Малахитовое отчаяние

Владимир Апарин

Михаил Алтарин вновь решает страшную загадку, от которой зависит жизнь его близких. Но теперь на кону жизнь всей человеческой цивилизации.

Глава 6

— Это оно и есть, — медленно произнес профессор.

— Как это понимать? — воскликнул я.

— Вам лучше прислушаться к себе. Вы должны всё чувствовать. Вы один из нас. У вас её детки.

Я последовал советчику. Но увы, мне оставалось только пожать плечами. Нет, конечно я слышал, как кричал ребенок в автобусе, но мне казалось, что это обычный детский кошмарик.

Мы кинулись к «китайскому чуду» и среди вещевых баулов, перепуганных лиц «путешественников» выделялись стоны маленькой девочки при всеобщем молчании.

Вдруг один из стариков выпрыгнул в проход и, тыча в меня пальцем, закричал:

— Смотрите, он зашел вовнутрь по собственному выбору. Он не боится нас!

Все присутствующие загудели и не только голосом.

— Что это значит? — спросил я у профессора.

— Они поражены вашим доверием к ним. Это много стоит. Вы сейчас без предусловий доверили им свою жизнь. И этим покорили их сердца.

— Пафос?

— Нет, здесь в замкнутом помещении мы все вместе очень сильны и, пожалуй бы, даже смогли убить вас.

— За что? — возмутился я.

— Вот-вот, это и поражает нас в людях… наивность! — вздохнул он.

— Вы же сами попросили о помощи!

— Да, но здесь наше личное пространство.

Я махнул рукой от досады и склонился над девушкой. У нее были красные глаза, ими она меня уже не видела и слышалось прерывистое дыхание. И тут меня осенило! Я схватил её на руки и под молчаливый вздох, похожий на удивление, бегом бросился к себе в машину. Знай наших! Пусть попробует кто-нибудь в присутствии своих деток! И ведь помогло!

Пришедший следом профессор уже улыбался. А девочка стала дышать ровнее. На руках я держал… ровесницу своей Ба. С ума сойти с человеко-ящером!

— Почему мы её не чувствуем? — спросил я у него.

— Она коварна. Умеет маскироваться так, что не заметишь. Наверное, во время обеда.

— Да! Кошмар! Эта громадная официанточка! — Мне стало жутко, что она могла натворить.

Ничего, — вяло ответил профессор. Вам ничего. Вы ей даже нужны, если не ошибаюсь…

— Нет, наверное, не ошибаетесь. Но зачем весь этот цирк с многочисленными убийствами вокруг меня.

— Это она искала правильное решение.

— В каком смысле?

— Ну вы люди сомневаетесь, расстраиваетесь, гадаете и принимаете решения. Она сперва делает, потом оценивает. Путем подбора.

— Ну это же страшно. Столько жизней за ошибку.

— Иначе не умеет. Они и вас, людей, изобрели, чтобы решить проблему. Но оставили возможность переиграть.

— Как это?

— У вас короткая жизнь, вы быстрее реализуетесь как цивилизация и быстрее выходите к цели. Она в это время в нирване дожидается времени пробуждения. Будим её мы, для этого они культивировали и нас как вид. Теперь мы не нужны ей, потом вы.

— Ну а цель-то? Цель? В чем смысл?

— Искусственный интеллект. Разве не понятно? Вы строите все эти компьютеры и программы. Как только появиться возможность и будут достигнуты характеристики, способные сохранять в памяти полный психотип личности, они выйдут на первые роли. И вы им будете не нужны.

— Совсем?

— Совсем. Они сами не могут изобрести даже табуретки, потому что всю мощность своего мозга тратят на общение. Я ведь не шучу, — вяло улыбнулся он. — мы тоже, увы, бездари, правда с хорошей памятью.

— Зачем им всё это?

— Вечность! Даже их, почти десятка тысячи лет жизни, мало для общения с другими космическими цивилизациями. Таково было условие тех, когда они сюда прилетели много раз.

— Вы их видели сами.

— Конечно. Перед войной в сороковом году. Я был на летней практике в поле. Эти сами ко мне подошли, и мы мило так побеседовали. Искали они как раз эту даму.

— Как они хоть её называли?

— Это не секрет. Сами такие, как наша дама себя называют хамейцы, а её зовут Зулатра. Даже знаю, как звали её папу, Химттр. Знаете, при произношении много раз надо произносить букву «т», они это любят. Это их отличие. Чем больше «т», тем почетнее обращение. Да вы сами заметили, нам легче управлять людьми, если им надо что-то трудное, твердое, решительное.

— Да, — покивал я головой.

— Ну вот видите. Я не вру и максимально с вами откровенен после вашего поступка.

Он ласково взглянул на спящего ребенка, щечки которого порозовели.

— Ей лет сто? — шепнул я.

— Восемьдесят девять.

— А как её зовут по вашему?

— Никак, мы не употребляем своих имен, только ваши. Да и вообще мы очень похожи по мышлению.

— Еще бы, — вздохнул я.

— Нет, нет. Вы не думайте, агрессивных среди нас почти нет. Вы в своё время столкнулись с последними. Все мы городские жители, интеллигентны в нескольких поколениях. Физическим трудом не занимаемся, много читаем и контролируем общину. Ваш случай уникален, по сути нас в вашем случае расшифровали и попытались использовать.

Конец ознакомительного фрагмента.