Крымская лихорадка

Виталий Ерёмин, 2006

Документально-художественный политический детектив. 1994-й год. Первым президентом Крыма становится бывший следователь прокуратуры Носков. Ярый сторонник возвращения полуострова в Россию. Но Москва не хочет раскрывать объятия родной Тавриде. Боится разрыва с Украиной. Зато служба безопасности Незалежной готовит Носкову одну ловушку за другой, пока не заманивает его в западню и не доводит конфликт с Россией до угрозы большой войны. Да, война могла разразиться еще тогда. Эти события просто не попали на страницы газет того времени. Но у крымского президента были еще два опасных врага. Два местных уголовника, которых он, будучи следователем, когда-то задержал за убийство. И вот они, самые большие местные «авторитеты», соревнуются друг с другом, кто первым уничтожит Носкова. Это был единственный случай, когда Большой криминал пытался войти в государственную власть путем убийства президента.

Глава 3

На другой день Федулов появился с хорошими новостями. Он встретился с женой Лаврова Еленой. Та сказала, что муж чаще всего мотался между Симферополем и Ялтой. Федулов побывал в Ялте и нашел официанта, который обслуживал двоих подозрительных парней и девку. Словесные портреты готовы. С них делаются копии для раздачи всем операм, постовым и участковым.

— Не распыляйся, Игорек, не теряй драгоценного времени, — посоветовал Носков. — Девка, судя по всему, с претензией. Наверняка ходит в хорошую парикмахерскую. А сколько у нас таких цирюлен? Не больше десяти. За два часа можно объехать.

— Понял! — бодро отозвался Федулов.

Буквально через час он уже звонил Носкову и захлебывался от восторга:

— Олег, я ее нашел! Эту сучку зовут Маргарита Журавская. Танцорка. В фольклорном ансамбле выступает. И кобелей ее каждая собака знает. Но их фамилии я тебе только при встрече скажу.

— Ладно, говори. Никто тебя не слушает, — сказал Носков.

— Один Брагин Максим, сын члена военного трибунала. Другой Евгений Зуев. По слухам, внебрачный сынок нашего первого секретаря обкома. Оба учились в мореходке. И оба были вчера отчислены.

— Черт! — вырвалось у Носкова.

Он пожалел, что заставил Федулова выкладывать по телефону такую информацию.

— Девку надо брать немедленно. Выписываю ордер и выезжаю за тобой, — сказал Носков.

Они арестовали Журавскую по-тихому. Ее вызвал в свой кабинет директор дома культуры. Она пришла, а там ее уже ждали Носков и Федулов.

Было видно, что эту ночь Ритка не спала. Но все равно была хороша. Черные волосы, серые глаза, тонкие черты лица. Точеные ноги танцовщицы — глаз не оторвать. Только в ее красоте было что-то порочное. И, похоже, она отдавала себе в этом отчет. Старалась казаться мягче.

Внимательно ее рассмотрев, Носков порадовался своей наблюдательности. Журавская была усыпана блестками с ног до головы. И от нее пахло духами “Клема”. Их запах трудно было перепутать с каким-то другим. Носков попросил танцорку снять туфли и осмотрел каблуки. Даже без экспертизы, на глаз было видно, что размер шпилек совпадет с размером вмятин в коврике.

— Два совпадения — уже улика, а тут — три, — сказал Носков.

Но на Журавскую не действовали никакие доводы. Носков произнес заученные слова о том, что чистосердечное признание смягчает вину. В ответ девка вообще отказалась давать показания. Но и без того было ясно, с кем именно она была в тот вечер.

Носков помчался в прокуратуру выписывать ордера на арест Брагина и Зуева. Но убийцы Лаврова как сквозь землю провалились.

А вокруг Носкова началась странная возня. Сначала он обнаружил за собой слежку. Шпик был молодой, неопытный. Носков вычислил его сходу, зажал в укромном месте, взял на болевой прием и начал выпытывать, на кого он работает. Всей правды шпик не сказал. Намекнул только, что действует по заданию известной милицейской шишки.

— Еще раз встречу тебя, и ты выговорить не сможешь, до чего тебе нехорошо, — пообещал шпику Носков.

А на другой день к нему в кабинет неожиданно вплыла незнакомая дамочка с шикарным бюстом, на ходу рассупонивая корсет. Носков опрометью вылетел из кабинета и позвал коллег. Те засвидетельствовали провокацию, но дамочку пришлось отпустить. Прокурору позвонил замминистра внутренних дел Валебный и сказал, что это его сотрудница.

— Что, собственно, происходит? — спросил прокурор.

— Пусть твой Носков поумерит свой пыл. Это дело выеденного яйца не стоит, — посоветовал Валебный.

А в это время в кабинете Носкова сидела мать Лаврова — пожилая женщина с тонкими чертами когда-то красивого лица, одетая во все черное. И с ней была девочка лет шести.

— Нечего мне пока вам сказать, Клавдия Ивановна, — мрачно говорил Носков, глядя в стол. — И, пожалуйста, не приводите больше внучку.

— Вам не жалко моего сына? — спросила Лаврова.

— Мне вас жалко, — ответил Носков. — Какого лешего он занимался извозом? Все-таки инженер-электронщик. В “почтовом ящике” работал. Неужели ему не хватало денег?

— А вам хватает? — тихо спросила Лаврова.

Носков промолчал. Он был в долгах, как в шелках.

— Мой сын был хорошим сыном и хорошим отцом, — сказала Лаврова.

Носков внимательно посмотрел на девочку.

— Как тебя зовут?

— Женя, — девочка поджала губку, чтобы не расплакаться

— Я только что была в милиции, — сказала Лаврова. — Там надо мной посмеялись. Сказали, что правда в конце концов торжествует, но это — неправда.

“Она считает всех нас последними тварями, — подумал Носков. — И в чем-то она права. Но я — не тварь. Я — не тварь”, — повторил он про себя.

— Найду я их, Клавдия Ивановна, — пообещал Носков. — Найду, даже если меня отстранят от этого дела. А если не найду — уйду из прокуратуры. Даю слово: и вам, и себе.

Позвонил областной прокурор, велел зайти и прихватить с собой следственное дело.

Начальник читал, а Носков с тоской смотрел в окно. На противоположной стороне улицы стояли милицейские “жигули” со знакомым номером. Эта машина теперь непрерывно сопровождала все его передвижения и торчала у под окнами его квартиры.

Закончив чтение, прокурор сказал ворчливо:

— Ну и какого черта ты уперся? Сам видишь, этот Лавров характеризуется в “почтовом ящике”, как мужик вспыльчивый, с гонором. Следов борьбы нет. Значит, сам заехал в тупик. Наверно, повздорил с клиентами. Решил, видно, их отметелить, все-таки мастер спорта по боксу. Но — не повезло. Получил по виску и вот — результат.

Прокурор помолчал и подвел итог:

— Корыстного умысла не видно, попытка преднамеренного убийства не просматривается. Значит, превышение самообороны. Ну и что ты предлагаешь? Ссориться с членом военного трибунала, с первым секретарем обкома партии, с замминистра внутренних дел? Нам оно надо?

Носков ответил, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Если вы не дадите мне довести это дело до конца, я подам заявление.

— Ну и куда пойдешь?

— Да хоть в загранку. Хоть с долгами рассчитаюсь.

— Кем?

— Да хоть кем. Лучше гальюн чистить, чем… — Носков не договорил. Ему хотелось сплюнуть.

— Романтик, — проворчал прокурор. — Ты, я вижу, на загранку давно уже нацелился. Ладно, я подумаю, как тут сыграть в ничью.

Носков понимающе усмехнулся: лучший способ развалить дело — передать его другому следователю.

— Не надо никакой ничьей. Считайте, что мое заявление у вас на столе.

— Считай, что я его уже подписал, — холодно ответил прокурор. — Но по закону ты должен отработать еще три месяца.

“Вот и хорошо, — подумал Носков. — Этого времени мне хватит, чтобы найти этих сволочей”.