По следу малахитовой внучки

Владимир Апарин

Продолжение истории о приключениях Михаила Алтарина. На этот раз ему пришлось встретиться с самой Хозяйкой необычных существ, круто изменивших судьбу Михаила. И путь этот будет длинным…

Глава 3

Моя старенькая родительница после этих слов взвыла. Все молчали. Папа Вова налил стакан воды и громкое всхлипывание прервалось громким глотком моей старушки. Эскулапы увели ее из палаты вместе с отцом.

Я был расплющен новостью и не знал как реагировать. Первым продолжил разговор майор.

— Наш криминалист говорит, что следов тела в гробу нет, а, следовательно, тело было извлечено сразу после похорон. Сразу! Понимаешь?

— Зачем? — воскликнул я.

— Прочитал? — забрал у меня бумаги Валентин Иванович, — вот здесь подпишись. И здесь. — Он тут же отдал бумаги прокурору и подождал пока тот уложит бумаги в портфель и исчезнет из палаты.

Подъехав вплотную ко мне и наклонившись к самому уху, он понизил голос до инфразвука:

— Слушай, друг, тут, видимо, что-то крупное. У меня нюх на большие дела. Мне надо знать всё, понимаешь, всё до последнего эпизода. Я помогу тебе, Михаил, но и ты помоги себе и мне заодно.

— Да, что-то я растерялся, — вздохнул я, — да-да. Но мы с тобой вот в этом, — показал я на гипс, — и освободимся только через месяц. Не раньше. Представляешь, Валентин Иванович, где будет Иринка?! Ее легко за кордон увезут.

— Возможно. Но это дело решаемое. Мы подключим самые мощные силы. Ты же знаешь возможности «конторы». Я тебе больше скажу, и ты прими это как самое полное к тебе доверие, Михаил. Это мой шанс. Я тоже хочу в Совет Федерации. Ты понял? Я буду тебя полностью информировать, даже более того, фактически ты будешь управлять операцией. Добро?

Вот как раз этого мне и не хватало накануне шестого десятка руководить какой-то операцией!

— А ты, Валентин Иванович, уверен, что по окончании этой операции попадешь в Совет Федерации?

— А куда?

— Куда-нибудь выше, гораздо выше — гулять по лунной дорожке.

Майор добродушно засмеялся и назидательно погрозил пальцем.

— Ладно, неси телефон, Валентин Иванович, будем звонить генералу Семенову, — прошипел я в надежде побыстрее остаться в одиночестве.

Звук электродвигателя исчез в коридоре.

— Леночка моя! — чуть не завыл я, когда остался один, — ласточка моя! Что же это такое? Не дают нам покоя — ни тебе, рыбка моя, ни нашей внучке. Землю, девочка моя, буду грызть, но я добьюсь правды. Я найду, где ты и приду к тебе с Иринкой и присяду около тебя и…

Тут кто-то задел меня за плечо.

— Михаил, да что с тобой? Зову, зову, а ты как не в себе. Может доктора позвать? — осторожно говорил со мною майор.

Я подождал, пока высохнут душевные слезы и бодренько вздохнул.

— Всё нормально, Иванович. Всё в порядке.

Через минут в принесенной трубке раздался глухой темборок, который не изменили даже годы.

— Иван Иванович, это я, Михаил Алтарин. Вы, наверное, не помните меня?

— Миша? Миша, друг! Конечно помню! Разве такое забудешь?! Ну как ты собственно меня нашел? А вообще-то понимаю, Миша, видимо, что-то случилось?

— Да, Иван Иванович, случилось.

— Ну тогда не по телефону, давай ко мне. Я организую.

— Пока не могу. В гипсе. А мне помог до вас дозвониться местный товарищ, майор Кислов.

— Я наведу справки и попрошу местное руководство тебе помочь добраться сюда. Как ты говоришь фамилия майора?

— Кислов Валентин Иванович.

— Давайте с майором ко мне при первой возможности. Я попрошу начальство не затягивать с этим.

— Но пострадали люди, возможно смертельно. И внучка моя пропала, Иван Иванович! Как отсюда уезжать?

— Здесь все материалы!

— Не твоя забота, местные сделают как надо. Честно тебе скажу я никогда не верил, что твоя история закончилась. Но по любому сюда. Здесь и долечитесь.

Звук был поставлен на усиление и майор всё слышал. Он радостно принял телефон и счастливо заблестел глазами.

— Ну теперь двинемся вперёд, — заметил он. Правда я не понял к чему это относится: к поезде или расследованию.

Вообще майор представлял из себя фонтан, нет, вулкан деятельности и активности. Бинты гипсов лишь подчеркивали мужественность ситуации, а бланш под его глазом — непосредственное участие в событиях.

Меня это не радовало, и я решительно выставил его из палаты, прошипев:

— Иваныч, слушай, я устал. Давай всё оставим на завтра. Позови родителей.

Притихшие голубки смирно уселись на противоположной кровати.

— Что вы там видели?

— Да ничего особенного. Гроб иссинел и перекрытие провалилось, — хлюпнула носом моя матерь.

— Что там сыро что ли?

— Да нет, не заметно, чтобы сыро было, — продолжил отче, — но всё почему-то сгнило.

Надо сказать, что у нас под Красноярском хоронят, устраивая перекрытие из досок, чтобы земля не касалась гроба. Про то и вёлся разговор. Доски для перекрытия должны быть сухими, чтобы дальше не проваливалась могилка. А сгнило лишь от одного, положили сырой материал!

— Странно, я помню доски из нашей столярки брал сухие, звонкие, двадцатка.

— Куда там! Какое-то разнокалиберное гнильё торчало.

— Ну хватит вам уже, — всхлипнула старушка.

Её, видимо, до ужаса пугала эта тема нашего «мужского» разговора.

— Да как же так, а, Миша? — начала опять она «мокреть».

— Ну ладно, хватит, мать. Видишь и ему нелегко. Пойдём-ка лучше домой. Выпишется наш Михаил из больницы и всё объяснит. И тут же обратился ко мне. — Миша, а что про Иринку слышно?

— Ищут, батя, ищут. Все, кому положено, поднялись и ищут.

— Может через телевидение?

— Да. Я попрошу, — я обрадовался, удивившись, почему это я сам не додумался.

Эта мысль теперь стала моей идеей фикс. И как только мои благообразные родители удалились, я тут же дотянулся до кнопки и вызвал медсестру.

— Позовите майора, срочно! — просипел я встревоженной сестричке, ввалившейся в палату на мой зов.

— Сейчас, — кинулась она выполнять мою просьбу, но перед выходом оглянулась на меня. Лицо её было закрыто повязкой, но глаза… Думаете, я их не узнал?!

Едва въехал майор, я тут же, поднявшись на локтях, как мне показалось, заорал! На самом деле очень громко прошипел:

— Где эта медсестра?

И едва она появилась в двери, я тут же запустил в неё стаканом, шипя при этом:

— Лови! Лови её!

Ничего непонимающий майор разинул рот от увиденного. А сестричка вдруг подпрыгнула и с силой пихнула майоровскую коляску в мою сторону. Я в это время уже перемещался по воздуху, вынырнув из кровати за ней. По законам механики мы испытали центральное столкновение с вывалившимся майором и, обменявшись импульсами, тут же у кровати приземлились. По нам проехала включенная коляска и перевернулась. От обнуления веса мотор пошёл в разгон и рубил спицами колеса по больничному халату Кислова, через оборот затягивая на себя отворот его воротника. Это грозило ему ближайшим перекрытием кислорода!

— Помогите! — что есть мочи заорал этот мужественный человек.

— Уффф, — вздохнул я, — хоть что-то толковое от этого человека за прошедшие секунды.

Вбежавший персонал нас растащил по местам дислокации.

— Где медсестра? — не унимался майор.

— Какая? — хором ответили эскулапы.

— Дежурные, скорее задержите её! Срочно вызовите группу для задержания.

— Успокойтесь, — ответили эскулапы, — вот ваша медсестра.

И нам представилось хрупкое создание совершенно другой комплекции и другой масти. Та была… брюнетка!

Так вот, всё кончилось тем, что через час у палаты возник охранник в накинутом на погоны халате и продавленным ремнём от АК. А мы с майором доказывали его коллегам, что коллективных галлюцинацией не бывает. Или бывает? Четыре гипса на двоих и столько же у тех «бессознательных» капитанов свидетельствовали о спорности этого утверждения.

Наконец ответы были найдены вместе с халатом и повязкой в мусорном приемнике третьего этажа. И все сразу присмирели и уставились на меня.

— Ты смотри какая наглость, — произнёс кто-то из сотрудников майора.

— Зачем ей понадобилось приближение к нам так близко, вот в чём вопрос, — отреагировал тот и посмотрел на меня.

Меня это уже утешило, и я пожал плечами. Я покачал головой и отвернулся к стенке. И только по звуку двери понял, что все испарились.

От всех волнений дня меня накрыло мгновенно. Ничего не помню, только щемящее чувство тоски…

И солнечный день. Сестричка устанавливает капельницу, улыбается мне. Вводит внутривенно иглу. Кое-как дожидаюсь окончания процедуры. Сестричка милая и воздушная и это вызывает чувство почти физической боли. Попробуйте сами двенадцать часов не ходить в туалет.

— Вам плохо? — наивно спрашивает она, — вы что-то хотите.

— Пришлите кого-нибудь пострашнее.

Они не понимает и уставилась на меня. Я продолжаю.

— Утку принесите.

— Глупости, — восклицает она и приносит «посуду».

— Ну?

— Выйдите.

Она выходит.

Через полчаса появится электроприбор с содержимым в виде майора. Он счастливей меня, у него для таких случаев в стуле дырка. И он появится не один, а с такой же коляской. Вот теперь я счастлив. Меня меряют, щупают, опаивают лекарствами и, спросив не кружится ли голова, усаживают в такое же кресло с дыркой.

Мы путешествуем по коридору в столовую. А часов в одиннадцать — водные процедуры. В свои неполные пятьдесят меня моет женщина-монстр, да и вообще женщина ли? Чтобы не попасть в неудобное положение, думаю о ней как о «монстре». Получается слабо. Она довольна, я расстроен. И наконец после обеда, переодевшись в новые спортивные костюмы, мы с майором, размещаемся в карете «скорой помощи». Нас везут в Емельяново на аэродром. Механизм государственной машины заработал…