Анфиса. Гнев Империи

Влад Волков, 2023

Юная Анфиса проводит лето в деревне и готовится к празднику Солнцестояния. Её родина – империя Гростерн – при всех своих строгих правилах и регламентах видится девочке оплотом мира и справедливости. Но тревожный ветер перемен уже пронизывает воздух от пограничных лесов до стен столичных дворцов, заставляя девочку принимать отчаянные решения.В Анфисе пробуждается дар к магии, но он едва-едва проявляется, так что ни один чародей не желает брать её в свои ученицы. Отказ за отказом, неудача за неудачей. Она ещё не знает, что мир вот-вот окажется на грани катастрофы. Псы Симаргла воплощают в жизнь свои коварные планы, императору угрожает зловещий заговор, а отец привозит, чтобы спрятать, древний загадочный гримуар, скрывающий любопытные тайны. В тяжёлые времена, когда действовать надо храбро, а решения принимать стремительно, начинающая чародейка бросает вызов судьбе, отправляясь навстречу опасным и захватывающим приключениям, и делает самый важный выбор в своей жизни.

Тест Брандта

I

Вопреки словам Маркуса, ночевали они с Анфисой вовсе не в соседнем городке, как планировали, а прямо в разбитом лагере. Девочка в опустевшей палатке уехавшего Синдри, уж больно валилась с ног после всего случившегося, а некромант у себя, поставив призрачного стража, отчего с утра выглядел невыспавшимся и измотанным: силы на поддержание охранника уходили немалые.

— Гляди, — достал Маркус из палатки нечто овальное, сине-зелёное, на подставке с горелкой. — Отпугивает насекомых, — пояснил мужчина, аккуратно разжигая своеобразную «лампу» внутри. — Жаль, не от всех кровососов защищает, но хотя бы так. Давай спать, завтра обо всём поговорим.

На поверхности вытянутого эллипса верхней крышки от пламени проступили спиралевидные узоры вьюнов и стеблей. На нижней образовывались продольные полосы, а также огонёк виднелся сквозь вертикальные щели. Исходящий в разные стороны дымок имел травянистый и чуть сладковатый аромат, чем-то напоминая солодку.

Перед сном мужчина осмотрел ей плечо, вправляя и накладывая компрессы из сумки целителя, плотно забинтовав. Место ушиба продолжало болеть, но спать не мешало, и поутру девочке было уже гораздо лучше. Хотя сны были скорее кошмарные, странные, крайне запутанные.

В бледно-жёлтой палатке всё пропахло ромашкой и лавровым листом. Кажется, Синдри пользовался шампунем для волос с этими ведущими компонентами, так как из всего вокруг самым ароматным предметом была алая бархатная подушка с лиственным узором, будто сшитая из множества маленьких лоскутков мельчайшими нитями.

Перекусили они лишь под утро. И дочь нунция обрадовало, что среди припасов действительно был твёрдый сыр. Правда, гальдский — самый обычный, ни приправ, ни плесени, ни характерного аромата. Его ещё звали «походным сыром», ведь именно благодаря этой своей особенности он позволял остальным продуктам не пропахнуть сыром, как куда более ароматные сорта.

— Фу! Тьфу! Бе! Это что?! Фи! — подавилась девочка печеньем, кряхтя и выплёвывая его кусочки вместе с густой белой «начинкой», напоминавшей крем.

— Совсем дурная?! Куда мою пенку для бритья жрать удумала! — рявкнул беловласый некромант.

— Кхе-кхе… Это печенье же! Я думала, угощение лежит. Не то крем, не то мягкий сыр какой сверху, тьфу! Фи, что за гадость! — протирала Анфиса язык сорванным листом.

— Для себя положил, вот руки у тебя загребущие! Тут нет никакой ровной поверхности вокруг! Ни камушка, ни пня срубленного, ни гладкого полена для костра. Положил плоский кружок печенья, выдавив мыльник из флакона, чтобы с него забирать, а ты сразу в рот всё тащишь что ни попадя! — возмутился Маркус.

— Гадость какая… — всё давилась Анфиса. — А пахло приятно…

— Потому что мыльник — это цветок такой, смесь растительная на его основе, масла и пенка, — прорычал Маркус. — Тебе уроком будет, не трогай чужого, — хмыкнул он без малейшего сожаления, вытащил ещё одно печенье и также выдавил кольцом немного пенки, принявшись смазывать лицо и бриться складным лезвием. — Голодная, так у Синдри там мешочек с орехами был.

— Я нашла. Арахис — не орех, а боб. Как фасоль или горошек, — поучала его начитанная девчонка.

— Да мне хоть ягода, — с безразличием продолжал бриться мужчина.

Девочка в это время как смогла причесалась, отыскав в палатке пиромага гребень, а также вообще осматривая, что есть интересного. Там было увеличительное стекло, мешочек с ватой, бинтами и спиртом — видимо, для обработки ран и, с учётом пиромагии Синдри, — ещё и обработки ожогов на себе или на ком-то ещё, кого мог он обжечь. Огниво, колода карт, мелкий метательный ножичек, скорее всего выпавший из чехла, так как подобные не носят в единственном экземпляре, и прочие мелочи.

— Как мне тебя… вас звать? — подала голос Анфиса, спросив у спутника. — Дядя Маркус?

— Ты мне не племянница, — хмыкнул тот, застёгивая наплечники с черепами молодых оленей.

— Эм… Мастер Маркус? — обижено хмурилась девочка.

— Я не мастер некромантии, — пояснил мужчина.

— Некромант Маркус, блин? — недобро рычала Анфиса.

— И блины не люблю, — бросил учитель, поднимаясь на ноги.

— Да как? Ну, хватит, я серьёзно же, — расстраивалась дочь нунция.

— Да как нравится, хоть котиком, — хмыкнул он с таким лицом, словно нисколечко не шутил.

— Грр… — сжала ручки в кулачки Анфиса.

— Вот что ты заладила? Господи боже. Хочешь мне что-то сказать — скажи «ты», хочешь назвать по имени, так и назови «Маркусом», что ты из ерунды какой-то делаешь проблемы, — ворчал он так, словно ему невероятно трудно было ей отвечать и шевелить губами, будто разговор этот казался болезненной пыткой.

— Маркус так Маркус, — хмыкнула девочка. — Так даже проще.

— Вот именно, — накинул тот мешок на плечо, — хватит всё усложнять. Суть — в простоте.

— А разве у тебя на посохе не должен быть какой-нибудь кристалл? Красивый самоцвет? — интересовалась Анфиса.

— Во-первых, я — некромант, нам и черепа носить можно, если не человеческие, — ответил наставник. — А во-вторых, у Академии Магов в последние годы довольно всё сложно с финансированием и поддержкой. Немногие могут себе позволить здоровенный драгоценный камень.

— А у тебя есть какие-нибудь интересные татуировочки? — поинтересовалась Анфиса. — Всегда любила такие штуки, а мне свою папа сделать никогда не разрешал. Случайно не надо при посвящении в некроманты сделать какую-то? Только не череп. Хотя на лопатке, может, и смотрелся бы, будучи не у всех на виду.

— Нет, — немногословно ответил ей Маркус, подустав от всех этих расспросов. — Набивать ничего не нужно.

Ближайшие два городка по дороге к деревеньке Уислоу они прошли без остановок на ночлег, лишь заглядывали в харчевни. На Маркуса там повсюду недобро косились и переговаривались. Периодически Анфиса слышала, как люди вокруг обсуждают между собой убийство архиепископа. То и дело всплывало описание некой проворной рыжей бестии из Дайкона, словно покушение совершил не человек, а стремительное и проворное чудище.

Внутри девочки всё просто переворачивалось. Бездонная совесть снова открывала зубастую беспощадную пасть, сердце обливалось кровью, было так стыдно, так жалко. И при этом изнутри всё ещё солнцем сияла гордость и звучала похвала отца, пронизывая всю леденящую темноту яркими лучами тёплого света. Убеждённость в высшей цели и необходимость делать то, что она сделала.

А ещё среди всего этого вился и трепыхался небольшой новый огонёк, который Анфиса едва принимала: ей определённо немножечко льстило, с каким трепетом вокруг о ней все рассказывают. И всё это противоборство чувств и эмоций стягивалось и переплеталось в тесный клубок воцарившихся в душе противоречий в отношении самой себя и своих действий.

Слышались периодически и восклицания в адрес альбиноса Маркуса, а не тот ли это некромант, что поднял мертвецов в соседней деревне. Пришлось Анфисе встать на его защиту, уверяя, как свидетельница и жительница Уислоу, что этот некромант как раз помогал и угомонил всякую нечисть.

Народ, в принципе, верил. Кто-то с меньшей охотой, чем другие: косые взгляды никуда не исчезли, но хотя бы никто к ним не приставал и не упрекал ни в чём. Разве что торговаться не вышло, когда мужчина просил скинуть цену. Девочке было немного стыдно, что при ней с собой нет денег, да и отец ничего не выделил ни ей, ни Маркусу на её содержание, но, казалось, чернокнижника это вообще не заботит. Он лишь уточнил, ест ли она картошку и грибы, которыми затаривался.

— А ты не пробовал… ну… не выглядеть, как злодей из детских сказок? — спросила Анфиса, когда они уже под вечер двигались к следующему селу, где собирались ночевать. — Снять эти наплечники жуткие, черепа с пояса, чтобы твой вид не кричал всем вокруг озлобленным обликом: «У-у-у! Смотрите, блин, я некромант, некромант!». И хоть иногда мыть голову, патлы у тебя, конечно, те ещё…

— Вот уж нашёл себе модницу в спутницы, — только хмыкнул тот недобро, закатив свои тёмно-синие глаза к такому же яркому и насыщенному небу. — Теперь гардероб весь переберёт…

Ну, а поутру, выходя из комнаты в шумном трактире, она застала Маркуса уже безо всяких черепов на плечах и в декоре. Даже без нагрудника с пластинами-рёбрами, хотя крест с топазами он оставил. Может, надеялся, что так будет меньше проблем и сойдёт за церковника.

Сине-чёрный наряд его оставался мрачным и броским, но хотя бы не столь вопиющим. Мантия с лямками и откидным капюшоном, кофта-безрукавка, всякие перья и колья на поясе. Теперь он скорее странник, вооружённый на случай нападения всяких диких созданий, наёмник, авантюрист, может, даже охотник на нечисть. И всё бы хорошо, если б солидный вид не портил посох с козьим черепом, который уж он деть не мог никуда.

Тем не менее, при всей ворчливости и неразговорчивости мужчины, девочка была невероятно горда собой, что заставила его одеваться поскромнее и не настолько пугающе. Если б не посох, в нём, небось, и не заподозрили бы некроманта. Но и даже с ним это не было прям настолько броско. Вероятно, одной из первых ассоциаций и подозрений, но есть же чародеи с волчьими и даже с черепами молодых драконов в своём посохе, являясь при этом магами электрической или огненной стихии. Один череп всё ж таки не столь нервирует, чем их обилие повсюду.

Сам же он внял совету, сочтя, что их тайная миссия в крипту не должна вызвать столько пристальных взглядов вокруг и переговоров из деревни в деревню по пути о том, что некромант пожаловал со спутницей. Не хотелось бы, чтобы кто-то шёл за ними по пятам, выслеживая до назначенного места.

— Зачем вообще они нужны? Ну, черепа, — спросила на привале Анфиса.

— Концентрируют, вбирают, удерживают и пропускают энергию. Это более дешёвый вариант, чем вставлять какой-нибудь самоцвет, при этом эффективностью не сказать что прямо ниже. Смотря для каких дел, — отвечал Маркус.

— Я видела Мортис, — сообщила девочка. — Череп размером с целый замок перед обрывом утёса. Она кричала на меня, и я опять просыпалась с утра в тот бесконечный день.

— Как будущему некроманту, тебе надо перестать бояться черепов. Теперь все кости у тебя на службе. Пусть тебя вокруг и боятся, — проговорил новый наставник.

— Она ведь аспект Творца, правда? Персонификация смерти, а не древнее божество? — уточняла Анфиса.

— Смерть и есть само время, — ответил Маркус. — Это то, что временем управляет. Его течение, его процессы, старение и увядание, окончание срока службы предметов и жизней живых. Быть может, из богов времени теперь только Мортис и осталась за всем следить… Научу тебя медитациям, сможешь познать смерть как стихию, как источник загробной потусторонней энергии. Из неё и будешь плести всякие заклинания.

— Как эти часы вытащить? — показывала девочка на своё запястье.

— Понятия не имею. Зачем тебе? — переспросил некромант.

— Пусть будут рядом со мной, а не во мне! А как я вообще узнаю в походе, который час? Когда молиться, когда спать ложиться… — негодовала дочь нунция.

— Не всё ли равно? Ложись на привале, молись, когда вздумается. Тебе много медитировать теперь придётся на тренировках, — предупреждал Маркус.

— У меня при бонне был чёткий распорядок дня! Подъём, молитва, завтрак… Я не могу «когда хочется», — хмурилась Анфиса.

— Всё ты можешь, — фыркнул Маркус, проверяя, запекалась ли картошка.

— Это ж неправильно… Ну, ладно лечь, но молитвы? — продолжала возмущаться девчонка.

— Наш Творец — вездесущ. По-твоему, у него на слушание молитв определённые часы в день выделены? Что же это, он глух к просьбам людей в иное время? Разберись сначала со своей верой, малышка. Ты думаешь о боге не как о боге. А он за гранью твоего и моего понимания, иначе был бы просто неким существом, летавшим на облаке над городами, просьбы чьих жителей выслушивает. Выбрось из головы сложенный образ. Бог — не бородатый старик с двумя ногами и двумя руками, Творец никогда не был подобен людям, гномам, эльфам. Создатель и демиург изначально даже не задумывался о разумных народах и цивилизациях, о расах и языках, о богослужении и церкви. А потом пришлось создать хранителей урожая, хранителей быта, покровителей войн, в общем, прочих «божков». Его аспекты, помощники, части общей божественной структуры.

— Только почему-то не все ведают, что они — это часть Его, — хмыкнула ученица.

— Есть явь — наш видимый материальный мир. Правь — обитель богов и духов, состоит из пластов астрала, эфира и других видов энергии. Ну, и навь — потустороннее царство мёртвых и низших сущностей. Некро-мир является его частью. «Навьи» — это покойники, вернувшиеся с того звезда. Зомби то бишь. Бродящие мертвецы. Также драугры и ещё ряд наименований у них есть. И если так хочешь, сама себе составь распорядок, — предложил Маркус.

— Это неправильно же, — повторила Анфиса обижено. — Слишком много свободы… Делать что вздумается. Нана говорила, слишком много свободы развращает нрав и характер.

— Не похожа ты что-то на развратную — хмыкнул наставник, оглядев её с ног до головы.

— Эй! Фи! Я не об этом! Я о духовном! Как можно… — всё сильнее и более тонким голоском запричитала девочка.

— Одета как мальчишка. Видимо, строптивая, своенравная. Знавал я таких девиц, — произнёс чернокнижник.

— Это… типа маскировки. Было. А сейчас не знаю. Мне удобнее, чем в платье, — сообщила Анфиса.

— Удобнее, так носи. Мне всё равно, тренироваться и медитировать в любой одежде можно. Так ты убила архиепископа, чтобы от него никто не выведал тайных знаний? Сама догадалась или кто-то поднатаскал? И где же твоё оружие? — любопытствовал наставник у ученицы.

Анфиса вздрогнула. Как он узнал? Отец же не сообщал ничего напрямую возле тела. Разве это всё не полагалось хранить в тайне? При этом от некроманта не исходила никакого укора, никакой ожидаемой и логичной реакции на это всё. Стоит ли вообще признаваться? А если это ловушка? Он же хороший друг её отца, как тот заявил. Неспроста ли он вообще стал её наставником?

— У меня не было выбора, всё каждый раз заканчивалось победой сил зла и гибелью деревни… Я беседовала с папочкой, пытаясь понять, как поступить, — стыдливо отвернулась Анфиса. — Это его кинжал был.

— Альберт, значит… Неудивительно, — вздохнул некромант. — Магнус собирался провернуть ряд церковных реформ. Его объявление праздника должно было лишь стать началом в большой цепочке ходов. Магнус хотел заручиться поддержкой жителей Империи. Он проехал многие города и деревни, объявляя, что можно свободно праздновать Солнцестояние как праздник Лета. Вопрос в том, кому он больше мешал. Чужим или своим.

— Что? Папочка не мог хотеть его просто так убить! — возмутилась Анфиса. — Это была вынужденная мера, чтобы до знаний не добрались эти упыри!

— Конечно, конечно, — задумчиво проговорил Маркус. — Он действовал явно из самых лучший побуждений. Я знаю, что первосвященник был человеком крайне упёртым.

— Я пыталась его убедить, пыталась поговорить! Умоляла уехать из деревни или объехать её, не приезжать, развернуться, столько всего пробовала! Я записала всю его речь на бумаге, а он сказал, это копия на всякий случай, бред какой-то! Даже слушать меня не желал. А потом плевался кровью, избитый в подвале трактира, и лежал с переломанными рёбрами, перед смертью умоляя найти крипту до того, как это сделают наши враги… Я не видела другого способа, как не позволить им выведать тайны! — заявила девочка.

— Почему народ уверен, что Рыжая Бестия из Дайкона? — поинтересовался наставник.

— Вот, — достала Анфиса маску кицунэ. — Чтобы меня не узнали в толпе. И переодеться пришлось. Видели только волосы, видимо. А кинжал я уже вернула, кстати. При мне его нет.

— Даже забавно, наряд скорее мальчишеский, но не Рыжий Ужас, не Рыжий Убийца, а именно Рыжая Бестия. Видать, не очень-то помогла маскировка в итоге, — хмыкнул некромант.

— Видимо… Заметили только волосы, ну и маску. Иначе бы я в этом не смогла путешествовать, — ответила Анфиса.

— Покушению было больше внимания, чем убийце. К тому же жители деревни разбежались кто куда. Каждый по-своему пересказывает, как всё было, в соседних городах. Но славу ты себе, конечно, создала громкую таким выпадом, — предполагал Маркус.

— Ты же друг нашей семьи? Не сдашь меня? Не понимаю, злишься ты или нет, у тебя будто всегда одно лицо, — дулась девочка от странной отсутствующей реакции наставника на всю ситуацию.

— Слушай, меня мало волнует, кто у нас будет первосвященником. Лезть в политические игры и подковёрные интриги я тем более не хочу. Но с Магнусом Академия сильно страдала. Он очень не любил магов, мы всегда были на грани попадания в темницу или чего похуже. Он нам не доверял, — отвечал некромант. — Когда его нет, дышится посвободнее, но ещё посмотрим, кто может встать на его место.

— А нунций может стать архиепископом? — поинтересовалась Анфиса.

— Думаешь, Альберт выдвинет свою кандидатуру? Это возможно при ряде условий, но есть другие, более высокие должности. Обычно выбирают из кардиналов. В этот раз, конечно, обстоятельства немного иные. Внешние и внутренние угрозы, покушение, тут всё может завертеться не так, как прописано в бумагах, — пояснял наставник. — Скажем так, меня не слишком удивит, если Альберт там что-то затеял. Но я точно знаю, что ему важно величие Империи, а также он очень лоялен к чародеям и некромантам.

— Вот оно, почему ты не злишься, — поняла девочка. — Тебе это на руку.

— Его дочка теперь — будущий чародей, ещё бы он не был лоялен к нам всем, — ухмыльнулся Маркус.

— О, улыбаться умеешь, надо же! — саркастично подметила ученица. — Я уж думала, ты только вредничаешь и смотришь вдаль с каменным многозначительным лицом.

— Мир кругом такой, что особо не поулыбаешься, малышка, — заверил девочку наставник. — Вы там, в деревне, спокойно спите и празднуете лишь благодаря тому, что отряды, типа моего, выполняли своё дело. Но ты тоже неплохо справилась, заставив жителей покинуть насиженные места.

— Я сорвала праздник, ярмарку, веселье… Но иначе бы мертвецы всех сожрали! — На глазах Анфисы снова нависли слёзы.

— Не буду тебе говорить, что «ты всё сделала правильно», на это у тебя есть Альберт. Но, по большому счёту, пожертвовать одним, чтобы, сорвав торжество, спасти остальных, сбежавших до нашествия нежити, — звучит вполне себе как неплохой план. Быть может, я поступил бы точно так же, но у меня с Магнусом были свои счёты. Он не был плохим человеком, содержал приюты, спуская туда всё состояние при неплохом доходе, и сам жил в бедности, пристраивал беспризорников в подмастерья и кадетские войска, искоренял языческие секты, очень тщательно следил за ведьмами и колдунами. Может, даже слишком, иногда карая не совсем тех и не совсем заслуженно. Но был убеждён, что усиляет величие Пресвятой Церкви. Теперь это величие подорвано его смертью, — снова в своей задумчивой манере проговорил некромант.

— То есть, это всё равно на руку врагам Империи? — уточнила Анфиса.

— Ещё как… Это повлияет на народную молву. Это не просто монах, это неприкосновенный первосвященник, казалось, настолько святой, что ни одна длань тьмы его не тронет. И тут теперь Рыжая Бестия, да ещё Псы Симаргла, — отвечал ей Маркус.

— Эй, меня же к ним не припишут?! Не решат, что я действовала в рамках культа?! Это же полный провал! — перепугалась девчонка.

— Твоя маска поведёт за собой долгие разбирательства с представителями Дайкона с требованием ответов и разъяснений. А те не при чём. Ты, вероятно, спровоцировала большой конфликт. Вот только Дайкон от Империи расположен слишком далеко, чтобы разыгралось что-то большое, — заверил наставник. — Что же до Псов, то тут не угадаешь. Нашествия нежити, как такового, не получилось. Деревенские сбежали до появления мертвецов, а мы с Синдри зачистили место от этой нежити. Культ как бы не заявил о себе, понимаешь? О нём-то не говорят вовсе, есть только убийца-одиночка, невесть кем подосланный, в дайконской маске. Интересно другое…

— Что? — поинтересовалась Анфиса.

— Что перепуганы теперь будут и сами язычники, чьи планы ты сорвала. Никто не ждал подобного, это действительно могло многое поменять. С одной стороны, ты помогла, но им важнее было не устроить смену архиепископов, а что-то выведать у Магнуса. С учётом его нелюбви к магам, это должно было как-то касаться именно колдовства, хотя это лишь мои предположения, — проговорил Маркус.

— Я им ещё покажу! — хмурилась дочь нунция. — Стану некромантом, чтобы побеждать других некромантов! Как папа Рема говорил: клин клином вышибают!

— Перекусим и начнём, — лениво проговорил чародей, доставая клубни картофеля из золы.

— Так что с моим временем?! — всё восклицала девчонка.

— Ты от меня требуешь распорядок своего дня? Я твой учитель, а не владелец. Уйми своё раболепство, малышка. Я тебя обучать и тренировать должен. А когда ты собираешься спать, меня нисколечко не волнует. Я тебе не бонна, не отец, не гувернантка и не хозяин. Моя задача — чтобы из тебя вырос толковый некромант. А когда ты собралась молиться, лично меня не касается, — заявил Маркус, шерудя костровой палкой в углях.

— А ты когда молишься? — спросила Анфиса.

— Перед едой, это ритуал очищения пищи от всякой скверны, — поведал мужчина. — Иногда перед сном, если есть о чём молиться за минувший день. Тебе необязательно ориентироваться на меня. Я плохой пример для подражания, иначе бы явно занимался чем-то другим.

— А какой же у тебя титул? Если не «мастер», — заодно уточнила юная спутница.

— Великий инквизитор, — ответил Маркус не то что с неохотой или лениво, а отведя взгляд и отвернув голову, словно стеснялся или скорее даже стыдился сказанного, как будто признавался в каком-нибудь неприятном деянии.

— У-у! Волшебно! Звучит прям грозно так! А чем ты вообще занимаешься? — заодно полюбопытствовала у наставника Анфиса.

— Выискиваю некромантов, творящих зло, и наказываю их, — всё так же нехотя, едва шевеля губами, бурчал тот.

— Круто! Вот этого я и хочу! За свою деревню, за сорванный праздник, за свои мучения! Научи всему! Выследим Мельдодона? — Загорелись зелёные девичьи глазки азартом мести.

— Ох, Анфиса, да? — повернулся к ней чернокнижник.

— Ага, — кивнула девочка. — Хорошо хоть запомнил…

— Анфиса, Мельхиор Шорье — некромант довольно сильный. Он не оставляет следов, по которым можно его вычислить. Есть мелкие вспышки активности некромантов, о которых сообщают люди, а Гильдия и Церковь посылают нас разбираться. Обычно меня и напарника, — объяснял Маркус.

— Я теперь твоя напарница? — уточнила девчонка.

— Ну, как бы да, — замялся Маркус. — Всему своё время. Пока ты просто ученица. Научись хоть чему-то, стань полезной в бою или исследовании. Нужно уметь чувствовать местность, ощущать некро-следы, много всего. По костям птиц, по останкам животных, по ауре кладбища. Говорю же, нужно много медитировать, познавать все тонкие миры и энергии. А там, глядишь, и сработаемся. Ткнёшь ладошкой в землю на кладбище и скажешь, куда мертвяков увели, кто сюда приходил и тому подобное.

— В грязь? Рукой? — поморщилась девочка.

— Если хочешь быть некромантом, придётся копошиться в земле и тлене, не брезговать трогать кости. Всё это — источники важной информации. Вот, возьми, — протянул он гладкий атласный платок. — Ткань почти не пачкается, хорошо очищает пальцы, высококачественная. Будешь протирать пальчики от земли. Рано нам ещё с тобой на такого «зверя», как Мельхиор, охотиться. Лучше ломать его планы да быть начеку.

— Спасибо, — взяла девочка белый кусочек переливающейся, словно перламутровой ткани с малиновым стежком по краям, заметив в одном углу маленькую вышивку в форме цветка розы. — Надеюсь, буду полезной…

— Просто учись, слушай и внимай. Меньше спорь, больше делай.

II

Треск небольшого костерка был окружён звуками тихого леса: щебетание птиц издали, шелест крон на лёгком ветерке, редкие скрипы ветвей и хруст лесной подстилки. Ощущение единения с природой вдали от населённых пунктов пронизывало всё естество.

— Может, хоть приступим? — намекала девочка, что пора бы начать тренироваться.

— Иди сюда, — поманил её Маркус от разбитого лагеря на просторную поляну. — Твои успехи напрямую зависят от тебя самой. Упражняйся, тренируйся, совершенствуйся и оттачивай мастерство в слиянии с тонкими мирами. Садись вот так и прикрой глаза, — показывал он, усевшись на траве и сложив ноги кренделем.

Девочка повторила, хотя поза казалась не самой удобной. В любом случае, в плотных кальсонах явно было лучше, чем если б поверх сейчас было платье, но вместо ожидаемого расслабления поза приносила настороженность и собранность, фокусировала внимание на наставнике.

— Вдох-выдох, начинай медленно дышать, — велел тот.

— Опять начинается, — вздохнула Анфиса, прикрыв глаза.

— Сожми кончики пальцев, спину старайся держать ровно. Медленный вдох, медленный выдох, — велел Маркус. — В своём ритме, но тягучем, расслабленном, это должно быть похоже… как будто ты спишь. Я понимаю, ты не в курсе, как ты дышишь, когда валяешься ночью в постели, но наверняка видела хоть кого-то спящего и способна это вообразить,

— Угу, — ответила ему девочка.

— Как ритм выровнялся, делай вдох, считая неспешно до трёх: раз-два-три, потом задержи дыхание, считая до пяти, и делай медленный выдох, считая до семи. Потом вновь: раз-два-три в течение вдоха, — поучал некромант.

— Что ж так сложно-то. Три-пять-девять? — уточнила Анфиса. — Когда спишь, дыхание не задерживаешь…

— Три-пять-семь, — поправил наставник. — Мы уже переходим к колдовским тренировкам. К основам. Ты к этому ритму привыкнешь автоматически. Задержка дыхания нужна, чтобы ощутить энергетику биополя. Будет ощущение, что пробежали мурашки, напряглись волоски на теле, будет такая настороженность… Ты поймёшь. И старайся не думать, где мы, кто мы…

— А-а-а! Тут какие-то угри! — съежилась девочка, буквально без зрения ощущая, как вокруг неё вьются непонятные мелкие сущности, бьющиеся о её ауру, которую удалось прочувствовать границами тонкого неосязаемого тела.

— Лярвы… — процедил Маркус, вскочив с места, схватив посох и взмахнув им, отгоняя тёмных странных созданий. — Энергетические паразиты. Любят подпитаться энергией, когда кто-нибудь медитирует или выплёскивает эмоции. Тебе медитировать лучше в защитном круге.

— А как его делать? — открыла глаза девочка, наблюдая за манипуляциями мужчины.

— Для начала — очертить, — соорудил он посохом окружность внутри неё. — Сиди, настраивайся и дыши. Должны быть ещё планетарные и зодиакальные символы, но это для существенных и длительных ритуалов. Для медитации достаточно и одного круга-кольца вокруг.

— Дышу… — ответила Анфиса, продолжая дыхательную гимнастику.

— Как почувствуешь вновь тонкие тела и биополе, провибрируй голосом что-нибудь. Ну, там, промычи: м-м-м-м! — показал он. — Старайся, чтобы тембр был максимально низким. Никогда не слышала камлания шаманов? Хотя куда там в наших набожных городах и деревнях нынче… Но, надеюсь, ты меня поняла.

Ученица дышала, настраивалась, стараясь считать про себя и отрешиться от реальности. Счёт помогал забыть, где они, всё внимание шло на это дыхание, и вскоре вновь волоски поднялись, мурашки забегали, было ощущение, что она едина телом с внутренней энергией, после чего Анфиса промычала губами, дав сигнал Маркусу.

— Теперь сосредоточься прямо над своей макушкой. Представь, что над ней сверкает маленькое белое солнышко. Ощути, как духовный ветер кружит прямо у тебя над головой. Это чакра — энергетическая сфера, их много в наших тонких телах. Они подобны цветочным бутонам, внутри которых вращается энергетический вихрь за счёт пересечения потоков. Опускай внимание на лоб, чакра там называется «третий глаз». Лучше всего развита у ясновидящих. Дыши и ощущай эти потоки и завихрения, — велел наставник.

— Угу, — медленно, на выдохе проговорила девочка.

— Тебе здесь останавливаться смысла нет. Следующая чакра в груди, переноси внимание вниз, на солнечное сплетение. Сердечная, отвечает за силу духа, — рассказывал Маркус. — Ещё две энергетические точки есть в плечах. Переноси внимание в одно плечо, возвращайся в центр и плавно веди к другому плечу. Прочувствуй каждый вихрь-бутон и снова вернись в центральную грудную чакру. Должно быть ощущение, что все пройденные тобой зоны хорошо циркулируют. Но не удерживай на них внимание, иди дальше. Следующая сфера в животе. Сфера основы тела, насыщения, питания, роста организма, самая приземлённая, но не менее важная.

— Хорошо хоть поели, — проговорила девочка, представляя, как бы мучил ей голод во время медиации в этой сфере.

— Ещё две, противоположно плечам, находятся возле бёдер. Сферы печени и селезёнки, как их называют алхимики. Проходи так же и возвращайся в центральную брюшную. Затем опускайся вниз, ниже пупка, Малхут — центр низменных плотских удовольствий, но в то же время зачатия новой жизни. Врата в противоречивый нижний мир. Главная чакра некромантов. Но пока мы не медитируем, мы чувствуем и проходим их.

— Хорошо, — сосредоточилась девочка.

— Вытяни руку перед собой, сложи два пальца. Надо будет нарисовать пентаграмму, так что представь, что ты сидишь перед зеркалом. Можешь вообразить на расстоянии вытянутой руки своё тело или хоть кого-то такого? — поинтересовался у Анфисы наставник.

— Да, более-менее… — вытянула она вперёд руку.

— Есть два вида пентаграмм. Либо начинай с правого бедра двойника, веди косую линию ко лбу, вниз к левому бедру, делая угол. Оттуда к противоположному плечу, прямо к другому плечу и возвращай на правое бедро, чтобы из линий получилась звезда, — рассказывал мужчина. — В верхней сфере доминирует Свет, как источник сил и энергии, светлые и чистые эмоции: радость, любовь, удивление… В остальных элементы стихий: огонь, земля, вода и воздух. Пока не суть важно, где что, расскажу позже. Могу подсказать, что Огонь — там, где печень.

— Либо? — уточнила девочка, припоминая запретную книгу с двумя видами пентаграмм.

— А ты любопытная, ты мне нравишься, — усмехнулся Маркус. — Либо медитировать через пентаграмму с двумя вершинами. Касаешься у «двойника» правого плеча, ведёшь к нижней сфере, к гениталиям, затем к левому плечу, ну и дальше догадаешься. К противоположному бедру, прямо к другому бедру и возвращая к правому плечу. Таким образом, медитация идёт через низменный центр: страсть, боль, возбуждение, различные физиологические эмоции, над которым довлеют и которые держат под контролем две вершины, способные его и сдерживать, и поддерживать. Обычно это Хаос и Тьма. Сам космос. Тёмный, но яркий. Непроглядный, но испещрённый светом звёзд, планет и комет. Молчаливый, но бурный. Единство противоречий. То, из чего всё вышло. То, что вокруг нас.

— Через боль и ненависть — это мне ближе, — проворчала девчонка.

— Потому я и взялся тебя учить. Ты, к слову, можешь ставить свои силы в сверкающие пентаграммы. Даже окрасить линии воображаемых звёзд в разные цвета. Например, пиромаги ставят огонь выше всего, а свет для них лишь поддерживающий элемент. У друидов вверху всегда зелёным пентаклем живая природа. Как соединишь лучи и какие сферы поставишь, такой результат и получишь. Такую медитацию и проведёшь, — многозначительно пояснял некромант.

— Начертила, — сообщила ему Анфиса, стараясь не сбиться с дыхания.

— Теперь поворачивайся и пересаживайся в сторону, делай то же самое. Черти звезду. Потом ещё раз в сторону, как бы назад от первой твоей позы. И так пока не будешь звёздами окружена. Лучше всего начинать с запада или востока, в зависимости от твоих целей, но это не всегда имеет принципиальное значение. Пока тебе важно понять азы.

— Готово, — через длительный промежуток времени девочка с закрытыми глазами была окружена представленными сверкающими пентаграммами.

— Это твоя защита от лярв, — пояснил Маркус. — И от много чего ещё. Самая простая энергетическая защита, где ты точно знаешь, какие силы питают какие лучи. В идеале ещё представить прямо над собой «крышу» из гексаграммы. Шестиконечная звезда как бы из двух противоположных равносторонних треугольников — надеюсь, в школе Брейтберга тебе преподавали черчение и геометрию — разных цветов. Например, красный и синий.

— Нет, это цвета врагов народа! Цвета Сопротивления! — воспрепятствовала Анфиса, строго нахмурив брови.

— Тогда другие цвета. Красный и зелёный, пурпурный и фиолетовый. К их значению мы тоже вернёмся попозже. Пока важна сама энергетика, визуализация, дыхание и ощущения. У человека, кроме физического тела, есть также эфирное — это дух, астральное — это образ, он же призрак. Вся наша сущность. И ментальное — не имеющий формы поток знаний. Возможно, больше, я работаю только с этими. А вся теология и структура тонких тел — для магистров-профессоров из Академии.

— Представлю розовый и фиолетовый, — сообщила девочка.

— Знаю вот, что у Синдри чёрный и белый, единство противоречий, — обмолвился Маркус. — В общем, представь, что ты из центра тела, из всех своих сфер сияешь наружу. Можешь сосредоточить вдох-выдох на двух эмоциях. Например, ты что-то вбираешь, чего тебе недостаёт. Например, здоровья, чтобы плечо зажило побыстрее. А выдыхаешь то, чем желаешь поделиться с миром. В боевой магии это обычно гнев, но сейчас это ни к чему. Для нейтральной медиации подойдёт что-то типа любви и симпатии. Любовь к жизни, к отцу, к своим близким. Делись либо той эмоцией, которая у тебя в избытке. Чтобы при тебе всегда её оставалось ещё много, чтобы она была неиссякаемой. Например, человек, у которого мало друзей, конфликты с родными или он сирота, вряд ли сможет щедро делиться любовью. Но и пренебрегать ей не стоит. Иногда искренняя и даже не взаимная любовь бывает очень сильным источником. Либо той эмоцией, от которой хочешь избавиться, всю её «выдышать». Например, страх, отчаяние, тоска. Выплеснёшь это в дыхании и в заклятиях, но сейчас лучше нечто нейтральное на первый раз.

Конец ознакомительного фрагмента.