Любовь к императору

Влад Потёмкин

Уважаемый сенат!!! Государь наш и Бог повелевают!!! Это приветствие означало, что заседание сената можно считать открытым. Фабий Максим Старший получил своё прозвище, преследуя Ганнибала. Полностью копируя путь карфагенянина. Все подтрунивали над ним, величая «дядькой Ганнибала». – Хрисафий Этомма, – любезно произнёс Валерий. – Мы в Константинополе впервые и никого не знаем. Да и нас соответственно, тоже никто не знает. Если только не брать во внимание нашу сестру императрицу Евдокию.

ГЛАВА III

Локки прекрасно понимал: «Смерть императора Аркадия, всколыхнёт этот неустойчивый мир. И возгорится с новым желанием безумная деятельность, притихшего до поры-до времени Стилихона, что трагически отразится на жизни не только Феодосия и Пульхерии, но и на жизни императора Гонория и его сестры Галлы-Плацидии.

— Пошёл вон! — отмахнулся от него византийский император Аркадий, как от приведения, требующего от него чего то несусветного.

Но, Барабаш не привык сдаваться.

— Я бы, хотел Вас спросить: «Чего, Вы, хотите?? — задал «Пройдоха» вопрос совершенно не праздный. Он смотрел Аркадию, прямо в глаза. — Ты, ищешь погибель для Византии?

Локки настаивал перед Аркадием, чтобы тот подписал прошение к шаху персидскому о перемирии. И более того, чтобы шах, стал опекуном его несовершеннолетних детей.

— Просить своего врага о таком?

— О каком — таком?.. Твоя погибель, это твоё дело!! А вот погибель страны??? — «Пройдоха», развёл руками. — Не тобой она собиралась, чтобы ты её, вот так, рас тренькал. Ублажая себя и, утопая в своих мелких амбициях!!

— Я не против величия Византийской империи!!

— Но, погибель твоих чад?!! Это и есть — падение империи!

— Я не могу, пойди на такое!

— Император, ты, должен подписать это, — настаивал Ангел-Хранитель. — Я в ответе перед твоим отцом за всё, что происходит на земле.

Аркадий противился, ему не позволяла гордость — просить врага о снисхождении.

— Шах персидский?.. Враг РИМА!!! И на тебе… Опекун?!! Над моими детьми??

«Пройдоха» неумолимо смотрел на него, не зная, что и сказать. Он прекрасно понимал Аркадия, но ничего другого предложить не мог.

— Над ними есть опекун!! — император продолжал противиться. — Антемий, чем не опекун??

— Опекун! — согласился Локки. — Но, он — не такая — то уж и гроза, для константинопольской знати. А шах для них гроза!!

— Гроза, — согласился Флавий.

— А для Стилихона и он не гроза!!! На него надо искать другую узду!

— Где такую узду найти то??

— Совершенно верно!! Управы такой нет!.. Если только, смерть…

Аркадий выкатил на гостя удивлённые глаза, полные испуга и недоумения.

— Да будет тебе рожу то кривить!! Подписывать будешь?..

— Нет! — отрезал больной.

— Нет?!! Нет, так нет… Мы и сами с усами. Где твои бумаженции?.. — Локки принялся рыться на письменном столе Флавия.

— Какие бумаженции?.. — засуетился умирающий.

— Какие бумаженции?.. Да твои — указы, которые, ты, плодишь бесчисленно?

— Не вздумай, — завопил государь, хватая ртом воздух, которого ему, почему-то вдруг стало так не доставать. Он понял, что Локки хочет подделать его подпись и отправить послание шаху Йездигерду от его имени.

— Да не визжи, ты, — Барабаш продолжал искать нужный ему документ, но попадались, лишь какие-то наброски без подписи.

— На этом стоит моя честь, — выдавил император Аркадий и осел — неподвижно, уставившись в мозаичный орнамент на потолке со сценой «СУДА БОЖЬЕГО».

— Честь твоя, от этого не пострадает, — заверил его «Пройдоха».

Локки, найдя, что его интересовало — подписал, по образу и подобию с оригиналом, договор о перемирии и опекунское прошение и, со словами:

— Да упокоится Душа твоя с миром, — он проводил Душу раба Божьего Аркадия в Хранилище. Закрыв ему глаза, Ангел улетел в открытое окно.