Практическая химия

Владимир Анин, 2015

Вторая повесть из цикла «Екатерининский парк».На этот раз Екатерине Андреевне Романовой придётся разгадать тайну взрыва в пруду Екатерининского парка, в результате которого погибла девушка.Повесть «Практическая химия» впервые была опубликована в журнале «Искатель» в 2016 году.

«Бз-з-з! Дон-н-н!» — раздалось из рюкзачка, брошенного на дно лодки.

— Твой телефон, — сказала девушка.

— Пусть, — ответил молодой человек, продолжая плавно погружать весла в воду.

«Бз-з-з! Дон-н-н!» — снова донеслось из рюкзачка.

— Может, посмотришь? — спросила девушка.

— Потом, — отмахнулся молодой человек.

«Бз-з-з! Дон-н-н!»

— Опять!

— Ерунда! Не обращай внимания.

«Бз-з-з! Дон-н-н!»

— А вдруг что-то важное?

— Ну, посмотри сама, если хочешь.

Девушка потянулась к рюкзачку и извлекла из него черный кирпичик мобильника.

«Бз-з-з! Дон-н-н!»

Она едва не выронила телефон.

— Да что же это такое!

Пальцы резво заскользили по сенсорному экрану.

— Ну, что там? — спросил молодой человек и застыл, видя, как побелело лицо девушки.

Она резко встала, чуть не перевернув лодку, взгляд, полный ярости, едва не прожег его насквозь.

— Высади меня!

— Что случилось?

В следующую секунду телефон, глухо булькнув, нырнул в бездну.

— Ты что творишь? — вскричал молодой человек.

— Я сказала, высади меня!

— Ты можешь объяснить? — Он вскочил и схватил ее за руку.

— Отвали!

Девушка с силой отдернула руку и, не удержавшись на ногах, полетела за борт. От неожиданности она даже пикнуть не успела. Только оказавшись под водой, отчаянно закричала, пуская пузыри, и рванулась к поверхности. Едва голова ее показалась над растревоженной гладью пруда, окрестности огласил душераздирающий вопль.

— Света! — крикнул молодой человек, перегнувшись через борт и протягивая руку.

Но девушка оказалась слишком далеко от лодки. Она продолжала голосить, судорожно лупя руками по воде и отплевываясь. Внезапно вода вокруг нее забурлила, словно в кипящем котле, что-то сверкнуло, и оглушительный взрыв потряс округу…

Часы в комнате пробили двенадцать. Чайкин сидел за обеденным столом и отчаянно зевал.

— Гляди, ворону проглотишь, — послышалось над самым ухом.

— Ну теть Кать! Все удовольствие перебила.

— Перебить можно аппетит, а не удовольствие. А ты так всю жизнь прозеваешь, — заметила Екатерина Андреевна, ставя перед внучатым племянником тарелку с дымящейся овсянкой.

— М-м-м! — недовольно промычал Чайкин.

— Даже не начинай!

Екатерина Андреевна положила рядом с тарелкой мельхиоровую ложку.

— Теть Кать!

— В чем дело? Мюсли тебе не нравятся, овсянка не нравится. Чем прикажешь тебя потчевать? Яичницей с колбасой?

— А можно?

— Нет! — отрезала Екатерина Андреевна. — Я не позволю тебе пичкать себя канцерогенами и холестерином. Вот помру — будешь есть, что захочешь… И не надейся, что это случится скоро.

— Я и не надеюсь, — со вздохом произнес Чайкин. — Скорее уж я сам… от всего этого, — добавил он, когда Екатерина Андреевна вышла из комнаты за чаем.

Он взял в рот ложку овсянки и сморщился так, что на лице его отобразилась вся вселенская скорбь. Взгляд его затуманился, брови съехались и застыли в форме интеграла, а разум, рванувшись, покинул тело и отправился за тридевять земель искать ответ на вопрос о том, как эти странные англичане умудряются жрать каждый день такую гадость, под названием овсянка, и при этом оставаться вполне себе счастливыми людьми.

Внезапный звонок телефона заставил его подпрыгнуть от неожиданности.

— Пока не поешь, никаких разговоров! — донеслось с кухни.

— А если это по работе? — спросил Чайкин, с трудом проглотив кашу.

— Какая работа? У тебя выходной! — заметила Екатерина Андреевна, показавшись в дверях с чайником в руке.

— Ну ты же знаешь, где я работаю! — возразил Чайкин, потянувшись к лежавшему на столе мобильнику.

— Вот именно! — Екатерина Андреевна поставила перед ним перламутровую чашечку с ангелочками и наполнила ее чаем. — Твой Завадский подождет… Какой настойчивый! Просто до неприличия!.. Ладно, ответь. Лопнешь ведь сейчас от любопытства.

— Алле! — прокричал в трубку Чайкин.

Через мгновение глаза его округлились, губы скривились с застывшим на них вопросом.

— Понял! Уже выдвигаюсь!

Чайкин отключил телефон и несколько секунд пялился на него. И вдруг подскочил как ошпаренный.

— Срочный вызов! Чэ Пэ!

— Похоже, твоя подружка-актриса тебя все же кое-чему научила. Сыграл талантливо, — произнесла Екатерина Андреевна, встав в дверях и сложив руки.

— Ты о чем?

— Я об этом избитом трюке с вызовом. По-моему, ты с ним уже прокалывался.

— Теть Кать, да ты что!

— Понятно! Решил, как вы там выражаетесь, свалить, чтобы отлынуть от уборки. А мы, между прочим, еще неделю назад договорились.

— Как ты могла такое подумать! — Чайкин чуть не задохнулся от нахлынувшего возмущения и обиды, у него даже слезы на глаза навернулись. — Там… там взрыв! Жертвы! В парке!

Лицо Екатерины Андреевны сразу приняло озабоченное выражение.

— Ты не шутишь?

— Да какие шутки!

— Что, прямо взрыв? — встревоженно переспросила Екатерина Андреевна. — А что взорвалось?

— Пока неясно, — ответил Чайкин, натягивая кроссовки.

— Погоди! — решительно произнесла Екатерина Андреевна и, сняв передник, повесила его на вешалку. — Я с тобой!

Екатерининский парк… Как всегда, прекрасен. Особенно в мае. Воздух, насыщенный ароматом сирени, кружит голову и вызывает в памяти самые романтические эпизоды молодости. Погода стояла безветренная, поверхность пруда казалась застывшим желе, лишь утки, рассекая грудью темную воду, оставляли позади себя некое подобие ряби. Щебет бесчисленных птах радовал слух. И все было бы замечательно, если бы посреди всей этой красоты не было того, кто все это портил одним только своим присутствием, — человека. Точнее, людей. Шумных, суетливых, разбрасывающих мусор на каждом шагу. Если бы их не было, это был бы просто райский сад…

Первое, что бросалось в глаза, — толпа зевак. Людям всегда не терпится поглазеть на что-нибудь необычное, особенно если это место трагедии. Территория, прилегающая к пруду со стороны лодочной станции, была оцеплена. Над толпой возвышались мигалки «скорой помощи», чуть в стороне скромно припарковалась полицейская «Лада».

По огороженному лентой участку шныряли полтора десятка полицейских, в форме и без. Чайкин, забыв про тетю, сразу бросился к ним. Екатерина Андреевна огляделась и увидела капитана Завадского, старшего коллегу и напарника Чайкина, которого она упорно называла его начальником. Он стоял возле открытой машины «скорой помощи» и беседовал с сидящим в ней молодым человеком лет двадцати восьми, в мокрой одежде и с перебинтованной головой.

— Значит, вы утверждаете, что никакой ссоры между вами не было?

— Нет, конечно! — с жаром отвечал молодой человек. — Ну… только она за что-то на меня рассердилась.

— Подробнее.

— Как же я могу подробнее, если я понятия не имею, что на нее нашло?

— И вы понятия не имеете, что там, в воде, взорвалось?

Молодой человек пожал плечами.

— У нее ничего в руках не было. Мой телефон она за минуту до этого в воду бросила…

— Что за телефон?

— Обыкновенный… Взяла и швырнула в воду. А потом сама… Она была такая злая! Я даже испугался.

— Но не хотите же вы сказать, что ваша девушка от злости сама взорвалась, как бомба?

— Митя! — донеслось их толпы.

Не обращая внимания на пытающихся задержать ее полицейских, к машине «скорой помощи» рвалась высокая брюнетка в красном кожаном пиджаке, короткой черной юбке и красных туфлях на высоком каблуке.

— Лена? — удивленно воскликнул молодой человек.

— Вы кто такая? — проворчал Завадский, повернувшись к девушке.

— Заболоцкая Елена Ивановна.

— Очень приятно, Елена Ивановна! — буркнул Завадский, всем своим видом показывая, насколько ему это неприятно. — Что вам нужно?

— Я хочу знать, что здесь происходит!

— Я, кстати, тоже.

— И по какому праву вы допрашиваете Митю… Дмитрия Федоровича.

— А вы ему, собственно, кто?

— Я ему, собственно, невеста.

— М-да, любопытно! А погибшая девушка, с которой Дмитрий Федорович катался на лодке, и от которой теперь осталось только… Она ему кем приходится?

Завадский посмотрел на молодого человека.

— Какая девушка? — воскликнула Заболоцкая. — Кто погиб? Митя! Митенька!

Она бросилась к молодому человеку и принялась его с жаром обнимать. Сам молодой человек выглядел совершенно растерянным и, похоже, даже не знал, как реагировать.

— Немедленно отпустите его! — потребовала Заболоцкая, повернувшись к Завадскому. — Он ранен!

— Пустяки! — отмахнулся Завадский. — Царапины.

— Он мокрый!

— Высохнет.

— Да как вы можете!

Она бросилась на Завадского с кулаками.

— Ну все, довольно! — рявкнул Завадский и, схватив Заболоцкую, передал ее с рук на руки подоспевшим патрульным.

— Отпустите! — вопила, брыкаясь, Заболоцкая пока полицейские оттаскивали ее за линию оцепления.

— Чайкин! — позвал Завадский, увидев напарника. — Поехали. Тут без нас разберутся. А вам, гражданин Морозов, — обратился он к молодому человеку, — придется проехать с нами. Пройдемте!

— Я так и не понял, что тут произошло, — признался Чайкин, сев в машину.

— А никто не понял, — ответил Завадский. — Даже сам участник происшествия. Да, Морозов?

Он обернулся к сидящему на заднем сидении молодому человеку. Тот молчал.

— И спросить не у кого, — продолжал Завадский, — потому что гражданка Ионова Эс Вэ сейчас находится по дороге в морг. С оторванной головой. А оторванная голова, как известно, хранит молчание. Да, Морозов?

— Ну, что вы все время… — не выдержал Морозов и заплакал.

— Вот, Чайкин, классическая реакция человека, осознавшего, что совершил убийство, — раскаяние. Только гражданке Ионовой это уже не поможет.

— Сан Саныч, а вы уверены? — тихо спросил Чайкин.

— Ты сомневаешься? — отозвался Завадский, вырулив, наконец, на улицу и вдавив педаль газа в пол. — Или у твоей тети есть другие версии?.. Что смотришь? Можно подумать, я не заметил, как она шныряла в толпе. Ты зачем опять притащил ее на место происшествия?

— Я не тащил, — смутился Чайкин. — Она сама.

— Что значит «сама»? Откуда она узнала? В новостях передавали?

— Я потом объясню.

Тем временем Екатерина Андреевна уже обошла всю толпу и со свойственной ей интеллигентной прямотой расспросила зевак о случившемся. Поняв, что больше от них ничего не узнать, Екатерина Андреевна огляделась и приметила маячившие поодаль две фигуры в оранжевых жилетах.

— Ага! Вас-то мне и надо! — воскликнула Екатерина Андреевна и направилась к стоявшим в обнимку с метлами старому таджику Сархату и его молодому земляку Анзуру.

— Сан Саныч, допросная занята, — сказал Чайкин, заглянув в кабинет.

— Ладно, веди его сюда, — отозвался Завадский, сидя за столом, заваленным бесконечными бумагами. — Кто-нибудь когда-нибудь наведет тут порядок?

— Антонов, веди сюда! — крикнул Чайкин в коридор.

Через несколько секунд помощник дежурного завел в кабинет Морозова.

— Садитесь, — сказал Завадский, кивая на свободный стул.

— Спасибо, — пробормотал Морозов, глядя под ноги, и присел.

— Итак, гражданин Морозов Дмитрий Федорович, — сказал Завадский, сгребая в кучу документы со стола и передавая их Чайкину, — я вижу, вы уже немного обсохли. А то ваша невеста, или кем она вам приходится, так о вас беспокоилась, что не дала нам с вами спокойно поговорить.

— Она мне не невеста, — буркнул Морозов.

— Ну, со своими бабами вы сами будете разбираться, кто вам невеста, а кто просто так, на лодке покататься…

— Мы со Светой собирались пожениться! — вскричал Морозов, вскочив, и тут же снова опустился на стул под пристальным взглядом Завадского.

— Давайте-ка без эмоций. Факт гибели гражданки Ионовой Светланы… — Завадский заглянул в протокол, который извлек из своей потрепанной кожаной папки. — Владимировны вы, я полагаю, отрицать не будете?

Морозов молчал.

— Хорошо. И то, что смерть наступила при весьма необычных обстоятельствах — при взрыве, — вы тоже отрицать не станете, так? Остается выяснить, что послужило причиной взрыва и кто этот взрыв устроил. Полагать, что его устроила сама гражданка Ионова, как минимум, нелогично. Остаются те, кто был поблизости. А это, гражданин Морозов, вы.

— Но я же…

— Да, да, я знаю, вы мне уже все рассказали. — Завадский похлопал ладонью по лежащему на столе протоколу. — Или не все?

— Все, — выдохнул Морозов

— У вас есть последний шанс чистосердечно во всем признаться.

— Но мне не в чем…

— Хорошо, так и запишем. Чайкин, — позвал он, но, не получив ответа, рявкнул: — Чайкин!

Задумавшийся на мгновение Чайкин подпрыгнул от неожиданности.

— Я!

— Иди узнай, привезли свидетелей?

— Ага.

Чайкин выбежал в коридор и нос к носу столкнулся с Екатериной Андреевной.

— Ты?

— А разве не похоже? — сострила Екатерина Андреевна.

— Но мы же договаривались, что ты не будешь сюда приходить!

— Послушай, Андрюша, я обещала, что не буду мешать тебе в работе, но я не говорила, что не буду помогать.

— Помогать? Теть Кать, да чем ты можешь тут помочь? Все же и так ясно! Парень повздорил со своей девушкой и сбросил ее в воду…

— С бомбой на шее?

— Ну… это еще пока не ясно. Но мы над этим работаем.

— Работаете? — усмехнувшись, переспросила Екатерина Андреевна. — Ну-ну! Я бы на вашем месте обратила внимание на эту странную девицу в красном пиджаке, которая заявила, что она его невеста.

— А при чем здесь…

— Вот это и надо выяснить. Уж очень неожиданно она появилась.

— Ладно, теть Кать, я тебя понял. Подумаем. Ты извини, мне надо за свидетелями сходить. А ты пока…

— Я подожду здесь.

— Слушай, может, не надо? Если Завадский тебя увидит…

— Я подожду здесь, — настойчиво повторила Екатерина Андреевна.

Завадский нетерпеливо крутил в руках карандаш, искоса поглядывая на молчаливого, растерянного и якобы ничего не понимающего Морозова. Однако старый сыскарь и не таких артистов встречал на своем веку. Стоит предъявить ему парочку свидетелей да еще каких-нибудь улик, как он сразу сломается и все расскажет. Только на явку с повинной он уже может не рассчитывать. Получит по полной программе.

Завадский кашлянул и, поднявшись из-за стола, подошел к окну. Карандаш в его руке затрепетал и хрустнул пополам. И в это мгновение дверь кабинета отворилась.

— Где тебя черти носят? — воскликнул Завадский, но тут же взял себя в руки, увидев вошедших следом за Чайкиным свидетелей.

Это была пожилая пара: мужчина в поношенном костюме, с пугливым взглядом, и дородная дама, тоже в костюме, только новом, на голове ее сидела совершенно неподходящая к костюму шляпка, из-под которой сквозь толстые очки зыркали два пристальных, как оптический прицел, глаза.

— Прошу садиться, — сказал Завадский.

— Ну, что там? — спросила Екатерина Андреевна выскочившего из кабинета Чайкина.

— Свидетели дают показания, — ответил тот. — Говорят, что видели, как парень с девушкой на лодке дрались.

— Оба говорят?

— Нет, говорит только тетка. Мужик лишь поддакивает.

— А разве свидетелей не по отдельности надо опрашивать?

— Ой, теть Кать, не в этом случае. Короче, похоже, парень влип по полной программе. Он виновен, это бесспорно.

— Андрей, я тебе уже не раз говорила: никогда не делай поспешных выводов.

— Да, да, я помню. И еще ты говорила про ту брюнетку в красном пиджаке…

— А вот и она, — шепнула Екатерина Андреевна. — Легка на помине.

Чайкин резко обернулся. По коридору, слегка покачивая бедрами, плыла та самая брюнетка. Вернее, Чайкину очень хотелось, чтобы она плыла — это было бы действительно красивое зрелище. Но все обстояло иначе. Заболоцкая налетела на него словно ураган.

— Где он?

— Кто? — машинально спросил Чайкин, хотя и так было ясно, о ком спрашивает Заболоцкая.

— Вы за кого меня принимаете?

— Послушайте, — взяв себя в руки, проговорил Чайкин, — вы…

— Нет, это вы послушайте! — перебила его Заболоцкая. — Думаете, это сойдет вам с рук? Хватаете невинного человека, сажаете в тюрьму…

— Его еще никто никуда не сажал.

— Тогда где он?

— Его сейчас допрашивают.

— Допрашивают? — Заболоцкая всплеснула руками. — Как какого-то преступника! Бедный Митенька!.. А ну, ведите меня к нему, немедленно!

На шум в противоположном конце коридора уже собралось несколько полицейских, с интересом наблюдавших за этой сценой.

— Послушайте, милочка, — вмешалась Екатерина Андреевна, — право, не стоит так горячиться. Этим вы Митеньке никак не поможете.

— Вы знаете Митю? — резко обернувшись, спросила Заболоцкая. — Вы кто?

— Я его не знаю. Вы сами только что произнесли его имя. Кстати, а как его полное имя?

— Дмитрий Федорович Морозов.

— Отлично!

— Что значит «отлично»? Вы свидетель?

— Нет, увы, я даже не свидетель. Но я могу вам помочь.

— Каким образом?

— Давайте присядем.

— С какой это стати?

— Поверьте моему большому жизненному опыту, — доверительным тоном произнесла Екатерина Андреевна. — Еще Публилий Сир сказал, что разгневавшийся всегда считает, что может больше, чем может.

— Кто такой Публилий Сир?

— Древнегреческий поэт.

— Но… я только хочу справедливости, — понизив голос, сказала Заболоцкая и опустилась на стул.

— Очень хорошо, — ответила Екатерина Андреевна, усаживаясь рядом. — Только гнев не уживается со справедливостью, как ястреб с голубем.

— Это тоже… Публилий?

— Нет, это Болеслав Прус, — ответила Екатерина Андреевна, незаметно кивнув Чайкину, который поспешил скрыться в кабинете. — Польский писатель девятнадцатого века, — пояснила она в ответ на скривившуюся в вопросительной гримасе физиономию Заболоцкой.

Некоторое время сидели молча.

— Вас как зовут? — прервала молчание Екатерина Андреевна.

— Лена.

— Очень приятно! Екатерина Андреевна.

— И мне.

— Вы сказали, что вы его невеста.

— Да, — неохотно ответила Заболоцкая. — Бывшая. Мы с Митей встречались три года и уже собирались пожениться, пока не появилась эта…

— Значит, вы на нее были очень рассержены?

— Еще бы! Свалилась как снег на голову со своим пуделем.

— Пуделем?

— Ну да! Митя, он же ветеринар. Мы с ним в лечебнице познакомились. У меня тогда кошка была, старенькая, совсем больная. В общем, я попросила ее усыпить… Когда все произошло, я не выдержала и расплакалась. Почувствовала себя такой одинокой… А Митя меня пожалел. Ну и…

— А почему расстались?

Заболоцкая пожала плечами.

— Я считаю, что это было ошибкой. И это была не моя инициатива.

— Может, ему чего-то не хватало?

— Всего ему хватало. Все у нас было хорошо, пока… Он словно с цепи сорвался. Бросил все и ушел. К ней. Я думала, с ума сойду. Два месяца не могла прийти в себя. Только-только начала понемногу успокаиваться, а тут… Иду по парку, вижу его. А вокруг все шепчут: убил, убил. Да не мог он этого сделать, он же доктор! Хотя и ветеринар.

— Да, непохоже, — проговорила в задумчивости Екатерина Андреевна. — А вы кем работаете?

— Я? — Заболоцкая махнула рукой. — Пытаюсь внести вклад в возрождение отечественной науки. А вы?

— О! Я свой вклад уже внесла.

— А… что вы здесь…

— По семейным делам. Здесь работает мой племянник. Внучатый.

— Это тот молодой человек, с которым вы беседовали?

–Да.

— Он ведь занимается делом Мити?

— Ну, насколько я понимаю, никакого дела еще нет…

— Как же я за него волнуюсь! — воскликнула Заболоцкая. — Ведь они запросто могут осудить невинного человека.

— Милочка, я вряд ли открою вам что-то новое, но человека осуждает суд. Полицейские просто ищут доказательства.

— Ну да, знаю я. Они любые доказательства найдут…

— Нет, нет, вы ошибаетесь, уверяю вас. А по телевизору, на который вы, вероятно, готовы сослаться, не всегда показывают вещи такими, какими они есть на самом деле. Особенно в кино. Поверьте мне, это честные, благородные люди, — сказала Екатерина Андреевна, кивая на кабинет Завадского.

— Если они такие благородные, почему они даже не дали мне поговорить с Митей?

— Всему свое время.

— А я не хочу ждать! Не могу! Мне нужно сейчас с ним поговорить, выяснить, что случилось. Может, ему моя помощь нужна?

Заболоцкая смолкла и потупилась. Глаза ее заблестели, она прикусила нижнюю губу.

— Знаете что? — сказала Екатерина Андреевна, вставая. — Я постараюсь вам помочь. — Она улыбнулась, увидев, как засияло надеждой лицо Заболоцкой. — Обещать ничего не буду, ибо начальник моего племянника — сущий деспот, но во всяком случае попытаюсь.

Она решительно подошла к кабинету и распахнула дверь.

— И почему я не удивлен? — воскликнул Завадский.

— Теть Кать! — зловеще прошептал Чайкин, подскочив к ней.

— Мне надо с вами поговорить, — заявила Екатерина Андреевна.

Мгновение Завадский смотрел на нее прямо в упор, словно прикидывая, пристрелить ли эту старуху прямо сейчас или отложить удовольствие на после обеда.

— Спасибо. Можете быть свободны, — обратился он к свидетелям, которые с интересом разглядывали Екатерину Андреевну. — Чайкин, проводи товарищей.

Пожилая пара поднялась и, оглядываясь, направилась к двери.

— До свидания! — нарочито ласково произнес Завадский и зачем-то эксцентрично, по-чаплински, помахал рукой, когда свидетели, уже стоя в дверях, снова оглянулись.

Чайкин вышел вслед за ними. В комнате остались Екатерина Андреевна, Завадский и Морозов.

— Ну, и о чем вы хотели поговорить? — с трудом сдерживая негодование, процедил сквозь зубы Завадский.

— О нем. — Екатерина Андреевна кивнула на Морозова.

— Простите? — Завадский сунул в рот сигарету.

— Попрошу вас не курить в помещении! И почему вы до сих пор не предложили даме сесть?

— А вы так торопитесь сесть?

— Только не надо меня подкалывать вашими ментовскими штучками! — неожиданно выдала Екатерина Андреевна.

Завадский, опешив, зажевал сигарету и, почувствовав на языке горечь табака, принялся яростно отплевываться.

— Ну, знаете ли… — только и произнес он.

Таких жаргонизмов от интеллигентной старушки-переводчицы, бывшего сотрудника МИДа и еще неизвестно чего, Завадский никак не ожидал. Даже Морозов будто встрепенулся и с любопытством уставился на Екатерину Андреевну.

— Присаживайтесь, — взяв себя в руки, прохрипел Завадский. — Слушаю вас.

— Так-то лучше. Благодарю. — Екатерина Андреевна опустилась на краешек стула. — Прежде всего, я полагаю, что обвинения, выдвинутые против Дмитрия Федоровича, поспешны и не обоснованы…

— Вы его знаете?

— Не имею чести. Но в коридоре сидит его девушка, по имени Елена, и я считаю, что вы обязаны позволить им поговорить. В особенности если вы намерены задержать его до утра.

— Вообще-то у нас есть сорок восемь часов.

— Тем более.

— Сан Саныч! — сказал Чайкин, заглядывая в кабинет. — Тут…

— Я знаю, — фыркнул Завадский. — Ну, хорошо. — Он повернулся к Екатерине Андреевне.

Ему вдруг пришло в голову, что, может, старуха, права, и Морозов, размякнув от свидания с этой девицей, кем бы она ни была, даст-таки признательные показания.

— Пригласи, — сказал он Чайкину. — Морозов, у вас будет ровно пять минут. И… общаться будете в нашем присутствии.

— Митя! — вскричала Заболоцкая, бросаясь к Морозову. — Митя, что они с тобой сделали?

— Да ничего…

— Ты ранен? Тебе больно?

— Нет, уже нет. Так…

— Говори скорее, что произошло? А то про тебя уже такое судачат! Я чуть с ума не сошла.

— Я… не знаю.

— Как же так, Митя? Все говорят о каком-то взрыве.

Завадский с Чайкиным, отойдя в сторону, с любопытством наблюдали за этой сценой. Екатерина Андреевна тоже не спускала глаз со странной парочки.

Ее все время мучил один вопрос и, не выдержав, она наконец спросила:

— Скажите, Лена, а что вы делали в парке?

— Я? — Заболоцкая обернулась и секунду смотрела на Екатерину Андреевну с недоумением. — Гуляла.

— Сколько с тобой живу, столько не могу понять: почему мы всегда завтракаем в комнате, а чай вечером пьем на кухне? — сказал Чайкин.

— Вот в этом твоя проблема, Андрюша, — ответила Екатерина Андреевна, подавая ему перламутровую чашку с дымящимся крепким чаем. — Ты никогда не задаешь интересующие тебя вопросы вовремя. А это одна из важнейших черт настоящего сыщика.

— Я не сыщик, я полицейский.

— Хороший полицейский должен быть сыщиком.

— Ой, ладно, теть Кать, я уже это слышал. Ты так и не ответила на мой вопрос.

— Про вечерний чай?

— Ну да.

Екатерина Андреевна пожала плечами.

— Привычка.

— Что значит «привычка»?

— Привычка — это сила, которая не дает миру разлететься на тысячу мелких осколков, — процитировала Екатерина Андреевна.

Конец ознакомительного фрагмента.