Кукушкины слезки

Влад Костромин

Спустя полтора года после событий, описанных в романе «Змеиный узел», следователь Андрей Иванович выходит из СИЗО «Матросская тишина».Его встречает бывший участковый Володя со своим братом Игорем. Они предлагают следователю вернуться в Карловку и завершить дело. Выкупив из психиатрической больницы Виталика, компания по полным смертельной опасности дорогам 90-х отправляется навстречу новым приключениям и старым тайнам…

II

— А что, доктор, мне должны мерещиться мертвецы с отрезанными руками и ногами, с ободранной кожей, сеткой синих вен?

— Так-так-так, продолжайте, голубчик.

— Мне не мерещатся, — отрезал Виталий.

— То есть, вы хотите сказать, что вы здоровы? — Олег Александрович с хитрецой посмотрел на пациента.

— Ничего я не хочу сказать. Вы специалист, вам должно быть понятно, кто здоров, а кто нет.

— А вот этот, — Олег Александрович посмотрел в историю болезни, — Феогнид Карлович, который к вам приходил после смерти, он вас больше не беспокоит? — явно с подвохом спросил, сволочь вежливая.

— Он ко мне и не приходил.

— Позвольте, а вот тут написано, — Олег Александрович потряс картонной папкой, — с ваших слов, между прочим, записано.

— Это я специально придумал, — Виталий улыбнулся как можно искреннее, тщательно душа в себе желание вбить этой вежливой сволочи очки в глотку.

— Но позвольте, — вытаращился Олег Александрович, — зачем?

— Чтобы в тюрьму не посадили. Мне следователь так посоветовал, — зевнул Виталий.

— Тот самый, с которым вы убивали?

— Мы защищались, доктор, защищались.

— Целую уйму народа уложили… Не жалко?

— Зато я живой, а они нет. А могло быть и наоборот. Своя рубаха ближе к телу.

— Вы, батенька, прямо как маньяк рассуждаете. Как Чикатило. Слыхали про такого?

Парень промолчал.

— Так говорите, здоровы? — снова завел свое доктор.

— А что, я похож на психа?

— По каким признакам, по-вашему, можно отличить психа? — живо ухватился Олег Александрович.

— Я откуда знаю? — Виталий пожал плечами.

— Вы находитесь в психиатрической лечебнице и не можете отличить психа? — удивился Олег Александрович.

— Тут половина нормальных. «Косят»: кто от армии, кто от тюрьмы.

— Кто именно косит?

— Я не стукач, сами разбирайтесь, — Виталий демонстративно отвернулся и стал смотреть в окно. — Липы какие вымахали — красота. Почти как у нас в Карловке, на аллее.

— Значит, мертвые не тревожат? — снова начал Олег Александрович.

— Мертвым повредить нельзя, а вот живым помочь можно…

— Достаточно, — молчавший все время мужчина с лысой, как поверхность Луны, головой посмотрел на главрача.

— На сегодня достаточно, — Олег Александрович нажал кнопку, смонтированную под столешницей.

Дверь открылась, вошли два дюжих санитара.

— Уведите пациента, — кивнул на Виталия Олег Александрович.

Парня увели.

— Что скажете, Николай Васильевич? — повернулся к лысому.

— Контактный, коммуникабельный… — пожевал губами, — … внешне, если исключить контекст, вполне нормален. А учитывая обстоятельства, приведшие его сюда…

— Замечательно, — Олег Александрович просиял и похлопал в ладоши, — просто замечательно!

— Что такое? — насторожился Николай Васильевич.

— Ничего, за исключением того, что соседа, про которого он нам рассказывал, в палате нет…

— Нет?..

— Совершенно верно: нет! Полностью вымышленный персонаж, даже более того, — встал, открыл сейф, достал бутылку коньяка «Белый аист» и пару стаканчиков, разлил коньяк. — И на закуску, — достал магнитофонную катушку, поставил на стоящий на столе магнитофон, включил, посмотрел на коллегу. — Слушайте.

Однажды летом поехал я в школу, проходить практику. Работали на прополке школьных овощей. Внезапно пошел дождь, и наш класс отпустили по домам. Не изверги же учителя, чтобы под дождем заставлять полоть. В классе почти все были местные, они радостные побежали домой, а мне до деревни двенадцать километров, поэтому потопал я уныло под дождем на поворот — ждать попутки. Стою со своей тяпкой, как тополь на Плющихе, и тут с трассы сворачивает незнакомый грузовик. Я обрадовался, тогда как раз дорогу асфальтовую к нам в деревню строили, и грузовики довольно часто сновали туда-сюда. До нашей деревни доезжали за песком на карьере, а асфальт откуда-то из района привозили, даже не знаю откуда. Я вскинул руку. Грузовик остановился. Я открыл дверь и залез на подножку со стороны пассажирского сидения.

— Здравствуйте. До Горловинки подвезете?

— Нет, я туда не еду, — ответил водитель. — На полдороги сворачиваю. Поедешь?

Я прикинул, что ждать под дождем до обеда, пока приедет деревенский автобус за школьниками, никакого смысла нет, а если хотя бы полпути проеду, то уже неплохо будет. Там, глядишь, и дождь поутихнет, дойду до дома не спеша.

— Поеду, — я забрался в кабину, поставил возле левой ноги тяпку, и закрыл дверь.

Машина тронулась с места.

— А ты чего тут спотыкаешься? — поинтересовался шофер.

— Тут понимаете, какое дело, — вспомнив заветы матери, что с незнакомыми людьми надо держаться вежливо, но ничего им толком не рассказывать, чтобы не сглазили, начал я, — я в школе учусь.

— Это понятно. Но сейчас же лето. На «второй год» остался?

— Нет, просто у нас практика, а классная руководительница сломала ногу, и нас отпустили.

— Ногу сломала?

— Да, мы пололи у нее на огороде картошку, она поскользнулась и хрясь!!! Нога в трех местах поломана!!! Кости торчат!!! Кровища хлещет!!!

— Какой ужас. А как тебя зовут?

— Миша, — недолго думая соврал я. Имена незнакомым людям говорить мать тоже запрещала. — Мы переселенцы, из Москвы приехали в Горловинку жить.

— А в Москве чего вам не жилось?

— Отца посадили. Он соседа убил молотком, и мы уехали.

— Да что ты говоришь! — он искоса посмотрел на меня. — А за что?

— Да поспорили, кто самый лучший клоун СССР: Олег Попов или Юрий Никулин.

— Охренеть просто!

— Вот и живем у дедушки теперь. Он командиром партизанского отряда был, до сих пор немцев не любит.

Тем временем машина доехала до развилки: направо была дорога на Жуковку, а налево на Горловинку. Водитель повернул в сторону Горловинки и машина покатилась с горки.

«Интересно, а где он там сворачивать собирается?» — подумал я, продолжая безудержно врать.

— У нас недавно немцы приехали, переселенцы с Поволжья, так он их дом поджег!

— Страшная у вас какая жизнь, — он переключил передачу. — И как тебя мать не боится одного отпускать?

— А чего бояться то? — на миг ослабив бдительность, наивно спросил я.

— Мало ли… — он вновь задумчиво покосился на меня.

Я насторожился и замолчал. Машина проехала еще километра четыре, и шофер остановился.

— Мне направо тут, — повернулся ко мне.

Не знаю, то ли пошутить он решил, слушая мое вранье, то ли и правда это маньяк какой-то был, но он внезапно подался ко мне, вскинул руки и заорал:

— У-у-у-у-у!

Скажу честно, напугал он меня очень сильно. Недолго думая, я изо всех сил ткнул торцом рукоятки тяпки ему в глаз и рванул дверь. Сзади раздался крик боли. Не оглядываясь, я вывалился из кабины, напоследок махнув назад острием крепко зажатой в левой руке тяпки. Судя по ощущениям, попал во что-то мягкое. Обратным движением откинутая тяпка угодила в лобовое стекло, которое хрустнуло и покрылось паутиной трещин. Я свалился на обочину, ободравшись об гравий, оттуда в глубокий, заросший кустами кювет и со всех ног кинулся бежать.

Километра три так бежал вдоль дороги сломя голову, но тяпку умудрился не потерять. Когда выдохся, то упал в кустах и долго лежал, сквозь хриплое дыхание пытаясь услышать шум погони. Отдышавшись, осторожно выбрался на дорогу и пошел домой, вздрагивая при каждом шуме. Пару раз прятался в кювете, заслышав звук едущих машин, но это оказались другие машины. Дома мне попало за порванную рубашку и ободранный бок, но про напавшего шофера я родителям не рассказал, опасаясь, что мне сильно попадет. Машину эту я больше на дороге не встречал… Но на всякий случай кроме тяпки брал с собой на практику нож.

— Интересное у тебя детство было. У меня тоже похожий случай был.

— Расскажи.

— Слушай…

— Он разговаривает сам с собой? На два голоса?

— Как видите, точнее, как слышите. Расщепление личности, как оно есть.

— Диссоциативное расстройство⁷, кто бы мог подумать? Второй голос не похож.

— Разговор записан тогда, когда пациент был в одиночке.

— Видеокамеры там нет?

— Камеры, к сожалению, нет, только микрофон и магнитофон.

— Знаете, Олег Александрович, я бы на вашем месте поставил камеру, — вытянул перед собой руки, хрустнув переплетенными пальцами. — Хотя, по нему уже не стоит, но на перспективу пригодится.

— За какие средства, Николай Васильевич? — Олег Александрович состроил постную мину и снова наполнил стаканчики.

— Вот об этом я и хотел поговорить, — Николай Васильевич поставил на стол дорогой кожаный дипломат и, щелкнув замочками, открыл. Подняв крышку, повернул дипломат к Олегу Александровичу. — Здесь хватит и на камеру; и на дачу, которую вы все не можете достроить; и на вашу молоденькую любовницу…

— За что? — Олег Александрович был не в силах оторвать взгляд от содержимого кейса.

— За этого пациента… Надо его отпустить…

— А если он опять кого-нибудь прикончит? Кто будет отвечать?

— Он вполне смирный…

— Только с виду. Поначалу, когда ему случалось остаться в палате одному, он с остервенением оплевывал и пачкал стены.

— Олег Александрович, тут очень хорошие деньги… Организуем побег…

— Кто будет отвечать?

— Побег организуем через санитара, есть одно чмо на примете.

— Все равно, за слабый контроль огребу по полной.

— Вам привезут похожий труп с острой сердечной. В отчете патологоанатома все будет чисто. Спишете как умершего и забудете.

— Если его поймают? Пальцы то есть в базе.

— Не поймают. Об этом будет кому позаботиться.

— Ваши гебэшные игры? — Олег Александрович достал из стола целлофановый пакет с ковбоем Мальборо и начал перекладывать деньги из кейса.

— Вот это, любезный Олег Александрович, — Николай Васильевич сверкнул золотым зубом, — вас не касается.

— Хорошо, — спрятал пакет в сейф, запер его. — Я согласен. Когда?

— В ближайшее время.

— Что делать мне?

— Ничего. Просто ничего не делать и забыть про этого пациента.

— Понял, — разлил по стаканам остатки коньяка. — За успех нашего предприятия.

Примечания

7

Диссоциати́вное расстро́йство иденти́чности (также используется диагноз расстройство множественной личности, непрофессионалами называется раздвоением личности) — очень редкое психическое расстройство из группы диссоциативных расстройств, при котором личность человека разделяется, и складывается впечатление, что в теле одного человека существует несколько разных личностей (или, в другой терминологии, эго-состояний). При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение», и одна личность сменяет другую. Эти «личности» могут иметь разный пол, возраст, национальность, темперамент, умственные способности, мировоззрение, по-разному реагировать на одни и те же ситуации. После «переключения» активная в данный момент личность не может вспомнить, что происходило, пока была активна другая личность. https://ru.wikipedia.org/wiki/Диссоциативное_расстройство_идентичности