Из ВДВ СА в аэромобильные войска ВСУ. ВДВ после распада СССР

Влад Озер

Из содержимого этого тома читатель узнает некоторые подробности о распаде СССР на примере развала ВДВ в одной из десантных дивизий, дислоцированной на юге Украины.

ВОРОБЬЕВ

Время около восьми вечера. Собираюсь домой. Стук в дверь. Смотрю, на пороге появляется начальник службы ГСМ дивизии Анатолий Воробьев. Я еще мало с ним знаком, но бензин после развала Союза начинает входить в цену и, соответственно, те кто его распределяет, как говорил Райкин, становятся уважаемыми. Сам по себе гэсээмщик молодой, шубутной, любитель заложить за воротник.

— Разрешите, Владимир Кириллович?

— Да проходи, проходи…

— Тут такое дело, мне срочно нужна машина на полчасика. Разрешите на вашей таблетке смотаться?

— Точно на полчаса? И сам ее пригонишь, и передашь дежурному? И мне доложишь по телефону, что все в порядке?

— Обязательно все так и сделаю, — вьюном крутится он передо мною. Ответственным по батальону как раз был мой начальник штаба. Вызываю майора Кальсина и в его присутствии даю устное распоряжение выделить санитарный автомобиль временно майору Воробьеву. Ответственного предупреждаю, чтобы проконтролировал. Сам убываю на ночлег. Через час мой НШ звонит и докладывает, что ни майора, ни машины нет. В шесть утра доклад с тем же результатом. Пропал гэсээмщик с машиной и водителем. Еще через полчаса звонит мне один из прапорщиков дивизии и полушепотом сообщает:

— Видел, как наша санитарная машина стоит на молдавско-украинской границе. А Толик Воробьев просит за ним приехать.

Запрыгиваю в ожидавший меня служебный Уазик и мчусь на молдавскую границу. Благо, до нее не более десяти километров. Со времен развала Союза граница по — прежнему, условная. Никаких там столбов полосатых с гербами еще не было. Зато дорогу перегораживала кривая, как наша жизнь, жердь. В Буджакских степях найти прямой и ровный кусок древесины — проблема. С одной стороны к ней было привязано пару кирпичей для противовеса, с другой, разноцветный, связанный узлами в нескольких местах, шнурок. Рядом, на обочине, стояла рваная лагерная палатка, а в ней находилась дежурная смена молдавских пастухов, которые изображали из себя ретивых погранцов. Чуть немного впереди и левее, через дорогу от палатки сиротливо стояла моя «таблетка». Передние колеса ее уперлись в коровьи кизяки рваными скатами и ободами.

Оказывается, что не смотря ни на что, у молдавских овцепасов был на вооружении так называемый, ментовский «ёж». На ночь они растягивали его через дорогу. С их слов понял, что они делали безуспешные попытки остановить вчера вечером мчавшуюся в неизвестном направлении через заставу, в суверенную Молдову, украинскую военную машину. Махали руками и дрыгали ногами, но «нарушители» упорно игнорировали действия «мужественных» пограничников. В результате чего оба передние колеса, наехав на шипы, с громким взрывом испустили дух, а машинку выкинуло на обочину.

Подхожу к своей технике, за которую несу непосредственную ответственность. Внутри, в кабине, облепив капот, на моторе, как мухи, прилипло три тела. Сам Толян Воробьев, вся в белом, какая — то мадам, из Болградских ночных фей, и мой несчастный боец-водитель. Слов нет. Мне остается только презрительно посмотреть в глаза гэсээмщику. Он с подругой за ночь так замерзли, что на них смотреть жалко, а не то, чтобы еще чего — то там выяснять. Но делать нечего. Инструктирую бойца, чтобы безотлучно находился в машине и ждал, когда пришлю за ним помощь. Пассажиров забираю с собою.

По дороге назад Воробьев клянется, что все расходы берет на свой счет. Довез их до центра. Через пару часов санитарную машину пригнали мои технари, заменив колеса. Воробьева через небольшой промежуток времени уволили по несоответствию занимаемой должности, и он куда-то исчез с моего поля зрения.