Вользевир

Владимир Биндей

Мир – весьма страшная штука, он скрывает в себе бесчисленное количество существ, готовых разорвать тебя в клочья. Лишь барьер, разделяющий миры, спасает от гибели человечество, но и его время не вечно…

Глава 4

Повелитель тьмы, кровожадный приспешник сатаны. Очень интересно, ты живешь не чего не подозреваешь, ходишь на работу, любишь семью, кормишь кошку, а потом бах… и пустота…

Ничего от прошлой жизни не осталось, теперь по венам гуляют не известные препараты, которые подавляют любую твою волю, любое желание сделать что-либо самостоятельно, остается лишь перебирать обрывки памяти, до которых не добрался смрад забвенных препаратов. В голове демоны, которые велят порубить свою кошку, говорящие тени, жаждущие повелителя, а причиной всех бед становиться неродившийся внук, слишком безумно что бы быть правдой.

Мне необходимо выяснить, мое видение на самом деле происходило в прошлом? и как Джерард очутился в дурдоме? (Нет понятное дело, что ему там самое место, но что произошло после того как видение оборвалось?)

Мама очень редко говорит про деда, и еще реже его навещает, если за него и заходит речь, то это только за молодые годы.

Давно она у него не была, может его уже вылечили? Но разве есть лекарство от демонов, или голосов теней? А то что вижу я это тоже болезнь? дар? или же проклятие?

— А вот и автобус (Боже почему мне так страшно? Колени просто гудят, и в туалет захотелось, страх перед неизвестным, совладать с ним так же тяжело как игнорировать зов природы, рано или поздно придется сделать дело. В моем случае это зайти в открытую дверь желтого автобуса с надписью «Дети».

Из автобуса доносился шум и гам, дети разных возрастов сидели по местам, погруженные в своих мирах (за исключением нескольких групп)

Глубокий ВДОХ… ВЫДОХ… шаг в перед, и я в автобусе под названием «Дети»

— Привет малой, первый день сегодня? (спросил мужчина лет сорока-сорока пяти, на нем была, синяя униформа и смешная водительская фуражка. На лице рисовалась улыбка, украшенная усами пшеничного цвета, водитель был довольно дружелюбен, казалось, что он доволен своей работой)

— Меня зовут Генри Вильямс, первачки у нас сидят в самом конце, так что проходи. Как только я шагнул по узкому проему вдоль автобуса, толпы сонных без эмоциональных лиц уставились на меня, своим присутствием я выдернул их из собственных воображаемых миров.

Некоторые дети (что по старше) начали шептаться, не отводя взгляд (они меня знают? мне их лица не знакомы)

Вытерпев все взгляды, я добрался до конца автобуса, там мои будущие одноклассники и одноклассницы. Окинув взглядом «первоклашек» все были одеты практически одинаково, девочки в белых блузках и черных юбках, некоторые с бантами или вплетенными в волосы лентами.

Всегда удивляло почему девочки (женщины) считают вплетенную в волосы тряпку или какую другую ерунду, дополнением их красоты?

Парни, все в школьной форме, только я в костюме ручной работы (может это он собирал все непринужденные взгляды пассажиров?)

Один из толпы отличается, вот на меня и обратили внимание.

Мне стало очень неуютно, я точно не в своей тарелке, желание очутится дома, росло семимильными шагами.

Выбрав не занятое место, я сел у окна, полупустой портфель бросил на сидение с права. Обожаю сидеть у окна, наблюдать за людьми, которые спешат по своим делам, может кто-то опаздывает или не терпит медленной ходьбы, но все как один остаются позади мчащего автобуса, и ты встречаешь новую партию людей, не успевая провести их взглядом, и так до бесконечности.

Метров за тридцать виднеется группа детей, значит будет остановка.

Свободных мест осталось мало, это значит один из них составит мне компанию, мысль об этом меня огорчила, не люблю я новые знакомства, дети как правило болтливы я же в отличии от своих сверстников молчун, мне мила тишина и одиночество.

Приближаясь к толпе, я осматривал будущих пассажиров, первоклашки практически идентичны, как и те что были в автобусе. Парни в школьной форме, девчонки в белых блузках и черных юбках. Сними трое старшеклассников, в основном это были дети не старше одиннадцати, из толпы выделялась не по годам упитанная девочка, ее родители явно не следят чем питается ихняя толстушка, как по мне так всем, всем что от нее не сможет убежать. Парень стоящий позади всей толпы ковыряет в носу, не лучшее занятие для общественного места, но он явно увлечен процессом.

Вот из-за относительно огромной толстушки показалась точная противоположность ей, огромные без форменные размеры (со стороны походившее на перемешенное ложкой желе) сменились чем-то хрупким, нежным, по детски милым.

Это был по истине не воображаемый контраст, с одной стороны сгущаются тучи, гремит гром, ужас поглощает не оставляя надежду на спасение, с другой же, светило солнце приятно согревая кожу, птички пели свою серенаду, приятные порывы воздуха подхватывали и развивали волосы, даруя освежительную прохладу.

Не высокого роста, миниатюрного телосложения, одета в длинную коричневую тунику (вместо стандартных, блузки и юбки) на ногах белые кроссовки на босу ножку, и не каких бантов с лентами. Мой интерес к ней обострился. Автобус подъехал к остановке, желтая дверь открылась, дети стали шумно заходить, двое парней друг друга толкали, явно друзья или даже братья. Мой взгляд был прикован к хрупкой незнакомке в белых кроссовках, нас разделяло стекло детского автобуса и несколько метров. Она обернулась и наши глаза встретились (о нет, привет паника, она увидела что я на нее смотрю. От страха побежали мурашки) Наши взгляды буквально на секунду соприкоснулись, эта секунда показалась часом, я обездвижен, не могу отвести взгляд… она отвернулась.

В автобус направилась девочка-желе (вскоре я узнал, что ее зовут Келли Ханиш) каждый ее шаг был ощутим, надвигались тучи и гремел гром. Только не место рядом со мной (подумал я)

Проходя по салону автобуса, она вяло осматривается в поисках свободного места, ей явно не хочется делать лишние шаги. Желе садиться впереди, заняв собой практически два сидения.

— Не занято? (спросил парень примерно моего возраста, на нем одет, старый зеленый свитер, черные брюки и сандали, это явно нешкольная форма)

— Нет, присаживайся (я убрал портфель на колени)

— Меня зовут Майкл Рид (он присел и протянул мне руку, я узнал его, это тот парень, что ковырял в носу, ну уж нет!)

— Николас Хейз (он все еще держит руку, я отвернулся, продолжив пялиться в окно, его это явно смутило)

— Красивый костюм

— Спасибо

— Мама сшила?

— Да, но откуда ты знаешь?

— Я слежу за тобой Ник, с самого рождения следил

— (Что? Следит с рождения? Больной что ли?)

— Да шучу я, моя мама тоже швея, работает вместе с твоей, я часто к ним на работу заглядываю, они вроде как дружат, если уж зацепятся болтать то это на долго, но иногда их разговоры очень даже интересные.

— Да? (что этому парню надо?) как ты меня узнал? Мы раньше не виделись.

— Миссис Ли нам с мамой показывала твои фотографии.

— Опять?! (ну я же просил)

По душному салону пронесся приятный порыв воздуха, это снова она, и снова по телу мурашки. Теперь я разглядел ее по ближе, черные как смоль волосы, большие голубые глаза и слегка пухлые губы, в этот раз наш взгляды не встретились, незнакомка села позади нас, и я мог едва ли учуять ее аромат, это были не известные для меня духи. Теперь я не о чем не могу думать, кроме того-что она сидит позади и смотрит в окно, а возможно мы смотрим на одни и те же вещи. Что со мной происходит? Я буквально чувствую ее дыхание, запах духов, ритм ее сердцебиения. Безумие, да и только.

Окинув салон взглядом, я увидел, что интерес к моей персоне не пропадает, даже девочка-желе лениво бросила взгляд в мою сторону.

— Эй Майк, почему все пялятся на меня?

— Ты же его внук (шепнул он)

— Кого его? Откуда им знать Джерарда?

— Его многие школьники помнят, семь лет назад он был директором школы, а потом в одну ночь сбрендил, поговаривают что он по улицам голый, людей пугал, но мама говорит это все слухи.

— Определенно (вот и первый урок, Джерард бывший директор школы, это объясняет страсть к костюмам, но почему я узнаю это не от мамы, а от парня с большими ноздрями?)

— Поэтому они и пялятся, думают что ты тоже выкинешь что-то подобное.

— Не исключено (я и сам от части начинаю верить в слова Джерарда. Для своих лет я слишком развит, как для человека, в пять лет я умел читать, писать обеими руками, и основательно знал физику, химию, биологию. Сейчас же я вижу неизвестное существо в отражении телевизора, видение из прошлого, и человеческую ауру, не дурно для семилетнего паренька.