Друг фараона

Владимир Александрович Андриенко, 2007

Серия романов «Проклятые фараоны» повествует о периоде правления фараонов Эхнатона, Семенхкара, Тутанхамона, Эйе, которые были прокляты жрецами и вычеркнуты из официальных списков повелителей Египта. В это время обострилась борьба Тайной стражи мира мертвых и братства грабителей гробниц . Молодой чиновник фараона Нехези осмелился спасти из «Сфинкса смерти» девушку по имени Мерани, приговоренную хранителями к наказанию «тысячи смертей».

Глава 2

Новый город солнечного божества.

1358 год до новой эры

Шестой год правления фараона Аменхотепа IV (Эхнатона)

Строительство нового города Ахетатона

Худощавый юноша в посеревшей от грязи и пыли юбке стоял рядом со стариком и смотрел на копошащийся людской муравейник. Тысячи людей работали здесь подобно пчёлам, и гудел несмолкаемый улей человеческих голосов. Слышались окрики начальников и ругань мастеров.

Юноша искренне удивлялся, как вообще в такой сутолоке можно что-то понять и чем-то управлять. Мимо десять человек волокли большой каменный блок. А совсем рядом, стучали молотками камнесечцы. Кто-то прокричал, пересилив зычным голосом громкий стук сотен молотков:

— Осторожнее с блоком! Куда вас понесло, дети шакалов!

— Но мы не пройдем другой дорогой, — ответил кричавшему человеку с большой палкой в руке один из рабочих. — С другой стороны дорога занята повозками с глиной. Их никак не могут убрать с пути.

— Но если мы все блоки станем таскать, так как этот, то мы не уложим за день и трех! А нужно укладывать двадцать!

— Но что я могу сделать? Не в моей воле разгружать повозки. Кто виноват, что здесь нет никакого порядка?

— Не болтай попусту! И осторожнее насчет порядка. Узнает царский архитектор о таких словах, не миновать тебе палок…

***

Старик подтолкнул юношу и прошептал ему прямо на ухо:

— Иди, чего стал на пути. Не видишь, этот господин гневается. Хочешь отведать его длинной палки?

— А чего мы пришли сюда, дядюшка, в это неуютное и странное место? Он нем говорят много плохого.

— Тихо! — зашипел старик. — Ты своим языком можешь навлечь на нас несчастья. Мало мне с тобой забот.

— Но это говорят жрецы храма Амона, дядюшка. Я только повторил их слова. Да и чего нам опасаться? Здесь в таком шуме наши слова никто не сможет услышать.

— Замолчи, Нехези! И не раскрывай своего поганого рта. Тому, кому нужно — услышит. Ты мало знаешь наши порядки. И не стоит здесь поминать Амона и его жрецов. Это новый город. Видишь, сколько людей его строит? Здесь тысячи рабочих и лучшие архитекторы Египта. Смотри, центральный храм бога солнца уже построен. Мне не приходилось видеть до этого более величественное здание. Хотя я повидал на своем веку немало храмов в разных городах.

— Но зачем мы с тобой сюда пришли? Ты так мне и не сказал, дядя.

— Я забочусь о твоем будущем, племянник, — важно проговорил старик.

— О будущем? — юноша испуганно посмотрел на дядю. — Что ты хочешь этим сказать, дядя? Неужели, правда то, что говорили ученики нашей школы? Ты оставишь меня здесь навсегда? Но я хочу обратно в наши Фивы. Домой.

— Вот дурак! Да здесь скоро может быть будет новая столица. Здесь, а не в Фивах. И здесь можно будет сделать карьеру. Я выполнил обещание, данное твоему отцу и моему старшему брату. Ты вырос, и я научил тебя основам лучшего ремесла. Ты можешь стать писцом, как твой дед, как твой отец, и как я, твой дядя.

— Здесь? — юноша обвел взглядом окружающее громадное строительство.

— Я же говорил тебе, что великий господин Бек, недавно назначенный главным царским архитектором, знает меня. И даже обещал пристроить тебя здесь на какую-нибудь должность.

— Господин Бек? Это тот толстый уродливый мешок с дерьмом?

— Тихо! Не то кто-нибудь услышит!

— Но ты сам его так называл, дядюшка.

— Вот дурак! Тебя нужно лишить языка. Это твой главный враг, Нехези, и если ты сам его себе не укоротишь, то потеряешь свою голову. Я когда это говорил? В те времена Бек не был таким вельможей, как стал теперь.

— Но разве он стал от этого более привлекательным?

— Заткнись! — старик залепил племяннику оплеуху…

***

Только к концу дня, когда солнце уже стало клониться к закату, они смогли найти ставку главного архитектора фараона. Благородный господин Бек, пребывал на строительстве роскошного дома с высокими колонами. Здесь он лично все проверял и ругал мастеров за малейшую оплошность.

Юноша, когда увидел архитектора, был поражен произошедшей в нем перемене. Этот человек из-за жары был облачен только в юбку и не носил в данный момент своего пышного парика и никаких украшений, но на его лице читались власть и доверие фараона. Владыка дал ему одну из крупнейших должностей в Египте, и теперь Бек вел себя так, словно общался с существами, стоявшими много ниже его по своему развитию.

Когда он заметил дядюшку и юношу, то его подведенные черной краской брови гневно поползли вверх.

— Что это? — указал он пальцем на пришедших начальнику стражи. — Что это за бездельники? Я же приказал строго следить, а тем, чтобы вокруг не было ни одного бездельника. Ты же знаешь, о приказе Его святейшества построить новый город как можно скорее! И поэтому каждый, кто теперь лодырничает, оскорбляет самого владыку, сына солнца, живущего в правде фараона⁶ Эхнатона!

— Но это не мои люди, великий господин, — произнес начальник стражи, ливийский наемник с львиной гривой на голове и мощным мускулистым торсом. — Я их здесь никогда ранее не видел.

— Вот как? Подведите их ко мне! Быстро!

Двое солдат, повинуясь команде своего начальника, бросились к пришедшим. Они грубо подтолкнули их к главному архитектору.

— Кто вы такие? И почему слоняетесь здесь без дела? Кто вас сюда пустил?

Дядюшка покорно склонился в низком поклоне и заставил своего племянника сделать тоже самое. Они не упали ниц перед лицом грозного чиновника, что говорило об их положении в иерархии царства Египетского. Должность писца считалась весьма почетной, и давала право на определенные привилегии.

— Мы прибыли из Фив, великий господин, — подобострастно ответил дядя.

— Из Фив? Твоя хитрая рожа мне кажется знакомой, старик! Но ты столь пропылен и грязен, что я сразу не могу понять, откуда могу знать тебя. Ты из жрецов храма Амона?

— Нет, великий господин. Я не принадлежу к сословию жрецов Амона. Я скромный писец. И хотя раньше, я был допущен в храм, но уже давно занимаюсь свои делом без покровительства жрецов. Я содержу школу, где учу юношей письму и изящной словесности.

— Так ты Бата? И это твои ученики работают у почтенного Неферемхеба и переписывают его собрание папирусов?

— Именно мои ученики, великий господин.

Отношение архитектора к прибывшим сразу же изменилось. Люди, владевшие стилом и умением переносить мысли и слова на папирус, всегда находили себе работу и были неплохо обеспечены.

— Я действительно припоминаю, что просил передать тебе через моего посланца прибыть сюда вместе с лучшим учеником твоей школы.

— Я выполнил твой приказ, великий господин.

— Но тогда, где твой ученик?

— Он рядом со мной, великий господин, — старик Бата, жестом указал на своего племянника.

— Этот? — толстый архитектор с удивлением посмотрел на грязного юношу. — Признаться, я принял этого парня за твоего раба, что водит твоего осла или мула. Почему же он столь грязен?

Юноша знал ответ на этот вопрос, но ничего не стал говорить. При разговоре старших младшие всегда молчат. Почтенный наставник Бата его родной дядя, нарядил племенника в самые дрянные обноски, да и сам оделся победнее. Этим он хотел выпросить щедрые субсидии на содержание его школы от правительства фараона. Посмотрите-ка на мох юношей, они бедны, и плохо одеты, но чрезвычайно талантливы. Они принесут империи много добра, если вы станете жертвовать на школу старого учителя писцов Бата.

— Моя школа не пользуется покровительством храма Амона, великий господин. Что могу заработать я, ничтожный учитель?

— Но ты учишь детей богатых господ. Что же они не платят тебе, Бата? — спросил главный архитектор.

— Ты видно, по великой занятости государственными делами, позабыл, что я обучаю талантливых юношей, отобранных мной из низших слоев общества. Ибо талант не везде встретишь в богатых домах. Но драгоценные жемчужины разума ютятся по хижинам бедняков и даже среди рабов, великий господин.

— И ты отыскиваешь эти самые жемчужины, не так ли?

— Именно так, великий господин. И я привел тебе одного из таких парней. Без хвастовства могу сказать тебе, что он лучший мой ученик. И не потому, что это мой племянник, сын писца и племянник писца, но потому что свыше одарен этой премудростью как никто иной.

— А это мы сейчас проверим. Идите за мной. Убрать охрану! Эти люди прибыли сюда по моему приказу!

Бек пошел первым, а пришедшие писцы последовали за ним.

— Это мой дом, который владыка повелел соорудить для меня, — гордо заявил главный архитектор, обведя рукой большой зал с высокими колонами. — Он уступает только Храму солнечного Атона и дворцу Его святейшества фараона Эхнатона. Я сам проектировал его, и получилось великолепно!

Дом был уже возведен, и рабочие закончили даже крышу. Оставалось завершить роспись стен, без чего ни один богатый дом в Египте домом не считался.

Юноша заметил несколько десятков рабочих разводивщих краски. Два плотника сооружали леса, с которых художники станут расписывать потолки.

Бек провел их в небольшую комнатку, где находился худой старик в белом жреческом одеянии. Он сидел на полу на циновке и чертил тонкой заостренной палочкой для письма знаки на папирусе.

— Вот, привел тебе того, кто станет помогать в работе, — произнес прямо с порога архитектор.

Старик поднял лысую голову и уставился на вновь прибывших.

— Этот? Но это старик! Зачем мне старик? Я сам старик. Мне нужен кто-то помоложе. Неужели так трудно это понять?

Юноша заметил, что старик говорит с главным архитектором слишком вольно и позволяет себе то, чего ни один писец, будь у него хоть руки из золота, себе позволить не может.

–Я всегда говорил, — продолжил старик, — что искусство письма требует длительной подготовки и напряженного, изнурительного труда. Только так можно достичь, в конце концов, совершенства в этом трудном и удивительном деле. Разве может быть, что-либо более удивительное, чем переложить человеческие мысли, слова и деяния на папирус? Со стен гробниц черпаем мы информацию, оставленную нам древними писцами о деяниях фараонов и других владык. Они оставили нам сведения о взлетах и падениях царства Египетского. И эта информация воистину бесценна.

— Но ты просил лучшего писца, и я привел тебе его. И это совсем не старик. Старик его воспитатель. А твой новый помощник, вот этот молодой.

— Что? — старик удивился еще больше. — Этот? Но это же совсем молодой человек! Ты что издеваешься? Я не потерплю такого обращения со мной, даже от главного архитектора фараона. Я тебя поднял до высот, и я же стану тебя опускать! Пожалуюсь завтра же царице-матери! А она сумет убедить Его святейшество, что ты далеко не единственный хороший архитектор в стране Кемет!⁷

— Ну, не гневайся, — примирительно заявил Бек. — Ты, прежде чем кричать и грозить мне, проверь этого человека. Ведь искусство письма можно проверить, не так ли? И сделать это совсем несложно.

— Хорошо! Но если мальчишка не справится с испытанием, эти двое получат по 25 ударов палками по пяткам. А ты можешь попрощаться со своей высокой должностью и своим новым домом.

— Отлично! Я прикажу мои ливийцам приготовить палки. И если они меня обманули, то не уйдут отсюда на своих двоих, а поползут на животах! — архитектор стал смеяться своей шутке.

Старик ничего не ответил и жестом приказал юноше сесть рядом с собой на циновку. Он протянул ему лист папируса и палочку для письма.

— Краски перед тобой!

— Но что я должен написать, господин? — спросил юноша.

— А то, что ты видел по дороге сюда. Строящийся город. Но написать ты должен так, чтобы отразить величие того момента, что ты видел. Ибо писец не только умеет выводить иероглифы, но видит гораздо больше, чем простой ремесленник или крестьянин.

Ненхези взял в руки палочку и подвинул к себе краски.

«Что же мне писать? — думал он. — О каком величии говорит этот странный старик? Что здесь великого, если я видел только грязь и пот тысяч тружеников, и слышал площадную брань и ни одного культурного и возвышенного слова? Но если я напишу все это, то меня не поймут. Более того, обвинят в отсутствии таланта. Нет. Нужно что-то придумать. Да и дядя смотрит на меня с надеждой. Итак, с чего же начать?»

Он макнул палочку в краску и стал выходить первые знаки на папирусе:

«Я видел — поднимается новый город к вещей славе Великого Солнца. Новая заря встает над страной Кемет. В мгновение ока по воле живущего в правде повелителя возвысился в прежде пустынном месте высокий храм Атона в новом жилище света…»

Писал он долго, тщательно вырисовывая каждый знак. Вроде получилось и величественно и просто.

— Дай сюда папирус! — не стал ждать более старик и, схватив его своей рукой, поднес к глазам. — О!

Писец явно не ожидал такой прыти от юноши и совершенно не рассердился бы, если тот начертал хотя бы одну фразу за это время. Но результат превзошел все ожидания. К нему пришел тот, кого он так давно искал…

***

Дядюшка Бату уводил с собой пять мулов, нагруженных добром и подарками. Его племянник пришелся ко двору, и он получил задание резко увеличить число учащихся своей школы. При новом дворе в новой столице потребуется множество ученых людей.

Главный архитектор Бек также и от себя щедро наградил старика.

— Я доложу о тебе и твоей школе Его святейшеству фараону Верхнего и Нижнего Египта. Скоро столица переместится из Фив сюда в новый город. Жди моего гонца. Твоя школа, может быть, будет расположена здесь.

— Это больше, чем я заслужил, великий господин.

— Но есть одно условие твоего успеха в жизни, Бата.

— Какое?

— Ты говорил, что жрецы Амона в Фивах не помогают тебе?

— Да, это так.

— Так вот если они сейчас предложат тебе помощь, то ты откажешься от неё. И посещай новый храм Атона! Скоро Его святейшество будет в Фивах. А ты почаще попадайся ему на глаза в новом храме.

— Жрецам Амона это может не понравиться.

— А ты потом мне скажешь, кто эти жрецы кому не понравилось, — глаза Бека хищно сверкнули.

— Будет так, как ты велишь, господин.

— Это воля Его святейшества фараона Эхнатона.

Бата получил для охраны 15 воинов из ливийской гвардии. Теперь у него было что отбирать, и путешествовать без конвоя было небезопасно.

Он ехал на своем муле и размышлял. Ему страшно не хотелось входить в конфликт с могущественными жрецами Амона. Эти люди могли при случае и заменить Его святейшество на троне, если он станет им неугодным. Такое уже бывало прежде. А культ нового бога Атона еще слишком слаб. Да и не понимает его большинство населения. Особенно это касается бедноты. Бата много раз слышал, как они говорили, зачем де фараону этот новый бог? Разве мало Египту старых богов?

Бата был человеком мирным и больше всего любил покой и философское созерцание. Хотя и милостью сильных мира никогда не пренебрегал. Любовь к комфорту была в нем не менее сильна, чем любовь к философии. Впутаться же в придворную интригу — значит попрощаться с покоем. Разгневать фараона дело опасное. Но и жрецы в Фивах могут страшно отомстить. Вот и думай, как поступить, и как всем угодить.

Конечно, Эхнатона пока терпят, но он все больше и больше начинает зарываться. Такого в Египте не вытворял ни один владыка. Даже такой могущественный фараон как Тутмос III. Тот делал свое дело и постоянно воевал, но жреческие курии он не трогал, и отдавал им часть военной добычи. За это они превозносили фараона до небес и были надежной опорой власти.

Нынешний фараон прёт, как разъяренный бык и ежедневно наживает себе врагов. Быть популярным при таком повелителе — дело более чем опасное. Вот почему Бата привез в новый город племянника, а не старшего сына, который гораздо лучше Нехези мог и писать, и составлять священные тексты. Нет. Сын будет при нем, а при дворе пусть блистает племянник, если сумеет понравиться власть имущим. Если же Эхнатона свергнут с престола, то он в стороне. Племянник — это не сын и от него всегда можно отказаться. А при случае, если все повернется в другую сторону и ситуация сложится в пользу сторонников нового бога, Нехези и помочь сможет. Ведь средний сын Бата военачальник египетского корпуса в Мемфисе был убежденным противником нового царя. Он, как и другие военные мечтал о новых завоевательных войнах в Сирии и Палестине. Но Эхнатон воевать не был расположен.

«Стоит посещать и новый храм Атона, и верховного жреца старого бога Амона. Мне есть, что ему порассказать. Этак я сумею выждать время, и посмотреть, чем кончатся реформы нашего сумасбродного владыки…»

***

Город Ахетатон вырос в обширной долине, окруженной скалами, на расстоянии 160 миль выше Дельты и на 800 миль ниже старой столицы города Фивы.

Высокие скалы, словно стены громадной крепости, защищали новый город фараона от всего остального Египта. И это было символом того, что отсюда будет вестись война владыки против своих врагов, среди которых могут вскоре оказаться большинство его подданных.

Вся окрестная территория нового города была провозглашена собственностью самого бога Атона, а не фараона. Об этом возвестили четырнадцать больших стел высеченных в живом камне окружающих город гор.

Как раз такое задание и было дано новому писцу Нехези.

Он стал служить у экзаменовавшего его старика, который оказался не простым старшим писцом, а важным сановником при Эхнатоне. Этого человека звали Иуйя, и он был родным отцом матери царствовавшего фараона царицы Ти. И именно этот человек еще в правление Аменхотепа III, отца Эхнатона, выдвинул идею единого бога солнечного диска Атона.

— Ты еще слишком молод, Нехези, — говорил старик Иуйя, — чтобы хорошо понять, что сейчас происходит в Египте. И большинство, так как и ты, идет за фараоном в ожидании многочисленных выгод и пожалований. Но мало кто понимает сущность нового культа. Вот ты переписывал, мои папирусы. Понял ли ты мою идею там изложенную?

— Не совсем, господин. Я знаю, что культ Атона существовал и раньше в Гелиополе. И там также утверждали, что Атон есть солнечный диск. И он свободно уживался с другими богами.

— Это так, но та концепция единого бога была неверна. Многобожие вредно для Египта и для любого иного народа. И люди в свое время придут к осознанию того, что бог един! И я всегда хотел, чтобы первыми к этому пришли египтяне.

— Но, господин, величие Египта именно в своеобразии его богов, которые защищают наш народ. Эти боги помогали нам победить. В свое время, господин, чужаки завоевали Египет и хотели привить нам культ своего бога Апопа. Злого змея, что был врагом Амона-Ра. Он хотел проглотить солнце, и тогда наша культура исчезла бы, или растворилась в культуре завоевателей. Но фараон Яхмос под знаменами наших богов спас Египет и снова сделал его великим. Разве не так, господин?

— Я, конечно, не отрицаю роли Яхмоса и его сторонников в деле освобождения страны от иноземного ярма. Но они, завоеватели, не поклонялись Атону. А Атон — великое солнце — сияет для всех народов. Посмотри на небо! Это не нужно доказывать. Он дарит нам свои лучи и под ними все расцветает, и все мы получаем различные блага и пищу. И если везде станет он богом Единственным, то все царство Египетское от Дельты до Нубии сольется в новом и несокрушимом единстве.

Нехези хотел возразить старику, но не решился. При сильных мира сего не стоит распускать язык. Хотя ему так и хотелось сказать, что пока культ нового бога только разделил Египет глубокой трещиной.

— В будущем ты поймешь истину, Нехези. Но пока ты еще слишком молод, — старик тяжело вздохнул и протянул руку к папирусу, который держал молодой писец. — Что ты там написал? Дай посмотреть.

— То, что ты велел, господин. Эта надпись будет выбита на скале под знаком бога Атона, если тебя удовлетворит её содержание.

— Посмотрим, достаточно ли твое творение поэтично, чтобы увековечивать его в камене.

Он развернул папирус и стал читать написанное:

«Когда ты сияешь с восточного горизонта,

Ты наполняешь всю землю своей красотой.

Когда ты тонешь за западным краем небес,

Земля покрывается мраком, словно объятая смертью.

Земля светлеет с твоим восходом,

С появлением твоего сияющего диска начинается день.

Перед твоими лучами темнота обращается в бегство».

— Я не ошибся в тебе юноша, — произнес Иуйя, подняв глаза от папируса. — Твои слова достойны камня и работы, что будет потрачена на их вырубку.

— Благодарю тебя за столь высокую оценку моего труда, господин, — поклонился Нехези.

— Я решил представить тебя фараону.

— Что, господин? — встрепенулся юноша. — Ты не ошибся? Представить меня лично Его святейшеству? Но заслужил ли я столь высокую честь? Я всего несколько месяцев живу в строящемся городе. И я еще так мало смог сделать.

— Ничего. Моему внуку фараону нужны способные и умные люди. И ты один из таких людей.

— Но почему ты сам не поможешь фараону, господин? Твоя мудрость безгранична.

Старик тяжело вздохнул и произнес:

— Я стар, Нехези. И скоро мне предстоит уйти. Фараону же нужны молодые помощники. Около трона недавно появился некий проходимец по имени Мерира. Ты слышал о нем?

–Мерира? Но это бывший жрец храма Амона в Фивах. Его изгнали из состава жрецов за слишком разнузданное поведение и разврат. У нас все слышали о скандале, когда этого человека поймали в постели замужней женщины.

— Это именно он. И этот пройдоха чем-то сумел понравиться фараону. Проходимец заявил, что желает служить владыке и истинному богу Атону. Солнечный бог видит, о таких ли сторонниках Атона я мечтал? Я думал, что в новую религию перейдут люди чистые сердцем. Я думал, что Атон осветлит их помыслы и направит их дела во благо. Но все происходит не так.

— Но почему ты не скажешь фараону об этом? Он послушает тебя, господин.

— Сказать можно, но зачем? У престола сразу же появится новый проходимец, а затем еще, и еще. Лучшее, что я могу в этой ситуации сделать, это отправить Эхнатону тебя. Но вот сумел ли я правильно разглядеть то, что у тебя внутри?

— Ты видишь людей насквозь, господин, — склонил голову Нехези.

— Вижу ли? Раньше я тоже так думал, но теперь не уверен. Умею ли я читать в человеческих душах, Нехези? Многие жрецы говорят, что глаза зеркало души человека, но многие ли смогут увидеть в этом зеркале душу? Теперь я думаю, что немногие. Люди, особенно те, кто хочет приблизиться к трону, умело скрывают свои души крепким панцирем и заглянуть туда трудно. Вот ты учился в школе Бата в Фивах. Разве не учили вас льстить и приспосабливаться?

— Бата называл это по-другому. Мысли простых людей, занимающихся черным трудом, просты и грубы, подобно неограненному драгоценному камню, — вспомнил уроки Баты Нехези. — А мысли людей приближенных к трону должны блистать подобно истинным драгоценностям. Огранка камня подобна образованию и учености и именно она делает человека человеком, а не вьючным мулом.

— Да это так. Твой дядя прав, Нехези. Но не стоит забывать, что именно эта образованность затуманивает зеркала человеческих душ. А я думал, что царство Атона будет царством чистых. Конечно, рано или поздно именно так и будет, но как скоро? Сколько времени нужно на исправление природы человеческой?

Нехези поклонился в знак покорности своему господину. Старик посмотрел на него и тяжело вздохнул.

–Ты отправишься в Фивы с посланием фараону от меня. Отправишься не просто так, но как государственный человек Египта. На колеснице в сопровождении отряда гвардейцев фараона.

— Это большая честь для меня, господин.

— Это не только честь, но испытание для тебя, Нехези. При дворе тебя ждут соблазны. И эти соблазны могут развратить твое сердце. И ты или превратишься в одного из многих жадных до почестей и власти людей, или останешься чистым.

— Я обещаю, господин, что…

— Нет! — прервал его Иуйя. — Не нужно ничего обещать, Нехези. Я ничего не стану тебе навязывать. Этот выбор ты должен совершить в своем сердце. А прикинуться праведным легко, но нужно быть праведным, а не прикидываться им. Тех, кто прикидывается много.

— Но и уверовать в одну Истину сложно, господин. Столько людей говорят, что именно их Истина самая правильная. И все могут это доказать. Как разобраться во всем?

— А вот этот вопрос самый правильный, но я не могут тебе на него ответить, Нехези. Ладно, хватит об этом. Иди. Завтра ты отправишься в путь. А твои слова уже сегодня будут переданы камнесечцам…

Примечания

6

Слово «фараон» так популярное в мире, далеко не единственное и не самое правильное для обозначения титула «царь» или «автократор» (самодержец) Древнего Египта. Для русского слуха слово «самодержец» довольно привычное, ибо в России оно употреблялось даже в начале 20-го века, император именовал себя «самодержец Всероссийский». Европейцы в полном смысле не знали этого слова вообще.

Если написать его иероглифами, то получиться два знака «дом» (пер) и «колонна» или «скипетр». На русском языке «Великий дом», но более правильно было бы перевести это как «Господин (Владыка) Великого (Большого) Дома». Во времена Раннего и Древнего царства этот титул не употреблялся. Лишь во время Среднего царства появилась формула «Господин Большого Дома, да живёт он вечно в здравии и процветании» («Great House, may it live, prosper, and be in health»). Но это было ещё не обращение к царю, а только дань уважения к царскому дому или дворцу.

Только во времена империи (Нового царства) в правление Тутмоса Третьего Великого титул «Господин Большого Дома» стал обращением к царю. Нечто вроде нашего «Ваше императорское величество». А при фараоне Аменхотепе Четвёртом (Эхнатоне) появилась формула «Господин Большого Дома, живущий вечно в процветании и здравии» («Pharaoh, all life, prosperity, and health»).

7

*Кемет — название Египта, что переводиться как «Черная земля».