тараки родился в 1917 году. С мая 1962 по сентябрь 1963 года работал переводчиком посольства США в Афганистане. В 1963 году Нур Мохаммад Тараки в первый раз посетил СССР… Встав у власти, администрация Тараки приступила к проведению радикальных экономических и социальных реформ, которые вошли в противоречие с укоренившимися в афганском обществе социально-религиозными традициями. Декретом Революционного совета №6 от 12 июня 1978 года была ликвидирована задолженность крестьян ростовщикам и помещикам. В октябре специальным декретом правительства женщинам были предоставлены равные права с мужчинами. Был установлен минимальный возраст вступления в брак (18 лет для мужчины и 16 лет для женщины), отменены принудительные браки и запрещён древний обычай выкупа за невесту…)

61

Казарменное положение

62

Вооружённые силы ФРГ

63

Нур Мухаммед Тараки, президент Афганистана, по пути из Гаваны на родину посещает Москву и просит руководство СССР направить в Афганистан военный контингент для защиты афганской революции. В ответ на просьбу Л. И. Брежнев тогда сказал: «Войска в Афганистан Советский Союз вводить не будет. Появление наших солдат в вашей стране, товарищ президент, наверняка восстановит большую часть афганского народа против революции…»

64

Кооптация являет собой вид «избрания сверху», чем потенциально создаёт почву для злоупотреблений: руководящие работники, таким образом, получают возможность оградить себя от влияния нижестоящей массы, избирая только «удобных» для себя членов-единомышленников. Поэтому она часто подвергается критике как недемократический метод выборов.

65

Как молодой повеса ждет свиданья с какой-нибудь развратницей лукавой, иль дурой, им обманутой, так я весь день минуты ждал, когда сойду в подвал мой тайный, к верным сундукам. Счастливый день! Могу сегодня я в шестой сундук, в сундук ещё неполный, горсть золоту накопленного всыпать…

Так я, по горсти бедной принося.., вознес мой холм — и с высоты его могу взирать на все, что мне подвластно. Что не подвластно мне? Как некий демон отселе править миром я могу. Лишь захочу — воздвигнутся чертоги; В великолепные мои сады сбегутся нимфы резвою толпою; И музы дань свою мне принесут, и вольный гений мне поработится, и добродетель и бессонный труд смиренно будут ждать моей награды. Мне все послушно, я же — ничему; Я выше всех желаний; я спокоен; Я знаю мощь мою: с меня довольно Сего сознанья…

А скольких человеческих забот, обманов, слез, молений и проклятий оно тяжеловесный представитель! Тут есть дублон старинный… вот он. Нынче вдова мне отдала его, но прежде с тремя детьми полдня перед окном она стояла на коленях воя…

Я каждый раз, когда хочу сундук мой отпереть, впадаю в жар и трепет…

А. С. Пушкин

66

Дискотеки

67

Для справки: Август 1965 Watts Riot в Лос-Анджелесе — 31 убитый. Во время беспорядков 1992 года в том же Лос-Анджелесе лишь небольшая часть (примерно четверть) была «официально» застрелена представителями власти, но почти половина погибла от пули «неизвестного снайпера». Июль 1967, Newark Riot — 25 убитых (в т. ч 2 ребенка), 725 раненых. 4 мая 1970 года Kent State Shooting. «Стрельба в Кентском университете — 4 убитых, 9 раненых. 9 мая 1970 Augusta Riot — 6 убитых, 80 раненых. 9 мая 1970 Augusta Riot — 6 убитых, 80 раненых. 13 мая 1985 (бомбежка резиденции организации MOVE) — 11 убитых, в том числе 5 детей. 28 февраля 1993 Waco siege («Осада Уэйко») — 80 убитых, 3 раненых (большинство сгорели в блокированном и подожженном национальной гвардией доме). Всего только за 1960е годы национальная гвардия и армия применялись американскими властями против демонстрантов 257 раз, в результате чего 220 демонстрантов были убиты и несколько тысяч — ранены.

68

Фуражку

69

Чехам

70

2 мая венгерские войска приступили к демонтажу 218-километрового забора из колючей проволоки на границе с Австрией. Через которую тотчас хлынули дикие людские и товарные потоки