Месть Ахсартага

Владимир Александрович Зангиев, 2010

Остросюжетный исторический роман о некогда могущественном народе аланов. Охватывает малоизвестный период – 1 век н.э. Описана жизнь и культура некоторых существовавших в ту эпоху государств и народов, их связи, быт, войны, а также, сложившаяся на тот момент геополитическая ситуация в мире. Через многострадальную судьбу главного героя показана суровая действительность того времени. Обилие поединков, сражений и других конфликтов насыщают повествование яркостью сцен. Философские размышления делают текст привлекательным не только для юного читателя. И ещё, немаловажная деталь: произведение пронизано духом патриотизма, любви к Отечеству и историческим корням российского народа.

Глава 4

Возвращение дружины в аланские земли было поистине триумфальным. Победители, согласно обычаю, с вплетёнными в гривы коней пёстрыми лоскутами и звонкими бубенцами гордо подъехали к поселению Хусдзагат, где размещался наместник багаира по Гумской равнине. Почти до самого горизонта степь заполнили подстёгиваемые погонщиками животные. Жители высыпали из города наружу, за крепостную стену. Каждому хотелось собственными глазами убедиться в удачном завершении балца. Населяли Хусдзагат главным образом алазоны (земледельцы), которые возделывали различные сельскохозяйственные культуры: ячмень, просо, фасоль, горох, лён, коноплю, сажали фруктовые деревья и др. Из ячменя и хмеля ироны варили любимый напиток алутон (пиво). В поселении жили осёдло и другие сословия: ремесленники, торговцы, строители, рыбаки… Все они являлись более низшими в иерархической пирамиде по сравнению с воинским сословием и обитали в глинобитных, сложенных из камня или рубленных бревенчатых домах. Настоящие же кочевники-аланы жили на воле, передвигались вместе со стадами в своих кибитках, участвовали в бесконечных набегах. Когда эти степные рыцари возвращались после сражений с добычей, их радостно встречало всё население независимо от социальной принадлежности, поскольку, затем, обязательно следовали пиры со щедрыми угощениями. В такие моменты весь аланский народ чувствовал единство и ощущал гордость от свершённых побед.

…Среди толпы встречающих горожан и прибывших военных снуют вездесущие мальчишки. Один из подростков с веснушками на носу спрашивает у гончара, привёзшего для продажи свои глиняные изделия на двухколёсной арбе, в которую запряжён ослик:

— Дядька, а где можно самого скептуха увидеть?

— Как заметишь вымпел с волчьей мордой, значит где-то там и сам Уархаг. А мне отсюда из-за толпы ничего не видать. Да и не к чему это, мне бы товар свой продать. Семью надо кормить, а никто не покупает, — ответил упавшим голосом ремесленник.

Один из зевак, обернувшись к гончару, сочувственно посоветовал:

— А ты смени ремесло, бедолага! Кому здесь твои горшки нужны? Видишь, как живо вон у того пивовара алутон раскупают? Сегодня все хотят веселиться вместе с победителями.

— И я бы повеселился. Только у каждого свои заботы, — грустно заметил неудачник.

— Бросай свои черепки, глиняная душа, и отправляйся в балц! Тогда испытаешь настоящую жизнь. Только там есть место подвигу и настоящему веселью, — с нескрываемым превосходством отозвался проходящий мимо молодой алан, облачённый в боевые доспехи.

— Кто-то должен вам подковать коня, изготовить оружие, соткать полотно, вылепить посуду… Не всем же воевать, — упорствовал мастер.

— Ну, тогда и не сетуй на судьбу, любезный. Гарцуй на своём осле среди стариков и женщин, — снисходительно бросил удаляющийся витязь.

— Воинская аристократия! Презирают всех нас, мастеровых, алазонов, торговцев. А сами без нас не могут обойтись, — вполголоса проворчал обиженный гончар, обращаясь к соседу, торгующему изделиями из кожи.

— Но их удачные походы оживляют торговые отношения. У населения появляются средства, и возрастает число заключаемых сделок. Посмотри, сколько сегодня ремесленников выставили свою продукцию на продажу, — отдал должное военным справедливый скорняк. — Сегодня многие мастеровые пополнят свои кошели.

Подросток с веснушчатым носом увязался за молодым аланом в доспехах:

— Алдар (господин), это правда, что вы огромное войско массагетов обратили в бегство?

— Пойди в обоз, там, у пленников всё узнаешь! — отмахнулся герой.

— Пошли, поглядим на массагетов, — предложил дотошный юнец своему сверстнику с синяком под глазом. И оба шмыгнули в толпу.

Кругом разносились хвалебные песнопения под аккомпанемент 12-струнных фандыров, свирелей и барабанов. Жрица святилища покровителя охоты, бога Афсати, уважаемая Кулбадагус, встретила удальцов священным куваггагом — тремя пирогами с начинкой из сыра. Глава воинства Уархаг, как полагается по традиции, церемонно принял дароприношение, пожертвовав, в свою очередь, для умасливания богов часть военной добычи. От избытка чувств многие, образовав круг, пустились тут же исполнять зажигательный танец — симд. Ликовали все, от мала до велика. Не всегда ведь набеги завершались столь успешно. Одних только коней в этот раз пригнали более трёх тысяч, а коз с козлятами и того больше. Кроме того, захватили приличное количество крупного рогатого скота — коров с телятами и необходимых для обеспечения тягловой силы волов. Овечье же поголовье с ягнятами вообще не поддавалось учёту.

Теперь каждая семья участвовавших в рейде воинов значительно пополнит свои стада новой живностью!

Кругом прямо в поле запылали костры, повеяло ароматами жареного мяса, алутон-пиво с медовым ронгом полились рекой. Праздник длился до поздней ночи.

Веселье продолжилось и на следующий день. Несмотря на полуденный зной, узкие и кривые улочки Хусдзагата были полны народа. Люди разного достатка и возраста разношёрстной толпой валили к центру на главную городскую площадь. С натруженными руками земледельцы-алазоны, ремесленники в войлочных колпаках, упитанные торговцы, отмеченные шрамами ветераны, жирные менялы, костлявые нищие, рабы в рваных рубищах, вездесущие ватаги детей — все двигались нескончаемым потоком. Кругом слышались остроты и шутки, беззаботная болтовня и хвалебные пожелания богам. Всё здесь свидетельствовало о всенародном торжестве. Площадь гудела неясным, но весёлым гулом, как растревоженный осиный рой. Жители спешили отведать выставленные за счёт городской казны бесплатные угощения: алутон, мясо, пироги. Внимание горожан было приковано к длинным столам, расположенным в центре, за которыми разместилась аристократия: вожди аланских родов, главы ремесленных общин, военачальники, жрецы, состоятельные обладатели земельных наделов.

Вдруг по всему пространству площади гулко прокатились шумные и дружные рукоплескания.

— Слава Уархагу!.. Слава скептуху!.. Слава великому полководцу!..

Уархаг, появившийся в сопровождении свиты боевых товарищей, приветствовал народ полным достоинства, почтительным жестом — поднятием правой руки. Он сошёл с коня и занял место за столом старейшин, рядом с наместником царя по Гумской равнине, комендантом города, главным судьёй и верховным жрецом.

Скептуху было немногим более 30 лет. Он выделялся высоким ростом, атлетическим сложением. Густые русые волосы, покрывавшие его крупную голову, плавно переходили в бороду и волнистыми локонами рассыпались по плечам и груди. Выразительные светлые глаза излучали затаённый в их глубине неукротимый душевный пыл, а проницательный взгляд отражал холодный рассудительный ум. Прямой точёный нос, высокий лоб и сурово изогнутые брови придавали резкости чертам лица, а могучие формы тела создавали впечатление мужественной красоты. В течение последних лет он успешно возглавляет аланскую дружину и балцы с его участием неизменно приносят успех. Вся молодёжь бредит своим кумиром и мечтает вступить в его войско. У всех на слуху его деяния, заслуги, удачи, а потому симпатии народа к военачальнику не имеют предела. Своей справедливостью и заботой о подчинённых он снискал безграничную любовь молодых дружинников и заслуженных воинов, которые из года в год, вот уже десяток лет, избирают Уархага своим предводителем. Одобрительными возгласами и бурными рукоплесканиями простые аланы выказывали любимцу свои чувства.

— Ты слышал? Говорят, скептух лично изрубил дюжину массагетов? — держа наполненный алутоном рог, обращался нетрезвый оборванец к одноглазому ветерану.

— Слышал. Только не дюжину, а целую турму! — внушительно пробасил кривой.

— А ещё говорят, на его клич сбегаются огромные волки и набрасываются на врага, яростно разрывая на куски коней вместе с седоками, — вмешался в разговор пожилой алазон.

— Не зря же его прозвище Волк! — подтвердил ветеран. — Сам покровитель волков Тутыр на службе у нашего скептуха.

— Да ну? Малость приврал ты, братец, — недоверчиво покачал головой крепкий молодец в фартуке кузнеца, оторвавшись от наполовину обглоданного бычьего ребра.

— Пусть разразит меня громовержец Курдалагон, если я хоть чуточку солгал, — ударил себя в грудь обиженный калека.

— И чего вы зря спорите? Лучше давайте выпьем за здоровье нашего Уархага! — примиряя спорщиков, предложил земледелец.

— Смотрите!.. Смотрите!.. Уархаг первому подаёт чашу Уацамонга вождю иронов Распарагану! — перебил всех оборванец.

— Ну, ещё бы! Ирон больше всех привёз из балца скальпов — аж 18 штук. Ему самую большую долю выделили из общей добычи, почти равную самому скептуху. Мне об этом один обозник рассказывал, — резюмировал осведомлённый алазон.

А в центре площади за столами, где пировали воины, царил дух доблести и благородства. Раздавались здравицы в честь блистательного вождя и отличившихся в походе аланов. При этом часто упоминалось имя «Распараган». Соратники единодушно выказывали уважение ирону признанием его заслуг. Под плеск божественного ронга — хмельного напитка настоящих мужчин, звучало:

— Пусть удачны будут твои доблестные дни, Распараган!.. Пусть привратник Аминон долго ещё не отворяет перед тобой врата в Страну Мёртвых!.. Да будут счастьем наполнены дни твои!..

И только один человек, тая обиду в душе, с печатью скуки и апатии на лице, обуреваемый честолюбием, с завистью размышлял:

— Скопище глупцов, хвастунов, пустословов. Словно бога прославляют проклятого ирона. Пусть всю жизнь его преследует проклятие!

Всеобщее почитание триумфатора, омрачало душу Саурмага, навлекая большую ненависть на доблестного соперника, от чего аорс делался мрачнее тучи в осеннюю непогоду.

— Пусть горе постигнет твой очаг, о ненавистный ирон! Да умрут у тебя столько родственников, сколькими похвалами осыпали тебя сегодня! — насылал проклятия неугомонный злопыхатель.

***

Удобное место на берегу Сауфурда некогда избранное для стоянки кочующими со стадами племенами со временем стало постоянным стойбищем Ардоз. Теперь здесь обосновалось племя иронов. Каждая состоятельная семья построила свой хадзар (дом) с загонами для скота, изготовленными из плетней. Домом обычно управляла афсин (старшая женщина), она же считалась главой рода и хранительницей священных семейных реликвий — надочажной цепи Сафы с медным котлом, в котором готовилась пища. Под её началом и попечительством находился старейшина и другие члены рода, не кочующие со стадами из-за немощи либо по каким-то иным причинам.

У кочевников, наряду с воинами, уважаемыми считались пастухи, поскольку с них начинала развиваться аланская общность. Они издавна строили из войлока свои кибитки на 4-х и 6-тиколёсных повозках, запряжённых волами. На ночь повозки выстраивали в круг — так в случае необходимости легче было отбивать нападения, а всё стадное поголовье загоняли внутрь такой цитадели. Этот веками отлаженный способ позволял выживать в существующей жестокой действительности.

С возвращением войска из похода жизнь на стойбище Ардоз оживилась. Даже безумный Малсаг ликовал, неуклюже подпрыгивая на одной ножке и сотрясая лохмотьями:

— Ироны! Сегодня над вами боги распростёрли объятия, даруя чистое небо. Покровитель воинов Хсарт посылает богатые дары. Пользуйтесь этим благом, пока владыка ветров Галагон не разразился бурей и не нагнал чёрные тучи. Боги решили, что настало время празднеств и пиров…

Разделив добычу, отпраздновав победу и похоронив в родовых склепах погибших, мужчины приступили к образованию семейных пар. В аланском обществе царила моногамия и прекрасные представительницы слабого пола были совершенно свободны в выборе сексуального партнёра или спутника жизни, они обладали такими же правами, как и мужчины. Все аланские женщины владели оружием и нередко наравне с мужчинами участвовали в сражениях, особенно если приходилось отражать нападения желающих посягнуть на их имущество врагов.

Иронский род Распарагана не был многочисленным, — так, десятка два устойчивых семейных объединений, которые сплачивались авторитетом своих стариков. И были кратковременные супружеские союзы, возникавшие на время, свободное от походов. А походы нередко длились по 2-3 года и дольше, и представители обоих полов отнюдь не сковывали себя обетом верности, тем более, что довольно часто воинственные аланы вовсе не возвращались назад, сложив голову где-нибудь далеко на чужбине. О детях заботилась семья и весь род: были старшие наставники из числа дядюшек и тётушек, старики передавали историческую память народа, рассказывая древние легенды и сказания, жрец приобщал к сложившимся вековым традициям и даже обучал иранской клинописи — письменности на глиняных табличках (собственного письма в 1 веке нашей эры у аланов не было). С раннего возраста аланская ребятня овладевала верховой ездой, состязалась в единоборствах и упражнялась в стрельбе из лука, а также, помогала взрослым управляться со стадами во время кочёвок. Суровая вольная жизнь со многими опасностями закаляла дух, воспитывая воинов, готовых всегда противостоять любым опасностям.

У Распарагана была любимая женщина. Звали её Дзерасса, и 7 лет назад она осчастливила воина сыном, которому жрица племени дала имя Ахсартаг. Но после их последней встречи прошло уже более трёх лет — всё это время предводитель иронского отряда провёл в далёких набегах и теперь не знал, свободна ли его возлюбленная. По существовавшему обычаю вернувшийся из похода воин клал свой меч со щитом у входа в жилище избранницы и, если с наступлением темноты его оружие заносили внутрь — значит, женщина не отвергла его и ожидает в своих покоях.

Согласно древней традиции и поступил ирон, оставив оружие с изображением орла на щите — свой отличительный воинский символ — у входа в жилище возлюбленной.

***

Большую часть времени вернувшиеся из похода мужчины проводили в пирах и забавах. Аланы не умели хранить награбленное богатство про запас и расточительно проживали захваченные в кровавых сражениях трофеи: одаривали всех подряд привезённым оружием, раздавали одежду и украшения, без учёта резали скот и целыми тушами зажаривали на вертелах. Столы ломились от яств: наваленного кусками мяса, пирогов, алутон-пива и медового ронга. В священных дзуарах (святилищах) посвящали щедрые жертвы богам. Все привыкли к тому, что, когда запасы иссякнут, аланы отправятся на новые грабежи. А пока в своё удовольствие состязались в скачках, стрельбе из лука, единоборствах. Если надоедало такое однообразие, отправлялись на охоту, благо, в окрестностях в изобилии водились косули и олени, волки и лисы, зайцы и медведи, вепри и зубры, а также, обитало много пернатой дичи.

На ночлег теперь Распараган отправлялся в кибитку к Дзерассе. Там общался с сыном, наставником которого был Амизок — родной брат вождя иронского воинства. Амизок не участвовал в походах, поскольку являлся калекой — в одном из сражений ему отрубили левую руку по локоть. Матери у братьев не было, её много лет назад во время грозы затоптал в степи обезумевший от ужаса лошадиный табун. Старшим в семье являлся отец — старый Уадже. Внуку Ахсартагу дед рассказывал передаваемые устно из поколения в поколение предания, в которых отразилось понимание существующего мироустройства, народные традиции и опыт предков. Всё добытое в походе — скот, оружие, рабов Распараган роздал ближайшим родственникам. Кое-что перепало и матери сына Дзерассе. Ну а как же иначе? Ведь теперь воин поселился в её кибитке.

А назавтра удачливый ирон решил устроить для сородичей праздник.

— По какому поводу? — поинтересовалась любимая.

— Ты совсем забыла, женщина, что в такой же летний день мы впервые повстречались.

— Да-да! У родника. Это когда ты решил прихвастнуть передо мной и так огрел плёткой своего коня, что он от неожиданности взвился на дыбы и сбросил тебя прямо лицом в грязь, — заразительно рассмеялась Дзерасса.

— Ох и коварны все женщины! — нарочито обиженным тоном произнёс Распараган. — А я ведь так хотел произвести впечатление. Вместо сочувствия всегда норовите посмеяться над горем мужчины.

— Ну да. Это было настоящее горе! Ты так расшиб себе нос, что кровью забрызгал свою щёгольскую курточку. Мне так её было жаль.

— Эту обнову отец мне привёз из набега на Гирканию. Там он убил какого-то греческого торговца и среди прочих трофеев нашёл ту куртку.

— Ты был так неотразим в ней, — посерьёзнев, призналась насмешница. — Я сразу в тебя и влюбилась. Этакий стройный розовощёкий юноша.

— Ох, было время, — грустно протянул Распараган.

— На кого теперь стал похож. Вот полюбуйся, — протянула плутовка бронзовое китайское зеркальце.

В шлифованной поверхности отразился мужественный лик с благородными чертами ария: высокий лоб, прямой точёный нос, строгие голубые глаза. Спадающие на плечи локоны мягких русых волос и шелковистая борода красиво окаймляли овал лица. Правда, природные пропорции облика несколько искажались полученными в боях шрамами: один рубец пролёг через всю щеку, другой — поперек лба, косо рассёкший левую бровь. Но это вовсе не портило впечатления, а напротив, придавало внушительную суровость обладателю столь колоритной внешности.

— А что? Ещё ничего себе! — отмахнулся алан.

— Только весь поцарапанный. Вот и седина пробивается в бороде, — нежно прильнув к могучей груди возлюбленного, хозяйка дома принялась игриво наматывать на пальчик пучок его бороды.

— Раненый и седой — ещё не покойник! И нечего надо мной причитать.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель! — покорно откликнулась Дзерасса, горячим поцелуем прервав шутливую семейную перепалку…

Устав от любовных утех, счастливая женщина погрузилась в сон. А Распараган, продолжая обнимать её ладный стан и нежась отвыкшим телом в мягком удобном ложе, размышлял о любимой:

— Как тепло и уютно в её нежных объятиях. А какая она замечательная хозяйка! С полдюжины своих кибиток содержит в образцовом порядке. Вот эта, жилая, разделена войлочными перегородками на несколько удобных комнат. Здесь и помещение для приёма гостя со щедрым фынгом (стол с яствами), и хозяйская опочивальня, есть спальня сына, чулан для хранения припасов. Всё, как и положено в быту аланского кочевника. И ко всему этому, сама хозяйка — статная красавица. Нет! Только с ней я готов навсегда связать свою судьбу.

С этими сладкими мыслями он погрузился в сон…

Утром фидиуаг (глашатый) объявил: сегодня кафтисар Распараган заколет белого быка и приглашает иронов на пир!

Любопытные спрашивали:

— Почему белого быка? Разве у него родился сын? Или сегодня какой-то другой праздник?

Другие предполагали:

— Его приняла к себе красавица Дзерасса! Разве это не повод, чтобы заколоть белого быка?

Но старик Уадже заверил:

— Сын мой желает жертву сию посвятить Богу-Солнцу. Да будет удача сопутствовать в делах его ратных!..

Издавна племя иронов кочевало вдоль Сауфурда — одного из притоков Танаиса (река Дон) и поэтому считало эти территории исконно своими. Здесь находилось много иронских поселений, стойбищ, капищ. Святилище Артхура расположилось на высоком берегу, и было огорожено каменной кладкой. С высоты обрыва далеко виднелась простирающаяся Сухская степь, где свободно паслись стада аланских животных. Иногда вблизи стремительно проносилась стайка диких сайгаков или на каком-нибудь холме возникал вдруг величественный олений силуэт, увенчанный ветвистой короной рогов. В небе плавно кружили стервятники, высматривая добычу: какую-нибудь падаль или неосторожно появившуюся пичужку. А то, временами, поднявшаяся из глубин реки рыбина тревожила степенный бег водяной струи громким неожиданным всплеском.

Здесь, в центре дзуара, на каменном жертвеннике жрица племени иронов Ацурухс разожгла священный огонь и обратила к небу молитву:

— О, Бог богов, слава тебе! Прости рабов своих неразумных за все прегрешения пред ликом твоим светлым и направь по пути праведному. Пошли своё высокое благословение на дела наши земные. О, Артхур, нашим младшим, что жизнь свою начинают, помоги устроить её счастливо. А если кто захочет на нас пробовать свои силы, пусть сам той силы лишится…

Будто внимая словам прорицательницы, солнце появилось из-за сгрудившихся облаков, радостно пролив тепло своих лучей на головы земных обитателей. Служительница культа продолжала:

— О Бог-Солнце, очисти своей милостью от скверны белого этого быка и прими в жертву от нас. Да падёт твоя благодать на земли аланские!..

Жрица зажгла лучину от священного огня и освятила ею всех собравшихся на кувд (обряд культового жертвоприношения). Затем, увенчав рога венком из полевых цветов, этой же лучиной произвела ритуальные движения возле лба жертвенного животного. По окончании обряда старый Уадже трижды обошёл с быком вокруг святилища, рассказывая следующим за ним сородичам подвиги своего отважного сына и прославляя его добродетели. После завершения ритуала однорукий Амизок ловким ударом меча перебил позвоночник животному, и младшие быстро освежевали тушу. Тут же разделали десяток овец, чтоб на всех вдоволь хватило мяса. И запылали вокруг святилища костры, распространяя аппетитные запахи. Младшие прислуживающие обносили приготовленными яствами разместившихся за расположенными вокруг святилища столами пирующих. Самому старейшему — Уадже уважительно подали приготовленную на костре баранью голову, олицетворяющую достаток и изобилие. А на жертвеннике, тем временем, посвящённая Богу, дымилась бычья лодыжка и по священному камню стекали струйки медового ронга. Небожители должны насыщаться видом и ароматами принесённой в их честь жертвы, а столб дыма призван помогать поддерживать небесный свод.

Начался пир. Уадже традиционно наполнил до краёв почётную нуазан-чашу, предназначенную для уважаемого человека, и преподнёс её Распарагану:

— Пусть Артхур будет милостив к тебе, сын мой! В благополучии пребывай до скончания века!

— Да будет славной твоя старость, отец! — ответил сын и не спеша осушил нуазан.

Достаточно насытившись, зачинщик пира подошёл к столу, где разместились женщины и дети:

— Мир вам, аланские жёны! Пусть Бог воздаст вам по заслугам. Вы храните священную надочажную цепь Сафу и семейный котёл. Вы приумножаете наше потомство. Вам хочу посвятить зажигательный симд.

С этими словами алан подхватил красавицу Дзерассу и повёл в танце. Грянули, отбивая ритм, барабаны, зарыдали свирели, ласковым перебором разлились 12-ти струнные фандыры. Нежной лебёдушкой поплыла гордая аланка. Соколом увивался вокруг неё великолепный Распараган, лихо выписывая невероятные коленца. Публика жарко аплодировала, не жалея собственных ладоней. Азартные крики «ас-са!» далеко разносились в округе. И те, кто не пожелал дальше сдерживать эмоции, бросились в круг, чтобы выплеснуть в танце переполненные чувствами души.

Ритуальное торжество, посвящённое богу Артхуру, свершилось. Славное племя иронов повеселилось изо всех сил. Праздник удался на славу!