Шам
Производственный роман из жизни инженеров-бурильщиков Месопотамской нефтегазоносной провинции.Многочисленные совпадения с реальными людьми, местами и событиями являются случайными. Книга содержит нецензурную брань.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Шам предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
I
Раздолбанный, ощутимо умученный жизнью «пазик» проехал первый КПП7 и, издав жалобный скрип, затормозил на площадке перед вторым. Из открывшейся двери на покрытую следами асфальта землю выбрались трое навьюченных рюкзаками мужиков.
— Во-о-он туда вам! — похмельного вида водитель-адыг ткнул тощим волосатым пальцем вправо, где за давно некрашеным шлагбаумом уходила в неизведанные дали слегка посыпанная щебнем грунтовка.
Дверь захлопнулась, выхлопная труба плюнула дымом и трудяга-«пазик» поехал ко второму КПП. Полдюжины пассажиров, добирающихся в военный городок 10-й бригады, равнодушно скользнули взглядами по оставшейся позади троице — подобная публика в окрестностях Молькино уже давно привычная деталь пейзажа.
Худощавый, бритый наголо и высокий, за метр восемьдесят пять, выглядящий постарше остальных, недовольно покосился на шарящих по карманам товарищей.
— Пойдём, наркоманы. На ходу подымите.
Тоже высокий, хоть и пониже, атлетического сложения блондин упрямо помотал головой:
— Не, не люблю на ходу. Погоди, куда спешить-то? Приехали, можно сказать.
«Бритый» несогласно цокнул:
— У них сейчас лимит заполнится, и что тогда? «Приезжайте через месяц-другой, когда кто-то задвухсотится»? Придём, в списки внесут, и там уже можно будет не спешить.
Третий, невысокий и коренастый здоровяк, единственный из всех, кому явно не больше тридцати, вздохнул:
— Да нет, правильно. Пойдём, по дороге покурим.
Блондин недовольно поджал губы, но возражать не стал, и все трое пошли к шлагбауму.
— Рука бойца колоть устала! — прокомментировал открывшееся зрелище «бритый».
Солдат-срочник, наверняка из той самой «10-ки», уютно свернулся калачиком в маленькой будке на половинке старого, засаленного матраса, и ритмично посапывал. Вторжение неизвестных лиц на вверенный ему пост бойца явно волновало примерно никак, или даже чуть меньше.
Троица переглянулась, синхронно пожала плечами и обошла шлагбаум сбоку. Солдат спит, служба идёт. «Так было, так есть и так будет всегда…» — почти не фальшивя, пропел блондин на мелодию советского гимна.
Покрытая засохшей грязью дорога, потихоньку меандрируя, шла плюс-минус параллельно трассе Краснодар — Джубга. По крайней мере, шум машин справа доносился, а иногда в просветах между вымахавшими в человечий рост сорняками мелькали и сами бензиновые колесницы.
Метрах в восьмистах впереди дорога круто сворачивала вправо, теряясь за рощей. Троица успела преодолеть почти половину пути, когда из-за поворота на хорошей скорости выскочил «УАЗ-Патриот». Несколько секунд, мелькает за грязным лобовым стеклом какая-то начальственная рожа справа от водителя, и остаётся лишь облако пыли, оседающее на дорогу, на кусты по сторонам от неё и на матерящуюся троицу на ней.
— Сука! Видишь же, что люди идут, ну притормози ты… — блондин недостатком вспыльчивости явно не страдал.
— Начальство, хули. По роже видно. Насрать ему на людей. — «бритый» отнёсся к событию более философски.
Через несколько минут из-за приблизившегося поворота выскочили ещё несколько машин, самых разнообразных — от чёрной «джигитки», затонированной наглухо и заниженной по самое небалу́йся, до «девочкового» 107-го Пежо. За рулём последнего, кстати, оказалась вполне симпатичная женщина. Увы, как и остальные водители, к проблемам задыхающихся от пыли пешеходов совершенно равнодушная.
— Точно в первой начальство было! — «бритый», отплевавшись от пыли, перешёл к отряхиванию одежды. — Оно свалило, и все разбегаются.
Крепыш, не столь озабоченный вопросами чистоты, сосредоточился и выпустил кольцо табачного дыма.
— А точно нам не скажут «ночуйте где хотите, приходи́те завтра»?
Он сокрушённо вздохнул, наблюдая гибель своего творения под порывом ветра.
— Не. — «бритый» стряхнул пыль со штанин. — Я ж говорю — там хоть ночью приходи, дежурные есть, примут. Спрашивал у Тунгуса.
До поворота осталось совсем немного, когда из-за деревьев одна за другой потянулись небольшие группки мужиков сугубо неначальственного вида. По каким-то невыразимым словами, но от этого не менее явным признакам, было понятно, что народ, оставшийся без командирского пригляда, идёт в деревню за бухлом.
Троица вежливо приветствовала встречных кивками, в основном, хотя и не всегда, получая ответные. Новички с рюкзаками явно давно стали здесь скучной, примелькавшейся обыденностью.
Дорога, нырнув в рощу и повернув направо, уже через полсотни метров не менее решительно ушла влево, а за деревьями показались двухэтажные здания, обшитые дешёвым пластиком. Спирали «егозы» и развёрнутые внутрь камеры по верху сетчатого забора незамеченными не остались, но комментариев вслух не последовало. Что тут комментировать, и так всё понятно.
За воротами, по утоптанной смеси грязи и щебня, броуновски двигались разномастно обмундированные мужики самого широкого диапазона обликов — от «с таким в тёмном переулке нуегонах» до «без зеркала хозяйство не разглядит».
У сидящего в будке дежурного появление троих с рюкзаками ни малейшего удивления также не вызвало, чего нельзя сказать об обратном — стараясь не слишком таращиться, вновь прибывшие исподтишка косились на жуткие шрамы, оставшиеся на месте отсутствующей части головы. Как человек с таким ранением мог выжить, да ещё и не стать овощем — совершенно непонятно. Речь мужику давалась с явным трудом, но было понятно, что это чисто физиологическое затруднение, а соображает он нормально.
— Трдстрайвыц?
— Ага! — «бритый», первым поняв, о чём идёт речь, энергично кивнул.
Дежурный неловким движением раскрыл засаленную тетрадь.
— Пспрт, вйнй блты йст?
— Да, всё есть.
— Двйт пспрты!
Все трое дружно полезли в карманы.
Переписав данные совершенно неразборчивым подчерком, дежурный вернул документы и ткнул рукой влево.
— Првй кзрм, вхд стрц. Нпсн «Флтр».
Отойдя метров на пять, блондин негромко спросил:
— Кто-нибудь понял, «правая» или «первая»?
«Бритый» пожал плечами:
— Сейчас увидим. Шрамы — звиздец, а? Четверти башки нет.
Задумчивые кивки спутников.
Казарма оказалась всё-таки «первой», а не «правой» — лист А-4 с напечатанным на принтере «ФИЛЬТР» косо прилеплен скотчем на двери слева, с торца здания.
Внутри никаких сюрпризов — грязный коридор, душевая, туалеты, кубрик с парой десятков двух — и одноярусных коек, наполовину заполненный народом.
— А вам туда сначала, пацаны! — один из обитателей кубрика, мелкий и чернявый мужичок за сороковник, одетый в спортивный костюм «а ля 90-е», с готовностью помог новичкам сориентироваться. — Вон, где «Шта»… А, бля, опять табличка отвалилась. Туда, короче. — он показал на первую дверь слева.
На стук из-за двери отозвались раздражённым «Да!». Бородач в модном камуфляже, сидевший за ноутбуком с кружкой кофе, гостеприимностью не лучился, равно как и трудовым энтузиазмом. Некий налёт интеллигентности, правда, ощущался.
— Трудоустраиваться?
Угуканья и кивки.
— Паспорта, военные билеты! Загранники у всех есть?
— У всех. — «бритый» подтверждающе мотнул головой. Бородач, принявшийся было просматривать документы, внезапно поднял глаза.
— К двери отойдите, пожалуйста. Не надо тут надо мной нависать. И так устаёшь тут от вас всех за целый день.
Кандидаты на трудоустройство переглянулись, но сделали два шага назад. Ничего лестного для обитателя кабинета в их взглядах, разумеется, не промелькнуло, но его это волновало вряд ли.
— Та-а-ак… — бородач быстро забил какие-то данные в компьютер. — Забирайте паспорта пока. Вон там анкеты лежат. Заполняйте. Да не здесь! — вид мостящегося за второй, незанятый стол «бритого» его явственно возмутил. — За дверь выходите. Потом занесёте. Позывные придумайте, если нет ещё, напиши́те сверху.
— Мудак какой-то! — выразил общее мнение блондин, когда троица отправилась заполнять бумаги в кубрик.
— Кто? Туер? — чернявый мужичок, похоже, отличался повышенной словоохотливостью. — Да не, он так-то нормальный. Корчит из себя только иногда…
Вопросы анкеты особой оригинальностью не отличались — «что, где, когда». Впрочем, попадались и с подвохом.
— «Что думают ваши родственники и друзья о решении поехать в Сирию?» — крепыш громко процитировал пункт, вызвавший у него сомнения. — Блин, что, всех расписывать, что ли? У меня Юлька в ахуе, конечно. Но деньги-то нужны, поэтому…
— Напиши «не сообщал им и не собираюсь». — порекомендовал «бритый», не отрываясь от своей анкеты. — А будут спрашивать, что родственникам сказал, говори — «на севера́ уехал».
У него самого затруднения вызвал другой пункт — «Как вы относитесь к политике Руководства страны?». То есть, как именно он относится, отчёт он себе вполне отдавал, разумеется, и отношения этого не стыдился. Но написание слова «руководство» с большой буквы как бы намекало, что честный ответ тут не оценят, потому, пару секунд поразмыслив, «бритый» ухмыльнулся и написал «индифферентно».
Замначальника фильтра с позывным Туер (информация всё от того же разговорчивого мужичка) принял анкеты, забрал вновь паспорта и военники, выдав вместо них обходные листы, после чего показал на большую картонную коробку в углу, заполненную телефонами и планшетами.
— Вот расписки. — на стол легли три маленьких бланка. — Это за телефоны. Заполняйте, я распишусь и отдам вам. Ношение телефонов, звонки, выход в интернет и тэ-дэ кандидатам запрещены. Нарушение — немедленно за ворота. Если очень нужно — подходите, объясняете, звоните при мне.
Убрав телефоны и отдав расписки он, кажется, стал смотреть на кандидатов чуть менее скептически.
— Зачёт по физо завтра утром, в шесть ровно. Ужин через десять минут, увидите, куда все пойдут. По территории просто так не шляться. Курить — только в отведённых местах, штраф пять тысяч, на месте. Ну и насчёт алкоголя, само собой… — он развёл руками, слушатели кивнули с приличествующими случаю лицами убеждённых трезвенников, и уже собрались было перестать утомлять выпендривающегося кадровика своим присутствием, когда тот вспомнил про позывные и начал забивать их в ноутбук…
— Та-а-ак… «Интеллигент» [отчётливое хмыканье] нормально… «Морлок» нормально… «Татарин» не пойдёт, сразу говорю.
Не набирая на клавиатуре третий позывной, он инстинктивно посмотрел на тёмного, с заметной «южинкой» крепыша, но тот лишь отрицательно помотал головой.
— Это я. — «Татарином» оказался нордический блондин. — А почему?
Кадровик вздохнул, всем своим видом демонстрируя крайнюю обременительность вопроса.
— У нас в Конторе таких штук двадцать уже. Выбирай другой.
Блондин упрямо поджал губы:
— Менять — плохая примета. У меня с Донбасса ещё.
Туер лишь раздражённо отмахнулся:
— Мозг не ипа́й. Давай другой, или я сам придумаю. Тут таких уже полсотни ходит, кто умничал. Один «Клоун», другой «Чебурашка», и так далее.
Несостоявшийся Татарин поиграл желваками, но решил не обострять:
— Ну… тогда «Норман». — он с усилившимся раздражением посмотрел на мотающего головой кадровика. — Что, и «Норманов» много? «Белый»?
Туер, в очередной раз скривившись, заглянул в анкету.
— Валеев Марат Александрович, Москва… — пальцы коротко пробарабанили по клавиатуре. — «Марат» возьми. Таких два всего пока, нормально.
Блондин, хоть и без особого энтузиазма, кивнул.
— Свободны. Анкеты заберите, завтра с ними на Эс-Бэ и к кадровикам.
Выйдя из кабинета, они попали в поток выливающихся на улицу обитателей фильтра — как обычно в таких случаях и бывает, ждать положенного времени никто не в силах, стоит одному подать идею «ну что, пойдём?», как толпу не остановить. И, как, опять же, чаще всего происходит, вся толпа простояла положенные десять минут перед закрытыми дверьми гигантской грязно-белой палатки, в которой разместилась столовая. Большинство дымили напропалую — насчёт штрафа, как выяснилось, начальство изволило шутить.
Ужин, к некоторому удивлению новичков, оказался вполне съедобным — гречневая каша с тушёнкой, овощной салат, чай и даже печенье.
— Ну, хоть кормят более-менее. — крепыш, энергично дожёвывающий десятую печеньку, выразил общее мнение. — А то помните…
Двое его товарищей согласно кивнули. Они помнили.
* * *
–…группа. Норматив — двенадцать тридцать, тринадцать ноль, четырнадцать ноль. Туда — обратно, и так три раза.
В ещё не развеявшемся утреннем тумане (не самая типичная погода для июньской Кубани) пронеслись тяжкие вздохи и короткие матерки.
Начальник фильтра, высокий бородач с позывным Вагай, перевёл взгляд на оставшихся.
— Вторая группа, старше сорока. Бежите до Туера и обратно, один километр. Норматив — три пятнадцать, три сорок, четыре ноль. Вопросы?
— А можно мне во вторую? — одышливый толстяк, с забавно торчавшими из коротких красных шорт волосатыми задними ногами, скорчил просительную физиономию. — У меня днюха послезавтра, сорок будет.
— Ну так и приходил бы послезавтра. — душевная чуткость в перечне обязательных качеств местных кадровиков явно не на первом месте. — А раз сегодня — давай, праздничным забегом по бездорожью и разгильдяйству.
Толстяк горестно вздохнул, хотя, при его комплекции, вариант уложиться в четыре минуты на километре выглядел ничуть не более реальным, чем в четырнадцать на трёшке.
Начальник фильтра уже скомандовал вставать на старт, когда со стороны базового лагеря, до которого метров четыреста, показалась бегущая фигура. Приблизившись, она превратилась в кавказского парня лет где-то под тридцать.
— Только прибыл? — Вагай не был расположен терять время. — Давай на старт, потом оформим. Фамилия как? Сколько лет?
— Байрамуков! Двадцать восемь!
Классический прикид «а ля ТЦ «Европейский» — кожаный пиджак, узкие джинсы и остроносые туфли. Впрочем, судя по отсутствию малейшей одышки после забега на четыре сотни метров, со спортом у парня проблем не было.
— Три километра тебе, двенадцать тридцать, тринадцать, четырнадцать. Всё, приготовились! На старт… внимание… марш!
Выстроившиеся в две шеренги кандидаты рванули с места. Впрочем, ещё до того, как первый их них, молодой светловолосый парень спортивного вида, достиг стоявшего в полукилометре от старта Туера, толпа расслоилась на несколько групп, от очевидных любителей бега до не менее явных почитателей челночной ходьбы по маршруту диван-холодильник. На обратном пути к Вагаю сепарация стала ещё более отчётливой.
Первый километр закончился, к несказанному облегчению примерно трети участников. Среди лиц старше сорока поклонников здорового образа жизни как-то не просматривалось — из семи «старичков» один уложился на четвёрку и ещё один — на тройку. Двое последних до финиша просто дошли пешком, неубедительно имитируя при этом бег трусцой
Валеев, замыкающий передовую группу из трёх человек (молодой лидер забега уже давно оторвался и от них, явно собираясь уложиться минут в одиннадцать, если не меньше), бежал без особого напряга, ритмично вдыхая и выдыхая прохладный утренний воздух. «Передовиков» возглавлял кавказский модник в остроносых туфлях. Некурящий «бритый» отчаянно пытался держаться за ними, но постепенно отставал, невысокий крепыш же запалено хрипел и булькал где-то далеко позади.
Начало третьего километра. «Старички» уже отдышались и с удовольствием глотают никотин чуть в сторонке, насмешливо поглядывая на ещё не отмучавшуюся молодёжь.
Завершающий отрезок. «Бритый» поднажал из последних сил, почти что обнулив отставание от товарища, но уже через пару секунд тот начал финишное ускорение сам и оторвался вновь.
— Двенадцать двадцать пять!
«Бритый» преодолел финишную черту несколькими секундами позднее.
— Двенадцать тридцать одна!
— Млять! — выплюнув ругательство и лишь чудом не выплюнув вместе с ним лёгкие, «бритый» шлёпнулся пятой точкой в окружающие дорогу высокие лопухи, где уже пытались отдышаться прибежавшие чуть раньше. Единственным, кого забег, похоже, не напряг совершенно, был тот самый молодой блондин, бежавший первым и финишировавший ещё до того, как его ближайший преследователь начал последний пятисотметровый отрезок.
Постепенно подтягивались середнячки, а за ними и отстающие.
— Тринадцать сорок одна! Тринадцать сорок шесть!
Крепыш, судя по лицу, оставивший лёгкие где-то далеко позади, с хрипом обрушился в траву под «Тринадцать пятьдесят восемь!». Оставшиеся пятеро в норматив не уложились. Что, впрочем, особой паники у них не вызвало — согласно обсуждавшимся в кубрике вечером слухам, Контора гребла всех, кто мог просто добраться до финиша. Причины такой неразборчивости обсуждались тоже, разумеется, и варианты были не сказать, чтоб очень вдохновляющими, ну да тут уж…
— Первая группа, результаты свои все помнят? Называю результат, говорите фамилию! Десять двадцать две!
— Кузнецов! — белобрысый бегун, давно восстановивший дыхание, держался чуть в стороне от хэкающей и отплёвывающейся толпы.
— Двенадцать ноль девять!
— Байрамуков! — молодой кавказец снял модные туфли и, страдальчески морщась, шевелил ступнями в грязных белых носках. На пальцах левого расплывалось розово-красное пятно.
Через два человека, включая Марата, дошла очередь и до «бритого».
— Двенадцать тридцать одна!
— Шарьи́н!
«Бритый» вздохнул — он надеялся, что одну секунду Вагай скинет, «за стремление». Но, видимо, не тот случай.
— Чего, Антох, как? — крепыш, немного пришедший в себя, перешёл из положения «лёжа» в «стоя на четырёх костях».
— Аа… — Шарьин махнул рукой. — Секунды не хватило до пятёрки.
Крепыш кивнул, изображая приличествующее случаю сочувствие.
— Тринадцать пятьдесят восемь!
— Петренко!
Крепыш облегчённо выдохнул:
— А я бы ещё чуть — и всё.
— Ой, да ладно. — хмыкнул подошедший Валеев. — Говорят же — всех берут. Только если совсем забить и сойти — тогда нах.
Поднявшийся с травы Антон пожал плечами:
— Ну, один хрен, лучше не нарываться.
Против столь философской мысли возражений ни у кого не нашлось.
Вагай закончил перепись результатов как раз к тому времени, когда от точки поворота дошёл Туер.
— Всё, хорош отдыхать! Идём на турник!
С кряхтеньем и оханьем, на ноги поднялись последние «спортсмены».
Второй этап проверки физической формы проходил в базовом лагере, на втиснутом между казармой и проволочным забором турнике.
— Кто меньше сорока — подтягивание. Четырнадцать, двенадцать, десять. Сорок и старше — отжимание. Сорок пять, тридцать пять, двадцать пять. Либо, на выбор, подтягивание, норматив общий. — Вагай, не теряя времени, построил всех в одну шеренгу под стеной казармы, где козырёк крыши прикрывал от начинавшегося дождя. — Абрикосов!
Давешний толстяк в красных шортах скептически взглянул на мокрую, грязноватую бетонную плиту, но развивать тему не стал и в хорошем темпе выдал сорок пять отжиманий. Благо, благодаря объёмистому брюшку, особо сгибать руки ему не приходилось.
— У тебя за бег два балла, давай на максимум. — Вагай безжалостен, как и положено бюрократу-кадровику.
Толстяк без видимого напряга довёл результат до семидесяти и встал, отряхиваясь и неубедительно изображая усталость.
— Байрамуков!
Кавказец ожидаемо не ударил в грязь лицом, легко и непринуждённо подтянувшись двадцатку. Следующий за ним мужик постарше, вроде как снайпер, прошедший обе Чечни, с трудом изобразил пятёрку, извиваясь и делая рывки. На беговой дорожке он тоже не блеснул, мягко говоря, но снайпера́, по слухам, в дефиците. Через пару человек дошла очередь и до Марата, которому не составило проблем выдать образцово-показательные пятнадцать раз. Оставивший всех далеко позади на предыдущем тесте Кузнецов особо выёживаться не стал и тоже подтянулся пятнашку, хотя по нему было видно, что ещё как минимум столько же он может сделать не напрягаясь. Крепыш, когда настал его черёд, на один побил установленный Байрамуковым рекорд дня, пытаясь отыграться за едва-едва не полученный «неуд» в беге.
— Ша́рин!
— Шарьи́н… — пробормотал «бритый», поправляя, но Вагай лишь раздражённо дёрнул бородой в сторону турника. Антон довольно легко и правильно сделал десятку, с видимым напряжением, но по-прежнему правильно ещё три, и лишь рывком дотянулся подбородком до перекладины на четырнадцатый раз. Экзаменатора, впрочем, это устроило.
— Четырнадцать! Ющук!
Тест на физподготовку завершился, причём у как минимум трети кандидатов выходил стопроцентный «неуд». Народ, впрочем, чрезмерного беспокойства не проявлял, предпочитая верить в «берут всех». Слухи, кстати, как все уже знали, в Конторе назывались трассерами. Соответственно, «пускать трассера», «новый трассер прилетел», «трассера летают» и так далее.
— Построение в восемь часов, перед фильтром.
До завтрака оставалось всего ничего, перед закрытой дверью столовой уже собралась внушительная толпа, так что времени на душ не оставалось. Пришлось идти на приём пищи потными и вонючими, хотя по двум третям кандидатов не заметно, что это их хоть сколь-нибудь напрягло. Завтрак, как и ужин, оказался вполне приемлемым — рисовая каша, яйца, сыр, масло и даже варёная колбаса, плюс чай с печеньем. Необъёмно-брюхатый пожилой армянин, щеголяющий в выпендрёжном 5.11,8 грозно покрикивал на пытающихся нагрести в тарелку слишком много вкусняшек.
Огромный, толстый бело-чёрный кот важно расхаживал среди столов, снисходительно принимая подношения.
— Гитлер, колбасу будешь? — молодой парень с «ирокезом» на голове, не из кандидатов, опустил руку с кусочком «варёнки». Кот, степенно обнюхав подношение, аккуратно взял колбасу и неспешно, с достоинством съел. Характерные чёрные пятна на лбу и под носом не оставляли сомнений, откуда взялось прозвище.
— Надо бы в темпе, а то сейчас душ займут! — предложил Антон, одновременно пытаясь намазать маслом печенье. — Сука!
Попытка не удалась — прочность смёрзшегося до каменного состояния кусочка пальмовой гадости оказалась выше прочности печенья, и последнее раскрошилось в руках.
Как вскоре выяснилось, Шарьин переоценил любовь временных товарищей к гигиене — помимо их троицы, в душ после завтрака поспешили человек пять, не более.
Восьмичасовое построение вместо Вагая возглавил Туер, оставив причины неразъяснёнными.
— Сейчас все идём в штаб, на второй этаж. Там медкомиссия. После неё, кто закончил, не разбредаться, спускаетесь вниз и ждёте вон там, в курилке. Нале-во! Заходим.
На втором этаже всех застроили ещё раз, повторив только что озвученное, и добавив технических деталей:
— Сначала сюда, на осмотр. Один выходит, другой сразу заходит. Кто вышел — ждём здесь, ещё анализы сдавать, на наркотики. Первый — заходи!
Начальственная длань уткнулась в подвернувшегося под неё Петренко.
В кабинете сидели упитанно-чеховского облика пожилой врач с молодым помощником, что-то одновременно писавшим на бумаге и набивавшим на компьютере.
— Фамилия, имя, отчество? Возраст? — «Чехов», поправив очки, взглянул на вошедшего.
— Петренко, Григорий Сергеевич, двадцать девять.
«Молодой» пробарабанил по клавиатуре и удовлетворённо «угукнул», видимо, сообщая старшему товарищу «есть такой».
— Жалобы на здоровье есть?
— Нет. — Григорий помотал головой.
Клац-клац.
— Болели туберкулёзом, гепатитом?
— Не болел.
Клац-клац.
— Шрамы на теле, характерные отметки?
— Э-э… да, есть. Пулевое было в пятнадцатом.
Врач махнул рукой:
— Показывайте.
Кандидат приспустил штаны, демонстрируя округлый шрам на левом бедре. «Молодой» встал с места и с близкого расстояния сделал снимок на цифровую «мыльницу».
— Беспокоит?
— Нет.
— Ещё есть?
— Нету.
— Одевайтесь, ждите в коридоре.
Выйдя к остальным и пропустив в кабинет очередного кандидата, Петренко немедленно оказался под градом вопросов с общим смыслом «ну что там?».
— Да, фигня. — он пренебрежительно махнул рукой. — Руки-ноги есть, ту́бика-желтухи нет — годен.
— Пушечное мясо набирают. — вздохнул один из мужиков постарше, но особой поддержки не получил. Большинство явно придерживалось идеи «пусть возьмут, а там видно будет».
Очередь продвигалась довольно быстро, хотя некоторые, в основном из старшего поколения, задерживались подольше — «Чехова» интересовали болячки, которые обычно портят жизнь мужчинам старше сорока.
Марат вошёл и вышел, практически не задерживаясь, у Антона заняло чуть больше времени фотографирование двух осколочных шрамов на спине.
Закончив осмотр, «Чехов» вышел к ширнармассам.
— Все берём по одной пробирке из ящика. — он показал на стоящую на подоконнике, возле туалета, картонную коробку. — Да погодите, дайте договорить сначала!
Толпа, качнувшаяся было к цели, вновь замерла.
— Как взяли, стоите здесь. По команде, по два человека подходите, называетесь. Заходите в туалет, наполняете пробирки. Выходите, опять отходите сюда, ждёте. Как вызовут — подходите, показываете пробирки. Потом выливаете в туалете, пробирки выкидываете. Всё понятно?
Система казалась довольно запутанной, но уточнять никто не стал, и все дружно ломанулись за пробирками, едва не затоптав доктора. В стеклянных колбочках были какие-то бумажные полоски, немедленно вызвавшие умеренно-остроумные и неумеренно-пошлые шутки.
— Так, два человека, первые, подходим.
Ажиотажа не наблюдалось, так что Антон, пожав плечами, шагнул вперёд. За ним двинулся мужик, жаловавшийся насчёт «пушечного мяса». Проделав все необходимые манипуляции, они вернулись на место, а доктор вызвал следующую двойку.
— Слушай, кореш… — среднего роста и без особых примет шатен, с виду чуть младше Антона, понизил голос. — Ты как, жизнь себе не подслащал в последнее время?
— В смысле? — не догнал Шарьин.
Шатен сделал нетерпеливый жест, как будто сворачивал «косяк»:
— Тест на две полосочки пройдёшь, говорю?
— А… Да, я только бухаю. А что?
Мужик шмыгнул носом:
— Да я тут перед отъездом сознание расширил малёк, с пацанами. Пробирку дашь свою?
— Э-э…
Антон задумался. Отказать, вроде как, «не по понятиям», дело-то житейское, но и спалиться на такой ерунде тоже особого желания нет — эта работа ему нужна. В конце концов, он решился.
— Ну ладно. Ты только так подгадай, чтоб в сортир зайти тоже, когда я выливать пойду.
Некоторая надежда на то, что «подгадать» у шатена не выйдет, не оправдалась — показав доктору пробирку и удостоившись одобрительного кивка в ответ, Шарьин зашёл в туалет, сопровождаемый ещё двумя кандидатами. Одним из только что получивших пробирки счастливчиков был настойчивый шатен. Взгляд в сторону дверей — никто не наблюдает, новая и пустая пробирка летит в урну, а уже доказавшая свою полезность переходит в руки любителя «расширения сознания».
Антон, отойдя в конец очереди, краем уха услышал ещё одно совещание, аналогичное тому, что недавно состоялось у него с шатеном. Вообще, от всей организации процесса явственно попахивало либо полнейшей халатностью, либо трезвым осознанием того, какой именно контингент сюда стремится. Во втором случае, происходящее становилось понятным. Начальство требует набрать нужное количество людей и проверить их на наркотики. Основная задача здесь, совершенно очевидно, первая. Соответственно, ради неё качеством выполнения второй можно и нужно пожертвовать. Тем более, что выполнение первой проверить очень легко, а вот второй — куда сложнее. Да и мало кому надо, будем откровенны.
Наконец, муторный медосмотр завершился, и всех кандидатов в очередной раз построили перед фильтром. Тут же появился и пропавший куда-то после завтрака Вагай.
— Сейчас идём эсбэшников проходить! После этого, у кого всё нормально, в отдел кадров. Вопросы?
— А-а-у-у-ы-ы!
Проваливший тест на физподготовку снайпер внезапно поднял над головой странно выгнутую руку и завопил во весь голос. Окружающие покосились было со смесью недоумения и раздражения, мол, нашёл время придуриваться, но тут мужчина плашмя рухнул на землю и начал биться в судорогах.
— У него припадок! — непонятно, кто это выкрикнул, но все в растерянности столпились вокруг «эпилептика». Товарищ больного, сапёр-«чеченец», бросился к другу, пытаясь сделать хоть что-нибудь. Вагай схватился за рацию:
— Айболит Вагаю! Айболит Вагаю!
«Айболит слушает»
— На фильтре припадок у человека — упал на землю, бьётся в судорогах! Можешь подойти?
«Две минуты»
У столпившихся вокруг, тем временем, начали зарождаться умные (?) мысли:
— Ложку надо! Зубы разжать, чтоб язык себе не откусил!
— Сейчас принесу! — словоохотливый чернявый Ющук метнулся в кубрик за ложкой.
— Пацаны, руки-ноги ему держите!
Несколько человек с готовностью навалились на конечности несчастного снайпера. Из дверей фильтра выскочил Ющук с ложкой наперевес и замер в растерянности под ободряющее «Во, а теперь челюсти ему разожми», донёсшееся из толпы.
— Дай сюда! — Вагай, тяжело вздохнув, забрал у него ложку и, тоже без особой уверенности, потянулся ей к покрытым пеной челюстям больного.
— Кто-нибудь умеет?
Охотников прогнозируемо не нашлось, начальник фильтра буркнул под нос что-то матерное и приступил. По всей видимости, что-то он делал неправильно, потому что зубы снайпера ломались один за другим с отвратительным звуком, а пена окрасилась кровью. Если угроза того, что жертва припадка откусит себе язык, и была, то сейчас она явно миновала — откусывать стало нечем.
«Чехов», вопреки обещанному, появился только минут через пять, зато с медицинским чемоданчиком. Снайпер к тому времени уже перестал биться, более-менее вернулся в сознание и тихо подвывал, пуская кровавые пузыри.
— Млять, на хера вы ему ложку засунули? Совсем дауны, что ли? — не придя в восторг от зрелища оказанной больному первой помощи, добрый доктор без особого стеснения высказал своё критическое отношение.
Вагай растерянно развёл руками и смущённо пробормотал что-то вроде «Сказали, так надо…».
— И какой полудурок это сказал?
Толпа вокруг места происшествия как-то незаметно разредилась, желающих признаться в авторстве идеи не обнаружилось. Айболит покачал головой:
— Дегенераты, млять. Вы на хрена человеку зубы выломали?
Тишина, нарушаемая лишь подвыванием снайпера.
— На койку его несите, внутрь. Там разберёмся.
Несколько добровольцев осторожно подхватили бедолагу и понесли на фильтр. Друг пострадавшего, разумеется, порывался быть в их числе, но Вагай цепко ухватил его за рукав.
— Погоди, без тебя отнесут. Что с ним за фигня такая?
Сапёр с не очень искренним недоумением развёл руками:
— Не знаю, никогда не было такого.
— Что мне тут заливаешь?! — раздражение Вагая прорвалось наружу. — Сейчас вместе с ним вылетишь отсюда!
— Да блин, ну я клянусь — первый раз такая хрень! — сапёр, для пущей убедительности, прижал руки к груди.
Вагай, пару секунд помолчав, презрительно сплюнул:
— Посмотрим. Ладно, всё — цирк закончен. Становись!
Кандидаты сгуртовались в некое подобие строя и, ежась под начинающимся дождём, побрели в юго-западный конец лагеря. Там, в нескольких контейнерных домиках, обитали (фэ?) эсбэшники, а также находилось место, попасть куда никому не хотелось. Процесс назывался «на контейнер» и, по слухам, приятным отнюдь не являлся.
Эсбэшники принимали в двух кабинетах, расположенных в разных домиках. Дождь усилился, так что кандидатам в личный состав разрешили укрыться в одном из тех самых «на-контейнеров». Благо, постояльцы на данный момент отсутствовали. Пара грязных топчанов, наручники, сильный запах рвоты и экскрементов. Народ, впрочем, особо не заморачивался, располагаясь поудобнее и старательно отгоняя тюремную вонь табачной.
Появились первые прошедшие собеседование — Абрикосов и Кузнецов.
— Ну, чего там?
Упитанный Абрикосов (кажется, откликающийся на Толика) отмахнулся:
— Да фигня. Что-как, туда-сюда, и всё.
— На полиграф не отправляли? — поинтересовался «расширитель сознания».
— Не-а.
Байрамуков, успевший изгваздать в ржавчине рукав щегольского пиджака и оттирающий его с сосредоточенным видом, поднял голову:
— Не будет полиграфа. Он сломался у них, мне земляк сказал. Два дня уже сломанный.
Достоверность сведений зашкаливающей не представлялась, но несколько человек выдохнули с заметным облегчением.
Крепыш попал на собеседование первым из их троицы. Эсбэшник, довольно молодой и спортивный, кивком показал на стул и протянул руку за анкетой.
— Петренко Григорий Сергеевич, двадцать девять лет, позывной «Морлок»… — представитель местной сигуранцы, судя по отчётливо прозвучавшему в интонации «что за хрень?», с творчеством великого фантаста знаком не был.9 — Русский, православный, женат, двое детей, город Балашиха Московской области, не судим, инженер-электрик…
Гриша молча кивнул, мол, он самый. Эсбэшник быстро пробежался по анкете, задержав взгляд на том самом пункте «как относятся», ответ на который подсказал Антон. Судя по кивку и довольной улыбке проверяющего, подсказка удалась.
— Участвовал в боевых действиях на Донбассе в четырнадцатом-пятнадцатом годах… подразделения… ранен под Дебальцево… после госпиталя уехал… а для чего ездил вообще? Какой мотив?
— С фашизмом бороться. — тут уж подсказки Грише не требовались, и так ясно, что нужно включать дурачка.
Эсбэшник вновь одобрительно кивнул.
— А в Сирию зачем собрался?
— Деньги нужны. — вздохнул Петренко. — Третьего заводить собрались. И дом достраивать надо, а то второй этаж под крышу подвели, а отопление…
— Ясно-ясно. — собеседник отчётливо заскучал. — Финансовый мотив основной. Хорошо… в политических партиях состоишь каких-нибудь? Сектах? Экстремистских группах? Азеро́в с узбеками по вечерам не выщемляешь у рынка?
На каждый вопрос Григорий отрицательно мотал головой, чуть замявшись на последнем. Эсбэшник, впрочем, заминки либо не заметил, либо счёл грех простительным. С учётом лёгких армянских мотивов, проскальзывавших в его облике, вероятнее первое. Широко, размашисто расписался в обходном листе и жестом показал «проваливай, следующий».
Следующим был блондин.
— Присаживайся. Валеев Марат Александрович, тридцать два года, позывной «Марат». Татарин, атеист, разведён, дочь семи лет, проживает совместно с бывшей супругой… задолженность по алиментам есть? — эсбэшник поднял глаза на Валеева. — А то если у приставов в базе, то в пролёте, сразу говорю. Кадровики это пробивают.
— Не, нет задолженности. — Марат помотал головой.
— Ну смотри. Далее… город Москва, не судим, бухгалтер, менеджер по продажам… — взгляд стража государственных (?) интересов вновь оторвался от бумаги. — Так менеджер по продажам или бухгалтер?
Блондин поёрзал на жёстком стуле, пытаясь устроиться поудобнее.
— Вообще менеджер по продажам. Но ещё бухгалтерию у пару ипэшников знакомых вёл.
— Ясно. Что продаёшь?
— Сантехнику.
— Хм… — собеседник ухмыльнулся каким-то своим мыслям, но делиться ими не стал и вернулся к анкете. — Участвовал в боевых действиях на Донбассе в четырнадцатом году, с апреля по октябрь… Чего уехал так быстро? Ранен же не был?
Марат пожал плечами:
— Да как-то говно полное началось, как Минск подписали. Не хрен там было больше делать. Начальство набокопо́рило, пусть само дальше расхлёбывает.
— Ясно… — ответ, судя по всему, эсбэшника не слишком вдохновил. — А чего ехал-то вообще?
— За Россию воевать. — вопреки немного пафосному подбору слов, тон Валеева был совершенно искренним.
— Так ты ж нерусский. — в голосе эсбэшника прозвучала явная подначка.
Марат, по натуре довольно вспыльчивый, представил, как он сейчас выдёргивает этого клоуна из-за стола, пару раз бьёт башкой об контейнер и потом долго, с удовольствием пинает по почкам. Но, помимо вспыльчивости, существуют ум, осмотрительность и стеснённое финансовое положение, так что душевный порыв пришлось подавить.
— Ну, ты тоже, что ж теперь. У всех свои недостатки. — от ответного ехидства он всё-таки не удержался.
Эсбэшник зло поджал губы:
— Отвечайте на вопросы, не надо умничать. А то сейчас пешочком на остановку пойдёте.
Марат заметным усилием воли сдержался.
— Я ответил — за Россию воевать поехал.
— Националист, что ли? — не унимался армянин.
Марат вновь пожал плечами:
— Мм… имперец, скорее. Но в партиях не состою, и вообще ни в чём таком…
Эсбэшник при слове «имперец» напоказ, с издевкой хмыкнул, но никакой реакции от Валеева не получил и раздражённо придвинул к себе обходник. Резкая, нервная роспись, рука толкает листок по поверхности стола в сторону кандидата, но тут же отдёргивается обратно. Вместе с листком.
— Да, а в Сирию зачем пытаетесь поехать?
— Деньги нужны.
— Конкретнее?
— На первоначальный взнос по ипотеке хочу заработать.
Эсбэшник кивнул и толкнул обходной лист в сторону Марата.
— Свободны.
Валеев молча забрал обходник, поднялся и вышел.
Последний из друзей, тем временем, попал на приём к коллеге армянина по чекистскому цеху — этот был постарше и поупитанней, с не очень ухоженной эспаньолкой.
Помимо внешних отличий от коллеги, он ещё и не имел привычки читать анкету вслух, вместо этого молча пробегая строчки глазами и озвучивая лишь заинтересовавшие его моменты.
— Почему «Интеллигент»?
Шарьин скорчил гримасу «ну, вот так вот»:
— На Донбассе ребята прозвали. Наверное, читать потому что люблю, книжки таскал с собой всё время.
— Понятно… А на жизнь чем зарабатываешь, что-то я не очень понял?
Антон мысленно вздохнул — момент был скользкий.
— Копирайтингом в основном.
Брови эсбэшника поползи вверх, и Антон развил мысль, не дожидаясь вопроса:
— Тексты пишу — для рекламы, различных презентаций и тому подобное.
Его собеседник задумчиво пробарабанил пальцами по столу:
— Типа журналиста, что ли?
Тон слова «журналист» не оставлял сомнений в том, что, по мнению эсбэшника, это что-то неописуемо мерзкое — куда хуже педофила и почти так же отвратительно, как прокурор.
— Не-не. — Шарьин энергично потряс головой. — Журналист это другое совсем. Они проводят расследования, выискивают там всякое-этакое… а я просто рекламу на заказ пишу. Про разные товары.
— Хм… — обладатель эспаньолки не выглядел окончательно убеждённым. — У нас тут с этим строго. Не надо ничего писать, а то будет мучительно больно за бесцельно прожитые годы. И просто будет.
— Я в курсе. — Антон кивнул с максимальной искренностью, которую мог сымитировать.
— Ну… ладно. Что, как платят-то за этот твой… копирайтинг?
Ответ начался с тяжёлого вздоха.
— Да не то чтобы очень, особенно сейчас. Иначе я бы этим и занимался, а не сюда приехал.
Эсбэшник кивнул с сочувствием, кажется, даже не полностью притворным.
— В партиях и всём таком [неопределённо-негативный жест] не состоишь? На газеты-телеканалы-информагентства не работаешь?
— Не-не. — судя по разгладившейся складке на лбу эсбэшника, Антону удалось выдать нужную пропорцию искренности и лёгкой обиды — «в каких гадостях меня подозревают».
— Хорошо… на Донбасс почему поехал?
Ответ на этот вопрос у Шарьина был заготовлен заранее:
— Ну… был какой-то патриотический подъём тогда… сами же помните, наверное?
Собеседник кивнул с приличествующим вопросу выражением, и даже пробормотал что-то типа «Да-да, помню-помню, а как же…».
— «Индифферентно»… — эсбэшник хмыкнул. — Обычно либо очень любят, либо так не любят, что аж кушать не могут.
Антон пожал плечами и соврал:
— Я на это как на погоду смотрю. Сейчас плохая, потом может хорошая будет, а может и нет. Но поделать всё равно ничего нельзя, а жить-то надо.
Эспаньолка задумчиво качнулась в молчаливом согласии, на чём проверка и завершилась.
Проверку прошли все, хотя кое-кого (например, Байрамукова) расспрашивали въедливее остальных. Видимо, помогла поломка полиграфа — по слухам, пока шайтан-девайс работал, на него отправляли каждого четвёртого.
Кандидаты вновь переместились к штабной казарме, дабы попасть на приём к кадровикам, но тем пока было не до новичков — перед штабом сгрудилось полторы сотни мужиков в камуфляжах, «горках», гражданке и различных комбинациях всего вышеперечисленного. Гора рюкзаков и баулов подсказывала, что намечается передислокация.
— Что, братан, цигель-цигель, «Михаил Светлов»? — шатен-травокур, оказавшийся Егором из Златоуста, верен своей оригинальной манере выражаться. Впрочем, тащивший огромный рюкзак парень с популярным здесь «ирокезом» его понял:
— Ага. Ща автобусы подгонят, и поедем.
Какие-то граждане начальственного и подначальственного вида забегали, сбивая толпу отъезжающих в подобие строя, после чего проверили всех по списку и раздали загранпаспорта. В разгар процесса на территорию лагеря один за другим заехали четыре старых, обшарпанных автобуса. Убывающие в «песочницу», вполуха выслушав несколько инструктажей, рассосались по многое повидавшим на своём веку средствам передвижения, и те двинулись на выезд.
— Я хату покинул, пошёл воевать, чтоб землю суннитов шиитам отдать. — продекламировал вполголоса Интеллигент, вызвав смешки у нескольких оказавшихся поблизости кандидатов и осуждающий взгляд Байрамукова. Тот, как выяснилось во время бесед в очередях, происходил откуда-то из Кабарды и, видимо, к исламу относился не совсем уж наплевательски. Хотя, как следовало из тех же бесед, бухать это ему не мешало.
— Так, всё, хорош прохлаждаться. — Вагай, прибежавший откуда-то с папкой в руках, прервал блаженное ничегонеделание. — Заходим внутрь, строиться перед отделом кадров в одну шеренгу.
У кадровиков не происходило ничего особо интересного (ФИО, давай документы, распишись тут и здесь), за исключением выдачи жетонов. Материальное подтверждение того, что они теперь не просто так, а ого-го, было всеми встречено с неподдельным воодушевлением.
Гриша, повертев в пальцах маленькую металлическую пластину с выбитым ней номером «М-3756», повернулся к товарищам:
— У вас какие номера?
— Тридцать семь пятьдесят один. — Марат потряс зажатой в кулаке цепочкой с жетоном. — Цепочка — говно. Надо нормальную сделать.
Все, включая не относящихся к их троице, дружно кивнули. Один из документов, в ознакомлении с которым кадровики заставили расписаться, устанавливал штраф за утерю жетона в пятьдесят тысяч рублей, плюс ещё пятёрку как компенсацию стоимости изготовления дубликата.
— Если до отъезда в город выберемся — надо будет дубликат сразу сделать. — Антон, продемонстрировав друзьям выбитые на его жетоне «М-3762», подал рацпредложение, вызвавшее новый шквал одобрительных кивков. — Пятьдесят тыров10 как-то неохота терять.
Кадровиков все прошли довольно быстро, и народ столпился на улице у входа, дымя никотином и ловя проскальзывающие между тучами солнечные лучи. Вагай с Туером куда-то запропастились, и появились лишь через полчаса.
— Так, значит, через пятнадцать минут обед. В четырнадцать тридцать построение перед фильтром, пойдёте на мандатную комиссию. — Вагай строго посмотрел на толпу, выискивая взглядом хрюкнувшего при слове «мандатная», но не нашёл и продолжил. — На построение не опаздывать. Разойтись!
Кандидаты (уже почти что перешедшие в более постоянный статус) побрели в кубрик, где обнаружили с десяток новоприбывших. Те, разумеется, немедленно засыпали «старичков» вопросами. Наблюдая за ответами, некоторых, прибывших только вчера, легко можно было принять их за умудрённых опытом ветеранов, которые, как минимум, дважды взяли Пальмиру и лично спасли федеральную артиллерию под Ханассером, когда доблестный российский генерал загнал её прямо в центр позиций «бородатых» без пехотного прикрытия.
После отъезда полутора сотен человек в «песочницу» лагерь ощутимо опустел, а после обеда начальство, от крупного до мелкого, и вовсе ручейком потянулось на выход, явно считая свой долг перед Рейхом и Фюрером выполненным на сегодня.
На членов мандатной комиссии, однако же, эта расслабленность не распространилась — после обеда Вагай в очередной раз построил кандидатов и, с написанным на лице большими буквами «наконец-то я от вас сейчас избавлюсь» повёл их на штурм последней высоты.
* * *
— Позывной, личный номер? — председатель комиссии, сурового вида мужик под полтинник, хмуро посмотрел на зашедшего в кабинет Петренко.
— Морлок, тридцать семь пятьдесят шесть.
Председатель и сидящие по бокам члены комиссии (видимо, представители подразделений) зашуршали бумагами.
— Ага. — председатель нашёл искомое. — А чего бегаешь хреново так? Молодой же ещё.
Гриша смущённо развёл руками:
— Да что-то не тренировался давно. И курю много…
Председатель вновь заглянул в бумаги.
— Инженер-электрик… участвовал на Донбассе… Стилос, пригодится тебе?
Средних лет мужик с грубоватым, но умным лицом молча кивнул. Председатель вновь перевёл взгляд на Петренко.
— Идёшь в отряд «Эр».11 Кем именно — там уже определитесь, на месте. Следующий.
Гриша вышел в коридор, в кабинет заскочил очередной кандидат, а крепыш шагнул к друзьям.
— Ну, чего? — нетерпеливо спросил Валеев.
— Сказали, в «Эр». Кто у них там командир вообще, в курсе?
— У меня земляк там, как раз. — всезнающий Байрамуков уже нарисовался за спиной. — Командир у них — Афоня. Нормальный мужик. Они там сейчас, в Сирии.
Гриша почесал в затылке:
— Ну, не все, значит. Там Стилос какой-то в кабинете, он из ихних, я так понял.
Кавказец кивнул:
— Да, он взводник там.
Тем временем, подходила очередь Шарьина, и он переместился поближе к заветной двери. Долго ждать не пришлось.
— Интеллигент, тридцать семь шестьдесят два.
Шорох бумаги.
— Образование высшее экономическое… ОБД12 есть… с компьютером как, дружишь? — поднял взгляд председатель.
— Ну… не хакер, а так дружу.
— Есть помидоры люблю, а так нет… — тихо, но отчётливо пробормотал упитанный лысый мужик в правом углу. Несколько человек хмыкнули.
Председатель повернулся к жилистому, с заметной сединой мужику:
— Что, пригодится он тебе на связи?
Седой скептически пожевал губу:
— Мм… да нет, наверное. Не технарь же. А «Ворд» с «Экселем» мне на хрен не нужны, и так все умеют.
Судя по завистливым вздохам собравшихся, в их подразделениях с компьютерной грамотностью всё обстояло куда менее радужно. Лысый шутник проявил инициативу первым:
— Считаешь хорошо?
— Да. — Антон решил отвечать по возможности односложно, быть мишенью коллективных подколок он всегда терпеть не мог.
Лысый толстяк и председатель обменялись взглядами, глава комиссии задумчиво цокнул языком.
— Хорошо. В артиллерию пойдёшь. Там вычислители нужны, вот и будешь на свежем воздухе считать.
Шарьин молча кивнул и повернулся к двери.
Григорий заметно огорчился, что товарищ попал в другое подразделение. Толстый и вечно потный Абрикосов, также угодивший в штурмовой отряд «Эр», в качестве боевого товарища прельщал не слишком.
Настал черёд Валеева.
— Марат, тридцать семь пятьдесят один.
Шорох бумаги.
— Ага, ещё один с компами дружит… — председатель взглянул было на толстого артиллериста, но представитель отряда «Эр» того опередил:
— Он пулемётчиком на Донбассе был! Мне пулемётчики нужны, как раз! На чём работал? — он перевёл взгляд на Валеева.
— На «Корде».13
— О! — спрашивавший удовлетворённо хлопнул в ладоши. — То, что доктор прописал!
Председатель пожал плечами:
— Ладно. Идёшь в отряд «Эр», пулемётчиком. Следующий!
Тот факт, что в один отряд они не попали, троицу, разумеется, не порадовал. Но, по крайней мере, двое будут вместе. После распределения бывшие кандидаты, а ныне полноправные псы войны и дикие гуси отправились за вещами на фильтр, откуда рассосались по подразделениям, сопровождаемые завистливыми взглядами новичков.
Уже покидая кубрик, Шарьин услышал, как один из только что прибывших вслух читает вопросы анкеты:
— Находитесь ли вы в федеральном розыске? Если да — за что? — чуть раскосый, приблатнённого вида мужик непритворно задумался.
— Напиши «надеюсь, что нет». — посоветовал Антон и вышел.
* * *
— Тут у нас штаб, где я сп… э-э… работаю. — лысый артиллерист с позывным Баламут жизнерадостно хохотнул. — Потому что я евонный начальник. Это не наш кубрик, здесь «кроты» живут.
Он ткнул толстым, коротким пальцем в дверь с напечатанной на А-4 табличкой «Не входить! Мины!».
— А наш во-о-он тот, дальше и налево. О, на ловца и зверь… Взводный!
Выглянувший из «во-о-он того» кубрика мужик лет тридцати понял, что незаметно спрятаться обратно не выйдет, вздохнул и побрёл в сторону начальства.
— Яш, вот, доблестное пополнение в количестве пяти голов. Покажи им, что и как. — НШ артдивизиона обернулся к новичкам. — Это Джейк, он тут второй человек после меня. Все его приказания выполнять беспрекословно, под страхом немедленной и мучительной трудотерапии. Вопросы?
Вопросов (вернее, дураков их задавать) не оказалось, так что Баламут солидно икнул и с отчётливо читающимся на лице чувством выполненного долга исчез за дверью своей вотчины.
— Здорово, мужики! — Джейк гостеприимным жестом предложил пополнению не маячит под дверью, а идти в кубрик. — Сейчас я вас в кубрике перепишу всех, а пока смотрите. Вот туалет и умывальник. Вот душевая. Убираем по очереди с «кротами», через день. Ну если кто видит, что насвинячил, за собой убрать сразу надо. Коридор каждый вечер моем, перед отбоем. Мы дальнюю половину, «кроты» ближнюю. Кто что убирает — распределяет старшина, с ним не пререкаться. Сказал — сделали. Вот бытовка — то же самое. Там ещё машинка есть, можете стираться, кому надо. Насчёт курения — курилка внизу, у входа. Кто спалится14 начальству тут, наверху — не обижайтесь потом.
На втором этаже той же казармы, в которой размещался фильтр, и правда было значительно чище, нежели внизу. Сказывались то ли отличия переменного контингента от постоянного, то ли работа командования в этом направлении, то ли оба фактора сразу.
— В кубрике мы в уличной обуви не ходим. — продолжил Джейк, показывая на длинную самодельную подставку вдоль стены, уставленную берцами и кроссовками. — Переобулись здесь, зашли. Ну, за этим старшина смотрит, он звиздюлей навешает, если что. Наши кубрики — вот эти два, напротив друг друга. Но народу пока мало, так что все живём в левом. Перестанем помещаться — откроем второй.
Обитаемый кубрик оказался заполнен примерно на треть, с прибытием пятерых новичков — наполовину. Стандартные двухъярусные койки армейского образца, телевизор у одной из стен, возле него — заставленный консервами, печеньем и прочей подобной всячестью стол. Застарелый, въевшийся запах курева подсказывал, что запрет соблюдается не слишком строго.
— Так, новички, все сюда подошли! Записывать вас буду!
Старшина, молодой спортивный осетин с позывным А́лик, явно придавал своей временной должности преувеличенный статус. Ну, кавказцам в целом свойственен понт, от этого никуда не деться. Главное, не позволять им на голову садиться.
— Значит, позывной, ФИО, размеры — головы, одежды, обуви. Сейчас постельное сходим получим, а завтра — форму. Давай-давай, подходим, не тупим.
Всех посчитали и переписали, после чего Алик, прихватив с собой Юща (любитель поболтать Ющук какого-то выдающегося креатива по части выбора позывного не продемонстрировал) отправился за постельным бельём, а остальные принялись потихоньку обустраиваться.
Антон выбрал место на втором ярусе, зато у окна — по крайней мере, можно надеяться не задохнуться от табачного дыма.
Окружающие особых поползновений к знакомству не проявляли, так что Антон, дождавшись прибытия постельного белья, застелил койку и растянулся на ней, погрузившись в глубины Интернета. Благо, телефоны и планшеты всем вернули, не забыв предупредить о неразглашении всего. Или «о неразглашении ничего»? В общем, о неразглашении.
* * *
–…короче, подзаипа́лись. — Гриша, вопреки крикам толстого армянина захвативший со стойки сразу три стакана с компотом, лихо выдул один из них. — Фуф… а у вас там в арте что?
Антон пожал плечами:
— Да ни фига. На койке валялся, в Инете лазил.
Валеев и Петренко дружно вздохнули с нескрываемой завистью. Их, вместе с прочим пополнением, сразу по прибытию в казарму погнали на полигон (до которого, между прочим, не так уж близко), отрабатывать прохождение штурмовой полосы. Вернулись за пять минут до ужина, грязные по уши и пропотевшие насквозь. Вид Шарьина, явно успевшего не только полазить в Сети, но ещё и вздремнуть, отчётливо демонстрировал, что боги войны значительно опережают царицу полей по уровню комфорта.
— А народ у вас как? — полюбопытствовал Марат. Ответом было новое пожатие плечами:
— Да хрен его знает. Не познакомился толком ещё. Командир вроде нормальный, с юмором. Старшина хачик, выёжистый, походу. Но посмотрим…
Пехотинцы синхронно кивнули:
— У нас старшина тоже… пальцы веером, сопли пузырями. Но два «старичка» есть, они говорят — фигня это всё. В песочницу прилетим, там неважно будет, кто кем здесь был. Всё по новой.
— Что там кстати, трассера есть, когда летим? — заинтересовался Антон.
— А… — Петренко пренебрежительно махнул вторым опустошённым стаканом. — То ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Говорят раз в неделю, по вторникам борта́ летают. А попадём на следующий или нет — чёрт его знает. Некоторые сразу улетают, а некоторые по месяцу сидят. От чего зависит — хэ-зэ.
— Ну да, у нас такая же ерунда. — новоиспечённый артиллерист кивнул, оторвал половину от кусочка колбасы и опустил вниз. Пользуясь тем, что могучий Гитлер обходил дозором какие-то дальние рубежи своего Лебенсраума, четырёхцветная кошка схватила угощение и потрусила прочь, осторожно неся раздувшиеся от потомства бока.
— Отмечать будете сегодня? — Гриша, уже неспешно, допил третий компот.
— Да вроде что-то такое говорили. — особого энтузиазма в голосе Антона не проскользнуло. Не то, чтоб он был трезвенником, отнюдь, но «тёплую водку из горла́ украдкой» в его понимание «отмечать» не вписывалось от слова совсем. С другой стороны — в коллектив-то один чёрт нужно вливаться. — А у вас?
Два энергичных кивка.
— Угу. Уже заслали кабанчика, пока все на ужине.
— Куда?
— В деревню. Там прямо за мостом магазин есть, пацаны говорят.
— Ясно… — Шарьин хотел было добавить «не попадитесь только», но не стал. Он в последнее время увлёкся литературой по психологии, с пылом неофита найдя у себя кучу багов, одним из которых был «Штурман», и теперь старался со всем этим бороться. Получалось с переменным успехом.
* * *
Почти все наличествующие на базе артиллеристы столпились в курилке у входа в казарму, всего в нескольких метрах от КПП. Тёплые лучи заходящего солнышка настойчиво пробивались сквозь клубы табачного дыма.
— А что есть-то? — Джейк понизил голос. Хотя начальник штаба уже уехал, и он теперь остался старшим в артдивизионе, особых иллюзий по этому поводу бывший морпех не питал — он тут никто и звать его никак, а желающих проинформировать всамделишное начальство о любых нарушениях в Конторе хватает.
— Она, родимая. Что ж ещё? — Иргиз, мелкий и жилистый заряжающий «Града», один из двух наличествующих «старичков», мечтательно причмокнул губами. Джейк, впрочем, его восторгов не разделял.
— Мм… может, за пивом сходим?
Несколько человек выразили согласие одобрительным угуканьем, но добровольцем в поход никто не вызвался. Джейк обвёл взглядом временных подчинённых.
— Ну что, сходит кто? Скинемся, кто пиво будет…
Присутствующие молча потупились.
— Один не пойду, за компанию с кем-то — можно. — Шарьин, стоящий чуть в стороне от толпы курильщиков, подал голос.
Джейк с возродившейся надеждой посмотрел на постепенно рассасывающуюся толпу:
— Пацаны, кто ещё пойдёт? Тут идти-то полтора километра, не больше.
— Это полтора туда. — Иргиз, для пущей наглядности, ткнул пальцем в сторону деревни. — А потом-то ещё полтора сюда! — Новый жест, теперь в обратную сторону. — Не, мне и с водочкой хорошо.
— Не кричи, блин. У стен есть уши, плаката не видел, что ли? — старший по расположению перевёл взгляд на Антона. — Что, братан, сходишь один тогда?
Шарьин ухмыльнулся:
— Разрешите бегом? — Он помотал головой. — Не. Я ж говорю — за компанию схожу, развеяться, а одному лень.
Людей вокруг стало ещё меньше, все постепенно докуривали и поднимались наверх, к телевизору. Джейк, проводив взглядом очередного «дезертира», печально вздохнул:
— Ну, пойдём тогда? Можно там и оприходовать тогда, чтоб тут не палиться лишний раз. Раз никто идти не хочет — пусть без пива сидят.
— Добро. — кивнул Антон.
Дежурный по КПП, проверив наличие жетонов, никаких дополнительных вопросов задавать не стал. В принципе, нужно быть очень наивным человеком, чтобы не понимать, куда разбегается личный состав вечером после убытия начальства. Но у всех есть железная отмазка «спортом пойду позанимаюсь», и возразить что-либо на это трудно, форму людям надо поддерживать. На войну скоро, как-никак. Попадётся кто-то — другой вопрос, но пока что ничего зловещего не происходит.
Двое потенциальных нарушителей распорядка неспешно побрели по грунтовке, потихоньку разговариваясь. Джейк (которого, вообще-то, звали Яшей, и был он из Севастополя) к артиллерии отношение действительно имел, в отличие от большей части своих нынешних сослуживцев. На войне, правда, не бывал, зато успел отслужить в морской пехоте сначала по призыву, а затем и контрактником — командиром «Гвоздики».15
— И что, нормально платят за «копирайтинг» этот? — род занятий Интеллигента артиллериста нешуточно удивил.
Антон развёл руками:
— Ну, на жизнь хватает, не голодал. Но на квартиру, например, заработать — без вариантов. У меня, по крайней мере. К счастью, мировой терроризм сам себя не победит…
Вообще-то, на жизнь в последнее время ему тоже не сказать, чтоб хватало, в результате чего приходилось заниматься разными мутными делами, иногда довольного далеко заходящими за грань откровенного криминала. Но делиться такими подробностями со случайным собеседником хорошей идеей не выглядело. Понятно, что тут каждый пятый сидел, но, всё-таки…
— Это да. — согласился Яша. — Главное, несгораемую сумму не выиграть.
Дойдя до магазина в деревне, они взяли по полторашке разливного пива, пару пачек китайских «кальмарных колец» и расположились в беседке неподалёку.
— А ты давно в москвичи-то заделался? — Джейка, в темпе истребившего треть полторашки, потянуло на поговорить. — С Харькова же сам, говоришь?
— Давно, почти сразу после универа. — Антон зажевал пару колец, поморщился от яркого химического привкуса и смыл всё вниз хорошим глотком пива. — Гражданство ещё в девятом году получил. Пиво ничего так, а кальмары — говно китайское.
— Ага. — Джейк согласился, одновременно закидывая в рот пару колец. — И как у вас там в Харькове, со всем этим, что происходит?
Он сделал неопределённый жест. Антон скорчил задумчивую гримасу:
— Да как-как… Хреново, как ещё. В четырнадцатом просрали, что уж теперь. А у вас в Се́васе что?
— Ну, нормально, вообще. Бурные восторги поутихли, но назад никто не хочет. Рады, что так вышло.
— Вовчика любят, поди? — ирония в голосе бывшего харьковчанина была нескрываемой. Севастополец чуть смутился:
— Ну, не то, чтоб прям вот любят… но хорошо относятся в основном, да.
Антон хмыкнул, но ничего не ответил, сосредоточившись на пиве. Джейк, не дождавшись ответа, с некоторым вызовом продолжил:
— Нет, ну а что? Он же Крым присоединил? Присоединил!
— Угу. — Шарьин сделал ещё глоток. — Смертельный номер, тройной прыжок через пропасть, исполняется единожды.
Политический спор как-то угас, так толком и не начавшись, а вскоре закончилось и пиво.
— Что, ещё по одной? — душа черноморца требовала продолжения банкета. Антон скептически поморщился:
— Да хорош, наверное. Спалимся ещё. На контейнер как-то неохота.
Джейк помотал головой:
— Не, на контейнер за пьянку «старичков» отправляют. А молодых, кто ещё ни в одной командировке не был — просто пинком под зад.
— Ну, тем более.
Собутыльник настаивать не стал, и они потихоньку побрели обратно.
* * *
— Да, всё нормально. Взяли.
…
— Слушай, ну тут такое не обсуждают по телефону. Нормально.
…
— Точно не известно. Говорят, через неделю, наверное.
…
— Да хрен его знает. Месяца на три точно, а там как скажут.
…
— Ага. Слушай, Надька там перед первым сентября придёт — подкинешь ей лавэ? Двадцатку, а? Я отдам, как приеду. Ей же Юльку в школу собирать….
…
— Всё, спасибо! Ладно, брат, давай.
Марат отключился и убрал телефон в карман. Первый звонок он сделал на работу, с чувством глубочайшего удовлетворения сообщив Араму Суреновичу, чтобы тот искал себе нового менеджера по продажам. Вредный армянин любил громко и публично совокуплять сотрудников прямо в мозг, попутно доводя им свою (крайне низкую, разумеется) оценку их способностей, а заодно штрафуя и урезая премии по малейшему поводу, либо вовсе без такового. Марату как человеку вспыльчивому и с обострённым чувством справедливости, приходилось особенно тяжело. По крайней мере, так он считал, посему посылание ненавистного начальника в пешее эротическое путешествие было одним из самых приятных моментов в жизни Валеева за последний год.
Из снимаемой в Жулебино однушки он съехал ещё перед тем, как отправиться сюда — квартира была старой, порядком «убитой» и неудобно расположенной, так что менять её Марат планировал в любом случае. В общем, толстой пожилой абхазке, у которой таких конур в ЮВАО имелось десятка полтора, можно было не звонить.
Третий звонок был живущему в Рязани брату. Во-первых, надо было сообщить, что и как, во-вторых, позаботиться о дочке. Надька, его бывшая, тёплых чувств особых не вызывает, но дочку Марат любил. А собрать ребёнка в шко…
— Позывной, номер жетона, подразделение!
— А? — встряхнувшись от мыслей, Валеев обернулся к внезапно прозвучавшему со спины голосу.
— Позывной, номер жетона, подразделение? — повторил, не особо пряча издевательскую ухмылку, давешний эсбэшник-армянин.
«И тут армяне. Что ж мне с ними не везёт-то так?» отвлечённо подумал Марат, пытаясь отогнать неприятное предчувствие.
— Марат, тридцать семь пятьдесят один, шэ-о «Эр».
Особист удовлетворённо кивнул.
— Ну, пойдём.
— Куда?
Ухмылка стала шире.
— На контейнер, куда ж ещё? «Трубу» давай.
— А что я сделал? — Марат не спешил отдавать телефон. — В чём проблема-то?
— Во-первых, ты рассказал по открытым каналам связи, что работаешь в Конторе. Во-вторых, по ним же сказал, когда планируется следующий борт. В-третьих, ты ещё и нажрался, за километр от тебя прёт.
Марат сжал кулаки. Всё это, разумеется, было полнейшей чушью. Всё, что он успел сказать по телефону, тут точно так же говорил каждый второй, а каждый первый ещё больше. Насчёт же «нажрался» — грамм сто тёплой, нагревшейся за день водки он действительно попустил с пацанами в кубрике, но, опять же, «с запахом» сейчас на территории был каждый второй, как минимум. Что ещё делать сотне взрослых мужиков, которым нечем заняться?
Но Валеев прекрасно понимал, что ничего из вышеперечисленного оправданием ему не послужит, если затаивший злобу эсбэшник решит пойти на принцип. Подавив желание перемкнуть уроду с ноги в голову, Марат попробовал найти компромисс:
— Слушай, ну…
— Телефон, блять, сюда! — эсбэшник вдруг с места в карьер перешёл на крик. Со стороны КПП, привлечённый шумом, подошёл охранник, болтавший о чём-то с дежурным.
— Помощь нужна? — здоровенный жлоб с дубинкой, кобурой и наручниками предлагал помощь явно не Валееву.
— По-хорошему пойдёшь, или по-плохому? — осведомился армянин, протягивая руку. — Телефон сюда!
Мысленно сплюнув, Марат отдал телефон.
— Вот, хороший мальчик. Теперь шагом марш за мной.
Под конвоем грозно сопящего за спиной охранника, Валеев проследовал в расположение эсбэшников, где его водворили в контейнер и закрыли дверь. Наручниками, правда, приковывать не стали, и то хлеб.
* * *
Антон вздохнул и попробовал зайти с другой стороны:
— Слушай, а если такой вариант — с первой зарплаты он тебе половину отдаёт. Нормально?
Переполошившийся Гриша прибежал с криками «всё пропало!» полчаса назад, и вот уже пятнадцать минут Шарьин вёл правильную «осаду», пытаясь убедить особиста отпустить Марата и не фиксировать всё в официальных бумагах. Получалось пока не очень — на увещевания «быть человеком» армянин поддавался плохо. Новый подход, основанный на материальном стимулировании, вызвал куда больший интерес.
Впрочем, армянин отсутствием аппетита не страдал:
— Не, ну это не серьёзно. За ним сразу два косяка, тут за каждый из таких люди вылетают со свистом…
Шарьин вновь вздохнул, но говорить ничего не стал, демонстрируя мимикой, что мяч не на его половине поля. Эсбшник задумчиво поковырялся в носу и решился:
— Вся первая зарплата. Я скажу, на кого доверенность написать — есть тут в Молькино одна… До утра посидит, утром выпущу. Меньше выёживаться будет.
— Добро. — кивнул Антон. — Я с ним поговорю сейчас?
— Давай. Недолго только.
Отперев дверь контейнера, эсбэшник отошёл немного в сторону, демонстративно отбив пальцами дробь по кобуре с пистолетом. Антон всмотрелся в вонючую темноту внутри железного ящика — кажется, что-то шевелилось.
— Братан, ты как?
— Да ничего. — хмуро прозвучало из темноты. — Что там?
Шарьин, понизив голос, объяснил суть достигнутых договорённостей. В восторг Валеев не пришёл, но согласился, что это лучше, чем вылететь за ворота.
— Ладно, что уж, раз так… посижу до утра, завтра напишу доверенность.
— Давай, до завтра тогда. Воды надо, или ещё чего?
— Не, тут есть бутылка. Спасибо, Антох.
Эсбэшник подошёл поближе, дверь со скрежетом захлопнулась. Скупо попрощавшись с армянином, Антон вышел за калитку в ограждавшем эсбэшный «остров» заборе, где его терпеливо дожидался Петренко.
— Ну, что там?
— Да вроде как замяли — до утра посидит, утром выпустят. Зарплату первую отдаст.
— Суки! — яростно сплюнул Гриша.
— Ага. Но лучше так, чем никак. — развёл руками Антон. — Ладно, пора по норам. Насчёт зарплаты никому только. Старший ваш будет спрашивать — скажи, по телефону лишнее сболтнул, эсбэшники услышали и до утра на контейнер посадили, для науки.
— Да понял, понял. — пробормотал в ответ Григорий. — Не дурной.
С неба вновь начали падать тёплые капли дождя, быстро набирая темп, и друзья поспешили разойтись по казармам.
Оглавление
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Шам предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
