Быть иль… Казаться

Владимир Андреевич Иванов, 2019

Автор произведения, командир отряда народного ополчения 2014 года, в прошлом командир подразделения ВС ДНР, создаёт картину развития конфликта на Востоке Украины с момента его зарождения до осени 2014 года глазами жителя Донецка Ивана Васильева. Главный герой принимает участие в вооружённом сопротивлении незаконному правительству Украины: в Крыму, Донецке, Славянске, Горловке и других населённых пунктах Донецкой области. Некоторые из описываемых событий неизвестны широкому кругу интересующихся историей войны. Произведение автобиографического характера в форме повествования от третьего лица (позывные и имена некоторых лиц узнаваемо изменены), содержит материалы аналитического характера. На фоне описания событийного ряда конфликта на Донбассе в произведении отображаются проблемы личности и общества, в центре внимания автора – личность как обретённое и сохраняемое внутреннее постоянство в условиях изменчивой среды. Книга рассчитана на широкий круг читателей.

I

Новости политики не особенно интересовали Ивана — от слова «совсем», потому и вдруг зазвучавшие в голосах родных и знакомых нотки обеспокоенности поначалу были им пропущены мимо ушей. Говорили, что в столице неладно, беснующиеся люди в кастрюлях закидывают «коктейлями Молотова» спецподразделения милиции, а глава государства медлит с принятием решительных мер. «Ерунда, — отмахивался он, — не сегодня-завтра разгонят этих сумасшедших».

Но события быстро принимали крутой оборот: «митингующие», — к слову сказать, действующие координированно, но крайне неадекватно, — при открытой поддержке заокеанских политиков вели себя всё агрессивнее, а власть продолжала бездействовать. Гибли превращавшиеся заживо в пылающие факела бойцы «Беркута» под хохот гримасничавших «демонстрантов» — так проходили дни, потом недели. Становилось понятно, что президент не будет применять для разрешения конфликта силовой сценарий, а других способов, по-видимому, не было…

Впрочем, это всем известная история, как и последовавшие события далее: стрельба из снайперских винтовок по «демонстрантам», бегство президента из Киева непосредственно перед штурмом его резиденции и последовавший путч.

Наверное, применённый на Украине опыт массового манипулирования сознанием интересен не только для специалистов-политтехнологов. Мгновенно, как по щелчку пальцев, услышанному и воспринятому десятками и сотнями тысяч людей, в относительно благополучной и стабильной стране был совершён государственный переворот.

В действительности успех подобных операций обеспечивается комплексом мер, включающих в себя: изучение и анализ существующих в обществе противоречий, проведение подготовительной работы и осуществление кампании массового манипулирования сознанием как внутри страны, так и по дискредитации законного правительства, а затем и по оправданию действий «восставшего народа» в международном медиа-пространстве.

Несомненно, что несмотря на кажущиеся устойчивость и жизнеспособность общественно-государственной системы страны, поиск точки разделения в обществе Украины не требовался, поскольку ответ был самоочевиден.

С момента распада Советского Союза на этой территории возникло неустойчивое образование, обречённое на гибель: постепенно — путём растворения и распада, либо в резкой взрывной форме. Причины нестабильности лежали в самой опасной плоскости — национальной. Единого этноса на Украине не существовало, а противоречия между населяющими страну этническими группами носили антагонистический характер. Для разъяснения этого факта следует вспомнить, что под названием «украинцы» объединяются этнические подгруппы, неоднородные по языковому и конфессиональному признакам, культурным традициям и с разным историческим прошлым. Таким образом, можно обоснованно утверждать, что эта нация ещё (или уже) не прошла свой путь до конца и не сформировалась на сегодняшний день. Из этого и проистекает её агрессивность, выражаясь, в частности, в претензиях западных украинцев к русскому Востоку: в составе единого государства они считали себя единственными полноценными носителями «украинства» и притязали на исключительное положение в его составе.

Далее, в подготовительный период проводятся мероприятия по подготовке боевиков, ударной силы мятежа, и приготовление общества к переменам путём распространения и популяризации комплекса разработанных мемов. Последние представляют собой, как правило, совершенно необоснованные, односторонние, ложные идеи, преподносимые в виде голословных лозунгов, клише, мнений «экспертов» и постепенно приобретающие, в глазах целевой аудитории, статус неоспоримой истины. В изначально расколотом обществе проводится дальнейшая его поляризация нагнетанием напряжения посредством агрессивных провокаций, благосклонно воспринимаемых на государственном уровне. Создаётся видимость того, что действительные агрессоры стремятся к достижению взаимопонимания и сглаживания остроты существующих противоречий в духе терпимости, но противная сторона не идёт ни на какие уступки, тем самым компрометируя себя в глазах мировой общественности. Пример: политическая кампания по дискредитации Победы русского народа 1945 года, включавшая в себя, в частности, демонстративную и провокационную попытку унизительного для русского населения «примирения» ветеранов ВОв с «ветеранами» националистических бандформирований, уравнивания их внутригосударственного статуса. Правительство убило всех зайцев одним выстрелом, получив одобрение западных патронов, поощрив деятельность экстремистских националистических организаций, заручившись поддержкой значительной части населения западных регионов, спровоцировав нервную реакцию русскоязычного населения

и выставив жителей Востока для общественного мнения Запада как дикарей, с которыми невозможно договариваться цивилизованными методами и средствами.

Движущей силой готовящегося переворота выступает активная, обработанная идеологически, психологически и стимулируемая материальными подкреплениями, молодёжь. Но ей, конечно, всё дело не исчерпывается. Во-первых, зачинщиками, местными координаторами, а впоследствии и вожаками «революции» выступают представители «оппозиции», как официальной, так и скрытой, по сути являющиеся агентами влияния. Во-вторых, манипуляции общественным мнением внутри государства предусматривают широкую представленность в деструктивных процессах населения из всех прослоек общества — в виде лже-пассионариев. (Лже-пассионарии характеризуются ситуативным типом реагирования, отражающим наличие у них проблем внутриличностного характера и неготовности к их разрешению адекватными способами. Действием механизмов психологической защиты — интроекции, слияния, компенсации и смещения — объясняется подмена объекта недовольства у многих «революционеров». Трудности личной жизни отходят на задний план в период «героического» участия в «святом деле спасания страны и нации».)

Манипулирование общественным мнением при решении рассматриваемой задачи подразумевает создание фона «беспредела» или «всё пропало», причём независимо от реального положения дел в стране. Последнее вообще не имеет никакого значения, поскольку манипуляция предполагает эмоциональную вовлечённость аудитории, но не рациональное усваивание подающегося материала. Какое-то количество реакций отклика обеспечено при проведении любой провокации, дальнейший же рост числа вовлечённых происходит по аналогии разрастания массовых психозов.

При подготовленности почвы для «революции» и появлению необходимости, по мнению заинтересованных лиц, немедленного проведения акции, устраивается провокация в виде любого инцидента с привлечением внимания общественности и раздуванием значимости произошедшего — до его неузнаваемости.

Затем немедленно сформировывается «центр противостояния», получающий рекламу всеми доступными способами. Немалую долю присутствующих здесь составляют желающие заработать «на халяву», не подозревающие об опасности заражения ложными идеями в условиях наркотического отравления, которому они скрытно подвергаются (знаменитый «майдановский чаёк»).

Для повышения градуса конфликта постоянно проводятся поддерживающие его мероприятия. Например, отдельных «майдановцев» неизвестные люди грузили в автомобили и вывозили в лес. Там, обозначая в разговорах между собой свою принадлежность к государственным спецслужбам, их избивали, пытали и, в конце концов, убивали, впрочем, не очень аккуратно, очевидно «по недосмотру» не удосуживаясь прикончить некоторых раненых. Подранки, благодаря судьбу за свою «удачу», выбирались к своим — таким образом происходило очередное нагнетание страстей среди «борцов за свободу».

На конечной стадии «восстания» поводы для подталкивания масс к активным действиям уже особо не подыскиваются: в этой среде уже достаточно любого «вброса».

Разумеется, воплощение проекта в реальность требует значительного объёма финансирования и абсолютного доминирования в сфере информационного поля. Тут кто владеет подачей информации, тот оказывается и на коне.

Прогресс безусловно накладывает свой отпечаток на средства ведения информационной войны. Всего за три года до событий на Украине пресса описывала реализацию похожего сценария в Ливии, когда тысячи жителей вышли на улицы, будучи спровоцированными призывами, распространёнными через социальные сети.

В настоящее время отработанные технологии позволяют заинтересованным лицам устраивать волнения и беспорядки в любой точке земного шара. Анализа обстановки и небольшой предварительной подготовки обычно достаточно для того, чтобы, играя на слабых местах, имеющихся во внутренней жизни всех государств, вызывать тысячи «зомби» на улицы: жечь покрышки, скакать, дико радуясь, убивать — бесноваться, одним словом, снося власть и порядок.

Такие опыты ставились уже не однажды — это тренировки, сигнал противной стороне; противостоять же подобным акциям очень сложно. Виной тому всё большая оторванность «оцивилизованного» населения от жизни реальной, его погружённость в иллюзорную виртуальность и обособленность в узких границах иррациональной сферы сознания при отсутствии прочной идеологической основы мировоззрения и подлинных ценностей, подменённых в душевном мире современного человека чужеродными символикой и знаками. Унификация культуры, ценностей и образа жизни в современном мире оставляет человека беззащитным перед подготовленной информационной, психологической агрессии.

Все эти события вывели Ивана из того железобетонного равновесия, в котором он так непоколебимо пребывал, и заставили принять самое горячее и непосредственное участие в последовавшей за этим развязке.

Нисколько не сомневаясь в смысле и значении произошедших перемен, он, не колеблясь, сделал свой выбор. Оказалось, что вопросы «зачем» и «почему» не всегда требуют ответа, по крайней мере, у него. Гораздо важнее было то, что нечто происходит, а он, Иван Васильев, принимает или не принимает это, способствует этому явлению или противостоит ему, а там уж — как Богу угодно, так и будет. Важным казался только вопрос соответствия вещей ему самому, но с решением этой задачи трудностей у него обычно не возникало.

И сейчас он поступил так, как только и мог, по его мнению, поступить русский человек — тот, кто любит свою Родину, её культуру, помнит своих предков и знает, за что они спокойно и решительно отдавали свои жизни. На самом деле, ничего и выбирать ему не пришлось: выбор был сделан за него, задолго до возникновения данной ситуации. Он только принял этот шаг как что-то само собой разумеющееся, с тайной гордостью за выпавшую на его долю честь.

На День Советской Армии и Военно-морского флота город был торжественен, словно ему передалось настроение его жителей, вышедших на улицы заявить о своём протесте совершившим переворот в Киеве узурпаторам. Тысячи, десятки тысяч людей, местных, приехавших из области, собирались перед зданием обладминистрации. Здесь были какие-то патриотические клубы, общественные и бюджетные организации, словом, любые мало-мальски оформленные объединения, возглавляемые реальными или фиктивными лидерами, а также множество мелких групп и одиночек.

Было много суеты, мало организованности: мужчины и юноши из прибывших союзов строились, дефилировали по открытому пространству площади, снова строились, кто-то затягивал песню — порядка было мало, да и быть не могло иначе за отсутствием единого руководства. Но впечатление хаотичности скрадывалось в атмосфере общего воодушевления, ликования дождавшихся своего часа и готовых сделать требующийся моментом решительный шаг.

Иван подметил в подворотне небольшую группу крепких ребят. Они намеренно держались в стороне, в руках и подмышками — чехлы и футляры, явно не с музыкальными инструментами.

Представители служб охраны правопорядка были немногочисленны и вели себя скромно, ограничиваясь ролью пассивных наблюдателей. Было заметно, что они растеряны и не понимают, как им реагировать в случае возникновения какой-то внештатной ситуации. Позже выступивший перед собравшимися начальник областного управления милиции выразил свою лояльность народу и пообещал помощь силовиков в обеспечении порядка.

«Милиция с народом!», «Ура!» — послышались восторженные выкрики, и далее толпа заскандировала: «Беер-кут! Беер-кут!..»

В суете и бестолковой неразберихе прошло пару часов. Кто-то притащил колонки, и вскоре из них зазвучали гимны и патриотические песни. Над площадью раскатывалось «Вставай, страна огромная», будто упрекая собравшихся в нерешительности и неподготовленности. Со ступенек здания администрации продолжали звучать обращения вожаков прибывших групп и всех желающих, однако таких было немного. Никто из выступавших не завоевал общего внимания, и, возможно, дело тут было вовсе не в том, что новоиспечённые ораторы не владели искусством риторики и не имели соответствующего опыта — это компенсировалось их воодушевлением и торжественностью исторического момента. Недоставало иного — таланта и харизмы лидера, способного превратить толпу в общность, в единый организм, с одной головой и одним сердцем. Однако, и люди ещё не были готовы к этой трансформации: требовалось время…

Пока происходили выступления желающих, Иван внимательно наблюдал. Наконец он выделил из общей массы худощавого мужчину средних лет, с военной выправкой. В своей речи тот был лаконичен, обозначил свою компетентность поднятым над головой удостоверением личности офицера и сообщением об участии в Чеченской кампании и полученном там ранении. Суть послания отставного офицера была примерно той же, что и у остальных, внимание Ивана привлекли подробности его специфичного опыта: «Боевой офицер? Это уже нечто».

Подошёл поближе — они познакомились и обменялись номерами телефонов. Выяснилось, что Егор приехал со своей небольшой группой из крупного города областного подчинения, никакой конкретной программой действий не располагает и намерен действовать сообразно меняющейся ситуации.

— К мэру уже пошли, — деловито сообщил он, топорща усы.

— А что с мэра взять? Власть передать официально, разве что, если правомочен он на такие демарши?

— Оружие требуем, — неуверенно ответил Егор, по-видимому, и сам подозревая абсурдность озвученного намерения.

Иван подметил это:

— Оружие, конечно, необходимо, это да. А у мэра-то оно откуда?

Его собеседник промолчал, раздражённо дёрнув головой: мол, сам предложи что-нибудь умнее.

Тут по толпе прошёл гул, послышались насмешливые выкрики, кто-то засвистел — Иван обернулся: на пороге «белого дома» показался мэр, моложавый стройный мужчина.

Поняв, что отсидеться не получится, он всё же решился выйти к народу, но какой у него был вид! Ноги и руки его тряслись, голос дрожал, он непрестанно запинался и затравленно оглядывался по сторонам. В подобном состоянии предпринятая им попытка в честь праздника произнести перед собравшимися речь была не самой лучшей идеей. Иван, наблюдая за спазмами и кривляньями главы города, размышлял, какую роль в тревожности чиновника сыграло требование митингующих выдать им оружие.

Едва закончив свою сбивчивую речь, бедняга, спотыкаясь, слез с трибуны и, пошатываясь, направился к автостоянке, вероятно, к своему автомобилю, но удерживаться дольше оказалось выше его сил — и он бросился бежать со всех ног.

Толпа захохотала, раздались весёлые крики, свист и улюлюканье, очевидно только подгонявшие, если это было ещё возможно, беглеца. Кто-то даже усиленно затопал ногами, имитируя погоню, но тот уже был далеко. На этой развеселившей всех ноте митинг закончился.

Люди начали расходиться: приезжие рассаживались по автобусам, либо направлялись в сторону автостанции; местные разбредались кто куда. Иван решил прогуляться по городу.

По дороге он обдумывал происходившее:

«Что мы имеем? Стихийный митинг не дал никаких конкретных результатов, но показал, что людей, готовых защитить родной край, немало.

Далее, реакция представителей власти обнаружила их растерянность и неподготовленность — значит, никаких адекватных инструкций они не получили, и, следовательно, мы опережаем противника.

Силовики. Неожиданная поддержка со стороны руководства милиции была, возможно, спонтанной, но исключать существование какого-то хитрого плана тоже нельзя».

Иван шёл по улицам, размышлял, пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий, и вдруг одна мысль так поразила его, что он даже остановился: война всё-таки будет.

Предчувствие близости какой-то катастрофы давно жило в нём, и теперь, вспомнив об этом, он даже удивился, как непростительно легкомысленно позволил себе за своими эйфорическими переживаниями забыть о таких важных вещах.

Если бы кто-нибудь поинтересовался у Ивана, откуда у него такие мысли, то вряд ли получил бы убедительный ответ. Всё было на уровне ощущений, и подгонять под них какие-то домыслы о происходящем в мировой политике представлялось ему бесполезным и даже нелепым занятием. Он всей своей кожей ощущал, что сложилась взрывоопасная обстановка, нечто вроде революционной ситуации, по терминологии большевиков, с той оговоркой, что революционный класс отсутствовал. Впрочем, события недавних дней доказывали, что современные технологии позволяют устраивать «революции» с использованием любого подручного материала.

Почему же ещё несколько лет назад ему казалось, что произойдёт война?

Трудно сказать — возможно, образ жизни людей, которых он видел, не оставлял для них, по его мнению, никакого другого исхода: либо общая беда стряхнёт с них мещанство, цинизм, равнодушие, косность и заставит измениться, либо — земля разверзнется. Наверное, эти рассуждения выглядели глупо: очевидно и в иные времена отнюдь не все жили по совести, но, с другой стороны, войны и природные катаклизмы происходили и происходят на всём протяжении человеческой истории, и всегда на то находились какие-то значимые причины.

Впрочем, не время было философствовать — время было действовать.

Через неделю на главной площади города устраивался грандиозный митинг для всех жителей региона: рассылка в соцсетях оповещала народ об этом мероприятии, с призывом явиться, чтобы принять и выразить единую позицию по отношения к столичному путчу и «новой власти».

Накануне в прессе проскочило сообщение о скандальном выступлении в горсовете какого-то выскочки, проникшего на заседание, чтобы заявить о незаконности правительства путчистов и о необходимости прямой конфронтации с ним. В считанные часы имя нового политика и общественного деятеля было у всех на устах — популярность его зашкаливала.

За день до митинга Пшик, как позже прозвали его недоброжелатели, постарался встретиться с теми выразителями протестных настроений, кто мог попытаться форсировать события и предпринять активные действия. По какой-то случайности в эту группу «смутьянов» попал и Иван.

На встрече окруженный свитой помощников Пшик держался уверенно и хлопотал только об одном:

— Ребят, я вас прошу, не надо насилия, я всё улажу мирным путём!

— Что именно ты уладишь? — поинтересовался крепко сбитый паренёк, сверля нахальным взглядом Пшика.

Здесь в разговор попытался вмешаться носатый человечек из числа сопровождающих, но вожак жестом остановил его порыв.

— Ребят, всё будет, как надо. Я опрокину этих мафиози, и мы добьёмся принятия администрацией решения народа.

— Может, и администрация эта не так важна? — вставил Иван.

Пшик загорячился:

— Конечно, не нужна — мы выберем наше, народное правление. Но на это нужно время, а ждать нам не с руки.

— И ты уверен, — снова заговорил паренек с нахальным взглядом, — что у тебя проканает всё миром?

— Ну да, конечно! — выпучил глаза Пшик. — Ну не выйдет у меня ничего, что вы теряете? Вот тогда и вмешивайтесь!

— Ладно, — Иван наполовину развернулся уходить и кивнул брату, — пойдём, если вопросов политику нет.

И уже в спину ему долетел просящий голос Пшика:

— Ребят, только не берите с собой ничего на митинг!..

День митинга был солнечным и для того времени года довольно тёплым. Народу собралось тьма — яблоку негде упасть, но Ивану всё же казалось мало: «Для города несколько десятков тысяч человек, наверно, нормально, но учитывая, что многие приехали из области, хотелось увидеть поболе». Ему не пришло в голову, что будь митингующих ещё больше, их просто не вместила бы площадь.

Настроение у людей было бодрое, многие держали флаги города, ВДВ, неизвестные ему чёрно-сине-красные полотнища, красные стяги, хоругви, но абсолютно преобладали триколоры. На высившихся транспарантах читались крупные надписи, прославлявшие спецподразделение милиции «Беркут», призывавшие к защите русского языка и обращения к могущественному соседу с просьбами защитить и принять территорию в состав братского государства.

Недоумение по поводу таких радикальных призывов могло возникнуть разве что у заезжего иностранца. Добрая половина жителей Донбасса считали себя русскими, но и среди тех, кто относил себя к числу украинцев, многие являлись жертвами ошибочной тенденции во внутренней политике Советского государства, а впоследствии — и агрессивного курса эволюционировавшего в «державу» обломка великой империи. В своё время жителям Украинской Советской Республики навязывалось принятие документов, фальсифицировавших их национальность соответственно месту проживания; после образования отдельного государства в ход пошли другие методы и средства. Грубая пропаганда чуждой культуры, сокращение числа русскоязычных школ, возмутительно наглое и откровенно лживое перекраивание истории, вздорная демагогия продажных политиканов приносили свои плоды в дезориентации детей, а иногда и душевно нездоровых взрослых, подменивая им уже не надпись в паспорте — самоидентификацию.

Подавляющее большинство жителей шахтёрского края не придавали существенного значения отметке о национальности в своих документах: думая и разговаривая на русском языке и являясь носителями русской культуры, они не замечали противоречия между де-юре и де-факто, поскольку не испытывали никаких обусловленных этим вопросом сложностей.

Флаги в руках собравшихся на митинг людей свидетельствовали о том, что два десятилетия агрессивной политики государства не сломили их. Почти у всех живущих здесь предки были русскими, приехавшими кто столетие с лишним, кто полвека назад; они сумели сохранить в себе культурную память вопреки неблагоприятным условиям и в трудную годину обращались к тому, кто представлял их историческую Родину, мог выступить гарантом их интересов и предоставить им защиту.

Итак, митинг собрал людей разных возрастов, мировоззрений, профессий и общественных прослоек; всех их объединяло одно — беспокойство за родную землю, нежелание признавать навязываемую им чуждую незаконную власть и отчаянное стремление сохранить для потомков свою культуру, свой уклад.

Иван заметил, что на сцене плотно обосновались представители чиновничьей братии, несмотря на уверенные жесты и использование популистских пустозвонных лозунгов, не пользовавшиеся поддержкой простого люда: из толпы вырывались свист, крики, улюлюканье. Однако, чиновники продолжали гнуть свою линию, применяя стандартный набор средств, долженствующих, по их мнению, утихомирить взбудораженный люд: «успокойтесь», «давайте обсудим» и «давайте попробуем», «мы с вами» и тому подобную чепуху. Впрочем, некоторые попытки заслужить одобрение народа достигли успеха: предложение почтить память павших бойцов «Беркута», например, немедленно установило на площади тишину, но дальше этого дело у них не пошло.

Неожиданно гул голосов усилился: возле сцены заметили Пшика сотоварищи, пытавшихся пробиться к микрофону. Толпа разразилась тысячами возмущённых голосов, предлагая в различной форме занимавшим сцену лицам удалиться и дать микрофон герою дня.

Не медля, Иван перепрыгнул металлическое заграждение и кинулся к милицейскому кордону, задержавшему Пшика, впереди и сзади него уже спешили другие. Не успевших сообразить, что происходит, служителей закона отбросили в сторону — запыхавшийся, но торжествующий Пшик появился перед народом. Теперь рёв толпы выражал одобрение и поддержку. И началось.

Пшик действительно подготовился к выступлению: с торжественной миной, будто революционер, видящий светлое будущее и идущий за него на смерть, он вперил свой угрюмый взгляд в толщу народа и завопил заранее подготовленные пункты повестки собрания: предложения вынести вотум недоверия узурпаторам, провести референдум по вопросу отсоединения-присоединения, открыть в городе российское консульство для немедленной выдачи паспортов Российской Федерации и разбить палаточный городок рядом со зданием ОГА для ненасильственной передачи власти в руки народа. Он говорил то, что от него хотели услышать, и народ ликовал, будто всё это уже стало явью — ему поверили.

Послушав оратора, Иван немного расстроился: «Ну не может же он таким дебилом быть, чтобы за Путина расписываться по поводу паспортов?! А палаточный городок — это и вовсе шедеврально!»

Тем временем Пшик продолжал упражняться в риторике: исчерпав запас идей, он перешёл к декламации хором. Помимо периодически повторяемых, как заклинания: «Бер-кут!» и «Ра-си-я!», он использовал и другие слоганы, поднимая руки, подбадривал своих слушателей и подсказывал им, если требовалось, правильные ответы.

Подводя итог выступлению Пшика, Иван призадумался: он наобещал людям лёгкую, бескровную победу и всестороннюю, полную поддержку братского государства, тем самым заручился всеобщей любовью и уважением, и не прошло и часа после его появления, как он был избран «народным мэром», по предложению, поступившему от его же находчивого помощника. ¹

Все были довольны и воодушевлены. Охрипший Пшик прошептал: «Вперёд» и повёл людей к зданию администрации. За обещанной победой шли торжественно и немного снисходительно: жаль было проигравших противников, глупых.

Иван шёл чуть в стороне, — он давно потерял из виду тех, с кем явился сюда, — и пытался сообразить, что происходит: «Какой-то никому не известный тип вылез, как чёрт из табакерки, и, пользуясь дешёвыми популистскими приёмами, практически самоназначился в губернаторы. М-да, дела. Хотя чем этот хуже кого-то другого, альтернатив-то нет?»

Всё стало окончательно ясно на месте, рядом со зданием облгосадминистрации. Радостный Пшик попросил у «облёкших его высоким доверием» минутку внимания и так же радостно сообщил, что он объявляет, — и просит поддержать его в этом, — бессрочную голодовку, прямо тут, у стен администрации. Реакция на эти слова у людей была разная, но многие выглядели разочарованными.

Иван зло сплюнул и развернулся восвояси: «Вот тебе и не хуже другого! Это ж надо было так оплошать — изо всей колоды самую никчемную дрянь угадать!»

В последующие дни Пшик продолжал навещать своих сторонников возле здания администрации и заверял их, что голодает с ними. Однажды Иван увидел, как тот быстро, едва не срываясь на бег, перемещается в кольце своей разросшейся свиты прочь от здания.

— Эй, погоди! Павлик! — крикнул он ему вслед.

От свиты отделился уже знакомый ему по предварительной встрече с Пшиком носатый человечек.

— Что случилось? — растопырил он свои ручонки, очевидно вспомнив знакомые из кино приёмы работы телохранителей. — Павел занят! Он спешит!

— А чё перепуганный такой? — уже с издёвкой поинтересовался Иван.

Человечек не ответил, блеснул очками и был таков.

Пшик и в самом деле выглядел крайне нездоровым: лихорадочный блеск глаз, под ними — тёмные круги, нервная мимика. Подошедший к Ивану товарищ, услышав его вопрос, кисло улыбнулся:

— Не по лошадке ноша, видать… Боится, что упакуют сердешного — эсбэушники его ищут.

— Да какие нахрен «эсбэушники», — взорвался Иван, — тут народу столько, что отряд терминаторов на запчасти разберут, только свистни!

И тут он увидел знакомого агента Службы Безопасности Украины, с которым когда-то занимался спортом в одной секции. Встретившись с Иваном взглядами, тот неспешно подошёл:

— Привет, Вань!

— Привет. Ты как здесь?

— Да вот, потерялся с Толей (Толиком звали его напарника по работе), да разве ж найдёшь тут кого?!

— Работаете? — едва сдерживая улыбку, поинтересовался Иван.

Тот изобразил крайнее удивление:

— Да я ж уволился давно!

Ивану стало скучно подлавливать шпика, он лениво кивнул на прощание и побрёл по своим делам.

К вечеру стало известно о задержании Пшика работниками службы государственной безопасности. Подробностей никто не знал, поэтому самой ходовой стала версия, что, выполнив свою миссию, он «слился».

Народ продолжал толпиться у «белого дома», расходясь на ночь и вновь собираясь по утрам.

Иногда активистов, оставивших номера телефонов у непонятно откуда взявшихся девочек из «координационного центра», обзванивали и вызывали по каким-то идиотским поводам. Однажды ночью Иван бежал через весь город с топориком в руках (правда, завёрнутым в пакет), после того как испуганный девичий голос пропищал в трубку, что к зданию администрации ожидается высадка десанта нацистов. Там никого не оказалось и, прождав ещё с час, он побрёл к брату, жившему неподалёку.

В центре города поставили палатки, в которых записывали всех добровольцев и обещали им позвонить «в случае чего». Тут же раздавали бутерброды и чай дежурившим под ОГА и даже иногда проводили немудрёные занятия по действиям на случай столкновений с милицией или военными.

Как-то среди осаждавших «белый дом» кто-то психанул и повёл народ на штурм. Милиция особо не сопротивлялась — здание заняли. Немного походили внутри, посидели в конференц-зале, потом народ попросили выйти: поступил, дескать, анонимный звонок, сообщивший, что где-то спрятана бомба. Все дисциплинировано вышли, потом опомнились, да поздно уже было.

Потом еще раз захватили здание — и в этот раз особо ожесточённого сопротивления им никто не оказывал. Но снова народ недолго занимал «белый дом»…

Иван, пока происходили все эти замечательные события, успел разочароваться в «губернаторах» и «заседателях», понял, что ждать от них ничего хорошего не приходится, и решил заняться практическими вопросами. Первым из них стоял вопрос оружия.

Как-то погожим деньком, прогуливаясь с братом по району, он вспомнил об офицере-отставнике, с которым познакомился возле ОГА. Набрал номер — тот вспомнил его сразу:

— А, привет. Как дела? Всё митингуете? Какие новости?

— Да какие новости! Ты их не хуже меня знаешь. Ты у себя?

Услышанное удивило его: оказывается, Егор был в Крыму.

— Слушай! А как у вас с «железом»?

— Всё нормально, хватает.

— А мы как раз с братухой соображаем, где раздобыть.

— Так дуйте сюда — на всех хватит. У вас там такое болото — упустили момент.

— Какое там упустили, всё ещё только начинается.

— Да я тебе говорю, ничего не будет, пока сами порядок не наведём.

— Ну вот и наведём. Так что, поделишься?

— Приезжай.

Вечером Иван уже мчался в поезде на Крым.

Примечания

1

Несколько лет спустя, увидев выступление популярного представителя «оппозиции» в Москве, относительно молодого долговязого любителя речёвок и популистских слоганов, Иван отметил их схожесть с Пшиком: «Ну прям два брата-акробата!»