Кукушкины слезки

Влад Костромин

Спустя полтора года после событий, описанных в романе «Змеиный узел», следователь Андрей Иванович выходит из СИЗО «Матросская тишина».Его встречает бывший участковый Володя со своим братом Игорем. Они предлагают следователю вернуться в Карловку и завершить дело. Выкупив из психиатрической больницы Виталика, компания по полным смертельной опасности дорогам 90-х отправляется навстречу новым приключениям и старым тайнам…

V

Липовый парок был чудо как хорош. Александр Степанович Филатов с наслаждением фыркал, будто сытый тюлень в марте, и ожесточенно хлестал себя двумя вениками: березовый в левой руке, дубовый — в правой. Но всему рано или поздно приходит конец, даже блаженству. Вконец обессилев, ссыпался с полка, едва не снеся дверь, вывалился из парилки.

— Уф, хорошо! — закрыл дверь, чтобы сберечь парок, подцепил из алюминиевой фляги ковш прохладной водицы, вылил себе на голову. — Уф, хорошо то как!

Повесил ковш обратно на стену, вышел в предбанник, где на столе из светлой сосны ждала вожделенная трехлитровка с пивом.

— А ведь должен был насторожиться, старый черт! — пронеслась запоздалая мысль. — Должен, твою мать!

Еще тогда, когда в сельпо вдруг неожиданно завезли пиво — нужно было насторожиться. Сроду такого не было, чтобы пиво завезли. Да еще и вволю. Слух о необычном явлении пронесся по деревне, как лесной пожар по сухой степи, и Александр Степанович невольно поддавшись общему порыву и, без особой надежды прихватив пару банок, пошел к магазину.

Фронтовик дед Агрофен Жигалин, прозванный острыми на язык земляками Аграфином и Прожектором Перестройки за то, что собирал по всему району подписи под петицией Горбачеву с требованием прекратить «сухой закон» привычно прокричал:

— Ветераны без очереди.

— Не волнуйтесь, Аграфен Маркович, — продавщица Клава задорно подмигнула толпившимся за Прожектором Перестройки мужикам, — на всех хватит.

— Это как на всех? — не понял дед.

— Хватит, да еще и останется. Вволю привезли.

— Неужели от демократов такое счастье? — не поверил Агрофен.

— Не знаю от кого, только пива много.

— Нешто правда демократы жизнь наладят? — удивился механизатор Пыня.

— Наладят, держи карман шире, — сварливо откликнулся политически подкованный Агрофен, — сначала Курилы у нас заберут, а потом наладят.

— Хрен им, а не Курилы, — начали горячиться мужики. — Ексель-моксель им поперек дышлом, а не Курилы.

— Я им перейду границу у реки! — Пыня погрозил кулаком.

— Япония в той стороне, — добродушно усмехнулся Александр Степанович.

— В той? — Пыня поменял направление угрозы.

— Географию знать надо, — наставительно сказал Агрофен, выставляя из авоськи на прилавок трехлитровые банки. — А то Берлин второй раз взять не сможешь, забредешь к финнам.

— Это я НАТО грозил, — не растерялся Пыня. — Превентивно.

Наградой ему стал дружный смех мужиков.

— И шведу, — кивнул Прожектор Перестройки, жадно глядя на пиво.

Взял Александр Степанович пиво, идет домой, а тут соседские ребятишки.

— Дядя Саша, возьмите раков, ночью наловили.

И ведро суют, пострелята.

Глянул Александр Степанович: раки крупные, мордастые, ну что твои депутаты в телевизоре. Не устоял: достал потертый кошелек, отсчитал пацанве.

— Только сигареты не покупайте, а то уши надеру, — постращал пальцем.

— Не, дядя Саша, мы на крючки и ножики.

— Ладно, ведро потом заберете, — и с ведром и авоськой вошел во двор.

А коли есть пиво да раки, да тараночка насушена из крупных окуней, то почему бы благородному дону не попариться в баньке? Натаскал воды в бак и фляги, затопил баню. Пока баня поспевала, сварил раков с укропом. Высыпал на широкое деревянное блюдо, подаренное когда-то школьниками, отнес на стол в предбаннике. Выставил туда же из холодильника банку с пивом. Поставил стакан граненый и снизку сушеного окуня положил. А рядом на клеенке пару луковиц да хлеб разрезанный. Любил Александр Степанович рыбу сушеную с хлебом да луком кушать. А уж с пивом!..

Взял в доме ношеные, но чистые кальсоны, вылинявшую майку да полотенце. Выложил из кармана галифе служившую портсигаром пластиковую оранжевую коробочку от индивидуальной аптечки, снял с руки наградные часы, разделся и пошел париться.

Парился от души, как предки перед смертельным боем. Расслабился, разомлел, будто родился заново, а тут вот так: вышел и будто мордой об стол. На лавке за столом сидели трое. Наметанный взгляд обежал всех троих: не здешние, Александру Степановичу не знакомые. По одежде — городские. А вот по повадкам… Случалось Александру Степановичу повидать ребят из КГБ. Иной сельский участковый уполномоченный их только в кино и видел, а вот Александру Степановичу приходилось в жизни встречаться и не раз. Уж больно они Карловкой интересовались. Ходили вокруг да около, как лиса вокруг курятника, и ничего толком не сказали.

— Ну что встал, дядя? — спросил один из незваных гостей, широкоплечий, с поломанными ушами и носом. — Проходи, — махнул глушителем, навинченным на ствол пистолета незнакомой Александру Степановичу модели. — Садись, в ногах правды нет.

— Повежливее, Ацтек, — остановил сообщника другой, невзрачного вида, будто какой-то потертый, мужичок. — Мы все-таки в гостях, а уважаемый Александр Степанович тут хозяин. Присаживайтесь, Александр Степанович, не стесняйтесь.

— Будьте как дома, — глумовато улыбнулся Ацтек.

— Спасибо, — Александр Степанович подошел к столу, и спокойно сел на табуретку.

Протянув руку, отметил краем глаза реакции гостей, зацепил банку и налил в стакан. Поставил банку, взял стакан и не спеша, с наслаждением, начал пить. Пиво было вкусным, а с учетом того, что Александр Степанович сейчас вполне мог пить его последний раз в жизни, становилось еще вкуснее. Александр Степанович пил и смотрел на гостей. Кадык Ацтека непроизвольно метнулся вниз-вверх. Александр Степанович поставил опустошенный стакан на стол, тыльной стороной ладони вытер усы, взял рака, разломал и с удовольствием начал есть сочное ароматное мясо.

— Ури, он так и будет есть? — не выдержал Ацтек.

— Мог бы и угостить, — Александр Степанович отбросил на стол высосанную клешню, — но только после бани. Просто на сытый желудок париться плохо, — развел руками, — звиняйте.

— С чего вы взяли, что мы пришли париться? — спросил Ури.

— Обычай такой, — Александр Степанович серьезно смотрел на противника, — сначала в баньке гостя попарить, накормить и напоить, а потом уже о делах разговаривать.

— Ури, он дело говорит.

— Ацтек, помолчи.

— А чего бы и не попариться?

— Я не парюсь, — отрезал Ури, не сводя с Александра Степановича черных маслянистых глаз, — только в сауне. Финской…

— Напрасно, многое упускает. Русская банька «по белому» — это просто сказка. Впрочем, хозяин — барин, — Александр Степанович снова наполнил стакан пивом. — Было бы предложено.

— Я бы попарился, — засуетился Ацтек, — когда еще выпадет случай?

— Ты собираешься с ним в баню париться идти? — удивился третий, молчавший до сих пор.

— Почему нет, Иван? Что он мне там сделает?

Иван с сомнением оглядел сухую фигуру Александра Степановича, потом посмотрел на мощного сообщника. Сравнение явно было не в пользу хозяина.

— Я с вами пойду, — внезапно решился Иван.

— Не вопрос, — Александр Степанович подтянул портсигар, открыл, вынул самодельную цигарку, набитую самосадом и квадратную бензиновую зажигалку. — Сейчас покурю и пойдем. Самый парок. Вы раздевайтесь пока, хлопцы.

Ури демонстративно достал и положил на стол пистолет-пулемет Mini Uzi, а сообщники, выйдя из-за стола, начали раздеваться.

— Одежду туда кладите, — Александр Степанович показал на два старых кресла, выброшенных из правления и обретших новую жизнь, стоящих в торце предбанника. — У нас никто не возьмет, — усмехнулся, пыхнул ароматным дымком. — Чужие здесь не ходят, — затушил окурок в жестяной банке, когда-то бывшей масляной братской могилой для балтийских шпрот. — А вы, Ури, пока сходите в дом, — встал с табурета, посмотрел на Ури.

— Зачем?

— Стаканы взять в серванте, да в холодильнике еще одна банка пива стоит, — открыл дверь в баню. — Я пошел, вы, хлопцы, за мной.

— Погоди, дядя, — Иван положил на плечо Александра Степановича крепкую руку, — я первый.

— Как будет угодно, племянничек, — Александр Степанович широко улыбнулся и пропустил Ивана вперед. Затылком чувствуя ствол узи, шагнул следом. За ним втиснулся Ацтек. — Дверь закрывайте, — обернулся к нему Александр Степанович. — Нечего пар без дела выпускать.

Толстая дверь с грохотом закрылась, отрезав предбанник с недовольным Ури.

— Парилка там, — хозяин показал на дверь. — Заходим и садимся на полок. Вам венички поставить отмокать какие?

— А что, есть разница? — удивился Иван.

— Конечно, — пожал плечами, — есть дубовые, есть березовые, есть еловые, только за ними на чердак надо лезть.

— Мне дубовый, — решился Иван.

— Хороший выбор, — Филатов взял веник из груды лежащих на скамье. — А вам?

— Мне… мне тоже дубовый, — ответил Ацтек.

— Хорошо, — в руках Александра Степановича словно сам собой оказался еще один веник.

Открыв дверь, зашел в парилку, опустил веники в стоящую в углу кадушку с горячей водой. Залез на полок подальше от котла, сел на горячую ароматную доску. Ацтек и Иван, помявшись, устроились рядом.

— Позвольте полюбопытствовать? — Александр Степанович указал на татуированную надпись «NEW WORLD ORDER» вписанную в круг на правом плече Ацтека. — Я в свою бытность милиционером таких не встречал.

— Новый мировой порядок означает, — осклабился Ацтек.

— Забавно, — Филатов покачал головой. — А сие что означает? — показал на выбитый на груди пучок стрел, окруженный круговой надписью «Concordia Integritas Industia».

— Сие означает, дед, что ты слишком любопытный.

— Понял. Хорош парок, да?

— Да, — отозвался Иван.

Ацтек кивнул.

— Баня в нашей жизни первое дело, — рассуждал Филатов. — От многих хворей только баней и спасаются: кто спиной мается, кто суставами — все в баню. У меня самого операция была, — показал на ногу, — вены вырезали, нога потом гнила. Врач запретил баню, сказал: «Даже думать не моги», ну так я потихоньку. И все зажило, как на собаке, не поверите.

Влажный пар тяжело окутывал, тела заблестели от пота.

— Главное допрежь всего — это хорошо пропотеть, — не унимался Александр Степанович, — чтобы поры открылись, что бы все шлаки из организма вышли. Потом хорошо бы в снежке искупаться. Прямо как иголочками кожу колоть начинает.

— Нет снега, — пробурчал Ацтек.

— Можно и холодной водичкой, потом опять в парилочку для контраста. Кто с баней дружит, тот сто лет проживет.

— Здоров ты, дед, языком молоть, — с непривычки тяжело дыша, с уважением сказал Иван. — Прямо как депутат, никакая жара тебе не помеха.

— Дык наше стариковское дело маленькое: выпил стаканчик и сиди на завалинке, семечки лузгай да на молодок поглядывай. А вы чего ко мне приехали, добры молодцы?

— Дело до тебя есть.

— Какое?

— Не болтай, — недовольно пробурчал Ацтек.

— Ты, паря, как наш замполит, хи-хи-хи, — мелко захихикал Александр Степанович. — Тот тоже все говорил: «Не болтай, да вокруг шпионы». И еще, хи-хи-хи: «У стен есть уши.»

— Все равно Ури скоро скажет, — решился Иван.

— Ну, смотри сам, — Ацтек отвернулся и стал смотреть на печку.

— Надо чтобы ты нас в Карловский лес отвел, — объяснил Иван.

— Зачем? — искренне удивился Александр Степанович.

— Этого я не знаю, Ури скажет.

— А ежели не поведу? — хитро прищурился Александр Степанович.

— Зарэжем, ха-ха-ха, — заржал Ацтек. — Шутка, дед, не боись. Удушим, как котенка, и все дела. Вот это не шутка, — недобро посмотрел на хозяина.

— Шутники, — Александр Степанович покряхтывая осторожно слез с полка. — Я парку поддам, — вышел из парилки, снял со стены ковш. Подставил под кран из котла.

— Ты это чего? — насторожился Ацтек.

— Кипяточку налить, что бы на камни плеснуть, — простодушно объяснил Александр Степанович. — Тогда парок будет погуще.

— Э нет, дедушка. Ты кипяточком-то в нас плеснуть можешь. Положь ковш.

— Я тогда холодненькой? — заискивающе улыбнулся Александр Степанович. — Не такой, конечно, парок, но на безрыбье и рак рыба.

— Раки красивые, — облизнулся Иван.

— Так я поддам?

— Да поддавай ты уже! — не выдержал Ацтек.

Александр Степанович зачерпнул холодной воды, накинул на левую руку рукавицу и откинул задвижку дверцы. Широко распахнул дверцу и со всего маха плеснул воды на раскаленные камни. Упал на спину. Лопающиеся камни словно шрапнель пронеслись по парилке. Залитый кровью Иван рухнул с полка. Ацтек, схватившись за голову, закричал, но вскочивший Александр Степанович ударил его снизу ручкой ковша. Окровавленная ручка, пробив кожу подбородка, вышла изо рта Ацтека.

Александр Степанович распахнул дверь и выскочил в предбанник. Ури с банкой и стаканами как раз вошел в дверь. Александр Степанович ударил его ногой в пах и едва успел подхватить банку. Поставил на стол, взял пистолет и ударил согнувшегося Ури рукояткой по затылку. Вернулся в баню и двумя выстрелами в голову добил Ивана и Ацтека. Выволок из парилки, вышел в предбанник.

Быстро обыскал вырубленного, выкладывая добычу на стол. Хмыкнул, обнаружив импортные наручники с цепочкой. Кто-то неплохо ребяток снарядил на встречу со старым участковым, давно ушедшим на пенсию, не пожалел средств. Налил себе стакан, жадно выпил. Завернув руки Ури за спину, замкнул наручниками и снова наполнив стакан с сожалением вылил на голову лежащего. Хлопнул себя по лбу: можно же было взять холодной воды из фляги, а не переводить на стервеца дефицитный продукт. Теперь поздно: снявши голову по волосам не плачут.

Ури зашевелился, застонал. Александр Степанович приподнял тело и толчком отправил в кресло. Подошел и залепил пару жестких пощечин.

— Говори, сука.

Ури молчал, глядя исподлобья.

Еще пара пощечин, от которых голова пленного мотнулась из стороны в сторону.

— Говори!

— Тебе не жить, мусор!

— Ты не представляешь, сколько раз я это слышал за свои годы, — ногой подтянул табурет, хотел было сесть, но хмыкнул и спохватился: взяв с лавки надел чистые кальсоны, а потом галифе. Натянул майку, закурил. — Вот теперь поговорим, — сел на табурет. — Рассказывай.

— Что?

— Какого хрена вам от меня было надо?

— Поговорить хотели.

— Хотели бы поговорить — пришли бы как люди и поговорили. А вы такую баню испортили, черти нерусские.

— С чего ты взял, что мы нерусские?

— Я же не дурак, — выдохнул струю дыма, — и глаза на месте. Видел, что у твоих шестерок стручки обрезаны. У тебя тоже?

— Я гражданин Израиля! И вы не имеете права…

— А мне хоть Сектора Газа, — легонько щелкнул апперкотом с левой в подбородок, заставляя замолчать. — Я тут на все право имею. Израиль далеко, а ты тут, в полной моей власти. Я ведь сначала было подумал, что вы из ГБ-шников бывших, под блатных рисующихся, — встал, подошел к столу, налил пива, вернулся на табурет со стаканом в руке, — а когда обрезки увидел, то дошло, что вашего брата в КГБ не брали. Понял, что дело нечисто, — отхлебнул пива. — Да и ребятишки твои расслабились, языки распустили. Банька завсегда человека мягше делает, гуманнее, — допил, перевернув опустевший стакан, резким движением разбил о голову Ури. — Я бы даже сказал — добрее. Короче, у меня еще возни много — трупы прикапывать, баню отмывать от вашей поганой крови. Говори, не томи.

— Я из Моссада⁹, — мотнул головой, чтобы струйка крови с порезанной макушки не текла в глаз. — Ацтек и Иван местные, расходный материал на одну операцию.

— Я так и думал — дисциплины никакой. Так какого черта от меня надо Моссаду?

— Мы должны были сработать под местную братву.

— Не очень вышло, да и местную я все знаю, еще с тех пор, когда они голубей гоняли. Дальше.

— С твоей помощью добраться до Карловки.

— Зачем?

— Этого я не знаю. Инструкции должен был дать связной.

— Юлиан Семенов отдыхает.

— В Карловке мы должны были встретиться со связным.

— Ты меня случайно за нос не водишь, сын Синая?

— Нет.

— Как узнать связного?

— Не знаю, он должен был сам на нас выйти.

— Что же с тобой делать? — встал, забрал табурет, переставил к столу. Начал чистить сушеного окуня, задумчиво глядя на Ури. — Сдать нынешнему КГБ или как они сейчас называются? Сдать и пускай с тобой разбираются? Ну так два трупа же за дверью лежат…

— Я никому не скажу, клянусь!

— Все так говорят… И оставлять тебя нельзя: один не усторожу. Либо сбежишь, либо меня кокнешь. М-да, дилемма, как говорит учитель математики.

— Отпусти меня, — Ури просительно заглянул в глаза.

— А ты мне потом пригодишься? — усмехнулся горько. — Жизнь не сказка, она страшнее. Вы на машине?

— Да, возле ворот стоит.

— Как нехорошо. Полдеревни уже ее приметили. Неосторожные вы, — попенял пленнику, — непрофессионалы. Кто же в наши деревни так вламывается?

— Мы же думали, что вместе с вами выйдем, все тихо — мирно.

— А ежели бы не смогли врасплох захватить? У меня ведь и карабин имеется.

— Мне сказали, что вы будете в бане, а в баню с собой никто карабин не потащит.

— Итить-заплатить, — удивился Александр Степанович. — Кто же такой умный?

— Я их не видел, инструкции были напечатаны на бумаге. Но они даже про то, что у вас будут раки, знали.

Александр Степанович задумчиво посмотрел на раков. Неведомый противник слишком уж проницателен. Или… или сам и организовал все это: пиво и раков. Да и среди местных кто-то мог присматривать… Посмотрел на коробку импортной рации.

— Где вторая?

— В машине… — отвел взгляд, — в машине оставили…

— Почему тогда эту не оставил?

Ури молчал.

— Вам же кто-то отсюда сигнал подал, — уверенно сказал Александр Степанович. — Так?

Ури молчал, затравленно глядя в пол.

— Интересная штука, — Александр Степанович взял пистолет, навел на пленника. — Громко стреляет? Ну да и ладно, молчи, — отщелкнул предохранитель и надавил на спусковой крючок.

Хлопок, колено Ури взорвалось кровавыми каплями и костяной пылью. Ури закричал.

— Кричи, тут стены толстые: никто не услышит. А если и услышат, то подумают, что я напился и песни ору, — взял банку, щедро хлебнул пива. — Может пиво для того завезли, чтобы деревенским не до криков было?

Встал и поднял один из принесенных Ури стаканов. Подумав, поднял и поставил на стол и два других: нечего мусорить, еще и так баню придется оттирать от следов расправы. Но это потом, потом… Сейчас есть проблемы понасущнее.

— Кто подавал вам сигнал?

— Я не знаю! Правда не знаю! Он сказал в рацию и все!

— Хорошо, вот и полный консенсус у нас образовался, а ты боялся, дурачок. Ничего, до ночи, когда твой соглядатай забеспокоится и придет проверить, что к чему, у нас еще время есть.

Примечания

9

«Мосса́д» («Ведомство разведки и специальных задач») — политическая разведка Израиля, по назначению и функциям сравнимая с ЦРУ. https://ru.wikipedia.org/wiki/Моссад