Мы

Виталий Листраткин

Сборник рассказов «Мы» – отражение того, что происходило вокруг любого человека в восьмидесятые, девяностые, нулевые.За три десятилетия разрушилось прежнее государство, а взамен появилось другое, где до сих пор неизвестно, откуда берутся и куда деваются деньги. В рассказах капелька мистики, но без неё атмосфера тогдашнего сумасшествия была бы неполной…Новое время кажется гораздо жёстче, чем то, «советское». Особенно здесь, в провинциальном Тудальске… Или как конкретно называется ваш город?

Сильвестр

Думаю, никто не пользовался большим авторитетом у советских мальчишек, чем Арнольд Шварценеггер, Сильвестр Сталлоне или Брюс Ли. Каждый школьник грезил о том, как станет мускулистым качком или умелым каратистом с обалденной растяжкой. В кинотеатр на показ русского боевика «Фанат» с Алексеем Серебряковым мы ходили раз десять. И чуть ли не плакали на финальных кадрах, когда главный герой в прыжке летел на вражеский автомобиль…

Эпоха видеосалонов закрепила результат, а голливудские киногерои завершили воспитание: нам тоже хотелось быть сильными и бесстрашными, умело бороться со злом и красиво побеждать эффектной «вертушкой с ноги». Иногда мы даже разговаривали цитатами из этих фильмов, а порой казалось, что поголовно стремимся «записаться в мафию» только ради того, чтобы её же и победить.

Культ силы стал популярен как никогда. Но большинство подростков переживали его в мечтах: «Вот если бы я стал здоровый, как Арнольд (Сильвестр), то сразу навешал люлей Вовке (Димке) из соседнего двора…»

Иногда мечты становились реальностью. Одноклассник Женька (или Джон, как называли всех Евгениев в принципе) поделился идеей по устройству собственного спортивного зала, «качалки».

— Дворники в подвале свою чепуху хранят, — сказал он. — Если с ними поговорить, может, и освободят комнатушку. А метлы и под лестницу можно сложить.

— И что там делать?

— Штангу поставим. Гантели. Гиря у меня есть. Качаться будем!

Идея стать отечественными Шварценеггерами увлекла. Дворникам действительно оказалось без разницы, где хранить свой инвентарь, и мы фактически на законном основании заняли подвальную комнату. Прибрались, вымыли бетонный пол, покрасили масляной краской стены, поставили новую дверь и врезали замок.

Пока возились с ремонтом, зашли двое дворовых «старшаков», Сергей и Вовка, которого все почему-то называли Сильвестром.

— Что мутим? — спросил он.

— Да вот, качалку.

— А станки есть?

Мы переглянулись и поняли, насколько наш теоретический уровень оставлял желать лучшего. Серега тоже добавил ещё пару дельных замечаний, и оба были немедленно приняты в члены физкультурного кооператива.

Их участие оказалось крайне полезным: Серега трудился сварщиком на заводе и легко решил вопрос с инвентарём: появились станки для жима, брусья, самодельная штанга. Вскладчину купили гантели, Джон приволок из дома гирю. И в этот момент выяснилось, что толком не знаем, что делать дальше. Вернее, мы видели где-то пару-тройку упражнений, что делать толком никто не знал. И спросить-то не у кого: в годы тотальной «производственной гимнастики» слова «культурист» или «бодибилдер» приравнивались к ругательствам.

Выручил Сильвестр. С первого курса института его забрали сторожить Родину. Отслужив, он успешно восстановился в вузе. В свободное от учёбы время занимался разного рода спекуляциями и вообще вёл в меру разгульный образ жизни. Откуда-то у него оказалась переводная литература с методикой отца-основателя культуризма Джо Уайдера. Именно из этих журналов, скопированных на плохоньком советском ксероксе, мы узнали, как действительно нужно тренироваться.

Первый месяц дико болели мышцы. На следующий день приходилось буквально силой отдирать себя от дивана. Я сто раз хотел бросить это занятие, но потом втянулся, привык… Было жаль времени, которое затратил на достигнутые результаты, да и стал получать удовольствие от гудящих мышц, ощущения рождающейся силы.

Подвал становился жилым и уютным. Стены заклеили плакатами с товарно накачанными телами, там же разместились написанные от руки комплексы упражнений. Заодно выяснилось, откуда у Вовки такое необычное прозвище: целый угол заняли фотографии Сильвестра Сталлоне. Знаменитый актёр улыбался, хмурился, стрелял, ходил, ездил, целовался с нечеловечески красивыми дамочками. Это был личный иконостас Владимира, который даже внешне походил на своего кумира: такой же широкоплечий, чернявый, такого же «итальянского» типа. Он даже одевался под стать своему герою: джинсы, обтягивающая торс футболка, большие солнцезащитные очки и неизменная зубочистка в зубах.

Сварщик Серега быстро остыл к занятиям, остальные продолжали тренироваться. Бодибилдинг — это вообще такой вид спорта, в котором схитрить невозможно. Мышцы растут исключительно от силовых нагрузок, а личная физическая сила зависит только от постоянства тренировок и соответствующего образа жизни. Даже пресловутые анаболики — не более чем засевший в головах миф, который не имеет ничего общего с действительностью.

Всё шло отлично почти год. Подозрительность родителей сменилась сдержанной гордостью: дети при деле! Мы с Джоном тренировались, усиленно готовились к выпускным экзаменам и присматривались к институтам, куда можно было бы поступить. Рухнуло всё, как это часто и бывает, из-за сущего пустяка. Сначала были неясные симптомы: Сильвестр вдруг перестал тренироваться — просто приходил в подвал, сидел, болтал ногами, улыбался глуповатой улыбкой и разговаривал на какие-то странные темы, будто у него шизофрения и он вышел из контакта с цивилизацией. И почти даже написал стихи о серьёзных чувствах, трепете первого поцелуя — обо всём, что обычно бывает у молодого человека в добрачных связях. Когда я увидел его в нашей школе с большущим букетом роз, всё сразу объяснилось.

Оказывается, однажды он встретил Люду, когда она шла с подружкой в неведомую даль. Высокая загорелая красавица с точеной талией, упругой попкой и огромными голубыми глазищами. Родители же, наоборот, были весьма тучными, но обладали другими достоинствами: папа Людмилы был крупным партийным деятелем, первым замом председателя исполкома, фактически — хозяин города, мама — образцовая домохозяйка. Вместе они ревниво опекали свою единственную доченьку. Не могу сказать, что она была затюканной или инфантильной, но сам слышал, как родители вполголоса внушали ей: «Людочка, ты с этим мальчиком не дружи, он не из нашего круга…»

И вот на такую цацу запал наш Сильвестр. Влюбился как самый настоящий школьник: встречал перед уроками, после, дарил цветы и всё такое. Нужно отметить, что девушка благосклонно приняла ухаживания. Возможно, ей просто надоела золотая клетка, в которую «из лучших побуждений» пытались заключить её родители. Что скрывать: все самые страшные глупости на свете делаются именно из этих самых побуждений. Но, может, и впрямь дрогнуло её сердце, как знать…

Похоже, он даже выступил с предложением того, что имел: сердце и бицепсы. Но родители Люды этого откровенно не поняли. Папенька быстро навёл справки о Владимире и разузнал все подробности его личной жизни: от спекуляций до некоторых необычных увлечений. И, разумеется, о нашем подвале, который, я так понимаю, представлялся как злачное место и вообще средоточие зла.

Состоялся серьезный разговор. Папа всячески убеждал потенциального зятя сдать позиции и заняться поиском другого фронта, из классической рабоче-крестьянской семьи.

— Пойми, у Людочки совершенно другое будущее!

Володя взглянул на него зрачками, взятыми напрокат у влюблённого филина:

— Сталлоне так бы не сделал. Никогда.

— Кто-кто не сделал?

— Сильвестр Сталлоне…

Папа изумлённо приподнял брови, и в списке Вовкиных прегрешений появилась ещё одна строчка, уже с диагнозом. Отмечу, что первый зам оказался довольно начитанным. Дабы не повторять ошибок, описанных ещё Шекспиром, превентивно отправил дочь под домашний арест. А на Сильвестра покатился могучий административный пресс.

Первым делом нас выселили из подвала. Операцию проводил сводный отряд дворников при поддержке двух участковых. Метлы заняли законное место, штанги отправились под лестницу, а буржуазные фотографии сожжены на ближайшей помойке. Мы пытались негодовать, возмущаться, даже качать права. Один лишь Сильвестр помалкивал, он-то прекрасно знал, что разгромом спортзала дело не закончится.

Так оно и вышло. Партийный босс нажал ещё на кое-какие педали, и Владимира вызвали в деканат. Декан, очень похожий на плюшевого Горбачёва, принялся ласково убеждать молодого человека плюнуть на предмет своего обожания. Вовка вспылил и посоветовал декану не лезть не в своё дело.

— Ах, вот ты как заговорил? — мигом снял тот плюшевую улыбку.

На повестку дня встал жёстко вопрос об отчислении наглеца. Взбешённый Сильвестр послал декана на три буквы и тем самым мгновенно решил свою дальнейшую судьбу. Его быстренько отчислили с популярной для того времени формулировкой «за моральное разложение».

Всё это сильно пошатнуло веру Володи в добрых фей. И здорово отрезвило. Однако у него на подходе была туристическая путевка во Францию. Он потратил несколько месяцев, чтобы оформить все формальности, и бросать тему в финале было бы глупо.

Я встретил его накануне отлёта:

— Прощай! — он крепко сжал мою руку. — Вот, улетаю…

— В Париж?

— В него, брат!

— Так ненадолго, наверное? Сколько там турпутёвка, две недели?

В этот момент он немного приоткрыл карты:

— Как знать, брат… Как знать… А вообще, жаль, что так всё вышло. Почему-то никто не верит в счастье авансом, всем подавай твёрдые перспективы, блин…

Я прекрасно понял, о чём идет речь, но решил отшутиться:

— Передавай там привет Сталлоне!

— Обязательно передам, — совершенно серьёзно ответил он.

На следующий день он уже был в Париже. Очевидно, «забугорье» произвело неизгладимое впечатление. Побродив неделю по Елисейским полям и поднявшись по знаменитой лестнице на самую вершину Монмартра, Владимир проникся воздухом свободы настолько, что решил там остаться — нелегально, естественно.

Чудесным образом ему удалось закрепиться в Париже. Спустя несколько лет Володя открыл свою собственную фирму «Сильвестр Моторс» по ремонту и продаже подержанных автомобилей. А когда помер Советский Союз, занялся экспортом французских «Ситроенов» в страны соцлагеря. У него это особенно здорово получалось, поскольку он глубоко разбирался в славянском менталитете, а ещё глубже — в тонкостях работы таможенной службы. Неудивительно, что ещё через пару лет стал настоящим долларовым миллионером.

На родине же творилось невообразимое: в наступлении демократии под идеологическими танками один за другим гибли зубры старой коммунистической закалки. А на смену им рвались молодые зубастые волки с отличным аппетитом. Конкурировать с рыночными хищниками папа Люды не смог, потерял актуальность и вылетел с должности первого зама. Кое-как доскрипев до пенсии в заштатной канцелярии, он навсегда обосновался затворником на даче.

Наверное, было бы здорово окончить историю в стиле Золушки, где принц, так похожий на знаменитого киноактера, возвращается в родной город на белом автомобиле «Пежо». Возлагает к ногам побледневшей принцессы букет алых роз и увлекает к себе в Париж…

Разумеется, этого не случилось. Володя не вернулся в наш город. Зато прислал большущий плакат с изображением Сильвестра Сталлоне с размашистой подписью кумира. Я его торжественно присобачил на стену.

А вот бодибилдингом больше ни я, ни Джон не занимались. Наверное, просто потому, что того времени и того воздуха со сладким привкусом запретов никогда не вернуть… Как не вернуть запах сирени на старом школьном дворе, когда в школьном саду было полно самых разных деревьев, под которыми мы играли в «войнушку» и где всегда были «свои». Мы знали, что «лежачих не бьют», а ябедничать и предавать — подло. Мне повезло: я был «юннатом» и внимал законам эволюции сразу из уст симпатичной одноклассницы. Весело чирикали птицы, мы потихоньку курили за углом, поминутно оглядываясь, чтобы не попасть под тяжёлую руку физрука. Потом шли на спортплощадку, пинали старый футбольный мяч, отжимались на спор и хвастали, у кого больше бицепс…

Уверен: если кому-то что-то удалось достичь — удалось не «благодаря», а именно «вопреки» обстоятельствам. А победить эти самые обстоятельства помог заложенный с детства маршрут доброго молодца, злого лиходея-царя и калинов мост, который иногда так похож на аэропорт Шереметьево. Но в сказках царевен никогда не спрашивали, что они хотят на самом деле. Так что не будем слишком винить царевича за то, что малость промахнулся с выбором суженой. В конце концов финал игры в Сильвестра Сталлоне оказался не самым плохим, и об этом я вспоминаю всякий раз, когда вижу плакат с автографом на стене. А сказка и теперь там, на старом школьном дворе. Просто теперь пришло время передать её нашим детям — в целости и сохранности. Я тоже попробую это сделать…

Теперь прошу меня извинить, я закончу рассказ. Меня зовёт ужинать семья: дети и жена Людмила.