Потерянные люди

Макс Архандеев, 2021

Социально-политический эксперимент по выбору управляющего колонии непосредственно ее жителями должен завершиться в течение нескольких дней. Пытаясь сохранить колонию от сепаратистских настроений, Конфедерация направляет группу послов для наблюдения. Как только корабль с земными послами стыкуется с орбитальной станцией колонии, на ней происходит несчастный случай, в результате которого станция теряет управление.Надвигающаяся пылевая буря отрезает колонию от внешнего мира, оставляя судьбу орбитальной станции и группы послов неизвестной.Действующий мэр, неизбежно проигрывающий предвыборную гонку, отдает приказ на открытие огня по орбитальной станции ради сохранения жизней жителей колонии.Содержит нецензурную брань.

Пролог

«Ещё один чёртов день», — подумало отражение девушки, облачённой в небесно-лазурные цвета обслуживающего персонала орбитальной станции, приятно улыбаясь в ответ. Улыбка, выработанная годами. Несколько десятков мышц занимают свои места на лице, словно маленькие частички металла во внезапно появившемся магнитном поле.

Глядя на своё отражение, девушка в который раз удивляется: откуда берётся эта иллюзорная радость? Лицо источает доброжелательность и любезность, а глаза игриво блестят.

А ведь прямо там, за этими глазами, настоящая она.

«Последний чёртов день, — повторила про себя девушка. — В этот раз точно последний».

Поправив причёску и расправив воротник, руки машинально скользнули к идеально сидевшему беджу «АИИА» и, найдя некий недоступный обычному глазу баланс, оставили его в покое.

Её смена уже закончилась. Последняя смена на этой чёртовой станции закончилась несколько часов назад.

Она устроилась в гостевой сервис орбитальной станции, когда была ещё молода и глупа. Тогда космос казался ей неизведанной сферой, открытой для всех желающих, — стоит только приложить немного усилий и тебя ждут необычайные приключения. Как это обычно бывает, приключений не произошло, а всё необычное выпрямилось и сгладилось под давлением рутинной повседневности. И вот, приближаясь к своему очередному юбилею, девушка решила бросить всё это.

«Пока не стало слишком поздно», — произнесла она вслух.

Медленно и размеренно вдохнув синтетический воздух полной грудью, развернувшись, она резко выдохнула и плавно проплыла по служебному помещению, выскользнув в общий тоннель по направлению к залу ожидания.

— Сообщение для отца.

Браслет на руке отправил виброотклик, сигнализирующий о начале записи. Могло показаться, что её голос звучит звонко и весело, но, когда сообщение достигнет её отца, он сможет различить в нём оттенки усталости и безразличия.

— Привет. Я вроде как закончила, но из-за погоды сообщение приостановили. Говорят, может даже буря подняться. Поэтому придётся ещё немного поработать. Кому-то же нужно развлекать прибывающих гостей. Насчёт моего дня рождения, если ты что-то планировал, не заморачивайся. Как вернусь, сходим куда-нибудь, посидим спокойно, по семе…

Внезапно всё вокруг погрузилось во тьму. Первая эмоция — страх. Орбитальная станция под руководством искусственного разума работает как идеальные механические часы. Тут же загоревшееся красное освещение свидетельствовало об аварийной ситуации. Первая мысль — «Учения?» — ошибочное предположение. Проработав на станции достаточно длительное время, Анна была причислена к узкому кругу своих, куда входили независимо от должности и статуса на борту. Об учениях её бы предупредили заранее.

Двойной виброотклик браслета на руке одновременно свидетельствовал об отправке сообщения и напоминал о том, что время не остановилось. Что-то произошло. Прямо сейчас на этой станции что-то произошло. Что-то, из-за чего включился аварийный свет. Нельзя стоять на месте. Нужно что-то предпринять!

***

Грязно-красные огни, медленно затухающие и столь же неспешно разжигаемые известной причиной, проникали через остекленевшие глаза Томаса Эрентраута глубоко в его сознание.

— Эй, салага! Какого хера?!

Томас много трудился для того, чтобы соответствовать назначению на орбитальную станцию, именуемую в простонародье за её необычный ход движения по небу для наблюдателя с земли — Сектет. Он был хорошо обучен и знал, как должен действовать в данной ситуации. Но сейчас его тело заледенело, а в голове крутилась чёрно-белая лента воспоминаний. Воспоминаний о беспечных годах, проведённых в академии, о том, как в детстве они вместе с Себастьяном ловили жуков, о том, как он похоронил мать, о том, как сильно потел, оставшись наедине с Лейлой и так ничего и не смог предпринять, хотя она ожидала от него определённых действий. Почему он вспомнил такой малозначительный эпизод из его жизни, казавшийся давно забытым и не имеющим никакого значения?

Значение… Ему вдруг представилось, что все люди просто переменные в огромном уравнении вселенной.

Да! Так и есть!

Бог — просто математик, начертивший на доске времени огромное уравнение под названием — Вселенная. Он пытается найти его корни, привести функцию к минимальному состоянию. Пытается понять итог своего случайного творения, и для этого он вынужден решать уравнение, сокращая пере…

— Я тебя спрашиваю!

Отрезвляющая пощёчина сменила аварийный красный цвет на ослепляюще белый свет боли, но постепенно отступая, возвращала Томаса обратно в его тело.

Понимая, что Томас не реагирует, Дава хватает его за комбинезон и начинает трясти перед собой, попутно выкрикивая слова, которые в обычной ситуации должны были показаться как минимум обидными.

Помимо того, что Дава был выше и крупнее Томаса, по нему было видно, что он отводит не последнее значение потере мышечной массы в условиях невесомости, а потому уделяет немалое время физическим нагрузкам. Сейчас Томас вдруг понял, что Дава никогда не упускал возможности покрасоваться своими тёмными, мускулистыми руками при виде девчонок, наверное, поэтому он носил обычную майку на размер меньше и никогда до конца не застёгивал рабочий комбинезон, переплетая рукава на поясе.

— Оставь его, — спокойно произнёс пилот Патрик Кретьен, плавно перемещая между мониторами свой задумчивый взгляд.

Необходимости в пилотах орбитальная станция не испытывала. Искусственный разум полностью контролировал полёт станции, а пилоты оставались номинальными управляющими — лицами, несущими ответственность, отчитывающимися перед руководством, встречающими высокопоставленных гостей и, как казалось Томасу, пытающимися пропустить как можно больше людей через свою постель.

Протокол требовал наличия человека достаточной квалификации для наблюдения за полётом. Сердце Томаса, пусть и на короткое время, грела мысль, что ему, наконец, доверили важную работу. Он это заслужил. Это имеет для него большое значение. Значение…

Патрик, как и обычно, был спокоен, но что-то в нём отличалось от его типичной манеры поведения. Неким неведомым органом в голосе пилота ощущались непривычное для него волнение и тревога.

— У парня шок. Оставь его. Лучше помоги понять, что происходит?

— Его и так оставили! Оставили на минуту! — кричал Дава.

Схватившись за голову и выпучив глаза, Дава перестал отдавать команды своему телу, погрузившись в состояние паники, и, неспешно вращаясь, поплыл по мостику.

— У меня не шок! — выпалил Томас, хлопая глазами.

Почему-то он кричал. Возможно, так он пытался доказать своим коллегам, что отдаёт себе отчёт о происходящем, а возможно, просто пытался перекричать звук аварийного сигнала, который всё это время давил на его уши, но который он не слышал.

— Ты! Какого хрена ты наделал! — вопросительно взревел Дава, неожиданно нависнув всей своей массой над Томасом. — А ну отвечай!

Дава занёс кулак.

Весь остальной персонал либо находился на пересменке, либо отправился встречать корабль с Земли. Очередной корабль. Прибывали какие-то чиновники из Конфедерации, что-то для контроля процедуры инаугурации нового мэра. Томас не особо интересовался политикой. По его собственному мнению, среди людей в первую очередь должны цениться учёные и инженеры, а остальные не имеют значения. Значение…

— Я отключаю его! — выкрикнул Томас.

— Ну, это мы поняли! — язвительно протянул Дава, разведя руки в стороны и уперев их в бока.

Томасу показалось, что его старший наставник довольно артистичен и в совокупности с его внешностью и его, как он сам о себе говорил, «волшебной харизмой» у него получилось бы стать довольно известной медийной личностью. Хорошего актёра из него бы не вышло, для этого он глуповат, но в целом он бы мог достичь определённого успеха в этой области. Где-нибудь там… Где-нибудь на Земле…

— Ну, а что же тогда? — полный недоумения взгляд Томас направил с Давы на опытного пилота Патрика, который всё это время разглядывал десятки различных значений и анализировал ситуацию.

— На! Хе! Ра! — брызжа слюной, выкрикивал слога Дава.

— Он сломан, — уверенно заключил Томас.

Резко взорвавшись в приступе смеха, Дава вдруг решил, что он и так проявил достаточное почтение к своим коллегам, учитывая, что он не славился недюжинным терпением. Переместившись вплотную к Томасу, он как заворожённый медленно потянул к нему руки. Дава не знал, что с ним сделает. Томас не сопротивлялся, просто переводя свой озадаченный взгляд с Давы на Патрика и обратно. Его спокойствие бесило Даву ещё сильнее, отчего он начал скрипеть зубами.

— Дава, дорогой мой друг, — грустным голосом вмешался Патрик, — если такой человек как вы, позволит себе неосторожность в выражении эмоций по отношению к этому юноше, он может причинить непоправимый вред его здоровью.

— Да я убью эту суку! — выдавил сквозь зубы Дава, глядя прямо в глаза Томасу.

— Это уже не имеет никакого значения, — опустив голову, сказал Патрик.

Его голос снова стал отчётливо спокоен, как и прежде, но при этом дрожь, выбираясь из его нутра, перешла на руки.

— Не лучше ли потратить последние секунды на что-то значимое? На что-то большее, чем мы с вами?

— Что-о? — протянул Дава, резко развернувшись к Патрику.

Дава никогда не обращал внимания — у Патрика были, насколько это возможно, голубые глаза. Холодные, голубые глаза. Сейчас они смотрели прямо на него. Этот грустный взгляд источал уверенность и спокойствие, но в то же время призывал действовать чётко и без промедления.

Прочитав в этих глазах то, о чём никто не говорил и чего все боялись, Дава застыл.

— Наладь нам связь, Дава, — холодно распорядился Патрик. — Мы должны спасти миллионы жизней внизу.

Не отдавая себе отчёт, Дава мог только бубнить под нос.

— Что? Что?

— Томас! — радостно вскинул руки Патрик, увидев подплывающего к нему инженера, вернувшего себе рассудок. — Я разделяю ваше видение ситуации, но нам нужна связь. Так или иначе нужно эвакуировать город!

Сдерживая слёзы, Томас кивнул и с дрожащими руками отправился налаживать связь.

— Дава! Дава!

Патрик подплыл к нему и, положив руки на его лицо, заглянул в глаза.

— Дава! Мы падаем! Ты слышишь? — он перешёл на шёпот. — Город прямо под нами. Там внизу. Кто там у тебя? Кто ждёт тебя?

После долгого раздумья Дава наконец смог выдавить:

— Ма-ма.

— Да. Ваша матушка. Ты же не хочешь, чтобы она разделила нашу судьбу? Твою маму можно спасти, Дава. Ты должен помочь нам.

— Что? Что? — снова начал Дава, но, сделав над собой усилие, вернул себе контроль. — Что делать?

— Отключи. Аварийку, — медленно и уверенно произнёс пилот, глядя в глаза механику. — Закрой. Мостик.

— Какого чёрта происходит?! — разразился грозный рёв из всех динамиков. — Приём! Что за дерьмо?! Где связь?!

— Говорит пилот Кретьен! Гавань, вы слышите нас?!

— Алло?! Франсуа! Это ты?! Это Борис! Что, ***дь, у вас происходит?! — кричал нервный, хриплый голос.

Хотя изображение и отсутствовало, Томас чётко представлял себе лицо, которому принадлежал этот голос. Белый мужчина, с большими скулами и тёмными волосами, зачёсанными назад. На вид ему было не больше пятидесяти, но звучавший голос принадлежал почти старику. Кажется, он где-то уже видел это лицо. Где же это было?

Борис. Ну конечно.

Томас не один раз проходил мимо этого лица, мимо портретов, развешанных по всем портам, неоднократно поднимаясь и возвращаясь на орбиту. Это происходило с ним столько раз, что эти лица так впечатались в память, что уже ничто не могло достать их оттуда. Борис Батаглия. Обладатель ордена Утренней звезды. Высшей награды среди лётчиков, которые посвятили свою жизнь всему человечеству и, не отступая ни перед чем, действовали во благо высшей миссии — расширения границ самой жизни в пустом и холодном космосе. Это был один из первых портретов, встречавших обслуживающий персонал, когда они возвращались в порт. И соответственно, один из последних, если покидали гавань. Когда как-то в академии он спросил у одного из преподавателей, зачем там эти портреты, то моментально получил ответ: «Героев нужно знать в лицо». Когда-то давно тот управлял экспедицией к поясу астероидов, что-то пошло не так, и жизни всего экипажа были под угрозой. Но благодаря отважным действиям Бориса Батаглия экипаж целый и невредимый вернулся домой.

Интересно, если всё пройдёт так, как задумал Томас, наградят ли их этим орденом?

— Алло?! Да что, чёрт возьми…

Наконец Дава, возившийся за панелью управления, смог отключить аварийный сигнал, и пространство вокруг на смену грязно-красному залил привычный яркий белый свет. Но в отличие от глаз, в ушах присутствующих на мостике людей ещё долго разносился гул аварийных сирен. Сквозь остатки этого шума пробивались голоса людей, стремившихся по коридору к мостику.

— Закрой, Дава! Закрой мостик! Говорит Патрик Кретьен! Гавань, мы вас слышим!

— Патрик! Это Борис! Что у вас там?!

На секунду Дава замер, сжимая в руке рычаг ручного управления дверьми шлюза, заглянув в лица его коллег, стремящихся попасть к ним на мостик. Они были полны непонимания, а от этого — страха, а у некоторых — настоящего ужаса. Дава так и не понял, что произошло, но знал, что за человек этот Кретьен, и понимал, что значит его распоряжение. Возможно, раньше, до того, как он попал на флот, он бы ринулся прочь от мостика прямиком к спасательным капсулам, но годы, проведённые на орбите, закалили его характер. Дело даже не в тех миллионах жизней, которые сейчас прямо под ними. Не в том, что он пытается спасти жизнь собственной матери. Дава понял, что эти сукины дети выдрессировали его. Постоянные тренировки чрезвычайных ситуаций заложили в его сознании уверенность, что иначе просто нельзя поступить. Его выдрессировали как собачку и не оставили ему иного выхода.

Последнее, что увидел персонал, стремящийся попасть на мостик и утолить свою первобытную жажду знаний, граничащую разве что со звериным чувством голода, — это слёзы, текущие через улыбку Давы. Слёзы на лице человека, который никогда не плакал.

***

— Ану! Ану! Где ты?! — кричала Анна в пустоту.

На платформе, соединяющей машинное отделение и гостевой сектор, появились ещё двое из числа персонала. Кейт в такой же форме, что и у Анны, и Оджас в тёмно-синем комбинезоне инженера. Все лица объединял один и тот же озадаченный взгляд.

Заметив инженера в нескольких секциях от себя, Анна выкрикнула мучивший всех вопрос:

— Почему? — И увидев озадаченные глаза Оджаса, поспешно добавила: — Он молчит?!

Кейт перевела взгляд с Анны на Оджаса.

— Слишком много запросов! К тому же… наверное… — пожав плечами, мужчина сделал логичное заключение: — занят.

— Что?! — переспросила Анна сквозь звук аварийного сигнала.

— Он занят!

Непонятный шум привлёк внимание персонала, находящегося на общей платформе, и все взгляды, обратившиеся в сторону гостевого сектора, обнаружили толпу людей, приближающихся к ним. Оджас поспешно устремился к мостику.

Это была Миньчжу. Новенькая. Она словно запряжённая тащила за собой целую вереницу агрессивно обеспокоенных пассажиров, которые погоняли её как вьючную лошадь. Когда озадаченная Анна поняла, куда они направляются, она перекрыла своим телом проход и натянула свою лучшую улыбку. Она не знала, что происходит, сердце в груди колотилось так сильно, что хотелось просто упасть на свою кровать и зажмуриться.

Увидев улыбку Анны, Миньчжу опешила, и толпа пассажиров остановилась за ней.

— Что вы делаете? Пропустите нас! — завопили несколько пассажиров из-за спины Миньчжу. — Где спасательные капсулы?!

— Уважаемые гости! На данный момент вы находитесь в служебном помещении, — спокойным тоном отчеканила Анна. — Данная платформа несёт технический функционал и не способна обеспечить надлежащий уровень комфорта…

Она выдержала секундную паузу.

–… и безопасности в текущей ситуации. Прошу вас вернуться в свои каюты либо в общий зал ожидания.

Несколько секунд тугой тишины в красном свете аварийных ламп, и толпа взрывается гневными возгласами, преследуя одну цель — найти путь к спасательным капсулам. Свои требования они подкрепляли оскорблениями и неопровержимыми доказательствами своей правоты.

Не снимая улыбку с лица, Анна начала медленно кивать головой в такт оскорблениям и угрозам. К этому времени Кейт вернулась в реальность и с точно такой же улыбкой заняла оборонительную позицию рядом с Анной, пытаясь перекричать медленно приближающуюся к ним толпу:

— На данный момент под нами формируются неблагоприятные погодные условия, а спасательные капсулы слишком ненадёжны в таких погодных условиях, что исключает вероятность добраться до Гавани невредимыми! Прошу вас вернуться в зал ожидания!

Несмотря на правильно подобранные слова, грамотно выстроенную интонацию и отточенные годами невербальные движения — страх сочился из Кейт, и все это чувствовали. Анна заметила, как дрожат её руки.

— Так! Хватит! Нам всем сейчас страшно! — внезапно для всех, включая себя, искренне выпалила Анна. — Мы не можем гарантировать вашу безопасность, если вы не вернётесь в отсек для пассажиров! Сейчас гостевые платформы — самое безопасное место на орбитальной станции!

Белый свет, внезапно сменивший красный, резко ударил по глазам, отчего толпа снова замерла.

— Видите! — незамедлительно среагировала Анна, успокаивая то ли пассажиров, то ли себя. — Инцидент исчерпан. Ану, искусственный разум станции, заботится о вас и о вашей безопасности.

Толпа замолчала, переваривая происходящее.

— Но почему он не отвечает? — вдруг выдала Миньчжу.

Все взгляды уперлись в Анну, которая пыталась не испепелить Миньчжу своим взглядом.

— Он… — вмешалась Кейт, — занят незначительным инцидентом, который на…

Слова Кейт прервал душераздирающий крик, доносящийся из-за её спины. Это кричал Оджас. Вероятно, он добрался до мостика. Отскакивая от металлических стен, крик звучал ещё ужаснее, заставляя заледенеть кровь в жилах и без того напуганных людей. В нём невозможно было различить какое-то слово или знакомые звуки. Это был первобытный вопль, несущий одну цель — предупредить ближайших соплеменников о приближении смертельной опасности.

Всё дальнейшее происходило словно во сне: чьи-то крики, чьи-то руки, её рваное и тяжёлое дыхание и темнота.

Когда Анна открыла глаза, ей пришлось напрячься, чтобы сразу не забыть свой страшный сон, которым было захвачено её внимание, но вновь мигающий грязно-красный свет говорил о том, что этот кошмар был реальностью.

Волосы растрёпаны, форма помята, на лице ссадины. В глазах не осталось ни капли безразличия. Не отдавая отчёта своим действиям, она как в тумане начала движение с вытянутыми руками. Проплывая мимо иллюминатора, Анна машинально заглянула в него и увидела множество спасательных капсул.

«Действительно последний чёртов день», — сказала себе Анна, искренне надеясь, что Кейт и Миньчжу смогут добраться до земли.

Обнаружив в своих руках красный рычаг, Анна поняла, что свет мигает с определённой периодичностью. Этот сигнал означал реальную угрозу жизням на борту станции. Средство защиты от любых угроз — команда «задраить люки», приводимая в исполнение рычагом в её руке.

Сжав зубы и больше не сдерживая эмоции, Анна с криком вложила всю силу в рывок красного рычага.