Благословенны ночи Нергала

Влада Ольховская, 2023

Нергал – прекрасная планета-ночь. Жизнь здесь просыпается во тьме, а день полон кошмаров. Но люди нашли себе место даже в этом странном мире, основав великолепную колонию. Они пригласили космический флот на свою территорию – и начались переговоры о сотрудничестве… Теперь назначение на Нергал получает команда «Северной короны». Уже не чтобы наладить контакт с колонией, а чтобы определить, кто уничтожил переговорщиков, и наказать убийцу, не став при этом новыми жертвами.

Глава 4

Альда только сейчас поняла, что успела соскучиться по этому — шагу в неизвестное, возможности действовать, а не наблюдать. Ну и по безопасности, которую обеспечивает присутствие легионера, что скрывать. Альде нравилась свобода, которая появлялась, когда они оставались наедине. Капитан, кажется, поняла это, да и остальные тоже… Немного неловко. Но не до такой степени, чтобы отказываться от собственных желаний ради игры на публику.

Теперь их встречала неоновая ночь. Сияли в основном растения, насекомых такого типа Альда не видела, но и растений было достаточно. Свет получался таким же ярким, какой давали бы фонари, он заливал все вокруг, но при этом делал небо бесконечно далеким, непроницаемо черным — звезды просто не выдерживали конкуренцию. Из-за этого возникало ощущение, что двое путешественников сейчас не идут по джунглям, а продвигаются через тоннель, образованный разноцветными электрическими лампами.

Жизнь здесь тоже была — разная, активная, дожидавшаяся ночи после ядовитого дня. Порой опасная, но уж точно не для солдат специального корпуса. Те, кто мог представлять настоящую угрозу, пока оставались далеко, телепатка легко контролировала окружающее пространство.

Альда не боялась этой миссии. Она не забывала, что на Нергале погибла команда, и не позволяла себе лишнюю наивность. Однако телепатка прекрасно понимала, что один лишь легионер смог бы убить ту самую команду минут за десять и не особо напрягаясь. Он ведь убил команду специального корпуса однажды… Но об этом предпочитали не вспоминать.

Альда вообще ни о чем не беспокоилась бы, если бы не состояние Рале. Нет, он не срывался сейчас, однако не мог скрыть, что подавлен. Однажды он уже проходил через кризис, и если это повторится снова, да еще и так скоро, последствия могут быть намного хуже…

— Как считаешь, с ним все будет хорошо? — спросила Альда.

Ее спутник все это время шагал рядом, но с ней не разговаривал. Триан не изучал планету с таким же восторгом, как телепатка, он казался задумчивым, а она, отвлеченная сиянием, его пока не тревожила.

Теперь же ему полагалось растеряться, спросить, о ком вообще речь — ведь они покинули колонию больше часа назад и никого с тех пор не обсуждали. Но легионер не был бы собой, если бы не догадался сразу.

— Рале? Он сказал, что в порядке, этого достаточно.

— Ты тоже всегда говоришь, что в порядке, независимо от того, что происходит с тобой на самом деле.

— Уела, — усмехнулся Триан. — Что же до телекинетика… Полагаю, он из тех, кто легко мирится с собственной смертностью, но напоминание о том, что остальные тоже смертны, повергает его в уныние. Перебесится. Или нет.

— Не самый дружеский подход…

— Мы не друзья. И ты угомонись, он все равно не позволил бы тебе помочь.

Это как раз было верно. Альда могла бы вломиться в сознание телекинетика силой, но ни к чему хорошему это не привело бы — ни сейчас, ни потом. Куда большие шансы помочь были у капитана, причем безо всякой телепатии, совершенно иными путями.

Альде же хватало собственной работы. Изучение тех, кого на Нергале звали дикарями, могло стать настоящим вызовом как раз из-за предполагаемой «магии». Естественно, ни в какую магию Альда не верила. Даже обитатели Обретенных гор говорили о мистике с явной неловкостью, извиняющейся скованностью, смехом, призванным скрыть растерянность. Они были людьми науки и понимали, что магии не существует. Но они же своими глазами видели то, что подходило под определение «чудо». Они силились объяснить происходящее — и не могли.

То, что объяснения у них не было, означало, что команда «Гранд Орион» не демонстрировала при них свои способности. А вот в сражении с дикарями наверняка проявила всё — и всего оказалось недостаточно. Следовательно, у этих дикарей тоже развились особые способности, других вариантов нет.

Но какие и почему? Статистическая вероятность того, что на «Авалоне» были люди со способностями, конечно, была. Но без обучения такие способности должны были остаться спящими… И этих людей не могло быть так много, как описывают колонисты.

— Как думаешь, с чего лучше начать? — поинтересовалась Альда. — Понятно, что вести с ними открытые переговоры нельзя, а то из нас тоже попытаются сложить какое-нибудь занятное слово возле «Стрелы». Но можно наблюдать со стороны, а можно как-нибудь пробраться в их поселение…

— С сочинением диверсий повремени, мелкая. Мы не идем к самоназначенным магам. Не сейчас так точно.

— Почему это? — удивилась Альда. — Мы, вообще-то, к магам стартовали! Где мы сбились с пути?

— Заданию придется подождать, сейчас есть дела поважнее. Я хочу освоить контроль над патисуми.

Альда даже не знала, что на это ответить. Она просто замерла, ожидая, когда Триан объявит все сказанное шуткой. Но он ничего больше не говорил, он оставался все так же спокоен.

— Нам нужно вернуться, — тяжело вздохнула телепатка.

Теперь настал черед Триана удивляться:

— Зачем?

— Ты, похоже, где-то по пути мозг потерял, надо отыскать, а то нехорошо получается. Потому что я слабо представляю, как ты мог предложить такое с полной черепной коробкой! Это же невозможно…

— Мы не первый раз действуем через невозможное. Я понимаю все риски, но патисуми — слишком ценный ресурс, чтобы пройти мимо него.

Здесь Триан был прав. Колонисты считали патисуми проклятьем Нергала, но они, конечно, судили с точки зрения людей, которым это растение приносило один лишь вред. С точки зрения эволюции, патисуми был как раз уникальным видом, и понятно, почему он привлек легионера.

Когда колонисты впервые обнаружили ядовитый туман на Нергале, они были уверены, что это атмосферное явление — слишком уж густым и повсеместным он был, на Земле они не встречали ничего подобного. Но дальнейшие исследования показали, что основой рыжей завесы становится пыльца, испускаемая местными растениями.

Патисуми представляли собой крупный цветок, отдаленно напоминающий красно-рыжую лилию. Это растение-паразит могло появиться где угодно, оно с легкостью приживалось в почве, болотистой воде и даже стволах деревьев. Ядовитый туман разносил семена повсюду в облаках пыльцы, предугадать, где они взойдут, было невозможно.

Упавшее семя некоторое время таилось, пускало корни в глубину, но внешне никак себя не проявляло. Когда же закрепление завершалось, цветок появлялся и разрастался очень быстро — за считаные часы лепестки распахивались в диаметре до трех метров. Под влиянием солнечного света с них, вездесущих и неистребимых, срывались новые порции яда.

Яд этот был не только и даже не столько средством защиты патисуми от хищников. Природа наделила его другой ролью: он парализовал многих живых существ. Лишь некоторые выработали к нему иммунитет, остальные прятались днем по норам, дожидаясь благословенной ночи. Тем же, кому не повезло вдохнуть ядовитый туман, оставалось лишь посочувствовать. Ощутив поблизости подходящую жертву, патисуми подтаскивал ее к себе крепкими лепестками, как щупальцами. Если же это было невозможно, цветок мог переместиться с ловкостью спрута, по строению он был примитивен: крупное соцветие и гибкая, неглубокая корневая система, никаких листьев или стеблей.

Так или иначе он должен был протолкнуть жертву внутрь бутона, сомкнуть вокруг нее лепестки, как кокон, — и сожрать. Новые порции яда не давали обреченному животному очнуться, но это к лучшему. У патисуми не было ни клыков, ни полноценной пищеварительной системы. Свою добычу растение несколько дней растворяло кислотным соком, все — ткани, органы, даже кости и шерсть. Финалом этой охоты становилось насыщение цветка-паразита веществами, необходимыми для формирования новых семян, и превращение останков жертвы в бесформенную слизь.

Как только на Нергале появились люди, патисуми попросту включил их в свой рацион. Почему нет? Они поддавались действию токсичного тумана, как самые обычные животные. Они подходили для питания. Ну а то, что они были умнее прежних обитателей планеты… Какая разница тому, кого интересует лишь плоть?

Колонисты пытались бороться с неожиданным врагом. Да, сначала они потеряли немало жизней, не разобравшись в природе тумана. Но потом они изменили стратегию, они действовали решительно… И ничего не добились. Семян патисуми в тумане летало слишком много, перехватить их все оказалось нереально. У этого растения не было четкой среды обитания, а значит, его невозможно было вытравить. Ночью еще был шанс уничтожить взошедшие цветы — они закрывались, превращаясь в плотные бутоны. Но какой смысл? Все равно что попытка истребить на Земле комаров, убивая их по одному! Рискуя жизнью, колонисты вырубали крупные цветы ночью. День пробуждал новые.

В конце концов люди смирились. Они затаились в горах, где ядовитый туман не мог до них добраться. Дикари тоже приноровились жить в вечной опасности, используя укрытия и целебные травы. Но покорить патисуми не удалось никому.

Альда понимала, почему на это растение нацелился Триан, для легионера оно было настоящим сокровищем. Но что толку, если его нельзя получить?

— Как штатный телепат «Северной короны» я говорю тебе свое решительное нет!

— Очень решительное нет получилось, — оценил легионер. — Сохрани, будешь периодически электроскату вручать. А мне необходим этот цветок.

— Триан, ты не можешь превратиться в растение! Не в том смысле, что с тобой что-то не так, а в том, что это невозможно. У вас анатомически нет ничего общего!

— Диана могла. Она как минимум в кратериум превращалась — это из того, что мы знаем.

— Диана — плохой пример. Ты и сам говоришь, что у нее были другие способности, выше уровень по телепатии, больше опыта по трансмутации. Да и потом, я сильно сомневаюсь, что Диана сразу же схватилась за кратериум! Мы же с тобой определили, что нужно начинать с существ попроще, хоть сколько-то близких человеку… А ты что? Один раз прошел перевоплощение в василиска — и все, уже мастер?

— Два раза, — уточнил Триан. — Используя материал Хайда, я перевоплощался в снежного демона. Все прошло успешно.

— Что?.. Это еще когда было? Где? Почему я не знаю?

— Недавно, на «Северной короне», в моей спальне. Тебе следует чаще туда заглядывать, там порой происходят удивительные вещи.

Это должно было сделать ситуацию лучше, а сделало только хуже. Получается, Триан был настолько уверен в себе, что решил обойтись без подстраховки. Он будто не понимал, что играет с огнем, что любая ошибка может уничтожить его — даже не убивая.

— И все равно нет, — покачала головой Альда. — Василиск и снежный демон — это одно. Но патисуми — это совершенно другая лига!

— Я понимаю. Но мне нужна эта лига. Я и сам признаю, что еще рано, и действую лишь потому, что другого шанса может не быть. Какова вероятность, что мы вернемся на Нергал?

— Ну… мы можем взять с собой фрагменты лепестков…

— Ты и сама знаешь, что этого недостаточно. Для перевоплощения мне нужен полный образец, желательно — живой. Сейчас, пока они спят, для этого лучшее время.

— И все равно нет, Триан. Я понимаю, как заманчиво иметь такое оружие, особенно с учетом всех недавних обстоятельств… Но я просто не могу это допустить — ради тебя! Риск слишком велик, оно того не стоит. Тебе нужно пройти не меньше дюжины перевоплощений, прежде чем пробовать нечто подобное. Да, уже не с патисуми — но с другим хищным растением, как будто этой дряни мало! Это не тот случай, когда нужно спешить.

— Боюсь, на то, чтобы не спешить, уже не осталось времени.

Он говорил все так же спокойно, и все равно Альда почувствовала укол тревоги. Триан не из тех, кто бросается словами просто ради драматического эффекта. И в случае с патисуми он понимал всю степень угрозы — уничтожить собственное тело, потерять себя, превратиться в живой труп…

Он шел на это, потому что из желательного такое оружие стало необходимым.

— Мне нужно о чем-то знать? — только и спросила Альда.

— Да, похоже, нужно… Хотя я надеялся этого пока избежать.

Больше он ничего не сказал, однако слова оказались и не нужны. Телепатка почувствовала, как он предлагает ей собственное воспоминание. Полностью передать и уж тем более навязать ей этот образ Триан бы не смог, способности легионера плохо подходили для такого. Он мог лишь позвать ее, чтобы она просмотрела сама.

Отказываться Альда не стала. Она проверила джунгли еще раз, убедилась, что ни одно из местных животных в ближайшее время не попытается ими закусить, и отключилась от реальности.

Она видела чужими глазами — но не глазами Триана. Вообще не глазами человека, слишком ярким все было, слишком четким. Клетка, белый мир за ее пределами… Лаборатория.

Значит, он показывал ей одно из воспоминаний, полученных от Хайда. Альда до сих пор не понимала, как он поддерживает связь со снежным демоном, одной телепатии для этого было бы недостаточно. Триан и не рвался объяснять. Но он то и дело ненадолго покидал «Северную корону», когда появлялась такая возможность. Вернувшись, он ничего не рассказывал, а телепатка не расспрашивала, ни на чем не настаивала, ждала, когда он будет готов. Теперь вот дождалась…

Ей почему-то казалось, что Триан создал снежному демону самые обычные человеческие глаза. Наивно, конечно. Хайд никогда не был человеком. Легионер просто адаптировал новую черту под хищную природу своего питомца. Сначала снежный демон, всю жизнь проживший слепым, был шокирован всем, что ему открылось. Но теперь он освоился, на глаза он полагался так же, как на слух и обоняние.

Научный отдел Легиона и правда обеспечил Хайду неплохие условия, о таком беспокоиться не приходилось. Да, снежный демон жил в клетке, но клетка эта была просторной, с подстилкой и даже тренажером, симулирующим движение по снежной равнине. А главное, располагалась она не в каком-нибудь зловещем подвале, а в одном из просторных лабораторных залов. Благодаря этому Хайд не скучал — и постоянно оставался под наблюдением.

Ну и конечно, он многое узнавал. Теперь его новые глаза видели, как двери в зал, до этого пустой, распахнулись, и сразу стало людно, шумно… Ворвался один человек, за ним — другие, успокаивающие его, но его же опасающиеся.

Альда без труда узнала этого человека — они были знакомы. Во время миссии на Феронии она встретилась со многими легионерами, в том числе и новым номером 1, Рафалем Стромом. Молодой человек, созданный в рамках эксперимента, заменил Диану, его потенциал оценили как предельно высокий, почти безграничный.

Легионер такого уровня должен был пугать, но бояться Рафаля не получалось. Миссию на Феронии он провел великолепно: он был собранным, сдержанным и вежливым даже с теми, кто этого не заслуживал. Он быстро принимал грамотные решения и управлял легионерами, которые были намного старше и опытней его. Казалось, что он — подарок судьбы, он должен справиться со всем…

Но сейчас он выглядел как человек, который не справляется вообще ни с чем. Он был весь, с ног до головы, покрыт кровью и комками чего-то темного — то ли кровавых сгустков, то ли кусков плоти. Сначала Альда решила, что он ранен, но нет, кровь была не его — форма легионера осталась целой. При этом глаза у Рафаля были совершенно потерянные, шальные, парня трясло, как обычного гражданского. Он метался по залу, чтобы этим бессмысленным движением хоть как-то выпустить переполнявшую его энергию. Его взгляд скользил по чему-то, что видел только он. Рафаль говорил, не обращая внимания на ответы ученых, и голос его заметно дрожал.

— Так же нельзя, нельзя… Они все умерли, люди в мясо превратились…

Ученые умоляли его успокоиться. Кто-то был осторожен, кто-то явно знал Рафаля давно и обращался к нему на «ты». Пользы не было при любом подходе, легионер просто не видел тех, кто пытался помочь ему, не слышал их, да и говорил он не с ними.

— Если все обстоит так, именно так, где же тогда справедливость? В чем смысл… Нет смысла в нас, мы бессмысленны… Зачем это вообще?

Наконец ученым совместными усилиями удалось кое-как его успокоить. Рафаля куда-то увели, в зал скользнули роботы, зачистившие кровавые отпечатки на полу, мебели и стенах.

Казалось, что это финал, но Альда чувствовала, что у воспоминания есть продолжение, и пока ни о чем не спрашивала, просто смотрела.

В мире Хайда был перерыв, прошло время, события которого он Триану не передавал. Следующее послание снова было связано с Рафалем Стромом — но уже с совсем другим.

Номер 1 был таким же, каким Альда привыкла видеть его на Феронии. Собранным, уверенным в себе, способным улыбаться так очаровательно, что невозможно не улыбнуться в ответ. Таким и должен быть лидер Легиона — человеком, управляющим всем миром.

— Да я в порядке, — заверял он шагавших рядом с ним людей в белом. — Я прошу прощения за свой вчерашний срыв. Такое больше не повторится. Но даже то, что вы видели, было на самом деле не слишком важно для меня. Все в порядке, я гарантирую!

Вчерашний, значит… Прошли всего сутки, или даже меньше, и какой контраст! Альда не могла телепатически оценить состояние Рафаля через чужое воспоминание, но она видела все симптомы нервного срыва. Ну а на следующий день номер 1 казался безупречным, и, судя по его словам, он добился этого сам.

А раньше Триан говорил, что Рафаль освобожден от телепатических проверок. И все вместе это было очень плохо.

Воспоминание наконец закончилось, и Альда снова вернулась на Нергал. Контраст между белоснежным сиянием лаборатории и неоновыми переливами был настолько велик, что она невольно пошатнулась, но Триан успел подать ей руку.

— Теперь ты видишь, почему времени осталось мало? — спросил он. — Или ты считаешь, что я беспокоюсь зря?

— Нет, не зря… Если честно, его мгновенное и якобы легкое успокоение беспокоит меня куда больше, чем нервный срыв. При таком подходе велика вероятность, что он не проработал травму, он запихал ее куда-то вглубь себя, и ни один телепат это не обнаружит — потому что ни одного телепата не пустят в сознание номера 1. Но есть еще шанс, что он действительно справился, — указала Альда. — Он молодой, хорошо тренированный, явно умеет медитировать… Он мог справиться с потрясением сам.

— Мог. Но если он действительно справился сам, это лучший расклад. Он удержит контроль и все решится само собой. Я к лучшему не готовлюсь.

Возразить снова было легко. Указать, что пока еще ничего не ясно, один нервный срыв ничего не значит, это недостаточная причина для контакта с патисуми… Вот только Альда и сама понимала, что есть и другие важные моменты.

Они с Трином давно уже обсуждали, что абсолютный телепатический блок Рафаля приносит не меньше вреда, чем пользы. И на Феронии этот пацан получил опасную дозу мутагена, но от помощи и проверки отказался. А теперь такой нервный срыв… Номер 1 мог превратиться в угрозу, причем колоссальную. Но даже если нет, разве у Триана мало других врагов?

Когда ты один против всех и очень не хочешь умирать, все решает оружие.

— Ладно, — мрачно произнесла Альда. — Мне все это не нравится, мне дико страшно за тебя, и я даже не собираюсь это скрывать. Но это долбанное время и правда может нас подвести… Давай попробуем. И я очень надеюсь, что, если на Нергале действительно есть какие-то там боги, они этой ночью останутся на нашей стороне.

* * *

Лукии было не впервой вот так осматривать колонии. Зная о том, что на кону будущее, правители пытались впечатлить ее, показать, как много они могут предложить и как они ценны. Иногда такие беседы напоминали хвастовство детей, которые предлагают рогатку снайперу, работающему со сверхдальней винтовкой. Но в Обретенных горах было на что посмотреть безо всяких поправок на ограниченные условия развития.

— Мы пока освоили не всю гряду, — рассказывал Иван Стеури, лично сопровождавший гостей. — Только пять гор, но уж их мы используем по максимуму. Сейчас мы находимся в Небесном Пределе — это, можно сказать, наша столица, именно с этой горы когда-то начиналась колония.

В верхней части горы пещер не было, зато там колонистам удалось расширить естественные горизонтальные террасы. На них привезли плодородную землю и высадили сады, там умудрились прижиться яблони и виноград — из саженцев, которые были на «Утренней Заре». Правда, из-за долгих ночей урожай получался более чем скромным, но для людей важнее было скорее напоминание о Земле — о доме, который они хотели заново построить здесь.

— Большую часть урожая мы получаем от Ваймеды. Это гора, полностью отданная под сельское хозяйство. Там как раз много хорошей почвы, а пещеры мы используем как теплицы. Урожая хватает, чтобы покрыть до шестидесяти процентов потребностей колонии, это очень хорошо!

Он не сказал, откуда берутся остальные сорок процентов. Лукия пока решила не спрашивать. Она делала вид, что ее действительно интересуют лишь достижения колонистов. На самом же деле она искала подозрительные моменты — все, что указывало бы на внутреннее недовольство, скрытую агрессию, то, что могло привести к убийству предыдущих переговорщиков…

Пока ничего подобного не было. Жители Обретенных гор выглядели спокойными, ухоженными, искренне заинтересованными в своих гостях. Правда, многие показались Лукии слишком худыми — вес ниже допустимой нормы, однозначно. Но погрешность была не критичной. Возможно, так им легче было выживать в атмосфере Нергала.

Неподалеку от террас располагались ручьи, дающие пресную воду. Вокруг них постоянно мельтешили люди, наполнявшие сосуды и уносившие их куда-то. Лукия обратила внимание на то, что колонисты в большинстве своем носили разную одежду — очень даже неплохую, указывающую, что здесь есть намек на моду как элемент культуры. Но некоторые одевались почти одинаково, в длинные платья или простейшие тканевые робы. Такие люди отличались и внешне: они казались более смуглыми, им остро не хватало уверенности колонистов. Они ходили быстро, сгорбив плечи, опустив взгляд к земле. Но Лукия не видела никаких наручников или следов пыток, да и многочисленностью такие группы не отличались. Она продолжила наблюдать.

Под ручьями, примерно в центре горы, на границе ядовитого тумана, начинались жилые тоннели. Самые крупные пещеры предназначались для общего пользования — здесь были организованы рынки, спортивные зоны, точки обслуживания — вроде парикмахерских и мастерских. Личные жилища были вырезаны в горной породе и пространством похвастаться не могли, но для уединения и безопасного сна их хватало.

Здесь Лукия снова увидела людей в одинаковой одежде. Они помогали на рынке: таскали тяжелые корзины, подметали площадки. Иными словами, выполняли примитивную работу — совсем как наверху. Тут уже Лукия не выдержала:

— А это кто?

Иван, до этого вещавший о великолепном развитии торговых отношений и собственной валюте, запнулся на полуслове. Он посмотрел на одинаково одетых людей так, будто только сейчас их заметил.

— Это? Переселенцы из культа.

— Их довольно много… Они так часто бегут оттуда?

— Не совсем, — смутился управляющий. — Некоторые бегут, но им там так промыли мозги, что решаются на побег единицы.

— Здесь у вас работают не единицы.

— Этих мы освободили. Бывает так, что наши отряды сталкиваются с их отрядами, когда рядом находятся гражданские. Наши побеждают и уводят гражданских сюда. В их нелепой религиозной системе тот, кто не умер в бою, считается нечистым и достойным лишь смерти. Но мы, конечно, не допускаем такую расправу над невиновными людьми! Они адаптируются к жизни в колонии, они ведь не виноваты, что выросли среди дикарей.

Конец ознакомительного фрагмента.