Время Удачных 20.14

Сергей Дмитриевич Смоленюк (2020)

Сегодня, спустя годы после возвращения Крыма домой — в Россию, как-то не верится: Что сложиться могло иначе. А тогда — не скрывая, “НАТО“ стремилось присвоить ему другую незавидную роль. После слов: “Крым станет нашим авианосцем у русского забора”… Становилось страшно за жителей полуострова. Но то, что на своей земле крымчане сами вершат будущее — не принимая незваных; теперь известно каждому. Тогда что могло быть на море? Где окруженная “западным” коварством подлодка Черноморского флота встала рубежом для перехваленных стратегов. Чтобы узнать, достаточно открыть книгу и погрузиться… на глубину.

Время Удачных

20.14

Стремись к невозможному,

Достигнешь максимального.

Мао Цзедун.

Все имена и названия вымышлены. Поэтому совпадения, зависят от теории Вероятностей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПРОШЛОЕ

1

Эту, вполне себе детективную историю, мне рассказал незнакомый парень; когда Ваш покорный слуга — несколько лет назад ехал поездом из Москвы. Пунктом назначения являлась Якутия, или как еще говорим: Россия. Республика Саха. Как ни странно, но в купе, куда достопочтимый редактор заранее забронировал билетик, никого кроме нас двоих не было. Поэтому, несколько суток что называется, оставались Тет-а-тет. В общем, хватало времени о жизни поговорить, и о себе что-то интересное вспомнить.

— Сергей, — так представился молодой попутчик, — недавно демобилизовался. И погостив пару дней в еще теплой — “бабьей” Москве, устремился домой — к родителям.

— Ох, я же не представился Вам, Уважаемый читатель?! Всегда к Вашим услугам: журналист и репортер Лев Рум. Просто тогда, по заданию (не буду говорить какой) московской газеты, мне посчастливилось побывать в Якутии: написал серию репортажей об открытии перспективных месторождений. Ну и мой попутчик оказался из этих самых — не самых горячих мест. Как сам называл: — Не горячий, а Удачный городок России.

Представляете? Оказывается, город у нас такой есть. Я даже не знал… Стыжусь.

Так вот, ростом он был: чуть выше среднего. Возраст: думаю, что отпраздновал двадцать три именин. Строгие черты, внимательные глаза… Да и всей остальной внешностью, солдат или служивый этот был не обделен. Хотя все это, так сказать: Не наше. Ведь от предков досталось. И от нас, эти щекотливые вещи — моменты, практически не зависят. А вот что зависит, так могу достоверно: ловок был! Да, очень ловок, быстр и аккуратен. Причем это сразу бросалось в глаза. Поскольку выполняя даже простецкие — обыденные движения, демонстрировал совершенное владение — супер координация. Будто, — ну мне так казалось, — до сих пор наслаждаясь службой.

Наверно поэтому, свои черные волосы зачесывал не как многие: размашисто — вальяжно, а точно по копиру: без малейшей ошибки в рациональности.

— У Вас крепкое телосложение и руки плоскогубцы, — так я шутливо заметил, когда знакомясь — просто и по-товарищески он сжимал пятерню.

В общем, статистически обычный жилистый парень.

— Такой же, каких у нас много в России?! Правда? — возразите Вы.

И соглашаясь, повторяю: — Да, наверно. Однако проницательный взгляд красноречиво выдавал профессионала. Тем более, что абсолютно не хвастаясь, признался: — Отслужил в Крыму!! Но как уволился из вооруженных сил, или как напевали друзья: “Дембельнулись трое с флота”; сразу решил — Что хоть раз, а побываю в нашей столице.

— Как — никак, — продолжал Сергей: — Многое слышал. Вот и захотелось увидеть.

— Да, действительно, — признался дембель, — не зря “Белокаменной” называют. Красота. И люди также, почти что все хорошие.

Во всяком случае, с его слов: Попадались всегда вежливые и порядочные россияне.

— Прямо как у нас, в Якутии или Крыму, — посмеивался над чем-то, белозубо — добродушный парень.

Затем мы играли в шахматы, которые он извлек из здоровенной сумки. А поймав удивленный взгляд, пояснил:

— Везу гостинцы маме и папе, да товарищам в Удачный. Хотя, хотелось больше. C невестой домой приехать! Красота какая… Так у нее учеба. Вот поэтому — еду один. Побываю, а после возьму родителей и вернусь к ней: на свою первую Родину, — рассказывая, он успевал восхищаться пролетавшими красками: осенним пейзажем окна.

И в тот самый момент, когда доставал резные — явно самодельные шахматы; мой по-репортёрски заточенный нос учуял еще одну немаловажную деталь: в сумке, упакованная в целлофан, покоилась белая парадная форма.

Я все же решил не допытываться: Почему не в ней едет? И где, соответствующие случаю аксессуары?

Да и он видимо точно: не хвастун, — промолчал. Но!…, когда ставя шах, Серега ответив на: Который час? Засветил часы, явно командирские. Вот тогда я не смог больше сдерживаться и очень въедливо расспросил: Что и как?? А тут, как любил повторять попутчик: Неожиданно всплыли!!

Слушайте внимательно: Парнишка оказался не просто каким-то служивым, хотя слово “просто“ — к нашим героическим военным категорически не подходит. Он являлся настоящим матросом-подводником Черноморского флота. Представляете?! Плюс годов, всего… двадцать один.

Далее, после того как все новости и анекдоты были рассказаны, на вторые сутки играли молча. Ну а когда я решил также рассказать — ну раз он вчерашний военный: Что дед воевал и дошел с Первым Украинским фронтом до Европы, освобождая и помогая избавиться от нацистов, добровольно сдавшимся Гитлеру европейским странам. Затем: что теперь на Украине сносят памятники героям — освободителям, — парень погрустнел:

— Да, к сожалению это правда. Сам давно удивляюсь…

— К счастью, — я весело сообщил в затянувшуюся паузу: — Хорошо хоть, что Крым вернулся домой. Наконец-то!!

Подводник оживился, закивал:

— Слава Богу, что наши люди не боятся действовать. И идти к мечте… Причем столько будем двигаться, сколько потребуется. Да хоть целый век… Главное — не останавливаться в пути!

— Как говориться, — вспомнил Серега, — есть хорошие, проверенные временем тезисы: “Надо бежать — беги, а потребуется выдать сдачи — бей! Всегда думай и действуй, а не жди первым помощи”. Еще: “Рассчитывай на себя!” Но самое-самое: “Наше дело правое — Мы победили. И всегда сможем повторить!”

Так, слово за слово и рассказал: что отслужил в самом Севастополе, городе — Герое. Причем, как раз в то самое время, когда происходили знаменательные события. Хотя таковыми они вспоминаются сейчас, так сказать: По прошествии. А тогда, на месте было сложно и архитревожно.

В общем, в последующие дни пути, под стук колес как под стук метронома — что отсчитывает хронологию; матрос рассказывал, а слушатель запоминая — проживал заново события, в которых по воле случая довелось участвовать визави: молодому экс подводнику. Короче, беседовали до полуночи, когда засыпая я домысливал, разбудив и задействовав всю журналистскую фантазию; поэтому отчетливо представлялась подводная лодка — черная и загадочная, как само наше море; моряки — подводники, что составляют дружный многонациональный экипаж. Представил даже главу — опытнейшего Черноморского комдива. Однако были еще другие герои и антигерои службы дембеля из обычного российского городка. Удивительно(!), но получалось: только что рассказанные события, собирались в видеофильм. Только подводник не обижался на сон над своей полкой; на следующий день продолжали…

Что говорить про него, когда матрос был приучен не только к любому времени бодрствования; а еще и к умению всегда находить общий язык. Или что про меня? Просто как обычный гражданин, совершенно не знал, какие остросюжетные истории складывались в Крыму — Севастополе с Симферополем. В телевизионных новостях тогда сообщали лишь главное, так сказать: голую суть. Вот поэтому, находясь под большим впечатлением, я горячо заверил:

— Как репортер запишу что запомнил(!) и буду рассказывать от имени и его словами эту, по мнению самого парня: вполне счастливую жизнь.

Так что, выполняя давно обещанное — повествую ее Вам, Уважаемый читатель. Ну конечно, в меру отпущенных талантов. Итак, пожалуйста приготовьтесь, приключения начинаются:

Начиналось это давним — давно, в стране которой нет, да и в городе, что неожиданно оказался за границей.

— Вы разумеется, сразу возразите: Так не бывает. Верно?

— Наверное, правда. Конечно, не бывает. Хотя по глупости, еще как бывает. Давайте разбираться вместе?! Начнем. Пускай все будет по порядку:

Родители мои, родились в городе — Герое Севастополь. В то далекое и замечательное время, когда в середине двадцатого века он много мечтал, быстро восстанавливался и рос: не взирая на недавно понесенные потери во имя Победы в Великой Отечественной, горожанам хотелось просто жить, трудиться и вырастить своих деток. Именно так появились родители: девочка Таня и мальчик Дима.

Вспоминаете?! Попросту мир верил: конфликтов больше не будет. Не может быть!! А все разногласия, разрешаться дипломатическим путем. Ну и утверждение, что люди одной национальности лучше другой или термин ‘’Недочеловеки‘’, навсегда забудутся. Сами знаете: так все и было. Поэтому помните, что спустя всего каких-то неполных пятьдесят лет после Победы планетарного масштаба; страны победителя — какой побеждала, не стало. Вот тогда многое менялось… Нет, слава Богу, Родина оставалась. Но это была уже другая страна.

И в это неспокойное время — в девяностые, я родился. В самом лучшем городе — Герое, русском Севастополе. Крымчане — скажу честно, не одобряют: как Хрущев отдал Крым. Просто в то время много советских республик поживились русской землицей… Однако в большущем и общем Союзе, это отражалось лишь на маленьком листе бумаги: другой печати в вишнево-спелых паспортах. А вот уже с развалом “Большого”, пресловутая бумажка оказалась совсем немаленькой. Наоборот. Столько она вместила теперь горя и неопределенности, всем жителям дружного Крыма. Поскольку согласно ей, наши граждане оказались иностранцами. Хотя, и это тоже верно — пока что на братской территории: Республика Украина, что в силу экономических либо политических причин, хозяйственно — бытовой жизнью Крыма не обременялась. Короче, пришло неспокойное время: работы нет. А город Севастополь, живущий судьбой моряков; после существенного сокращения впадал в дрему. В общем, поселилось актуальное и в наши дни слово: Кризис.

После раздела Советского Черноморского флота, многие объекты инфраструктуры и вспомогательные организации отходили к Украине; теперь независимой стране. Где при неиспользовании или просто за ненадобностью, досрочно приходили в негодность. Также и работавшие не по одному десятку лет специалисты превратились в безработных; попав под ненавистное сокращение. Таким образом, родители: оба инженера остались без средств. А тут маленький сын, и была старшая дочь.

— Что делать?! — думало большинство горожан. Необходимо было: или искать место по всей стране — новой России в поисках лучшей жизни и работы по специальности; либо переквалифицироваться в любого — хоть в разнорабочего; только бы оставаться в родном доме. Родители мучились долго… И вдруг, совершенно неожиданно, друг отца и сослуживец: русский немец Иван Отто переезжает в Якутию. А после позвал моих — туда, где была работа: развивалась добыча ископаемых. Одним словом: маханули на снежную Тундру, любимый солнечный Крым.

Именно так, всей семьей оказались в Якутии. Где вскоре я стал называться: якуто-крымчанином. Согласитесь, оригинально?!

Далее — как обычно: Была школа городка и детские простуды — что в силу перемены климата, с трудом но проходили. Учился хорошо, без троек. И вот — шестнадцатилетний кареглазый парень, учащийся регионального колледжа. Точнее, филиала в городке. Специальность также выбрал сам: техник — механик. Со своими школьными четверками, поступил на бесплатное отделение. Сколько можно родителей напрягать?! Сестра вышла замуж и уехала: девочка в семье — подарок чужому дому. Однако как в школе, так теперь и в колледже ребята собрались многих национальностей. Буряты и якуты, ненцы и немцы, белорусы русские украинцы и чеченцы. В общем, живем в большом интернационале. Поскольку сам: русский-малорусский. Потому что разницы, никогда не видел. Всегда знал, мы один народ: Русские-Украинцы!!

Кстати: у наших соседей по дому — татар, всегда вкусный плов. Обязательно за стол позовут, стоит только к Руслану в гости зайти. А он приходит, так я борщом с блинами угощаю. Вот и Слава Богу, что все россияне одинаковы — одна семья. А то как включу телевизор, как начнут эти дикторы изгаляться: что творится сейчас в бывших советских республиках между людьми — кошмар.

— Всегда же вместе были… Наполеона выгнали, Гитлера. Что нам делить? — думаю: — Кому это надо, и разве в одиночку легче? Вряд-ли!

С пакетом вместо сумки, где неизменно прописана пара — тройка общих тетрадей и как обычно пешком — люблю ходить ведь городок позволял; я возвращался с учебы. И хотя голодный — время три, а обязательно забегал в клуб… Просто у нас — сколько себя помню: всегда в соседнем доме клуб имелся: “Романтик”.Для детей: кружки разные, секции, даже воспитатель присутствовал. Ну и взрослые тоже, нередко находились: кто в карты, кто в домино. Женщины вязали, — то есть руками работали и больше языками?

Не забыли, что прохладно на улице?! — Север, вот с ребеночком на лавочке не посидишь. А в помещении тепло, светло и чисто: места хватает. Одни уходят — детки, другие — взрослые заходят. Точно так я забегал, до дяди Паши. Он — местная знаменитость: Ветеран войны!

А однажды, на светлый праздник Девятое мая; я увидел дядю Пашу в парадной форме. Чуть не обалдел… Да что я? Весь городок тогда хвастался: У нашего дяди Паши, медаль за Победу над Германией. Вот так!

Кстати это правда, что народ говорит: Герои обычно не хвастаются. Такой и он. Павел Васильевич Усик. Обыкновенный лейтенант Великой войны. Очки только толстые — возраст. Но сам крепкий — высокий, правда с животиком. Ну и руки: так вообще, как у Рембо — сильные. Поздороваешься и растирая кисть думаешь: Вот каким надо быть: богатырем!

Наш дядя Паша был добрый. Кому анекдот расскажет, ребенку конфетку предложит. Сам же, любил в шахматы: с кем — то, или просто умное по журналу рассматривает; расставляя фигуры, мыслит: заочно обыгрывая гроссмейстеров. Кстати, тогда и меня игре научил. Отсюда не удивительно, что поначалу эти фигуры сниться стали. Бились ночью как настоящие армии…

Теперь ветерана нет, ушел. Думаю, что в рай. Попросту он часто говорил: — Там любимая Рая дожидается.

Просто детки разъехались, по большой нашей стране; вот Пал Василич и остался один. Полюбил философствовать — размышлять на досуге. А нам, по многочисленным просьбам и глядя в глаза рассказал: как семнадцатилетним мальчишкой попал на фронт. Сильный же — сибиряк… На вид: восемнадцать — двадцать. Так и прибавил в документе необходимое: решил своим родичам, да и всей стране помогать.

Вот какие люди были, не то что мы! Думаем за себя. Чтобы самому теплее.

— “Воевать пришлось у столицы… — Сначала”, — продолжал Пал Василич: — Мы ихнему Хитлеру хвост под Москвой накрутили. Затем оторвали и погнали зверя до самого логова — Берлинской норы. Сколько людей положили, чтобы свободными жить на русской земле, — и глубоко вздохнув, Василич погружался в воспоминания.

— Главное, запоминай малыш, — он всех детей малышами звал.

— Россия одна, она всегда одна и та же! Это министры приходят: хорошие или не очень; ведь все люди разные. А страна и народ русский остаются: дружным, сплоченным, единым народом. Да, по-другому нельзя — сожрут. Вот поэтому, будьте готовы!! “Потребуется бежать — беги, дать сдачи — бей! Всегда думай и действуй, а не жди первым помощи. Поскольку только тогда, когда начнешь действовать по ситуации; обязательно увидишь: как помощь поспевает. Так всегда было: Наше дело правое — Мы победили и легко сможем повторить!” Вот и не сдавайтесь никогда россияне, — так часто наставлял ветеран.

Как бы замечательно было снова встретиться — еще раз поговорить. Просто для нас мальчишек, авторитет Победителя с грудью в орденах и медалях, непререкаем.

А впервые это правило: “Надо бежать — беги, бить — бей, и вообще: Сам действуй по обстановке!” — пригодилось мне лет в семь-восемь, когда родителей пригласили на свадьбу. Далеко от Якутии или Крыма, аж за Южный Урал. Вот мы вчетвером и поехали летом на поезде.

Запомнил хорошо, отложилось: Стояла жара. Было душно и безветренно. Еще: что красиво в деревне, — подтверждаю. Что воздух чистейший — тоже. И хотя запах навоза присутствует; особо никого не напрягает.

Так вот, пока взрослые то да се; я — семилетний хлопец, еще и нарядно — торжественно одетый, пошел на улицу — погулять. До магазина и назад, на часик.

Однако магазин у них, если честно — оказался скромным. По теперешним меркам. Но зато, в нем помещалось почти все: хозяйственные товары и продукты питания. Три в одном: “Универсам” одним словом. И продавщицы, кстати, все одетые в белые халаты.

— Не забыли?! Что в магазинах раньше, в продуктовых отделах имелись чистейшие халаты и колпаки. Просто сейчас черт те что: или курят эти женщины на входе, или еще что — то похожее из себя пытаются изобразить. Поэтому, увидишь “такую” с улицы и покупать — заходить не захочешь. Верно?! В общем, возвращался я тогда довольным, откусывая свежую булочку. А так как машин, да и вообще никого не было; преспокойно рассуждал:

— Словно тихий час после обеда. Или, может просто в жару не ходят? У нас — то, в Якутии такой погоде радуются: скоротечна. Однако за Уралом видимо, другие ценности от природы.

Так вот, идя вдоль все той же центральной дороги, с аккуратностью обходил коровьи лепешки. Рассматривая, перешагивал ямки от гусениц проехавшего монстра — в простонародии: Трактора. Как вдруг, совершенно неожиданно послышался скрип колеса, вернее нескольких колес. Я обернулся, оказалось: что это лошаденка с телегой, а в ней мужик — чернявый здоровяк.

— Только кто для семилетнего не здоровяк? — Спросите Вы. Верно?

Да. Но подумал я совсем о другом: — Что это за телега, как в кино старинном? Давно на машинах или тракторах ездят.

И второе: Отчего человек в ней: такой странный?

Конечно, этот был точно — огромный гурман: с приличным пузом, длинноволосый — по воротник темно — красной рубахи с закатанными на разную длину рукавами. Хотя накинутая поверх кожаная жилетка, неплохо маскировала кровавый цвет. На ногах заметил: переливаясь, блестели сапожища до грязных колен.

Я продолжаю: Жара, а он в сапогах?

Ну и рассмеялся по-детски, не специально… Попросту если честно: подобных рубах — красочных, тогда отродясь не видел. Да что рубах, и мужиков таких странных тоже. Вот.

— Здорово! — вскрикнул возничий, производя выставку всех из желтого металла зубов; как только поравнялся бортом телеги.

Отвечаю вежливо, не останавливаясь: — Здрасти.

— Куда путь держишь? — оглядываясь, привстав на одно колено, — поинтересовался золоторотый.

— Домой. Куда еще?! — пожимаю детскими плечами.

— Прыгай, подвезу, — радушно предложил небедный водитель, указывая на свободное место возле мешков.

— Не, — отвечаю тихо, — спасибо. Тут рядом.

Только самому, почему-то(!) запах почудился: неприятно удушливый. Запершило в горле… И тут же, в ответ рождалось предчувствие. Оно появилось и стало крепнуть. Однако возничий не замечал крики души, — взяв левее, покатился еще ближе. Но словно по команде, угольная лошадь фыркнула: — Фв.

— Не бойся, — говорит мужик. — Не местный значит?!

И тут, бросая дрожжи — этот, своей неожиданно длинной рукою попытался схватить. Не знаю, как лучше сказать: но словно прозрел я. И уже отчетливо видел опасность, в которую превращалось предчувствие. Однако еще ранее — за доли секунду до этого движения; интуитивно увернулся и как побегу по дороге. С ускорением — недруг за мной.

— Н — о! — прикрикнул пузач, не ожидая подобной выходки.

Я же, с дороги сбежал, через придорожную канаву перепрыгнул. И откуда силы взялись!? Пулей добрался до дома. Телега соответственно проехала мимо. А ребенок, кроме барабанного ритма сердца, слышал ругательства, да грубый неестественный смех.

Только вечером, играя с детьми тех родителей, что также прибыли на свадьбу, краешком уха расслышал; как незнакомая женщина в синем платье, моей маме и всем остальным мамочкам тревожно заявляла:

— Вы за детьми-то, повнимательней. У нас чужие объявились — воруют. Но поймать и доказать что, никто не может; хотя свидетели есть.

— Ну и дела, — подумал я: Пронесло! Значит это правда, что нужно быть готовым всегда. В любую секунду. И если потребовалось бежать: то только очень быстро.

Родителям конечно, ничего не сказал — не маленький. Вот так, — в общих чертах и пролетало детство…

2

А наслаждалось полетом до тех самых пор, пока однажды не повстречалось с пятнадцатым апрелем две тысячи тринадцатого года. Да, именно в этот день состоялась защита дипломного проекта; после которой получил профессию, став полностью взрослым. Ну, здесь можно похвастаться: защитился на “Пять”; организовав в выпускной работе: “Ремонт и обслуживание целого парка дорожной и строительной техники”. Хотя, правда, чего греха таить? Были и тройки в аттестате: целых три штуки. А знаете, от чего получилось?! Это когда очередной новенький преподаватель, сходу нам — учащимся заявил:

— Я знаю этот предмет… от силы на четыре. Следовательно Вы, максимум на три сможете узнать. Или, когда подобный персонаж — неопытный учитель, заглядывая с открытого края в “Тубус” — приспособление для переноса скрученных листов ватмана, где и лежали готовые чертежи; не доставал их — что необходимо по логике, а начинал намекать на подарки: Мол, иначе все неправильно или жду встречного предложения…, — и улыбался некстати.

Это значит, — понимаю, — получается, оценка зависит от выгоды? Нет, так не пойдет, — возмущением отвечала душа. И таким предприимчивым деятелям, заявляла:

— Считаете, что знаю на “три” — ставьте. Сам понимаю, знаю на пять и четыре. А оценка ваша… — значит, не самое главное. Главное, что у нас тут, — и показываю стрижку на голове.

Далее: торжественного вручения дипломов выпускникам, почему — то не было. Было вот что: Двадцатого, всех собрали у канцелярии, где и раздавали дипломы. Мне доставался синий образец. Барышня — раздатчица с большими глазами объяснила: у нас без обмана. Соответствует. Тем не менее, сделав вид, что не понимаю; с серьезным видом поинтересовался:

— Почему мне такой синий — пресиний? Неужели других сейчас нет?

Откровенно усмехаясь — помотав еще головой, красавица заявила:

— Учиться надо было! Потому что если учился отлично — смело бери красный, а просто хорошо — простой синий.

Про тех, кто учился не очень-очень, я допытываться не стал. Все становилось ясно: могут вообще ничего не дать; или дадут, но диплом прозрачного цвета. Что то же самое. И если коротко: инжир! (плод фигового дерева)

Внутренне взлетая и благоговея, то есть не замечая окружающих — посматривая на себя во внезапно порозовевшем мире; расписываюсь в каких-то бумажках. Ну, просто сбылось: Специалист! Вот только поддержав в руках именной и такой долгожданный диплом, немедленно начал снижение. Став обычным — земным, обратил внимание на оборот ведомости, одновременно превращаясь в вопрос: За что конкретно, так долго расписывался?

Оказалось, что в комплекте к дипломам, выпускникам выдавали повестки в военкомат. Под росписи. Вот и расписывались дополнительно.

— Хорошо, чего откладывать?! — думаю, — надо сразу выяснить относительно меня. Захотят взять в армию — пусть берут. Только, желательно чтобы с пользой потратить эти лучшие месяцы. Не люблю без дела болтаться, как…

— Ну, знаете? Как “Это”,… в прорубе.

Короче, утро двадцать второго апреля, слегка пахнущий китайским одеколоном “Cosa Nostra”, Ваш покорный слуга встречал выходом из рейсового автобуса.

— Итак, соседний город. Кстати, красивый; и населения больше: раз в семь. И во столько же строений и асфальтированных дорог.

Военкомат оказался небольшим синим двухэтажным зданием; которое — по-моему, походило на привычный с детства садик. Я мечтательно выдохнул.

— Железная дверь тяжела, — отмечаю принудительно — получив сполна то, на что только была способна: одновременно неслабо-пружинный толчок по двум направлениям: спину и ниже. Вероятно поэтому, став серьезнее — заметил: в коридоре слева, на длинных лавках у окон уже сидело несколько парней: шапки в руках, расстегнуты куртки… А прямо стоял внимательный дядя Степа — постовой. Подхожу ближе. Сержант взглянул и без эмоций протянул руку. Я также молча, навстречу повестку. Только у него самого, — вижу: красные руки и нос. Да еще и усы большие в придачу.

— Ну, — думаю сразу ассоциациями: Он или внук маршала Буденного, или племянник Деда Мороза.

— Так, Удачный? — прочитал “Буденович”, место моего проживания.

— Как доехал? — Шесть — семь часов все — таки.

— Вроде нормально, в автобусе выспался, — отвечаю не громко.

— Служить хочешь?! — продолжал военный, прищуривая левый глаз: веселый и Дед Морозовский; но правым тем временем: серьезным и по-маршальски Буденновским — изучал оппонента.

— Ну, если надо то пойду, — соглашаюсь спокойно, и добавляю: — Смотря куда? Просто не хочется зря время терять. Человек же, всего сто лет проживет… многое бы успеть.

— Что, еще один философ что — ли? — он смотрел, вооружившись двумя серьезными очами.

— Почему? — опускаю шею до плеч, не зная как еще реагировать. А логически придумав, отвечаю: — Хороший техник — механик.

— Будто твой хороший механик, не может стать простым философом, — парировал мудрый сержант. И объяснил, показывая на очередь в коридоре:

— Вон ребята, видишь? Держись за ними. Надеюсь, анализы все взял?

— Все, что было написано в повестке, при мне. Ничего лишнего, — отвечаю, раскрывая пакет левой рукой. Причем сделал это так, будто часто ношу подобное. От этого сержант снова заулыбался, и поправляя сверхъестественное под носом, загадочно произнес: — Пощупаем. Попробуем. Определим…

Очередь двигалась живо. И я подумал: Как все просто оказывается? Но потом дошло: Армия! Тут все надо делать быстро: чтобы будущие бойцы привыкали. А то враги захватят — если не спешить; или разбегутся сами — не поймаем.

Отсюда не теряя времени — зайдя в кабинет, как всегда громко и вежливо поздоровался. Только затем осмотрелся: И без того немалая квадратная комната, смотрелась больше: за счет стен и новой мебели. Они все получились белоснежно — белые. Чуточку оттеняли образ больницы — широкие подоконники; где застыли живые цветы. Напротив входа сидела незаметная — в связи с мебелью, блондинка в чистейшем халате. Она была еще молода, и наверно не очень опытна. Потому что сразу, не здороваясь, устало выдала скороговорку:

— Анализы на стол, с пальца и вены кровь на стол, — показывая рукой налево. — Потом, — томно вздыхая: — Ко мне за стол.

Я заглянул налево, за ширму. Там оказались еще: три стола и три бело-халатные барышни. Каждая, своим делом занята. А эта все-таки, являлась главной.

— Что еще? То, что все “ширмачи” — ну те женщины, что сидели за ширмой; являлись полной противоположностью друг дружке. Так первая была — маленькая и невысокая шатенка. Между ними сидела женщина полная, предпенсионного возраста; с покрашенными в рыжий цвет волосами. И за последним — третьим столом, восседала худенькая и высокая, да еще и с черными кудрями.

— Как у Пушкина Александра Сергеевича, — придумал я: — Да уж. Пушкин опять в ответе за все… Или, это так живот отдыхает. На больничном. От надрыва, при нервном смехе…

В общем, пока раскидывался ценным: личными анализами; невольно услышал, как это квартет, разными звуками — голосами, словно давно сыгранными скрипками дружно пиликал. То есть, между собой быстро и без остановок судачили. А после исполнения “своей игры”, так непринужденно и от души засмеялись; что мне стало радостно за бойких женщин и еще больше, за такое хорошее их, душевно-весеннее настроение. Однако разобрав внимательней предмет столь яркого смеха, мне как-то сразу перехотелось радоваться.

— Так что за предмет такой? — спросит Уважаемый читатель.

Отвечаю: — Самый простецкий. Они обсуждали нас — будущих призывников. Кого ж еще?!

— Сейчас многие боятся армии, как огня. Прячутся за юбки. Ну и мужички пошли, защитнички. Хи-хи, — слышалось в незамысловатом порыве.

Тут я — закончив с анализами, победоносно подошел к “главной”. На что оная, видимо точно знаток человеческой психологии — умеющий управлять действиями оппонента; иронично выдает:

— Да? Неужели дрожите?! — А сама заполняет что-то, будто не замечая собеседника. То бишь: меня.

— Ну почему? — Немного удивляясь, собираюсь с мыслями. И видя, что оппонент по-прежнему не реагирует; так же, парадируя — отвернувшись в другую сторону, отвечаю:

— Смотря с кем!?

Пауза. Она встрепенулась и вопросительно заморгала глазами.

— А если про юбки? — заглядываю за край стола. — То за нынешние женские юбки все равно не спрячешься, — и прочитав на бейджике: “Ласка Алла Александровна”, продолжаю, — там места мало, тетя Алла.

Вот тут началось: спрятав коленки под стол, слегка зарумянившись щечками, Алла Александровна недовольно крикнула:

— Вы почему разговариваете?

Ну а соседки — “ширмачи”, громче засмеялись.

— По-русски! — отвечаю тише. — Другого языка не знаю. Родственников за границей не имею. Никто там не был… А нет, — вспомнив, добавляю с ухмылкой:

— Пардон, вообще-то, дедушки были Европе. Один в пехоте, а второй на победоносной военной технике.

И обрадовавшись сообразительности, поучаю старшую собеседницу:

— Уважаемая мадам, не нужно плохо думать. К Вам приходят, уважают, и Вы цените посетителей. Просто все мы люди. Как иначе?

Так, прищурившись — а по факту разбудить в юноше мужчину; она заговорила иначе:

— Ну, вот вам еще один, — объявила, обращаясь к кабинетной троице: — Этого к умникам отправим. Там мало говорят, да много делают.

Я все же не стал останавливаться и выяснять, где это? Тем более, сам знаю: исторически, дальше Сибири в России не шлют. А к этому климату успел привыкнуть — прирасти. Поэтому, как и положено по порядку призывной; здороваясь шагнул в следующий кабинет.

Закончив формальную процедуру потенциальные срочники, скучковались на входе. Теперь нужно вернуться к двум часам; таков порядок. Многие закурили. Я обратил внимание, что из нашего колледжа, из Удачного городка — никого.

— Неужели, — думаю, все в ВУЗы решились поступать? А может, в другой день приедут?

Снова оглядываюсь: рядом возник смешной — в белой куртке, абсолютно рыжий парниша. Заметив интерес, Пыжик — как я его охарактеризовал; подошел ближе и темпераментно поинтересовался:

— Ты откуда, землячок? Есть закури…

— Удачный, — отвечаю синхронно, то есть — не дожидаясь полноценного вопроса.

— Все здесь неудачные, удача будет — когда дома останемся, — словно обидевшись на отсутствие в моих карманах никотина, с негативными нотами заявил тот.

— Знаешь?! — Я ответил прямо, — Сам так не считаю. Наоборот, быстрее призовут — скорее отслужу. А скорее отслужу — не буду должен любимой России.

Теперь, поняв что его мыслей не разделяю; рыжий рванул к другим призывникам: навязывать свою — давно устаревшую парадигму.

Зато, постояв в относительной тишине, мне вспомнился дом и вчерашний вечер. И то, как с мамой разговаривали.

— Сынок, ты уже большой… Но я все-таки думала, что сразу не призовут — после учебы то. И успеем съездить на малую Родину, в Крым. Ведь ты так ни разу не побывал. Ты же помнишь, что Севастополец?! Не забывай этого никогда, город наш русский Герой и переводиться: “Достойный поклонения”. Как теперь там? — сказав, мама подошла ближе и присела рядышком. А поправив и так аккуратно собранные волосы, продолжала:

— Видишь, как все нехорошо получилось? Сестра твоя вышла замуж. А он, Николай Гребов — аферистом оказался. Вот все деньги, что мы тут заработали; в Москву и ушли, на жилье. Назад-то, с ребенком никогда не вернется. Гордая. И цены там, просто космические, — мама задумалась. Но на мгновение, ожил огонь карих глаз…

— Да ладно, — успокаивал я. — Побываю еще, какие наши годы?!

Объясняя: — “Девятнадцати” не было. Съездим после — вместе, мы все успеем!

Вот, вспоминая разговор, я внезапно понял: как изменилась и постарела мама. Ну, просто всегда молодая была, быстрая. А теперь: уже бабушкой стала. Как все-таки это незаметно происходит в жизни? Все работа и заботы: о нас, для детей.

Погуляв, а вернее просидев в столовке за углом — за пять минут одолев всю заказанную стряпню; затем, чашку чая наверно, пил часа два. Вернее, делал вид что пью; а сам глядя в окно думал и торопил время. Однако оно как водится: не спешило. Видимо, так заведено: Торопишься сам, время бежит впереди — не догонишь. Обязательно опоздаешь. Не торопишься — и часы встали напротив. Словно смеясь, переминаются с ноги на ногу. Мистика…

Короче, вернувшись назад замечаю: Парней мало. Половина от всех точно отсеялась. Опять умник — сержант на входе объявил:

— Сотовые телефоны оставляем здесь, — показав на сейф, — И проходим спокойно на второй этаж, на заключительную комиссию.

— Мой дома, — я сочинял на ходу. Хотя, в общем-то обманывать не люблю. Если только так, для дела. Не для празднества. Но чего еще больше не люблю? Так это свои личные вещи, передавать в чужие руки. Вот поэтому и проявил смекалку. Взгляд усатого проводил молча…

В коридоре опять собралась разношерстная — если так можно выразиться, публика: светловолосые парни, рыжие и черноволосые, и со смуглой кожей. В общем, как наша страна: немного разные снаружи, но очень схожие внутри. Захожу и я по очереди. Осматриваюсь: Актовый зал небольшой, столы расставлены покоем. Портреты Верховного главнокомандующего и министра обороны, по дружески наблюдают со стены. Так что, если кто-то думал: может здесь не серьезно?; поменял ошибочное мнение.

Присаживаюсь на свободный стул. Напротив: несколько человек в различной униформе; а в центре восседает: майор — военком. Его сосед, военный с лейтенантскими погонами, открывая папки поинтересовался: — Фамилия?

Называю, добавив: — Сергей Дмитриевич.

А сам тем временем рассматриваю присутствующих, пока он искал “свою папку” на меня.

Эта блондинка в белом халате! — думаю, — понятно, уже встречал. Эта?! — пишет, — видимо секретарь. В форме военных, — понятно, штабисты. Но вот эти двое, в черной одежде? Кто? Космонавты, что ли? Или летчики-вертолетчики?!

Короче, сам себя рассмешил. Сижу, улыбаюсь и тихо “гыкаю”: — Гы, гы.

Однако главный — областной военком; вот что значит профи — это заметил и говорит: — Что, очень смешно стало?!

— Нормально, — отвечаю, прикрывая рот.

— Тогда может, и нам расскажите? — настаивал офицер.

Я помотал головой, он продолжил: — А может, тогда пожелания есть?!

И тут показалось, военный заглядывает внутрь. Словно ищет эти самые — мои пожелания.

— Разве, разрешаете выбирать? — удивляюсь еще больше.

— Тогда в разведку, возьмете?! — я придумал быстро.

Они — вся комиссия, тоже повеселели. Военком прояснил:

— Россия конечно большая, выбор всегда есть. Вот только разведка сейчас, исключительно для профессионалов. Войны, слава Богу, нет.

— Куда тогда?! — интересуюсь без энтузиазма, просто: из вежливости.

— Ну, — начинал майор, одновременно размышляя и поднимая глаза. — Обычно, призывники хотят туда, где никогда не были. Или о чем, с самого детства мечталось? Вот Вы например, о чем мечтаете? Может, раньше было?

— Если мечтать? То только о море, — говорю живо, уже не задумываясь: — Разрешите?! Поскольку никогда не видел, а сам из города Севастополь.

И, делая вид что не замечаю окружающей иронии; продолжаю: Наш русский герой все — таки. “Достойный поклонения”, — объясняю подробней: — И город рождения. Когда-нибудь, обязательно поселюсь в нем. Мечтаю еще, как будет время — научусь рисовать. Буду писать море и сочинять песни да стихи о нем.

Следом, пододвигаясь ближе со стулом, рассказываю подробнее; уже не стесняясь незнакомых людей: — Там знаете, какая героическая история?! Первая была оборона города: Севастопольцы выстояли. Вторая: Фашистов выгнали. И если третья случится, обещаю: Точно так сделаем!

Вот тут вся комиссия затихла, а те двое — что в черной форме были, даже отложили — что неспешно почитывали. Так как раньше, не поднимали голов надолго; но теперь помотрели в упор. Словно яркие звезды — не мигая. Я даже заметил, как улыбнулись они друг другу: одновременно.

А следом — ну так показалось, смотрели уже не на меня, а на одежду. Получается: их разглядывал я, они — мой наряд.

Так что подумалось: наверняка, не видели такого? Чтобы взрослый парень, не знал моря.

— Ну, смейтесь, — соглашаюсь, непроизвольно сжав губы, — раз смешно.

Однако тот, что постарше и с бакенбардами был — напротив сидящий; спросил серьезно: — Здесь тогда, что делаете, товарищ маринист? Если так море любите?

— Что и все, — отвечаю. — Живу с родителями, в городке Удачном. Севастополь же, отдали Украине; вот многих и сократили с работы в девяностые. А тут: родители работают, а я учусь. Учился, — поправляюсь сам.

— Не обманываете?! — поинтересовался уже сосед, черноформенец. Он был такой же статный, только заметно моложе и с тонкими усиками.

— Зачем мне врать? — недоумеваю. — Не очень то люблю… Вот паспорт, смотрите, — и полез в карман, доставая заветный буклет.

— “Я достаю из широких штанин”, — процитировав классика, торжественно приоткрываю ценный документ. И привстав — протягивая, спрашиваю: — А вы товарищи военные, летчики что — ли или космонавты?

— Мы парень, Подводники! — последовал неожиданный ответ.

И произнося это слово: Подводники! Молодой усач так приосанился, что наверное — становился на полметра выше. А может и больше! Да. Так что, если бы Вы увидели со стороны, то непременно приняли за Аксиому — поверили: Наши подводники выше всех — только может чуть-чуть, ниже Бога. И это, по меньшей мере: круто. А по максимуму, наверно до бесконечности.

В общем, затем военком говорит: — Да, товарищ капитан второго ранга, — обращаясь к тому, что походил бакенбардами на Айвазовского и званием был старше, чем приосанившийся усач; так как четыре звезды его погон — большие.

— В деле есть, — продолжал он, — место рождения: Крым, Севастополь. Мы как-то упустили сразу… А теперь, и группу набрали. Куда еще одного? — видимо не зная как поступить, размышлял военный.

Только капитан — подводник качал головой: — Своих что ли набрали?

И показывая на меня: — А наших, уже не берете? Тем более — здесь мечта!

— Ну почему, сразу своих? Все у нас одинаковы, все русские…, — почти обиделся военком.

А усатый подводник, перебивая, поинтересовался:

— Как у героя-мечтателя со здоровьем? Что вообще из себя представляет?

Теперь оживилась, привставая — поправляя халат, высказалась та самая врач психолог-профессионал:

— Как раз, подойдет… За одно узнает интересную жизнь.

— Завидует мне? — мимо промчалась мысль. Вот ей вдогонку, и говорю: — Совсем не герой. Обыкновенный парень из Севастополя. Теперь вот: из Удачного,… из Якутии. Ну, в общем: из всей России.

— И куда это к Вам? — теперь интерес брал вверх. — Там же, вроде “натовцы” Украиной командуют. Иногда новости смотрим: они тренируют, воспитывают их под себя. А наши базы закрыли.

— Ну, не все к счастью закрылись… Только самого главного, ты как я вижу не знаешь? — загадочно пояснил усач.

— Чего еще? — спрашиваю, c все увеличивающимся интересом.

— А то, что давным-давно: аж с девяносто седьмого года, Республика Якутия дружит и очень дружит с ВМФ Черноморского Флота. Поэтому, призывники с северных районов России, попадают к нам: в город — Герой Севастополь. В котором, служит именная подводная лодка: “Алроса”. Может, ты уже слышал это название? — и смеется, добродушно оглядывая стороны.

— Артист Вы, — подумал я. — Ну кто же не знает о гордости России и всей Якутии? “Алроса” — это наша алмазная добывающая компания.

Опять промелькнула мысль: Насмехаются?!

— Да, — говорю, — слышал и видел. Возьмите, не пожалеете. Я севастополец!

Сразу дополняю: — Правда, пока что внутри. Где — то, очень глубоко. Но тянет, кажется, туда на море. А почему — сам не знаю.

— Да, в жизни это бывает… мы проверим, — “бакенбардист” опустил глаза. Задумался и выдал: — Ну, если обманул? — он погрозил пальцем. И переключившись на майора, приказал:

— Возьмем с собой, добавить в список! Не справится — будет в обеспечении, на берегу… канаты таскать или что-то похожее.

— Так что, парень, — обратился теперь ко мне. — Подтяните за лето физику, а то на лодку не возьмет командир. Слишком худой. Походы у нас по сорок — пятьдесят дней; необходим запас прочности: в организме и голове.

— Ну-да, — отвечаю радостно. — Похудел, ночами же диплом делал: бывало, и поесть не успева…

И сам себя перебиваю: — Хорошо — хорошо. — Все сделаем. А когда призыв?

— В сентябре, будем формировать окончательный список. За лето подготовитесь, возьмем. Всего берем десятерых в подводники. Остальных, наверное — еще человек десять отсюда, повезем для войск обеспечения Черноморского флота. Вот так.

И скомандовал: — Если вопросов нет?! То свободен, товарищ Севастополец и товарищ Удачный. — Следующий, пожалуйста.

Вопросов почему — то не было. Хотя, узнать то, что может быть “что-то похожее на канаты?” — Мое любопытство желало. Сдержался.

— Ладно, думаю, — мы еще посмотрим: Кто кого? Подводники они, ишь ты?!

Так и пошел на остановку. Задумчивый и счастливый — в раскрытой куртке. Однако спохватился — весна на календаре. Холодно. А у нас всегда, весной — зима стояла.

Но ради справедливости, отметим: в душе теплело!

— Неужели, — думаю, — можно вот так сразу, оказаться в Крыму? Интересно, как они там “русские украинцы”? Неужели правда, что стали другими; как сообщают иностранные ТВ? Просто я и языка украинского не знаю; хотя в паспорте записано “Украинец” — по отцу. С этим понятно: раньше, нас никто не делил. Поэтому и писали славянам в метриках: кому украинец, а кому-то русский или белорус.

3

В общем, пока думы думал, приехали…

— Вот так, — говорю, поднимаясь по лестнице на свой этаж, — ночь и подошла незаметно.

Однако мама удивила больше — заикаясь, с порога спросила: — Ну… а как… там??

— Нормально, — отвечаю. А сам понимаю: Что — то странное в поведении? Взгляд потухший. Такого не помню…

— И что? — спрашиваю, вымыв руки и проходя на кухню: — Отец в командировке, по объектам что ли?

Так как привык, что когда дома; всегда интересовался и первый давал советы: про мою, или нашу жизнь.

На что мама печально ответила: — Нет, приехал… дома.

И уже не сдерживая слезы, призналась: — Заболел.

Я тут же бросил ложку — собрался перекусить; и рванул в спальню.

Пахло непривычным…, бледный отец на кровати — подогнув одну ногу под себя. А ведь всегда полнокровный был — богатырь. Сколько я себя помню: отец — здоровый казак, с хорошим интеллектом; который отдает всю энергию: работе и семье. Много, очень много работал. Собирал деньги, чтобы на пенсии вернутся и купить домик в Крыму. Кстати, помог дочке — моей сестре в Москве квартиру взять: раз одна и с ребенком, кто еще поможет? Только сейчас, тихий и молчаливый. Рассыпаны волосы, осунувшееся лицо… взгляд как будто чужой. И опять этот настораживающий запах.

“Корвалол”, — читаю на бутыльке, на прикроватной тумбочке не предвещающее “ничего хорошего” название.

Выдержав паузу, отец все-же шепнул: — Вот как оказывается, бывает. Сил нет.

— Да нормально все, — отвечаю, беспокоясь, — отдохни хоть раз, пожалуйста. Что надо сделать?

А мама из-за спины говорит: — Возьмем отпуск, отдохнем вместе и ты с нами. Восстановим нервы, у себя на Родине в Крыму.

Я переживая: — Хорошо, пап поправляйся. Только мне…

Тут мама взяв за руку, с силой вывела на кухню.

— Не надо пока. Пускай отдыхает, сколько можно переживать. Думать за нас, и за начальство. Возраст то — не двадцать как раньше. А они, Дмитрий Иванович, Дмитрий Иванович. Спасай проект… — И потом, он же крайний. “То торопиться надо”, то “Почему изменения?”

В общем, справедливый огонь разгорался — мечтая воздать всем, кто правосудия заслуживает. Но подумав, снова превратилась не в воительницу, а в мудрую маму и заботливую жену.

— Так, — думаю: надо мне больше помогать. Вырос. На работу пойду, пускай родители отдыхают.

Мама продолжала: — Врач покой прописал… Нервное истощение сердца. Ведь обычно, за ним осложнения бывают. Но мы будем надеяться и верить, что ничего плохого не произойдет. Правда?!

Повторно наливая чашку горячей лапши, она говорила с надеждой:

— Главное, это сейчас хороший отдых.

Следом, вспомнив — поинтересовалась: — Сынок, а как там?! — показывая в окно, где под светом уличного фонаря убегала зимняя дорога.

— Хорошо, — вновь успокаиваю. — Осенью могут отправить в Морфлот.

Про подводников пока, говорить не стал: зачем зря хвастаться. Однако мама, словно предчувствуя, рассказала:

— Слышала, что у Катьки — знакомой с работы, родственника берут на подводную лодку. Неужели, так тоже можно? Из Якутии и на лодку?

— Можно. В нашей стране все равны. Но только(!), по собственному желанию — если призывник этот, сам захотел. Если нет, не пошлют под воду, — подытоживаю, уплетая наваристый бульон.

Закончив удовольствие, продолжаю: — Завтра пойду работу искать; и в спортзал — пригодится на службе. А Вы пока слетайте в Крым. Сколько лет собираетесь… Но когда вернусь, еще раз — вместе рванем. Покажете, что там за святые русские — морские места.

Мать вздохнула, а спорить не стала. Знает, если что-то решу — переубедить никому не удастся. В общем, время пошло быстрее. И в самые ярко разрисованные природой, еще теплые — первые сентябрьские дни; мне на сотовый телефон позвонили.

— Старший сержант “такой — то”, военкомат.

Ну, просто фамилию не расслышал, связь через раз.

— Вам надо явиться в будущий понедельник, к девяти. Адрес тот же. Не забыли? — поинтересовался он одновременно вежливо и настойчиво.

— Нет, хорошо, — отвечаю. А сам думаю: Значит не зря подробно, вплоть до телефона записывали. Попросту уже сомневаться стал: что напрасно в тренажерке потею?! Зато подтягиваюсь теперь: пятнадцать раз, не как раньше — восемь с половиной. Штангу жму многократно, на сто — сто десять килограмм, при своих семьдесят. Ведь все лето готовился — не отдыхал: и работал в “ТОО по ремонту автомашин и дорожно-строительной техники”. Где запасные двигателя собирали, плюс ремонтировали привезенный когда-то на территорию автохлам.

— Начальство старается, из ничего конфетку собрать, — так шутил их механик. Вот ему — то я помогал. Слесарил. И многому кстати, научился. Запомнил, как он выкручивался когда под руками не находилось: то нужного ключа, оснастки, а то и запчастей; проявляя находчивость. То есть, руки всегда в мазуте; зато платили хорошо: стал качаться, и сам себе — что очень важно, импортное спортивное питание покупать. “Мега Масс” — называется. Но потом, перешел на “Инпит белковый”. Это уже российский продукт: для детей и лиц нуждающихся в дополнительном белковом питании. Тренер Вова советовал:

— Лучшего продукта, чем питание для детей — у нас нет. Взрослых могут обмануть, спортсменов обведут обязательно — подмешают муки. А детей дурить, совестно…

Так что, когда осенью позвонили из военкомата, я был готов на все сто двадцать пять процентов. Шучу. И за четыре месяца, превратился из простого парня, в парня с нормальной силой.

В район опять ехали ночью. Последний автобусный рейс подогнан так, что садясь в два часа ночи, приезжаешь до девяти утра. Выспаться — боле-менее получилось. Однако на входе военкомата смотрю, из ребят никого…

— Или, без меня начали?

Быстренько забегаю внутрь. Какой — то молодой лейтенантик за турникетом.

— Не опоздал?! — тактично интересуюсь.

— Куда? — вздохнув, он почесывал свои розовые, как у младенца уши.

— Как куда? На комиссию, — отвечая, оглядываюсь по сторонам, словно очутился в сумасшедшем доме. И не заметив странного — сам стал сходить с ума. Короче, не зная, что теперь делать — видимо от безысходности, принялся усиленно съедать. Его — с аппетитом и одними глазами.

— Направо, — после паузы театралов, сообщил служивый. И следом объяснил: — Проверяем нервы. Тест! Психи тут не нужны… Тем более, опоздать к нам невозможно. Всегда ждем и если надо найдем, — сказав, он так шикарно улыбнулся. Словно, от самого начала или даже на души, что я теперь могу засвидетельствовать: у наших военных есть душа. Большая душа. А еще, вдобавок, совершенно оригинальное чувство юмора.

— Знаю, — отвечаю, сдерживая раздражение и не комментируя догадки. Проходя дальше, продолжаю: — Телефона нет, оставил дома.

— Хорошо “чешешь”, — хмыкнул лейтенант ответ. Я только успел подумать: он и поэт, и экстрасенс какой-то. Но останавливаться повторно не стал, а военный и не настаивал.

Залетая соколом в актовый зал, замечаю, что несколько призывников уже сидят на стульях. Считаю, так: пять, семь, девять — еще трое военных. И один из них, тот самый подводник, ну что тогда — весной был: слегка пожилой капитан с приличными бакенбардами.

— Здравствуйте. Заходите не стесняйтесь, Уважаемый, — говорит он мне. Я сразу повеселел. Люблю, когда уважают собеседника и на Вы обращаются. И сам, кстати, так всегда делаю.

— Спасибо. Здравствуйте, товарищ капитан, — приветствую в ответ образованного и культурного человека.

Только прошел и присел, как военком начал: — Теперь все в сборе. Ровно девять ноль ноль, — он посмотрел на часы: — Сбежавших и опоздавших нет.

— Мы пригласили десятерых человек…, так как именно Вас республика Якутия рекомендует Черноморскому Флоту в качестве новобранцев, моряков — подводников. Все Вы, почти все, выпускники местного колледжа. Только один с соседнего городка… и еще один хлопец с Хабаровска. Вот Вам повезл…

Тут зашел невысокий, но по-видимому очень ценный мужчина — в таком же дорогом сером костюме. Потому как говоривший замолчал, и уже обращаясь к вошедшему, обрадовавшись — словно чемпионат страны неожиданно выиграла местная команда по футболу, произнес:

— Здравствуйте, Уважаемый Евгений Александрович!

И снова обращаясь к нам — призывникам: — Прошу любить и жаловать. Представитель компании “Алроса”, заместитель директора по социальным вопросам. Евгений Александрович Богер, — разведя руки в стороны, воскликнул: — Всегда рады!

Однако скромно здороваясь — кивком, гость прошел и сел рядом со стоящим майором, показывая на ходу: Не нужно лишней помпезности. Пожалуйста, продолжайте.

Военком, повернувшись к соседу поинтересовался: — Так, на чем я остановился? А, — вспомнил он сам. — Ребята. Всем призывникам встать!

Десять человек встали.

— Вот, Евгений Александрович, — обращаясь к “алросовцу”, настаивал военком.

— Посмотрите только, каких богатырей отправляет республика в моряки России. Вчера, десять человек выбрали в обеспечение флота и плюс эти, всего двадцать. Вот вместе и отправим — одной бригадой, в город — герой.

— Хорошо, — Богер одобрительно и по-хозяйски крякнул.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — приказал майор.

“Алросовец” теперь сам встал.

— Ребята, родные мои землячки. Конечно, военные и без меня все объяснят. Подробнее, что да как будет?! Я только хочу напомнить, — при этом он важно поправлял свой и без того шикарно ровный, ярко-оранжевый галстук. — Что уже много лет, а именно с девяносто седьмого года, мы сотрудничаем с нашими подводниками. Да, товарищ капитан? — Богер взглянул на офицера, который в этот раз действительно был один — без усатого напарника; и просматривал какие-то бумаги.

— Как Вам наши? — поинтересовался “алросовец”.

— Хорошо, как всегда, — ответил “бакенбардист”. — Мы обязательно сделаем из ваших хороших парней; парней наших и на “Отлично”. Или на пять с плюсом, — шутил он. И стал дальше читать, наши характеристики наверно.

Евгений Александрович продолжил: — Так вот, ничего кроме благодарности за своих, никогда не слышали. Даже подлодку назвали в честь гордости, компании “Алроса”. Поэтому ребятки, продолжайте в том же духе… Однако если кто решил в другие войска, пусть скажет сейчас. Это нормально и не стыдно. Стыдно будет обманывать командиров там, и нас тут.

Все призывники не сговариваясь, но как под копирку замотали головами. Так же сделал я. Затем, встал сам подводник — капитан.

— Я, — представился он, — Сергей Васильевич Чижов. Капитан второго ранга, заместитель командира отдельного дивизиона подводных лодок № 247 имени Федора Ушакова, базирующегося в городе Севастополе. Зам командира по работе с личным составом и воспитательной части. Приехал к Вам, чтобы как всегда отобрать лучших. А лучшие, после учебы будут служить на подводной лодке “Буки — 871”, с гордым уже собственным именем: “Алроса”. Сейчас, кстати, из Якутии служат матросы и мичманы. Есть те, кто остался на сверхсрочную службу контрактниками: это торпедисты, машинисты — механики и один акустик. В общем, Вам действительно повезло. Поскольку именно наша дизельная лодка, уже много лет подряд берет главный приз министра ВМФ. Уделываем по торпедной атаке даже атомные — не то что, все остальные дизеля. Так что, не интересно не будет. Наоборот — будет, что рассказывать: как не зря молодость летела. Но если, не дай Бог конечно, придется вступить на боевой путь; вместе покажем, кто такие севастопольцы и крымчане, сибиряки и якуты.

Короче, подводник говорил так горячо и увлеченно; что любая из молодых наших душ, самостоятельно приоткрывала дверь. Свою и впускала… Хотя, это понятно. Его работа — воспитывать личный состав.

— Точно. Как верно подмечено, — подумалось мне: — Так их. Мочить гадов, как тех фашистов, которое убивали советских граждан в своих печах и газовых камерах. За то, что делали из кожи людей: сумочки и подобные преступления. И за устроенный голод, в блокадном Ленинграде…

Вот тут(!) я не сразу понял, что в действительности произошло. Почему, говоривший капитан замолчал?! А все присутствующие, также неожиданно повернулись и посмотрели… на меня, в упор. Как говорится: вооруженными до зубов глазами. Короче превратился в цель — точку, в которою стремились, сходясь и попутно пересекаясь их горящие и разгорающиеся взгляды. А это означало: что наверное, не должно было произойти. Поскольку от волнения, эти свои думы-мысли, невзначай высказал… Вслух. Представляете?

Отсюда капитан, осмотрев еще внимательней, медленно произнес:

— Вот Вы, — обращаясь непосредственно ко мне. — Все уже как надо понимаете.

— Хорошо, так держать! Только не забываем главное ребята: первыми мы, никогда не нападаем без надобности. Только если защитить свою культуру, историю и родную землю. И свое право на жизнь.

— Вам ясно, товарищ горячий севастополец?!

— Так точно, — тихо и будто даже не своим голосом отвечаю, соскочив со стула. Но затем, добавляю своим: — А я еще с Удачного, товарищ капитан второго ранга.

— Хорошо, знаю, — смягчился служивый. — Удача России тоже пригодится. Вот, товарищи призывники, берите пример. Призывник “Удачный” готов защищаться… Присядьте пока.

Я кивнул и присел, ощущая как без моего участия загорались щеки; а кожа на голове, заспешила кипеть…

Затем, с каждым новобранцем беседовали отдельно, подозвав за стол. Кто? Зачем? И почему? И вроде-бы, всех утвердили.

— Можете сразу, в Дизельный отсек записывать! — заявляю сходу, присаживаясь последним на стул перед комиссией.

— По специальности, техник — механик, — продолжаю, — и я еще летом изучал строение подводных дизельных лодок, по интернету.

— Ну-ну, — по-голливудски улыбаясь, объяснял капитан — подводник. — Это Вам молодой “Удачный” человек, только предстоит доказать: что Вы именно тот, кто нужен на подводной лодке. Просто случайных людей у нас нет. Команда субмарины — это семья, где каждый выполняет определенную функцию. Но может(!) — если потребуется, всегда заменить или помочь товарищу. Даже, если для этого предстоит совершить героический поступок. Вы готовы на это?

Я, пожав плечами и не задумываясь, естественно кивнул.

Потом, майор — военком объявил: — Через неделю, сбор тут, в десять. В понедельник, девятого сентября. Ничего с собой брать не нужно. Денег, тоже много не берите. Так, если на первое время. Потом, каждый получит жалование. А от “Алросы” — нашей компании, будет рюкзак в подарок. Там как всегда, все самое необходимое: Мыло, сланцы, полотенце, бритва и мочалка. Зубная паста со щеткой, тетрадь, ручка, туалетная бумага. И еще Н.З., — сухой паек. Вот так. Теперь парни, у вас все будет по — взрослому.

И оглянувшись, как заговорщик на закрытую дверь, гораздо тише признался: — По взрослому, — это значит целоваться без трусов!

Здесь конечно, все призывники рассмеялись. Нам только палец покажи, будем хохотать час.

— Хорошо, что с юмором, — шепчу про себя: — Поскольку постоянно серьезным быть… тяжело: большой вес. Легко надорваться.

Так и выбежали на улицу. Необходимо было как-то это переварить. И глотнуть свежего воздуха не помешает, а кому — то, наверно покурить: успокоить нервы.

— Интересно, — размышляю на ходу, — какая погода на зимнем море?

— У нас то, не очень жарко, — так часто поговаривает батя, приходя с работы в январе, при ниже минус сорока пяти градусах.

— Сегодня, не жарко было, — говорит. — Вот при минус тридцати…, теплее будет. Погреемся.

И смеется. Поэтому, с юмором в семье всегда на отлично.

— Ты что куришь, “Удачный”? — застал врасплох вопрос из-за спины; отчего я возвращался из воспоминаний на улицу. Оборачиваюсь, сзади парень — призывник, один из дюжины.

— Не курю, родной. Бросил еще в детском саду, — отвечаю вполне тактично. Он улыбается, видимо ответ понравился.

Я смотрю: А улыбка у него добрая, искренняя. Просто давно заметил: когда незнакомец улыбаясь и глаза чуть-чуть прикрывал; то ему действительно весело и рассмеялся от души. Но когда улыбался и глаза как две “О” — притворяется. С каким — то, своим скрытым смыслом. Так вот, у этого черноглазого и черноволосого крепыша: глаза были узковаты — это правда; зато улыбка вразвалочку гуляла — от одного до другого уха. Словно по пути пересчитывая или перепроверяя ровные — цвета натурального молока зубы.

— Ты “Удачный” молоток. Вместе будем служить, — сказал он. — Я Валерий Золотов, город Мирный.

— А я, — отвечаю, — из Удачного, Сергей Рудь.

— Только почему? — интересовался Валера. — Капитан сказал, что еще из Севастополя?

— Родился там, понимаешь? — Отвечаю. — Однако потом, переехали сюда. Так как Крым отдали Украине, теперь другому государству…

— Непорядок значит… — возмутился Золотов: — А я тут родился, и отец тут и дед. И вообще, все мои. Зато теперь, представляешь, море смогу видеть? — восторгался Валера, предвкушая скорое будущее.

— Не только увидеть, но и пощупать сможешь, — намекаю с юморком.

— Оно красивое? Черное?! — не унимался Валерий, приглаживая свои волосы, также — воронова крыла.

— Да, конечно. Наверно… Только я сам не помню, годик было, как переехали и все там оставили, — отвечаю погрустнев.

— Вот я что — то не пойму. Вы: русские и украинцы, — это разве разная национальность? — разводя руками в стороны, интересовался якут.

— Я: якутский россиянин. И по — моему: Эти окраинцы — русские, просто жившие на краю или с края, когда то большой страны. У края. У кра — ин — цы, — выговаривая по слогам, подробно разъяснял Валерка.

— Да знаю, — соглашаюсь. — Одна страна была: Киевская Русь. Затем, попозже Российская империя. Просто мы всегда представляемся русскими. Да и за границей знают, что украинцы — подвид русских. Хотя сейчас, иное рассказывают… А это значит, кому то выгодно разделить народ на два, а нет — три группы. Белорусы же, такие как мы, просто белого во внешности больше. Так что, все мы русские: Великороссы, малороссы и белорусы.

— Верно! — воскликнул Валерий. — Славяне, и в Африке славяне. Зачем делиться?

— Извини Валер. Не знаю кто это сделал; явно, что не сами придумали. Из-за границы руководят. Сам по телеку видел: по Киеву нацисты уже ходят, “бандеровцы”. Кошмар. Поэтому, знаешь? Считаю так: украинцы — это мы русские, ну и те, кто за мир и дружбу, за совместную историю. А те, кто со свастикой там, — не украинцы, хотя и живут… Они “бандеровцы” и нацисты, оккупировавшие наш Киев и эту страну.

— Совсем грустно.., — Валера расстроился.

— Однако знаешь, — он снова оживился. — Я тоже против фашистов: у меня дедушка защищал Россию, на московском направлении. В сибирской дивизии, слышал?

— Еще бы! — восхищаюсь. — Молодец твой дед, надавал тогда Гитлеру на орехи. Наложили зимой сорок первого, фашисты свои полные штаны.

— Однако и мои деды, — немного хвастаюсь в свою очередь, — прошли всю войну и дошли до самой Германии.

Мы помолчали. Теперь и вся куча парней — если так можно выразиться, подошла. Познакомились. Действительно — оказалось, они знали друг друга с детства. Также, закончили один колледж. Напоминаю: что с Удачного, был один призывник. И еще один — он Юрой назвался; тоже издалека, аж с самого Хабаровска: голубоглазый блондин Юра Гаран. А еще Юрка этот, как будто старше был.

И точно — вскоре признался: нам то всем, по восемнадцать — девятнадцать лет, а ему: двадцать один. Однако несмотря на такой солидный возраст, парень оказался самым веселым. Также, являлся большим модником: потому как свои белокурые и волнистые волосы, через каждые пять — десять минут старательно расческой перепоправлял. В общем, распрощавшись до девятого, наша “десятка” разъехалась. Как говорили в кино: по своим домам, хазам да малинам. Понимая точно: Что будет, о чем подумать на досуге; и не до конца понимая: Что ждало впереди.

4

А девятого в десять, Ваш покорный слуга стоял в середине разношерстного строя из двадцати человек. Солнце светило по-летнему, но практически не грело. И то, что это нормально, понимали все собравшиеся. Только не потому, что было утро, а от того что Север. Ничего не поделать, одним словом Якутия — это пока что еще не Крым. Также бросалось в глаза: провожатых в разы больше… Кто-то из военных крикнул:

— У Вас ровно пятнадцать минут, на “попрощаться с родными”.

Все парни разбежались по кучкам, собранным из друзей и родни. Вот только я ни кого не пригласил, зачем? Мои все, в городке Удачном — как доедут? Поэтому здесь, справлюсь сам — большой. Да и не люблю эти панты — расставания… Смотрю: также и Юрка — светловолосый хлопчик, стоит один. Вот вместе и стали общаться. Слово за слово, понимаю: нормальный парень, не какой-то свистун. Я поинтересовался:

— Юра, что тоже один?! И что так постригся, под ноль? В КПЗ успел побывать?

Он смеется — почесывая череп: — Да чтобы не кусали, и вопросов было меньше. Все равно, скоро всех постригут.

— Да?? А что же я не сообразил? — отвечаю, еле сдерживаясь от смеха, при взгляде на голую голов. Просто такая шевелюра была.

— Учись дружище, — он хлопает меня шапкой по плечу, нисколько не стесняясь своей “не северной“ прически.

— Ясно, — говорю. А сам думаю: какой молодец. Так как также не обращаю внимание, на окружающих предвзятое мнение…

Также еще, не могу похвастаться: Что друзей завожу быстро. Знакомых, пожалуйста — много. Но друг в моем понимании — тот, с которым можно идти в разведку — не продаст. Или, кому последнюю рубаху, если потребуется — отдаешь. Или того больше — ради кого, сделаешь хуже себе. Однако таких почему-то, много не бывает… Просто с жизненным опытом стал понимать: лучше меньше заводить друзей, чтобы не разочаровываться. Пускай меньше будет, но лучшие! В общем, ставлю как всегда на Качество. Таков девиз, в щепетильном вопросе.

Короче, поэтому я смотрел скептически: на сцены прощания. Что вскоре оборвал майор, скомандовав: — Стройся!

Позади строя простившихся, уже грелся на обочине “Man”. Синий автобус, с надписью “Алроса” по бортам. Представили еще раз командира группы, капитана второго ранга Чижова; который объяснил: поступаем в его распоряжение — это раз; и два — доставит до места службы или учебы. Ведь учеба этой благородной профессии, оказывается(!), начинается в городе Обнинск. Что в Калужской области. И только после учебки, кто пройдет с отличием — сможет служить на подлодке “Алроса“, с базированием в городе Севастополь Республика Крым.

— У нас не замерзните, — заверил подводник. Все приятно заулыбались. Конечно, представьте себе: Из Якутии, переместиться в тропики. Ну, или почти тропики. Это же рай — Крым.

— Остальную дюжину — кто не подходит на роль подводника, — капитан Чижов повысил голос: — Доставлю во взвод обеспечения. Там разберутся, куда сунуть. Была бы шея…

— В автобус, шеренгой по одному, шагом марш! — прозвучала очередная команда.

— Раз — раз — раз, два, три, — бодро считал Черноморец.

Что я еще запомнил? Сели с Юркой рядом, в серединку автобуса. Он, посмотрев в окно, задумчиво заметил:

— Вот так Серый, теперь и дышать нужно по счету.

— Да не, не переживай, — возразил я. — Это видимо для порядка. Никто думаю, напрасно напрягать не будет. Они — военные, тоже люди.

— Хорошо, если так, — отреагировал Юрка, выдыхая из себя последнюю беззаботную жизнь.

В доказательство настоящего — в задней части, прямо на сидениях рюкзаки лежали. Парни сели кто как и мы поехали. Через час, были в аэропорту на борту военно-транспортного самолета. Который, спустя такое же время вальяжно — словно аист который никуда не спешит, взлетел. Видимо знал наперед, что без него не начнут… А этот — целый час “ничего не делания”, прошел, пока ждали какой — то дополнительный груз. Я, кстати, да и многие наверно: впервые летел на самолете. Ни с чем не сравнимое чувство, скажу Вам. Просто гудит он, как пылесос в соседней квартире… И если не смотришь в окно, не знаешь что перемещаешься с бешеной скоростью.

Валерка Золотов стал шутить: — Хорошо, что рюкзаки приготовили, — показывая на именные мешки. Ребят, разбирай скорее. Если что, ну если будем падать? То прыгайте с ними с самолета.

Все посмеялись: там же не парашюты. Они — вещмешки.

Каждый достал телефон и наушники. Кто фильм смотрит, кто еще что. Юрка на тюках сидел, хитрец.

— Что слушаем, без пяти минут моряк? — интересуюсь у него вежливо.

— Песни, — с серьезным видом отвечает меломан.

— Больше не отвлекаю, — обещаю и подтверждаю взмахом ладони; но как только он снова примерил наушники, бью по плечу. Юра подскочил — неожиданно было. А я как нив чем не бывало, продолжаю разговор: — Какие?

— Разные, — заулыбался блондинчик, не обижаясб на шутку.

— Все ясно, — говорю. — Включай тогда и я послушаю, только негромко.

Из динамика полетело знакомое: “Он придет! Он будет: Добрый, Ласковый

Ветер перемен”.

— А, — говорю Юре, — Юлия Чичерина.

Просто слова и вообще все ее песни, знал наизусть. Сам большой любитель настоящего творчества.

Вот поэтому, затем похвалил: — Молодец она. И голос — самородок.

Юра в ответ: — Ну да Сергей, “Удачный”. Чичерина у нас молодец, а ты будешь “Удачный”.

Так и прицепилось ко мне слово: “Удачный”. Только я не сердился. Ведь как говорит всегда мама: Что с добрым, не злым сделано; даже если не нравится — не обижайся. Вот так.

Немного укачало и через час, под ровное жужжание многие закемарили. В туалет ходили по одному и опять спать. Где — то приземлились. Командир наш отшутился:

— Военная тайна.

Однако по навигатору: Казань. Военный аэродром.

Все вышли подышать, размяться: все-таки тут теплее. Опять прождали долго, каких — то людей. От безделья что ли, но я подсчитал: половина из нашей двадцатки курит. Юра не употреблял. Вот ему и говорю:

— Молоток — я тоже не курю, хотя знаешь, пару раз пробовал — когда учился.

С этим как раз все очень понятно: когда в шестнадцать, попадаешь в коллектив где смалят; скорее всего также попробуешь.

— Сам бросаю; поэтому только когда нервничаю балуюсь, — прояснил Юра.

— Значит, сейчас все нормально! — вывожу логикой. Он качнул головой, поправляя джинсы.

Еще ребята подошли, кто с сигаретой, кто нет.

— А прав тот, кто не курит! — Объявляю всем, кивая на Юрку.

Однако Колька Анцупов: краснощекий и полный детина со стрижкой под “бобрика” признался: — Мне раньше говорили: Кто не курит, тот не пацан.

— А сейчас, — возражаю я. — Тебе не кажется это смешным?

— Кажется, — ответил он, выпуская в небо очередное сигаретное облако. — Сами решайте, как жить.

— Вот и правильно, — хвалю. — Если кто — то захотел травиться, пускай… Это личное дело. Однако когда у других нет здоровья лишнего, зачем заставлять — подобными легендами? — Меня понесло. Вспомнил литературу:

— Еще пример: Один парень в компании, часто курил. Другие ребята разговаривали, что-то делали: Кто пел, кто своими стихами делился. А этот просто курил. Всегда курил, чтобы не узнали как глуп. От этого и старался ничего не делать… Так что видите? Как на самом деле возможно.

Ребята рассмеялись.

— Кстати, — продолжаю мысль. — Курение ведь, не просто так — само собой получилось. Рассказываю: когда Колумб открывая Америку встретил курящих — чего в мире и Европе еще не было, — сильно удивился.

— А это им нужно, — поясняю. — Было, так как манера жизни индейцев, сопровождалась ритуальными и иными обычаями. То есть таким образом — закуривая, шаманы отпугивали духов. Ну и видимо, для своего выделения — от остального племени. Плюс, как наркотик наверно. Только теперь, двадцать первый век. И медицина, и образование на уровне. Все знаем, все посчитали: сколько яду внутри. И сколько хороших людей умирает от сигарет ежегодно! Так зачем брать пример с необразованных американцев?! Кстати, наколки по телу, также у туземцев переняли. Просто они раскрашивались, чтобы выжить. Ну, или для идентификации соплеменников. К примеру: В Северной Америке проживало сотни племен; и каждое разговаривало на своем наречии. Конечно, они иногда сорились и воевали — как без этого. Поэтому, чтобы напугать и заставить врага отступить; придумали раскраски. Так как силы и оружия у каждого, было одинаково. Это значит, что проиграть в игре со смертью при возникновении конфликта, мог любой. А посему, чтобы лишний раз не испытывать судьбу и не рисковать — рисовали на себе узоры: воинствующая боевая раскраска. По примеру — животных и насекомых. Хотя, антисанитария страшная и многие умирали от простого следствия — заражения крови, — рассказав все это на одном дыхании, я переводил дух. Ребята были во внимании.

— И все равно, все было напрасно. — Продолжаю: — Ведь колонизаторы Америки почти всех их истребили; и теперь, в насмешку над местным населением, зовутся американцы… Короче, моряки увидев у туземцев, — продолжаю, — переняли и никотин курить и наколки по телу делать. Привезли в Европу, захотев таким образом выделиться — бедняжки. Только нам это зачем? — Снова повторяюсь.

— Мы же другие люди, сколько возможностей. Головой лучше выделяться, а не чернотой наколок по своему белому телу. Тем более, человека Бог создал без них.

— А откуда ты и это знаешь? — товарищ “Удачный” с Удачного городка, — спросил тот же Коля, выбросив в сторону недокуренную сигарету.

— Давно интересуюсь историей и наукой. И вам говорю факты, что проверены в разных источниках — никаких домыслов.

— Кстати, сейчас наколки делают женщины. На спине бабочка, знаете зачем? — Я решил подшутить.

Все парни хором: — Ну эти, проститутк… Перебиваю: — Да, женщины с пониженной социальной ответственностью и работающие в древнейшей профессии. Все просто: дабы издали видели те, кто возжелает купить… Однако нормальным девчатам зачем? Подумайте хорошо… Не заключенные же и не “с пониженной”…, так зачем грязью выделяться?

Наступила очередная тишина. Каждый задумался о своем. В общем, за разговорами и в раздумьях час пролетел. И мы, преследуя, полетели дальше.

Когда стемнело, приземлились. Командир воздушного судна объявил:

— Добро пожаловать в Москву, столицу нашей Родины, город — герой.

Ребята поблагодарили хором: — Спасибо за полет, товарищ пилот.

И по команде капитана, похватав рюкзаки вышли или по факту сбежали — по трапу “Ила”. У выхода из аэродрома нас дожидался небольшой автобус.

— Кто по нужде, кто покурить…, быстро, — приказал капитан Чижов. — Через двадцать минут тронемся. Не успеете, будете догонять пешком! Тут до Обнинска, всего — то, восемьдесят пять километров. К утру добежите, марафонцы.

— Товарищ капитан, а товарищ капитан? — Юрка придал себе вид посерьезней. Для чего по его мнению, необходимо было обязательно сдвинуть брови к переносицы и поддувать щеки.

— Скажите, моряки все юмористы или только подводники?

— Вопрос конечно хороший, но отвечать не стану. Надеясь, на вашу сообразительность… Сами скоро поймете, что надо быть веселым и никогда не раскисать. Живем то, всего раз, — придумал капитан Чижов, почесывая мудрую голову.

— Попросту: кто такой русский подводник или моряк вообще? Как Вы себе это понимаете? — спросил он, оглядывая и приглашая к диалогу всех призывников.

— Ну, те кто защищает нас в военное и мирное время, — начинал оправдываться Юрок.

— Правильно, правильно. Только самое наверно главное качество: Наши подводники умеют найти выход из любой ситуации. Включая те, что казались безвыходными, — с довольным видом разъяснял черноморец. При этом все увидели(!): как блеснули глаза и зубы. Словно втайне мечтает о проблемах, которые полюбил преодолевать. Только не замечая этого, капитан Чижов пошел дальше:

— И вот, когда Вы вернетесь из похода длиною несколько месяцев; гарантированно иначе посмотрите на прошлую и настоящую жизнь. На все эти окружающие мелочи: Кто, кому — то завидует? Кто, чем — то недоволен? Кто-то женой, кто соседями, кто еще чем. Вы просто станете радоваться солнцу, что живы.. Что жива ваша семья, ваша Россия. Что нет войны! И потому что вернулись невредимыми, поверите в себя. А когда окончательно поверите, сможете решать любые вопросы.

Притихшие восхищенно крутили головами, однако капитан продолжал удивлять: — Ничего, в скором времени увидите сами.

— Хотя, есть пример? — Вспомнил Сергей Васильевич наглядное.

— Думаю, что каждый видел этот принцип, в обычной жизни?! Просто у нас все как в игре: Что? Где? Когда? на Первом канале. Где всего за минуту, находят ответ на любой вопрос. Следовательно, решают быстро, самые разнообразные запросы. Это значит — и саму жизнь спасают. Как говорится: Вся наша жизнь — Игра. Ну, у них, у знатоков интеллектуального клуба, во главе с мудрым Ведущим.

— Российский подводник тоже быстро думает и как надо все делает. А когда сделано, — может отдохнуть, по очереди. В общем, у подводников России все схвачено, — завершал речь капитан.

— Спасибо, — зарумянился от ответа Юрок. — А то уже боятся начал.

— Боятся — нельзя… Я сам не боюсь, и Вам этого делать не позволю, — тоже посмеялся командир группы.

— И еще важно, — Чижов разошелся, так как был опытным профессионалом по части молодежи. — То, что на Вас смотрят девчата, и все ваши друзья, что остаются на берегу. Для них Вы уже герои, так что будьте достойны! Повторяю: у нас случайных людей нет. Никто не боится. Все готовы для Родины совершить поступок. “Ведь мы подводники — Мы Силачи!”, — запел довольный капитан.

— После перекура хорошо рванули, — пояснил быстроменяющийся темный пейзаж за окном автобуса сосед Юрка. — Скорость большая.

— Я одобрительно киваю соседу, объясняя: — Командир то наш — супер. Я тоже: Что? Где? Когда? люблю. Бывает, что и правильно отвечаю…

Через два часа — пробки в столице, мы въехали в Обнинск.

— Первый наукоград России, — гордо поведал водитель, подключив громкую связь в салоне. Он видимо был местным жителем, так как с нашим капитаном, о рыбалке всю дорогу и проговорил. Обсудили они: и самые клевые места, и перспективные снасти ловли. Ну и конечно: кто что и когда — где, “Этот” трофей с большой буквы поймал.

Нам стало понятно, что когда капитан не учил молодых подводного флота; ловил рыбу и получал от жизни удовольствие.

Вскоре автобус встал. В открывшуюся дверь заглянула круглолицая физиономия. Она сверила со списком, осмотрев и проведя перекличку.

— Дальше, только пешком, — сказав это, водитель заглушил мотор и стал сладко потягиваться. — Или, — добавил он. — На подводной лодке. Шутка.

Капитан Чижов поблагодарил за доставку и указал на выход.

— Да, хорошо вот так, посидеть с удочкой на солнышке. Когда тепло и клюет, — размечтался я. Однако эти — начавшиеся мечты, также скоро закончились — Юрка толкал в бок. Пришлось открыть глаза. А он: — Cтроимся, товарищ “Удачный”. Приплыли!

— Бежим, живем, или спим и мечтаем; и тонем соответственно. Выбираю жизнь! А ты, любишь мечтать — люби и трудности не замечать, — Юрка заговорил стихами.

5

Со мной — время сообщивший телефон выбегал последним.

— Десять вечера! И это хорошо, — шепчу на ходу: — Что сам перевел время; мы хоть летели с востока на запад, а целый день пролетел.

— А вообще-то, — соображаю, — без остановок, и взлетев в “десять”, миновав все положенные пояса; успевали б к ужину. Вот что значит самая большая и протяженная страна.

Так, озираясь по сторонам, построились в две шеренги. Получился отрядик: два на десять. Капитан оценил: — Неплохо.

И мы зашагали по мокрому асфальту, залитому вдобавок светом уличных фонарей; так как пока ехали стемнело, да промочило.

Далее, отряд прошел мимо серого четырехэтажного здания; над входом которого читалось: “Академия ВМФ России”.

Что-то было написано и шрифтом поменьше — не разобрал. Но сразу же, словно заранее сговорившись — новобранцы заулюкали от переполнявшего восхищения. Просто впереди и прямо на газоне, на подставках загорала во всей красе “Она” — невеста подводника. Или, как назвал капитан Чижов: — Велико богатство.

Зелено — бело — красная сигара, со своими восемью метрами гладкого туловища — то есть торпеда подводной лодки. Самая что ни есть настоящая, только видимо, без боевой начинки. Теперь наши двадцать голов, переспрашивали Чижова: — Она настоящая? Как на подлодке? Боевая?! Она настоящая! — По его бравому виду да характерному кивку, сомнений больше не возникало. Зато за следующим поворотом, поджидал жилой корпус: “Казарма” по-военному. Где на освещенных желтых ступеньках входа стоял — а завидев отряд спустился очень не слабый чин. Хотя нет. Сам чин оказался не крупным, а вот внешне: моряк, был очень большой. Килограммов сто…

Весело поздоровавшись с нашим капитаном и представившись:

— Мичман Еременко, — богатырь козырнул и новеньким: — Ну, здорово хлопцы. Надо же, какие орлы прилетели. Аж места свободного нет. Как жизнь молодая?!

— Здравствуйте, здравствуйте — отвечаем поочередно: — Нормально.

— Однако что так не радостно?! И как там мороз? В смысле, этот генерал не подобрел? — намекая на Якутию, поинтересовался мичман.

— Ну, пока еще не мороз, вот позже будет: до пятидесяти, — отвечаем, немного гордясь прежними условиями жизни.

— Ясно… я сегодня дежурный по Учебному центру Академии. Сейчас сделаем перекличку, — пояснил служивый, просверливая в нас парные отверстия. И взяв у капитана список, поехал считать.

— По списку, всего двадцать душ. Значит — десять наши, а десять не наши? — Весело рассмеялся дежурный. Но тут же добавил: — Пока юморю… а там посмотрим.

— Тогда я отлучусь, забегу к… “своим черноморцам”, — сбивчиво объяснил Сергей Васильевич. И правда, сказав — он также убегал как подросток: по-быстрому мгновенно и неуклюже одновременно. Только обернувшись, Чижов успел крикнуть:

— Встретимся позже, в столовой. Поступаете в распоряжение Еременко. Ясно?!

— Есть! — отвечаем оглядываясь, словно щенята без мамки.

И тут парни стали дергать меня за рукав:

— Cпроси да спроси “Удачный”, когда накормят? А то, свой сухой паек давно — еще в обед съели и минералкой, что у каждого в рюкзаке числилась, запили.

Ну что?! Раз просят — решаю, — придётся спросить.

— Товарищ мичман, разрешите вопрос? — подхожу ближе.

— Можно…

А теперь мне показалось, что глаза его превратились в линию; пока хитрый хозяин размещал руки на живот.

— Ответьте, когда ребят накормят?

— Скоро, — мичман продолжал щуриться: — А вообще, привыкайте. Если надо подождать — подождите. Командование знает и все сделает, голодными никогда не останетесь…

Повторно осмотрев каждого — стоя в кольце окружения; мичман продолжал весело: — Вы на флоте. В российском флоте! Хотя, поздновато прибыли… Что, летели навстречу ветру? Или придерживали воспоминания?! Так может, барышня как…ая? — он крякнул селезнем.

— Тогда.… все это дело спрячьте. А еще лучше, пока забудьте. Здесь командир всем Воспоминание, а подводная лодка Девушка. Привыкайте думать: Что барышня не волк, в лес не уйдет. А если уйдет, значит,….? — Задавая вопрос, он ожидал ответ — продолжение. Но, не дождавшись — ребята еще оглядывались; мичман закончил:

— Значит повезло больше: придёт другая мадам, гораздо темпераментнее. Ведь вы почти что моряки-подводники!

Вот тут, естественно, все кивали. Предполагая, а может надеясь: Что прав.

— Сейчас покажу казарму учебной роты: второй этаж налево. Удобства направо. Оставите вещи — отведем в столовую. И на сегодня отбой! А завтра, посмотрим, кто чего стоит! Или всегда стоит?! — он шутил с удовольствием.

— Хотя главное в таком деле, не перехвалить… Ну а остальных десять в Севастополь, тем же автобусом и завтра после завтрака, капитан второго ранга увезет. Вот так. Вопросы? — интересовался дежурный.

— Нет, — хором и невпопад гаркнули мы.

— Тогда за мной, — скомандовал Еременко.

Только теперь обратили внимание на постамент у входа: большие металлические подстилки обуви; левые и правые — шесть штук. А на цепочке: три щетки и крем в баночке.

Для чистки обуви, — здесь догадались все.

Что поразило внутри?! Так это чистота и приятный запах. Рюкзаки мы также оставили возле вахтенного. Кстати, его одежда: пилотка и китель с обувью — все черные, уже импонировали. Непонятно как, но ребята влюблялись в форму и аромат службы, царивший вокруг. По факту, не узнав ровным счетом ничего, всех устраивало то, что было связано со службой в ВМФ России.

Нравилось, а главное симпатизировала быстрота, с которыми дело организовано. Как все решалось: без лишних движений. Или, как говорит Юра Гаран: — Без этих американских понтов.

В доказательство вышеизложенного, неподалеку обнаружилось необходимое здание. Поскольку именно в нем, столовая занимала весь первый — с высоченными потолками этаж; под которыми красовались столики на четверых. Эту нарядность обеспечивали цветастые клеенки: с розами и гладиолусами. Еще я заметил, сидящую женщину в белом, смотрящую в пол… Стало понятно: заснул повар.

— Видимо устает из-за нас. А дома муж, наверняка нервничает, — рассуждаю: — Я вот, не женат пока… Ну а как женюсь, — продумываю, — если жена также — допоздна вне дома будет; стану переживать. И не отпущу больше одну.

Тут Юра, словно подслушав — громко спросил:

— Серега, “Удачный”? Ты не задумывался, отчего повара всегда спокойные — полные, а вот кто кушает их стряпню, — нервные и худые?

— Много будешь знать, — тоже станешь не подводником, а поваром. Или, еще хуже: Аппетит пропадет, — я остудил пыл. Сзади шел Валерка, и услышав, вполголоса подсказал:

— Потому что повара тщательно пережевывают и никуда не спешат, а мы поглотаем и бежим.

— Логично, — думаю вслух. — Не быть нам поварами. Все время в движении: или за кем или от кого…

Вот и посмеялись. И(!) опять замечаю: втроем нам, становиться по духовному ближе. Появляется товарищеская симпатия: то есть, явно опираемся друг на друга, словно давно знакомые. Наверное, так иногда бывает: встречаются одиночества.

Новобранцы зашли — удобства также оказались рядом, и стали занимать места. Ведь оказывается, наш капитан Чижов — какой молодец; еще в автобусе созвонился. И все приготовили. На каждом столике ждали четыре подноса. Правда, уже остывающая еда — ну и что? В животе все само подогреется, до тридцати шести. Попросту для этого и поет народ песню: “Ух — ты. Мы вышли из бухты… Ведь мы Подводники — мы Силачи!”

И тут Валерка — как артист-клоун, торжественно приглашая — расшаркиваясь, отодвинул мне и Юре стулья.

— Спасибо, но только после Вас, — отвечаем на пару. В свою очередь — так же через-чур галантно: отодвигаем оставшиеся — приглашая его и еще одного парня присесть. Минуты наслаждения и вот: отведав аппетитного рыбного супа — ухи на первое и каши гречневой с мясом на второе; сие великолепие запивали чаем с половинкой плитки шоколада. Следовательно, все довольные выходили на улицу, где снова накрапывал дождь. А вместе с ним — немного нежданно, появился капитан Чижов. Короче, пока мы — такие голодные ели, он также зашел и быстро откушав, выходил одновременно. Вот что значит на деле: не терять времени…

Подбежали еще двое — припоздавшие офицеры поддерживали фуражки.

В поисках съестного? Может, издалека? — подумалось мне. — Раз также не успевали вовремя… Однако Чижов среагировал: сказал первым. Мы в сторонке стояли — не расслышали, но все увидели: как затем, офицеры принялись обниматься. А Сергей Васильевич радостно объявил:

— Представляете парни, десять лет не виделись. По телефону общались. А тут, меня сами нашли… Мы когда-то вместе учились. Но теперь, каждый привозит молодежь. Я с Черноморского флота, друзья с Тихоокеанского. Вот так, жизнь и идет по кругу. И главное в ней — не прекращать хороших традиций.

— Так что, — он подошел ближе, становясь серьезным. — Спасибо ребята, что доставил без Ч.П. Теперь, с дежурным пойдете в казарму. И завтра поутру, все объяснят. А свою группу, — он обвел глазами будущих надводников. — заберу после завтрака. Поедим в Крым — передам на берег.

— Ну, а со мной, — Чижов обратился к нам, в перспективе: к подводникам — силачам.

— Будете встречаться, по службе в Севастополе. И если что надо будет, обращайтесь — не стесняйтесь. Счастливо оставаться. Запомните навсегда: Мы все — одна семья. Семья ВМФ России!

Попрощались. Троица уходила бодро. Действительно, теперь было заметно: что давно знакомыми.

— Наверное, сейчас по бокалу вина за встречу, — предполагал Валера: — И разговоры до утра…

Ребята смотрели в след: настоящий мужик Чижов. С ним служить, одно удовольствие. Таким и запомнили: шагающим в ночь и припевающим с товарищами, какую — то, знакомую только им песню. В общем, хороший он — Сергей Васильевич Чижов, капитан второго ранга из Севастополя.

6

— Валер, — говорю я. — А вдруг, все здесь такие? Представляешь, как нам повезло!

— Да ну, как все? Где тогда обычным людям работать? — мой товарищ не сдавался.

— Понимаю… Ты хочешь сказать, что если военные теперь все хорошие, то там — на гражданке, остались плохие что ли? — расшифровываю эту мысль. И сам же отвечаю, на собственный вопрос:

— Ну, ты загнул. — Просто от неожиданного понимания, я максимально раскрыл глаза, которые, в связи с поздним временем, сменой часовых поясов и вкуснотой поглощенной пищи; потихоньку — самостоятельно прикрывались.

— Тогда сушай, — продолжаю: — Я конечно понимаю — нас воспитывали на слухах о дедовщине. И в кино показывали… Да?! Однако я верю, это пережиток прошлого и сейчас все нормально: наши военные человечны. Поскольку если завтра война, мы обязательно станем плечом к плечу Родину защищать… А представь?! — доказываю правоту. — Если ты, к примеру, сегодня конфликтуешь с кем-то; а завтра раздали оружие врага бить. Вот вы из-за этой глупости, друг друга и перебьете. Вот вражина обрадуется. Правда?!

— Да, верно, — кивнул Валерка. — Дедовщина это ерунда и пережиток прошлого. Поскольку достаточно простого уважения, к опыту боевого товарища.

Так мы поняли главное: Необходимо находить общий язык и относится справедливо во всем. Все люди — все одинаковы. В общем, шли в казарму за “Большим“ мичманом Еременко уже не строем, а по интересам — в кучках. На полпути мичман оглянулся и приказал:

— Парни, а ну идите строем! Вдруг американцы опять следят со своих спутников?! Вот и не поймут — повторно с ума сойдут: то ли объект военный, то ли село лесное с парубками, идущими с дискотеки.

Часы доказывали правоту: подбираясь к двенадцати.

— Поэтому так тихо, что отбой? — высказал Валера догадку. Тот кивнул, отвечая коротко: — Режим, Порядок, Устав!

Казарма, или еще пока Общежитие для нас; опять-таки приятно радовало чистотой. Нас повторно провели на второй этаж, где снова поприветствовали уже другого дежурного — что в полосатой тельняшке с закатанными рукавами, восседал за новеньким столом. Вот привстав, он негромко объяснил:

— Режим сна. Отбой уже был, в двадцать три ноль ноль. Подъем в семь, или по “Тревоге”… Удобства справа от лестницы. Вон ваши две приоткрытые комнаты. В первую заходите подводники, во вторую — остальные.

Зашли. Мичман Еременко был последним.

— Какую койку займете, а они под номерами; та цифра и будет каждому на весь срок учебы, — по-доброму объяснял мичман.

— Хотя, всегда по списку было… но я считаю, лучше самим выбирать. Какая на кого смотрит? Чтобы и самому приятно, с ней переспать, — пошутил Еременко. Рядом с кроватями, находились также тумбочки под номерками и сланцы.

Вот Колька — еще тот певец…, протяжно запел:

— Теперь с номерками будем, как на зоне, тра — та, та — ра — та. По какой статье, братки? И пока наши орлы озирались и прикидывали: Зачем тут номера? Или что пропел неугомонный Коля Анцупов; я выбрал первым:

— Мой номер семь, — и деловито уселся на кровать с топориком табличке. Юрка еще возле двери стоял, но бойко выкрикнул: — Тогда мой восемь, у меня день рождение восьмого.

И само собой, что Валерка становился девятым. Так все и разместились…

Сразу после этого зашел еще один — усатый чин, со звездами на плечах и говорит:

— Здравствуйте ребята. Я ваш взводный, первого взвода учебной роты. Старший лейтенант, Кошелев Михаил Иванович. Будем знакомы.

— Разрешите узнать? — сразу интересуется Юрка. — А как это Вы успели?

Юра указал на стопки формы, лежащие на его восьмой кровати у стены. Взводный ухмыльнулся, почесав волнистые волосы:

— Кто не успевает, с тем командир Учебного центра, кстати, капитан первого ранга, кое — что сделает. Так потом вообще, лучше не женится. Незачем. Жена не поймет и что-то в штанах не найдет.

Все рассмеялись, уяснив главное: Ну и дисциплина тут!

Он продолжал: — Ты просто не понял еще?! Подводная лодка начинается здесь, на учебе — на берегу. В этих учебных классах, — Михаил Иванович показал на соседние здания в окне. — И в этой казарме, — показав на стены.

— Дисциплина и точное выполнение обязанностей, — это залог выживания в аварийной ситуации. Вы — будущие подводники и без подлодки никто. Так что, привыкайте и вырастайте: полгода длится учеба. Всегда равняйтесь на командира субмарины и на меня. В его отсутствие — я ваш командир. Передевайтесь!

Осмотрев нас по-быстрому, а затем, довольно долго комнату, взводный вышел. “Десятка” стала рассматривать связки с одеждой: форма оказалась подписана пофамильно. Мелом вывели даже инициалы. Странно, но всем все подошло, за исключением брюк. Они держались, только еле — еле. Да и форма, если сказать честно: немного болталась.

— На половину размера, лучше убавить, — пожаловался Валерка.

Но к нашему счастью, ремни были. Причем настоящие, кожаные с широкой пряжкой.

И вдруг, переодевшись, вчерашние призывники стали походить друг на друга: как десять капель дождя. Вот что военная форма делает. Даже лица оказались родственными, когда сверху пилотки надели. Снова занырнул взводный. Усмехнулся на вопрос, большого размера брюк и формы в поясе.

— Скоро поправитесь, обрастете горой мышц. Это учтено богатым опытом. Так что, форма встанет на раз. А вот если в размер выдадим, тогда точно мала станет.

Сбегав по очереди в уборную, раздевшись, легли спать. Я только подумал: Надо к Юре и Валерке внимательней присмотреться. Веселые и по ходу порядочные. Уважаю таких — без лишнего шума.

Так может, это судьбою данные друзья?! — подсказывал внутренний голос. — Юрка, тоже один. Как и я, почти никого не знает. А Валерка, может и в огонь и в воду, и даже на медные трубы. Настоящий российский якут.

— Отбой. Если кому что понадобится?! В коридоре дежурный… Спросите, — и повернув выключатель, взводный уводил свет.

Словно чья-то невидимая, волшебная рука нажимала на мне кнопку. И повинуясь, уподобившись монитору — простому черному ящику, я вырубался. Ну просто он точно также — красочно и интересно показывает, пока включен. Но не в спящем режиме… Эх, кабы знать: где моя кнопка? Так бы берег, что никто не найдет. Но, как говориться: это пока еще не в нашей компетенции. Вот и Ваш покорный слуга в свою первую ночь в Учебном центре проваливался в пустоту…

7

Темнее черного все, словно посыпали сажу. Однако затем, и это вполне естественно — глаза привыкали к внезапному; пока сам в нерешительности топтался на месте. Так вот, хорошенько всмотревшись, замечаю пятно света — впереди себя.

— Ну, хоть что-то, — шепчу, пытаясь принюхаться. В общем, на ориентир и пошел, стремясь отбросить налетевшие предрассудки: типа расставленных капканов или приоткрытого колодца.

Но теперь, параллельно с неспешным шагом, пятно раздваивалось: на круглый — размером с копейку луч и полоску света, что самостоятельно опускалась под ноги.

Я предположил: Неужели, под закрытой дверью?! Просто круглый луч — может быть замочной скважиной!? Без ключа?? И тут — почти что одновременно, ощупывая неизвестность вперед выставленной рукой, уткнулся во что-то твердое. Вертикаль. Точно, понимаю — и железная ручка здесь: это дверь — я не спешно вошел. А просветлев от победившего прежнее окружение — света, разглядел: что в этой — знакомой еще с детства большой комнате, за столом восседают двое: Пал Василич Усик и мой отец. Точно так, как было раньше, когда собираясь на выходных в клубе “Романтик”, мужчины рубились в шахматы.

По той же привычке — разместившись рядом, вошедший затаил дыхание.

— Это немыслимо! — снова шепчу, теперь осматривая и себя: — Я стал маленьким?! Снова десять!? Даже нахожусь в своем Удачном, в дворовом клубе?! Неужели, такое возможно?! Невероятно!

Но дальше слов заморачиваться не стал. А может, от того что были они? В общем, стал просто наблюдать за игрой; попутно прислушиваясь и все запоминая: Как один из них что-то говорил, а второй, логично дополняет. Затем наоборот, мужчины ружно меняются. Отсюда понимал: говорили обо мне. Ну, или в мой адрес.

— Слушайте внимательно юноша, запоминайте: Представляй, что на фронте — в контрразведке служишь. Вот и пробуй догадаться, кто предатель? — Сделав очередной ход наставлял Пал Василич, привычно сравнивая все с Великой войной. Только я смеюсь в ответ, по-детски: — Хи-хи.

И точно помню(!), что про себя возразил: — Какой фронт? Да и предателей давно нет в России.

А он опять — сделав ход вторит: не замечая, однако слушая мысли:

— Это просто так, для твоего опыта предатели. Тренируйся, анализируй, учись.

— Будто есть, представляй, размышляй много и в разных вариантах. Пригодится! — его поддерживал отец. И сам также мимо смотрит, насквозь: словно нет меня… Затем, все по кругу.

— Наблюдай внимательно, будь начеку. Готовься к самому невозможному. А еще лучше, заруби себе на носу: жизнь она разная… бывает, — продолжал Пал Василич.

И вдруг, отец объявил: — Ну, Василич, не ожидал от Вас. Да… Пат — ничья.

Тут снова я не сдержался — присвистнул от неожиданности. Но не как всегда: спокойно — иронично и непринужденно, а почему-то громко. Громче и резче, чем обычно. От удовольствия наверное…. Что никто из этих милых людей не проиграл, и у них ничья. То есть: Дружба навсегда. Как же все здорово!

Однако после, зачем-то свистнул по новой — еще ярче. И еще раз, снова и снова…

— Что-то не то, — понимаю — почувствовал.

— А что именно? Пока не знаю. Но уверен: дискомфорт полнейший.

В растерянности, стал крутить головой. Что за дела?! Вроде как свист чужой?! Поскольку теперь ощущал: что получается не от меня…

— Верно, — принимаю: идет от ушей. То есть я слышу свист; но не тем которым свистел, а почему то иной — другой. Просто делал это однообразно. А слышу ритмический свист. Даже, сказал бы: с каким-то, хоть и простейшим, но все же музыкальным рисунком. Одним словом — точно чужой. Так и дошло — докатило: получается, что действительно, просвистел не я!

Мотаю еще головой — опять непонятно. Обычно то, в том клубе многолюдно. А сейчас, смотрю: долго никого. Только мы втроем, и пустые лавки — стулья, столы.

Поднимаю глаза вверх. Или показалось: что свистеть могут оттуда? ( Тут новый свист) В ответ: Я уверен, точно, там соловей… Смотрю: Светло — синий потолок, лампа дневного света и…

Разом сверкнуло. Как ударило… Глаза закрыл. А когда открыл и проморгал; все оставалось по-прежнему: молочно-белым. Только вдобавок, к свисту приклеился шум с… возней.

Так — соображаю, — все же кто-то есть в клубе. Хотя, по-прежнему, никого не видно: в моем окружении зима. Белым — бело, как будто действительно разлилось молоко. Интуитивно я повернулся, и…. оказалось: Что лежу на боку, на кровати, уставившись в белую стенку комнаты. Уже было включено освещение, и все ребята — из “десятки” призывников: кто одевается, а кто-то только-только встает. Ну а услышанный свист — команда: подходя к спящим, в свисток надрывается парень в матросском одеянии, да c красной повязкой на рукаве.

— Так значит, это был сон?! Я спал?! — понимая происходящее, кричу в себе на себя. Мгновенно, сознание подключилось: — Мать честная, я ж в армии; на Флоте.

Даже вспотел, от этой новой и неожиданной для прошлой жизни реальности.

— Парни оделись, а ты что? — спрашиваю себя.

— Подъем, — голосом говорит и опять свистит в свисток дежурный, матрос по казарме.

— Подъем, — он разбудил в нашей комнате, и пошел дальше, в соседнюю.

Подрываюсь как ошпаренный. Смотрю, Валерка также вскочил, мгновенно. Одновременно, — думаю, — что ли проснулись?

— Серега, да я только к утру заснул; вот и проспал, — оправдывается хитрый сосед.

Уже надевая брюки, отвечаю: — Так что не спалось, земляк?

— Все думал, — ища у своих перед, признался он.

— Что тут думать? — спрашиваю по-деловому. — Теперь действовать надо.

И хотя сам точно также не выспался, делаю вид, что нормально и держусь бодрячком.

— Ну конечно, думать тоже надо; только главное: Не проспать! А то еще в наказание отправят снег чистить. В Сибирь. Хотя, мы — то его с тобой уже столько перечистили, что нам почти в радость, — продолжаю мысль.

Валерка, также окончательно проснулся и надев брюки, протараторил: — В Якутии его столько, что всем хватит. Тем более, там дом. И еще: Ведь все равно убираем? У гаража — например, а кто в своем доме живет — во дворе. Так что, пускай заставляют. Хотя-бы чистить будем не просто так — как обычно, а по поводу, — также улыбаясь, придумывал юморист.

А Юра, тоже одеваясь — высказался на свой манер: — Да, повезло Вам короче. Хотя у того, у кого из Вас короче…

Мы рассмеялись и одевшись, побежали наперегонки в уборную. По пути, видели парней важных — всех разных. Были молодые — как мы; а были, наверно и тридцатилетние. В общем, все двигались в одно место. Где наш утренний моцион завершился внезапно: заглянул другой, такой же красно-повязочный Дежурный — предупредил:

— Кто из вчерашнего пополнения, срочно строиться возле комнаты. Иначе…

Я выбежал за Валерой, смотрю, а все наши в строю. Когда Юрок успел? — удивляюсь. И он, видя что опаздываем когда восьмерка на месте, подмигивает довольным глазом.

— Мол, быстрее тут надо, а то потонем еще. Эх, гражданские неумехи…

— Ну, блин? — думаю, дружище, Ну погоди!

Я подмигиваю, — принимая вызов. А сам понимаю: — Ну, наконец — то, кто-то из старших появился. И сразу введет в курс дела. Просто рядом с шеренгой стоял другой широкоплечий командир: с мужественным лицом и приличного размера ладонями. — Контраст с нашими полудетскими физиономиями и руками. Также офицерская форма, выделялась из матросских одеяний.

— Встаньте в строй, товарищи курсанты, — говорит он, смотря поочередно в глаза.

— Спасибо, — отвечаем вежливо, по привычке — поочередно.

— Не спасибо, а “Есть!” — Запоминайте товарищи курсанты, — поправлял офицер.

— Вы в армии, на флоте! В подводном флоте, — и многозначительно поднял палец. Вот тут все и прочитали нашивку, что красовалась на левом кармана кителя: “Зам. Ком. по В.Ч.”

— Я заместитель командира по воспитательной части и личному составу, капитан третьего ранга, Николай Владимирович Шмаков. По старинке, замполит Учебного центра ВМФ, — объяснил кап.три.

— Ну что?! Наверняка, все для вас новое? Не поймете еще, куда попали? — по-отцовски интересовался Николай Владимирович.

— Да, есть немного. Но главное, никто толком не объяснил “Что будет дальше”, — отвечаем дружно.

— Главное?! Ну что же может быть для вас “главным”? — Николай Владимирович улыбнулся, сверкнув зубом из желтого металла.

— Только одно, товарищи курсанты и будущие бойцы подводного флота. У вас ровно неделя, чтобы выучить ответы на семьдесят четыре главных вопроса. Следовательно, получить необходимые знания об эксплуатации и обслуживании подлодки. Для тех, кто уверено сдаст экзамен, обучение продолжиться по разработанной программе. А кто нет, отправим на берег: как негодных в подводники, — объяснял замполит.

— На проект №877 “Алроса”, куда Вас начинаем готовить; желающих очень много. Поэтому, не забывайте про конкурс — учитесь, и учитесь все делать грамотно, — он посмотрел на наручные часы.

— Кстати, еще ни разу, из Якутии каких-то не серьезных ребят не присылали. Все были приняты в действующий состав. Ясно?! А теперь, заканчивайте с процедурами и марш в столовую. Вас отведет… старшина Востриков.

Тут же, из ниоткуда появился высокий парень — амбал.

— Затем, — продолжал Николай Владимирович. — Все объяснит командир Центра, капитан первого ранга Игнатьев. Вопросы?

— Нет, — уже привычно — хором ответили десять.

— Выполняйте, — скомандовал офицер, обращаясь к старшине; что на полметра выпятив грудь, отчеканил: — Есть, товарищ кап. три.

Вот повернувшись к нам, сообщил: — Через пять минут, построится на улице перед входом. Вперед.

Поэтому, минут через семь, наш отряд шагал за этим матросиком — старшиной. Только если бы Уважаемый читатель мог его видеть; резонно спросил:

— Матросик? Какой еще матросик?!

Нет. Это был настоящий матрос — двадцатипятилетний контрактник. С физически развитым телом: буква “V”, то есть “Виктория” — Победа.

— Интересно, — подумалось мне: тут все крепыши?!

Скомандовав перед входом: — Стой раз, два. “Викторист” осмотрел нас еще раз, пояснив: — Заходим не спеша, как у себя дома. Удобства прямо, столовая налево. У Вас целых двадцать минут. Не забудьте помыть руки. — К приему пищи, приступить! За мной, марш.

Ребята ответили: — Помним, товарищ старшина, вчера были.

И дружно зашли. А там действительно, все было по-вчерашнему, но за одним большим исключением. Просто личного состава Центра было в десяток раз больше.

— Мы опоздавшие? — Решаю. — И поэтому, свободных столиков: в аккурат нам! Но и эти мысли затуманило: ведь на каждом, словно пароходы — дымили подносы с геркулесовой кашей и чаем с маслом. Да к тому же, они пахли как дома: молоком и теплом.

— Вот и вторая “якутская десятка”, — замечаю, — из города Мирного. С капитаном Чижовым сидят и собирают внутри себя калории. Только они по-прежнему: кто во что одет — по граждански; ну, кроме офицера Чижова. А мы, уже все в новой черной форме: настоящие подводники.

Также к слову: больше мы их не видели. Так как по команде старшего — старшины, позавтракав, строем бежали на плац; который прятался неподалеку: за соседними корпусами. Где уже стояли несколько групп подводников и еще, вдобавок, также подбегали другие курсанты. Выстроилось и пополнение. Стоим, волнуемся. Ждем.

8

Почти среднего роста, коренастый и будто несгибаемый человек стоял во главе небольшой группы из офицеров; причем, и это было заметно — все в нем подчеркивало внеземной облик. Например: белоснежная фуражка контрастировала с обычной земной — черного цвета формой, а проницательный взгляд присущий одним пророкам; на расстоянии успокаивал души. Ну и конечно, чистота помыслов службы Отечеству — становились целью-примером для подражания морякам.

— Руководство Учебного центра, — догадались все. В общем притихли, беря пример с соседей — опытных ребят.

— Кто не знает из вновь прибывших, — оборачиваясь на мгновение назад — к своему штабу, — он говорил громко: — Я, — Командир Центра, капитан первого ранга Игнатьев Владимир Константинович. Кстати, в недавнем прошлом, — офицер посмотрел на свою левую ладонь со шрамом, сжал ее в крепкий кулак и признался:

— В прошлом…, командир атомной подводной лодки. Так вот, для пополнения — а вчера прибыли ребята из Якутии, — командир быстренько нашел нас и посмотрел так, что каждый получил причитающуюся оценку.

— Вкратце напомню: Центр — это Академия с территорией в несколько гектар, где установлены самое передовое оборудование и тренажеры. Поэтому, здесь не только учим, но и переобучаем на все профессии. И дизелистов, и тех кто на атомоходах ходит. Также реализуем дополнительные программы по повышению подготовки подводников. Экзаменуем и аттестуем, на практике и по теории. Так что, мотайте на ус и берите пример с уже действующих экипажей субмарин: Какая дружба, какое взаимопонимание! У вновь создаваемых экипажей, конечно, такое не сразу увидишь. Но это нормально. Должно пройти время, чтобы люди привыкли — притерлись друг к другу, и относились с уважением и симпатией, — он взял паузу и посмотрел в небо. Улыбнулся(!), продолжал веселее:

— Да, по-другому нельзя — месяцами будете вместе; и если иначе относится, то просто возненавидите. Так вот, бесценные мои: главное — попасть в основной состав. А для этого, не забывайте: Помимо чисто профессиональных знаний и навыков, без которых естественно не возьмут; существуют и чисто человеческие требования: ответственность, твердость и решительность, справедливость и доброта. Вам необходимо научиться относиться ко всему по-доброму; так как без этого трудно жить в замкнутом пространстве. Вскоре сами поймете и почувствуете. А наши уважаемые преподаватели, подробно объяснят и научат, — Игнатьев потер левую руку о правую:

— Могу и я поделиться подобным опытом. Фиксируйте, пригодиться. Есть такое понятие, как “Сверхнадежность!”

Думаю — всем ясно, что каждый механизм рассчитывается на определенный срок. Однако некоторые, особо удачно сконструированные приборы и машины на подлодке, выдерживают двойные и тройные нагрузки. Поэтому соответственно, служат в разы больше. То есть, говоря инженерным языком: имеют дополнительный запас прочности. Иногда это нужно, чтобы выжить в условиях: когда все негативные обстоятельства — чего раньше никогда не было(!), вдруг разом сбываются. Именно тогда-то вам покажется, что все в мире против…

Поверьте на слово: так в жизни бывало. — Он потоптался на месте, кинул взгляд на флагшток, и стал говорить тверже:

— Случаются ситуации, требующие большего, чем просто хорошее служение Родине. А еще… для успешной службы, вам потребуется Любовь. Да — любовь к морю, которое мы вообще-то редко видим в походах. Но хорошо чувствуем: Силу, Дух и Родство с нами. Любовь к России, к своей семье, которые всегда ждут. И вы… поэтому должны сделать все чтобы вернутся домой; а если понадобиться, то с победой. Вот так!

Офицер замолчал внезапно, словно вспомнив что-то далекое и очень важное для себя. Немного прищурился, вздохнул и продолжил:

— Вот таких сильных людей — россиян, готовим: до двадцати четырёх экипажей ежегодно. Сами увидите, если пока не ясно. А пока учитесь запоминать любые мелочи — развивайте память и интуицию. Пригодится. Предполагайте, что известная связка: причина после следствия, актуальна. Кстати, почему ваша “Буки — 871” называется “Алроса”, все в курсе?

Мы впервые заулыбались…

— Сейчас она на ходовых испытаниях; со вторым экипажем, после планового ремонта. Но первый экипаж, — он посмотрел вправо, ведь с боку учебного отряда были такие же молодые курсанты; но вот дальше, в середине строя стояли старшие моряки. Видимо это и были экипажи действующих подлодок, проходивших курсы повышения.

— После отпуска, первый экипаж прибудет обязательно, — подтвердил командир. — И помните: От ваших знаний будет зависеть жизнь подлодки и экипажа, а если глубже — то и всей нашей страны… Дом и семья остались там, — офицер махнул рукой в сторону. — Только это ничего. Я сам также начинал, потом остался на сверхсрочную. Дошел до командира атомохода и… Теперь вот, учу вас. Я уверен! Что среди вас есть будущие командиры лодок и целого дивизиона. А возможно, и будущие герои страны?! Просто героем у нас может стать каждый, независимо от звания и места службы. Ведь как говорили наши уважаемые Ветераны: Флаг-то всегда один.

Командир Центра прогулялся глазами по окнам Академии:

— Все преподаватели с богатым опытом… Многие до Кубы ходили, Арктику и Антарктиду видели. Всему научат, а кто подзабыл, напомнят: Как выживать в нестандартной ситуации? Как найти правильное решение, когда времени нет? Повторяю: только тот, кто успешно закончит учебу, получит место в основном составе. Такого, как было в девяностые годы — больше не будет. Не будут непрофессионалы попадать на флот! Тем более, подводный…

Командир снова выдохнул: — Слава Богу, войны сейчас нет; однако порох оставляем сухим. Нет такой профессии подводника которой здесь не учим, а если будет, то и ей научим, — резюмировал подводник.

— Итак: торпедисты, механики, электрики, акустики, штурманы и минеры. Артиллеристы, радисты, боцманская команда, матросы и офицеры, киповцы и работники ядерного отсека, командиры субмарин. Сегодня личный состав Центра занимается поэкипажно. Каждый, по своей учебной программе. Так, что же еще…, — призадумался командир Игнатьев, театрально подмигнув офицерам.

И только перевел дух, чтобы c новыми силами…, как тут же подбежал худощавый подводник. Ну, просто был в похожей форме:

— Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться? — поинтересовался тот, приняв эту паузу за концовку речи.

— Обратился уже, — промолвил Владимир Константинович. — Что у Вас теперь?

— Дежурный, младший лейтенант Козленко, — он все-же представился и доложил: — Ночью мною, как уже докладывал в прошлый раз… Снова на посту, на боевом посту спали те же. Двое вахтенных, вместе. А если война? — Они также будут спать?! — Так может, даже выпили? — Предположив, Козленко сделал шаг назад.

— Как это выпили? — Прищурился командир Игнатьев, оглядывая вполоборота штаб. Штабисты сглотнули.

— На стульях спали — второй на столе, — радостно прояснил младший лейтенант. Однако, не выдерживая пронизывающего взгляда командира, Козленко теперь смотрел на свои руки: словно не знал куда деть. Просто они могут вообще больше не пригодиться, если повторно сделал не то. Эх…

— Так выпили или нет? — спросил Владимир Константинович, стряхнув пылинку со своего капитанского погона.

— Думаю да, товарищ капитан первого ранга, — уже без первоначального энтузиазма сообщал Козленко, потирая ненужные руки.

— Такие вещи Сергей Николаевич, надо знать точно. Где они? — спросил командир поморщившись.

А изменился капитан первого ранга и командир Учебного центра Игнатьев в лице не просто так, а по поводу — что не любил в своей жизни всего двух вещей: подхалимов и ябедников — c одной стороны и когда перебивают по пустякам, отвлекая от чего-то важного — с другой. Поскольку именно сейчас — как казалось, находил нужный ключик к этим молодым ребятам, что стояли напротив с такими перепуганными глазками. Не понимая, зачем это им, ведь тут так сложно. И никакой романтикой не пахнет, о чем мечталось на гражданке, в Якутии. Вот и собирался снова — на пальцах и доходчиво повторить. Просто к своим ученикам любого возраста, Игнатьев относился так же как и к собственным детям.

Да, постарается Владимир Константинович донести: Что сложно не здесь: на Земле, в Учебном спец. центре Обнинска. А сложно может быть в море — под водой, если чего-то не знаешь. И для этого он тут стоит и буквально живет на службе со своими преподавателями много лет; все делает и сделает чтобы научить. Сам проверит и перепроверит… Вот тогда там — на большой глубине станет полегче с полноценными знаниями. Конечно, свое везение и удачу он подарить не сможет; но все остальное, вместе с частицей сердца обязательно отдаст! Так будет всегда…

Вот в эту самую минуту, подходил “вечный дежурный” Козленко.

— Ну, что тут скажешь? — придумал капитан Игнатьев. Козленко, он и в театре последний будет.

— Тут они, — выслуживаясь, доложил младший лейтенант.

— Приведите, — командир посмотрел на часы.

— Так уже, — довольствуясь — что хорошо подготовился, Козленко намеривался исполнить надуманную роль мастерски.

Двое усталых и взъерошенных персонажа представали перед командиром Учебного центра. Посему получилось, что с одной стороны их увидел весь личный состав в строю; а с другой, вблизи и пристально смотрел только он. Вот у пришедших с этой стороны и не было лиц. Хотя конечно, физические лица присутствовали. Но так как там уже отразилось, что владельцы сильно переживают; поэтому и стали не похожие на самих себя…

Ну а что командир Игнатьев? Какое — то время он молча рассматривал; словно не узнавая, кто перед ним. Военные, или кто-то еще?

Лейтенант же, уставился в пол. И если бы только смог, провалился бы на своем месте: так захотелось спрятаться.

— Старшина Закеров и мичман Штольник, — негромко доложили пришедшие.

Для справки: эти двое были из одного коллектива, что проходил курс повышения квалификации. И получается, что в дежурстве по графику — повторно не справились с вахтой.

— Слушаю Вас?! — командир смотрел так сурово, что пара немела.

— Пили? — теперь задушевно спросил Игнатьев.

–………никак нет, — как под копирку, по очереди — с трудом доложились они.

— Тогда спали?

— Ну, чуть прикорнули… Вчера ящики помогли таскать под дождем, промокли, — объясняя сбивчиво, проштрафившиеся перебивали друг друга.

— Потом “козла” забивали…

Услышав знакомое, приведший их лейтенант вздрогнул.

— Мы в домино играли, — пояснил Штольник.

Сняв фуражку — покачав головой командир улыбнулся; затем, тихо промолвил: — Как дети малые, ей Богу. Может, в детский сад?… Пока не поздно.

Только объяснение продолжалось: — Потом чаю напились и засиделись. А тут, и дежурный пришел, — показывая головами на офицера.

— Да я вас только минут десять в окно будил. А если враг придет, весь состав учебного центра вырежет? — не сдавался тот.

— Не помните?! Как турки поступили с армянами? И таких преступлений — как то, сколько раз было в мировой истории? — Вот как бы вдобавок к сказанному, Козленко утвердительно топнул.

Действительно, он с детства мечтал о “службе в театре” и теперь эта любовь, нет нет да и проскакивала при необходимости.

— Ну — ну, — возразил командир Центра, не ожидавший подобного сравнения.

— Что Вы, Сергей Николаевич? Вы много фильмов смотрите. У нас же дублирующая система. И комар не проскочит.

— Да это я так, к слову вспомнил прошлый век, — он снова рассматривал руки.

— Хорошо, — тихо-тихо подытоживал довольный капитан Игнатьев: — Это сейчас к месту!

— Что? Простите?! — интересовался, не расслышав слов собеседник.

Также провинившиеся, не понимая командира пожали плечами. Воодушевившись, попытались улыбаться; видимо решая: пронесло и на этот раз. Да, командир действительно замолчал. Тихо стало на плацу. Очень тихо. Казалось, и ветер давно стих… Ровно так, как случается перед бурей. Но только “опытные” знают: как бы спокойно — что даже не верится в предстоящую смену погоды не было; она — гроза грозная, обязательно будет. Ненастье случиться — хотя бы в пику того Абсолюта тихого, который внезапно наступил. Поэтому, чем тише становится перед, тем мощнее и громче случиться она. В общем, воздух почти звенел. Запахло серой…

Вот и рявкнул командир Центра; да так сильно, что наверное услышали во всем Обнинске: — Расстрелять немедленно!! По закону, военнослужащий повторно нарушивший устав при исполнении, приравнивается к нарушавшему устав в военное время. А за это: Расстрел.

— Расстрелять “Это”, — капитан первого ранга специфически указал на проглотивших давно языки нарушителей.

— Немедленно! — он повторно, с выражением смотрел в сторону штаба, подморгнул Козленко и демонстративно отвернулся. И… Непонятно откуда взявшийся так быстро, появился наряд: пара таких же курсантов, только с оружием. “Калаши” — то есть автоматы Калашникова, красноречиво ожидали за спинами. В общем, вооруженные уводили ошарашенных: Штольника и Закерова за угол. Мы переглянулись c Юрой: эти кадры напоминали войну… Вероятно поэтому, кто-то из наших издал отчаянный звук: — У-х! Попросту из-за этого разбирательства, во рту пересохло у каждого. Представляю, что чувствовала та пара?!

— Итак, — продолжил Игнатьев, подходя ближе: — Продолжаем учебный процесс. Новеньких отведут в класс, где начнете готовиться к сдаче зачета. Одна неделя — это много. Во время войны, дней давалось меньше…

Неожиданно(!), все вздрогнули, ведь что-то — где-то трещало. Этот звук был так неестественен, затем еще раз повторился и смолк. В ответ на страшные для людей звуки — убивающие осеннюю идиллию; недовольно закричала ворона. Ей тоже не понравились они? Однако(!), мои глаза заметили: монументальный Игнатьев наблюдает за реакцией новобранцев…

— Это очередь из автомата? Действительно, расстреляли?! — в молодых головах возникли только эти вопросы. В общем, заслуженно кинуло в жар. И головы завертелась как флигель при шторме; в надежде, что кто-то объяснит. Но стоящие рядом офицеры показывали: ничего странного не происходит. А это значит, такое в порядке вещей.

Выдержав паузу, Игнатьев напомнил:

— Для русского флота актуальна Тринадцатая заповедь: “Не зевайте и не теряйте времени!” Чтобы такого, — командир указал на угол здания, куда недавно уводили живых нарушителей.

— Чтобы такого, больше никогда не было.

— Смирно, вольно! Приступить к выполнению плановых занятий. Разойтись.

К нам сразу обратился непосредственный командир, взводный: Михаил Иванович: — Ребята, в колонну по двое, становись!

Когда он появился, в связи с пережитым сюжетом не заметили.

— За мной, шагом марш, — и заботливый взводный, принялся уводить подальше от страшного места. Однако мы, по очереди — хотя и не сговаривались, а все же пытались посмотреть за угол. Где просто обязаны были лежать тела расстрелянных, только что парней. Заметив, Иваныч пояснил: — Да нет там никого. Теперь уносят быстро…

Мы нервно улыбнулись. Стало ясно: это была жесточайшая шутка. Или трагикомедия — урок.

— Да, юморить здесь явно умеют, — Подумалось мне. О чем размышляют остальные девять курсантов, догадаться думаю не сложно.

9

Опосля первых занятий, к вечеру, Михаил Иванович нас отвез на экскурсию: в центр Обнинска; где покрутившись по улицам, автобус встал возле комплекса памятников.

— Это самый знаменитый монумент, — восхищенно рассказывал взводный: — Рубка атомной подлодки “К — 14”. А напротив ее, посмотрите, установлен второй: Герою СССР, командиру первой советской атомной лодки “К — 3”, контр — адмиралу Леониду Осипенко. Кстати, именно его подлодка первой покорила Северный полюс. Тогда даже родилась шутка: боцману посоветовали взять левее — дабы не повредить главную ось Земли. Затем, к сожалению, была страшная авария: погибли люди… Из-за простой казалось-бы мелочи: прокладки гидравлики. Так что, уважаемые курсанты, сами видите: У подводников мелочей не бывает, — Михаил Иванович посмотрел на темнеющее небо, приложив руку к груди. Пояснил:

— Зато теперь наш Леонид Гаврилович, встречает вернувшихся с похода.

Возложив гвоздики и прочитав памятные таблички, мы вернулись в Учебный центр. Не знаю почему — как в школе наверно, но на утро я занял заднюю парту. Юрка сел рядом. Перед нами, на предпоследнюю уселись: Валерка и Николай; в небольшом и светлом классе оказалось всего десять парт в два ряда. Поэтому(!), все были на виду — учиться пришлось по-настоящему.

Также в помощь, на всех стенах размещались плакаты проекта. Вот так, смотришь и представляешь себя подводником, переходящим из отсека в отсек. Что касается тех, семьдесят четырех вопросов, при упоминании которых улыбались контактирующие с нами офицеры — вспоминая себя в похожей ситуации; на практике оказались полным и основным знанием всего что там есть: Торпедный отсек, Главный командный пост, Жилой отсек, Дизельный, отсек Электродвигателя и последний, с резервным двигателем и электромотором экономического хода.

— Кстати, — напомнил Михаил Иванович. — Натовцы окрестили субмарину “Черная дыра”. Ведь не слышна и незаметна. Потому что?…, — взводный вопросительно кивнул Юрке, ожидая что подхватит, продолжит и похвастается усвоенными знаниями.

— Ну, потому что, — начал Юра, смотря в потолок, — имеет противогидролокационное покрытие корпуса и бесшумные приборы с механизмами на борту…

А я — видя что тот поплыл, желая помочь добавил что заучил и что было — как дизелисту ближе: — Также скрытности способствует новая система газоотвода. За ней не остается следов.

— И водометный двигатель вместо винта, не услышит ни один акустик, — сразу подключался Валера.

— Ну что?! — Рассмеялся Михаил Иванович, — втроем справились. Молодцы. Так держать! Только что будете делать, когда останетесь по одному? Такое тоже бывает. Друзья, это здорово. Но надеяться лучше на себя. Поэтому, повторяю только два раза: Учим все еще — это раз и гораздо лучше — Два!

Впоследствии, с такой требовательностью запомнили все и все. Что называется: знания отскакивали от зубов. И тесты, сдала вся “десятка”.

— Это все потому, что из Якутии шустрые и сообразительные парни. Тормозов нет, — как любит поговаривать Валерка Золотов.

Далее, следующим преподавателем оказался Павел Иванович Маслов. Сорока пятилетний силач, с зелеными глазами и добрым крестьянским лицом.

— Вот такой, мировой мужик…, — все наши при разговоре о нем, не сговариваясь показывают кулаки с поднятыми вверх большими пальцами. Потом, конечно, были другие учителя; но его полюбили особенно. Поскольку на уроке рассказывал интересно теорию; а на перемене — что тоже важно, отвечал на многочисленные вопросы. Короче, заметив что часть курсантов спешит покурить; назидательно впечатли: как “пухнут уши” под водой без курева. И как затем, когда подлодка всплывает, курильщики c “Большими” ушами — строго по очереди, поднимаются наверх глотнуть курева; а не того, о чем мечталось целый месяц глубоководного плавания: глотка свежего воздуха.

— Лучше бросьте сейчас…; тогда может получаться из вас настоящие подводники, — посоветовал Пал Иваныч. Он помогал фактами слабовольным, и вскоре на перекуры никто не бежал: отказавшись от ненужной привычки, приобретали другую: запасаться опытом, слушая реальные истории.

— Подводники обладают крепким здоровьем и сильными волевыми качествами. А какие они у вас, если даже курить бросить не можете? — взводный доказывал правоту Маслова, что по-отцовски наставляя, увлекал новыми походами: на дизелях, атомоходах. Как с натовцами встречался…

— Каждый экипаж выполняет команды командира. Поэтому, все все понимают: и у нас раньше случались недальновидные, а у них-то подавно, до сих пор такие. Поэтому, попадали в непростые ситуации.

В ответ, мы только слюной облизывались; и с нетерпением ждали добавки — продолжения: очередной перемены. Пролетали дни.

Первое, с чем на практике познакомили курсантов: это средства индивидуальной защиты. Научили надевать портативные дыхательные аппараты “ПДА”, которые обязан носить каждый, во время нахождения на борту. Следом, изучили изолирующие противогазы “ИП 6”. Выучили правила переключения из “ПДА” в “ИП 6”.

— Портативный дыхательный аппарат вещь одноразовая, — держа в руке красную коробку, объяснял мудрый Пал Иваныч:

— При недостатке кислорода, поможет выжить. А как выжил, выкидываешь и берешь новый. Всегда носим с собой!

— А если забыл? — робко поинтересовался Юрrа, оглядываясь — ища поддержки.

— Тогда можно будет не дышать, — отшутился Пал Иваныч, чуть посмеиваясь над наивностью будущего матроса. Однако тут же заметив что-то важное, спросил резче:

— А Вам, — он переходил на спокойный голос и подойдя к Ансупову, что сидел у окна, — это не интересно? Неужели действительно верите, что без знаний на подлодке будет спокойней? — все пристальней всматриваясь в курсанта, вопрошал офицер.

— Тогда зачем пришли, если не хотите учиться? — Пал Иваныч заметил, что парень подолгу смотрит в окно. Видимо, заскучал хлопец по дому.

И так как Иваныч с большим чувством юмором был. Вот и придумал: — Я Вас больше не держу, можете выйти. Как говорится: Станция “Квасцы” — выходи поз — сцы.

Естественно, класс повалился со смеху. Один Колька побагровел… Причем руки покраснели больше щек. И насупившись, он признался: — Виноват, товарищ капитан — лейтенант. Разрешите остаться?

Офицер кивнул — урок продолжался.

На следующий день изучали спасательный костюм и изолирующий дыхательный аппарат “ИДА 59м”; что работает автономно, с замкнутым циклом дыхания.

— “ИДА” позволяет дышать при аварийном выходе из подлодки, а также при борьбе с пожарами и с затоплением отсеков, — объяснял невозмутимый Маслов.

И снова его спокойствие и железные нервы, вызывали зависть… Как потом сам признался Пал Иваныч: — Это тоже тренируется. Поскольку потеря драгоценных минут из-за переживаний, а потом и для приведения себя в рабочее состояние, чтобы хоть что-то сделать при аварии; так упускается время, и как следствие — гибель. Поэтому, все будете делать быстро и профессионально. А для этого нужно учить и практиковаться. Запомните уже это раз и навсегда.

— А помню-помню, — вставил свои пять копеек улыбающийся Юрка. — Учиться, учится и еще раз учится!

— Смешно?! — удивился Пал Иваныч. — Это тоже хорошо… — Сам люблю посмеяться. Поскольку в походах долгих, смех незаменим. Он в тонусе держит, и напряг лишний снимает. Так что, можно и нужно периодически радоваться, — поощрял специалист подводник.

10

После первой и с непривычки самой тяжелой учебной недели, курсанты пообтерлись и попривыкли. А еще полюбили слушать вечерние рассказы “старичков”, не раз участвующих в совместных плаваниях с противолодочными силами флота. Поэтому уже не раз представляли — как жутко услышать звук стремительно приближающихся торпед, которыми противолодочный корабль атакует подлодку. И хотя все было условно: стрельбы учебные; а все равно, истории страшноваты. Параллельно, выучили назначение боевых частей, с БЧ-1 по БЧ-7; и различных служб подлодки: от радиационной и биологической, до химической защиты субмарины.

— Учеба всех практических дисциплин, начинается с меня; поскольку в борьбе за живучесть лодки участвует весь экипаж, — разъясняя, следующий преподаватель не шутил и тем более не смеялся. Высокого роста, с длинным грузинским носом и черными живыми глазами — приглашал в свой учебный комплекс. Где показывал сам, как и что делать; причем без лишних движений, экономя время и силы. Вот так.

Сам комплекс “Борьбы за живучесть”, по сути это большой железный ящик: десять на десять и три метра вверх. В него напичканы механизмы и трубы, с различными вентилями управления. В общем, на следующее утро начали… Впятером, надев оранжевые спасательные гидрокостюмы “СГП”, залезли внутрь. Только осмотрелись, как зазвучала прерывистая сирена: “Авария!” Плюс одновременно, по громкой связи голос преподавателя:

— Аварийная тревога! Поступление воды в Пятом отсеке, по левому борту.

— Зачем объявлять?! — шепчу я, — вот она. Теперь каждый видел, что слева забил фонтан — словно с пожарного шланга; который со свистом заполняет отсек.

— Мать честная, — продолжаю. — Учили ведь! Давление: примерно два — три килограмма на квадратный сантиметр. Поэтому, счет на минуты; хотя в жизни зависит от глубины, на которой находиться лодка.

— Значит, не успеем моргнуть, как потонем, — кричу себе.

На подробный анализ ситуации нет времени. Пробоину надо ликвидировать. И кстати, уложиться в норматив. Можно использовать разное аварийно — спасательное имущество: упоры раздвижные, заглушки, пластыри. А можно, проявить смекалку.

— Юрка, — хлопаю по его плечу, — дескать, доставай инвентарь. А он и сам уже открывает расположенные по обе стороны ящики.

И так как все похватали содержимое; чтобы сократить объем поступаемой — я наваливаюсь на пробоину. Однако тут же соображаю: ничего не видно; переворачиваюсь и спиной засланяю…. Теперь сильнее прохлада, зато вижу — напор убавляется. Ребята поняли, что делаю: когда речь о жизни подлодки и всего экипажа — любые средства пойдут. Поэтому, или головой думай; или ее, спину и живот подставляй. Главное — результат!

Мы смастерили подпорки, поставили пластырь; открыли вентиль, выровняли давление и откачали воду. Через двадцать минут, все пятеро сняли гидрокостюмы и ничуть не удивились, что оказались мокрыми и внутри. Никто не искал дыру в резиновом одеянии. Понимали: пропотели так.

А Константин Валиханович оказывается, с остальными наблюдали в мониторы. Вот покачав кудрявой головой, сообщил:

— Практически “Мимино”… однако ошибок много. А некоторые движения вообще, лишние. Но ничего, опыт научит. Ведь “Мимино” — это комплимент, означает “Орел”… Позднее, пойдете в другие классы, менее мокрые и более интересные. Но этот, — он постучал кулаком по железу: — Основа для любого подводника.

Инструктор говорил с небольшим акцентом, бережно проговаривая русские слова. Мы же — пятеро, обессиленные молчали, осмысляя произошедшее.

— На пэрвый рэз, нармальнэ, — попытался повторить акцент учителя Валерка. Вот “пятерка” и стала веселее, — друг рассмешил.

— Следующие, приготовились! — в ответ прозвучала очередная команда. Так продолжалось по кругу, до заката.

А после, инструктор цикла живучести, кстати, с фамилией Бодрый; подбодрил: — Сегодня у каждого есть право на ошибку. Можете пользоваться — пожалуйста. Однако в море, этой возможности не будет. За спиной каждого будет стоять смерть: ваша, или ваших товарищей. Скорее всего, без косы. С косой просто, еще не видели на подлодке, — он решил пошутить: — Вероятно, высоты для нее мало…

И быстро став серьезным, закончил: — Она всегда ждет, когда подводник допустит ошибку. Моя задача: научить действовать так, чтобы ошибались меньше. Да и то, желательно только здесь. Ведь Вы обязаны выживать в любой ситуации! Кстати, знаете, чем детдомовские мальчишки отличаются от домашних?! Вот я, в детдоме вырос. Меня Россия выкормила, научила и вывела в люди. Теперь, отдаю — учу вас: как находить решение в экстренной ситуации — пока живы. Поэтому, каждый раз оказавшись на борту; смотрите внимательно друг на друга. Главное, чтобы это оказалось не в последний раз…

Мы сглотнули, и как-то расхотелось смеяться. А Юрка вымолвил то, о чем подумали: — Спасибо Вам, товарищ капитан — лейтенант Бодрый.

— Следующий отсек: “Борьба с пожарами на подводной лодке”, — приглашая, сообщил другой инструктор Цикла живучести: старший лейтенант Виктор Александрович Борохович. С виду — он был щупленьким, но как оказалось: очень ловкий и сильный.

Мы заглянули в черный, закопченный и обуглившийся отсек: Мрачновато. Пахнет гарью.

Объяснив, как и что нужно делать; Борохович стал проверять на практике.

— Так же, по пятеро, в защитных костюмах, — учит Виктор Александрович: — Поехали, первая пятерка.

Снова напялили гидрокостюмы — снова похожи на космонавтов. Стоим. Оглядываемся… Неожиданно, загорается в двух местах — одновременно: ящики с оборудованием. Дым повалил черный, а свет переключился на аварийно-красный.

Опять времени в обрез — счет идет на минуты. А нервы… и так давно на пределе. Хоть Жизнь Игра, но самая дорогая. А тут еще жизнь корабля — лодки, и своих боевых товарищей. Есть в отсеке электрическая водяная помпа, есть и ручная. Развернув строго — всю катушку пожарного рукава: тушим. А так как слаженно работаем — потушили быстро. Затем, все повторяла вторая пятерка.

После перерыва, инструктор поинтересовался: — Может, желающие найдутся повторить?

Как всегда, мы — втроем: Юрой и Валерой желаем. Плюс двоих, он добавляет по собственному усмотрению.

— Поехали!!

Затем, хитровато улыбаясь, Виктор Александрович заставил тех, кто не желал в добровольцы. Снова закрутились, до самого вечера… В общем, за целый день в азарте и с адреналином натаскаешься: огнетушителей, домкратов, шлангов на катушках и рукавов. И еще, много чего подобного, не чувствуя ни боли, ни усталости. А когда все заканчивалось, так сразу и наваливались они — хоть падай. Только мы старались держаться. Подводники — одним словом. Так и жили — как силачи.

Так что, когда распределяли специальности: троих новобранцев зачислили в Дизельный отсек, троих в Электродвигательный; ну и четверку оставшихся, в команду по обеспечению трюмных систем. С этого времени, каждый учил только свой отсек.

11

Однако время бежало, и в продолжении — отдохнув месяц, на учебу прилетел первый экипаж “Буки — 871”. Как сказал командир Центра: — На целых два месяца стажировки. Вот и познакомитесь с личным составом, во главе с опытным командиром, капитаном второго ранга Станиславом Рижским.

Короче, на вечер двадцатого октября, к нам явился высокий и загорелый парень. Его относительно молодой — загорелый внешний вид, контрастировал со взрослым хриплым, явно морским голосом.

— Я Дмитрий Смелов, капитан третьего ранга и старший помощник командира П.Л. “Буки — 871”, а по нашему — “Алроса”: пришел познакомиться. Здесь, после отпуска начинаем проходить курсы повышения мастерства. Так что с утра, встретимся всей командой.

Не обращая внимания на первую встречу, поведя своим прямым, явно греческим носом по сторонам, по-простому и по-братски поинтересовался:

— Что-то нужно парни, помощь какая? Вы же теперь наши. А мы — одна команда, один организм; поэтому не стесняйтесь. Для полного счастья, скажите честно: Чего не хватает?

Мы дружно: — Нет, спасибо здесь все есть, товарищ капитан третьего ранга.

А сами думаем: Вот это да! Действительно, экипаж подводной лодки — одна большая семья.

И действительно, после завтрака оказались в окружении пятидесяти мужиков. Новобранцы представились, волнуясь — словно боялись сказать лишнее. Только по-доброму улыбаясь, офицеры и матросы “Алросы” спокойно реагировали на смущение от массовой первой встречи. В общем, сразу дали понять, что берет нас команда: “На буксир“. Помогая освоиться в своем давно сработанном коллективе.

Вероятно поэтому, услышав: — Вы из Якутии?!

Ответили громко: — Так точно!!

Тут и посыпались вопросы: — Земляки “Алросовцы”, как там дома? Кто с самого Мирного? Кто с области?

— Все нормально, — отвечаем дружно. И действительно, несколько человек оказались нашими якутянами. В общем, встретили — повторяю: тепло. Правда, я почти никого не запомнил пофамильно. Но это нормально — сразу столько новых имен.

— Ничего, — подумал, — обязательно выучу. Вот после этого, услышали голос вежливый — почти проникающий. А подобному не откажешь в любезности, или же даже том о чем просит.

— Ну — ка парни, сейчас проверим: что за пополнение намечается? И как с ними пойдем на дело?! — с вопросами, подходил ближе высокий, тридцатилетний парень: серые глаза, короткая прическа — под расчёску; дополнялись широченной улыбкой. А еще: на свежевыглаженной форме, красовались буквы: “Зам. Ком. По В.Ч.”

— Заместитель командира по воспитательной части и по личному составу “Б-871”, капитан — лейтенант Подлякаев Олег Анатольевич, — представился офицер. Мы: — Здравия желаем, товарищ капитан — лейтенант. Очень приятно.

Но вот еще что Уважаемый читатель; забегая вперед, сообщаю: Олег Анатольевич оказался большим балагуром. Анекдоты и различные смешные истории из него, всегда сыпались как из рога изобилия. В общем, любил Подлякаев подшутить над нашим братом — матросом. Ну, в воспитательных целях конечно.

Снова неожиданно, все делали шаг назад. Ведь теперь подошел “Батя”: сбитый и крепкий, рыжевато-волнистые волосы и большие все замечающие глаза. Поздоровался. Движения командира строги и лаконичны:

— Здравствуйте товарищи матросы! Поздравляю Вас с поступлением в экипаж легендарной подлодки “Алроса“. Я ее командир, капитан второго ранга Станислав Рижский. С моим замом, старшим помощником Смеловым, вы уже знакомы. — Он показал на “грека“, что приходил накануне.

— Тут весь состав. Знакомьтесь, не стесняйтесь и не спешите: время есть. Пока второй экипаж в море, вместе будем оттачивать мастерство, — по-отцовски наставлял командир: — Вы вдесятером, поступаете в распоряжение командира БЧ-5 и электромеханической службы: капитана третьего ранга, Яблонского Ивана Андреевича.

Ближе подошел коренастый, лысоватый мужчина — напоминающий Вин Дизеля: актера серьезных боевиков. Поздоровались. Могучая его “сажень в плечах”, дополнялась быстрыми руками. В общем — глав.мех также оказывался с опытом дальних переходов.

— В учебном классе, — продолжал командир Рижский. — Я проверю знания. Тех, кто покажет отличный результат, расставим по отсекам, согласно уже присвоенных специальностей. Вопросы?

— Нет, — хором реагируем.

— Тогда по местам стоять, то есть по классам… ладно, пошли, — видимо зарапортовался Рижский. Стало ясно, что ему — больше хотелось моря, нежели готовиться на берегу. Ну, — так я подумал.

Инженеры и командиры c БЧ-1 по БЧ-7 были в офицерской форме. Поэтому, немного выделялись на фоне команды. Также, заметно отличался кок. И Валерка наш, ну все же рубаха-парень; говорит ему:

— Простите, товарищ, — обращаясь к полному и круглолицему, добродушному парню: — Вы тоже учитесь на подводника?

Однако он нисколько не растерялся: — Конечно! Главное ведь, чтобы Вас молодой человек с голоду на подлодке не расперло. Это в-первых; а во-вторых: каждый член экипажа, помогает в борьбе за живучесть.

Валерка виновато осекся; в знак уважения приложил руку к груди — опустил голову.

Подводники посмеялись, а командир объяснил: — Ничего, сработаетесь. У нас весь экипаж как один. Уже десятилетие вместе: куда все — туда и кок.

А старший помощник Смелов заметил: — Вдруг срочный вызов или еще что-то? Мы прыгаем в транспортник и на подлодку: выходим за несколько часов. Однако без кока куда плыть? Что, будем искать повара по всей стране? Нет — нельзя первого встречного назначать главным по пище. Поэтому, все учтено могучим ураганом. Только проверенные и знакомые ребята. И вы вот — пополнение к нам. В общем: Один за всех и все за одного! Как и вся наша Родина, дружная Россия.

— Понятно, — отвечаем также — привычно дружно. Одновременно принимая, что то, что было у “десятки”: месяц учебы и присяга — прелюдия. А с действующим экипажем начнется настоящая учеба, и соответственно жизнь.

Также заметили, что экипаж подлодки, как и вся Россия — многонационален. Кореец и белорус, татарин и якуты, русские с украинцами и дагестанец с чеченцем. Наверно если не все, то большинство оказались представлены в коллективе. Еще видели: что кока не перепутаешь ни с кем. Даже в баню пойдем — не ошибемся… Про таких всегда говорят: хорошего человека должно быть много.

Он сам он представился: — Константин из Севастополя — Героя, с большой буквы! С легендарными жителями и победоносной историей.

Костя хотел рассказывать больше — в том же духе, но уловив взгляд командира, сообщил: — После расскажу, подробней. Не все карты сразу.

Да с таким коком, — подумалось мне, — плавать можно долго и приятно. А еще полезно.

Вот как начиналась действительная подводная служба…

12

В команде стало шестьдесят два человека; поэтому в Центре нас больше не называли новичками — все стали матросами, о которых заботятся старшие братья. Попросту никто из них не сердился, когда иногда еще путались в выполнении команд. Каждый понимал: и он точно также начинал службу.

Вот после очередного занятия, старший преподаватель Цикла практической подготовки Дмитрий Ветлаков; поправив на своей не маленькой голове, ничуть не меньшую фуражку, поучал молодежь: — Слава Богу, что на суше. Учитесь и когда-нибудь точно научитесь.

Здесь откровенно расстроившись, Юра воскликнул: — Да мы уже столько учимся, что все перемешалось. Непонятно, что ждать впереди. К чему готовится? Я уже не врубаюсь.

— Правильно, поначалу так со многими бывало, — согласился опытный педагог.

— А если хотите узнать, к чему еще готовиться?! Могу помочь: Эти тренажеры, позволяют физически ощущать любое правильное или неправильное действие. Сами видите: прозрачно, ничего не скрыть. Правильно поступаете — живете и плывете дальше. Нет — погибаете условно. Пока условно! Начиналось обучение, как вы уже поняли, по отдельным специальностям. Теперь вот, на втором этапе: отработаем действия в группах и полном составе. Ну а после, организуем контрольные занятия; в ходе которых будут вводиться и неисправности: заклинки рулей и отказы движителя. А также: изменение гидро, метеообстановки без предупреждения. Одним словом, как это бывает в жизни. Затем, в классе прохождения узкостей, маневрировании прохождения фарватера; боцманская команда набьет навыки первоклассного вождения. Зайдете в бухту в штиль и в шторм, с ветром и вперемешку с приливами — отливами.

Юра открыл рот сразу, ну а потом прошептал: — Серьезно, черт побери.

В общем, на тренажере “Восьмерка”, впервые почувствовали качку. Также испытали резкое погружение на глубину и медленное всплытие. Попросту погружаясь с дифферентом в тридцать градусов видешь, как почва убегает из-под ног.

— Оборудование в классах, как на самой “Алросе”. Поэтому, все запоминайте, — подсказывал старпом, Дмитрий Владимирович. Он часто сам брал обязательства — заниматься с молодёжью дополнительно; если остальные офицеры уставали или шли отдыхать.

Затем, снова боролись со стихиями в отсеках. Командир Рижский учит не пасовать, перед любой опасностью. Раз за разом отрабатывая “вводную” по борьбе за непотопляемость подлодки, доводил действия отсеков до автоматизма. Поэтому, вскоре легко стало: как в борьбе с поступлением забортной воды — заделывании различных пробоин корпуса; так и в тушении различных возгораний. Валерка уже похвастался по телефону кому-то, что так наловчился, будто проделывал все с самого детства. Обычно, после таких вечерних разговоров перед сном, Юрка шутил:

— Это тебе брат Валерий, не кило орехов расколоть головой. Тут думать надо.

Соглашаясь, Валерка заметил: — Понятно, земеля, что потребуется две головы. Одна для расколки, вторая чтобы их съесть.

Короче, хоть уставали по-прежнему, но еще больше смеялись друг над другом, не давая заснуть. Наверно повторюсь, что всегда втроем — всегда вместе. Друзья, одним словом. Но и ошибались нередко… Так, однажды под вечер старпом приказал принести весло. Юрка пропал на минут тридцать… Явился хмурый и говорит шепотом — постоянно оглядываясь: — Вот, ели-ели свистнул с резинового плота, в бассейне, — протягивая алюминиевое настоящее весло. Дмитрий Владимирович сперва онемел, но закусив губы чтобы не рассмеяться и не обидеть матроса, объяснил:

— Да уж… Иди быстрее, отнеси назад. Весло у подводников — ложка. Мне в посылке домашнее пришло. Так что, берите “весла“ и ко мне по очереди. Ты первый!

В общем, прошел еще один месяц, начались экзамены: с утра, разместившись по своим отсекам, подсознательно ждем. И вот, на условной глубине сорок метров, звучит тревожный прерывистый звонок. Это значит: На борту “ЧП”.

— В пятом Электродвигательном, пробоина. — По громкой связи сообщил вахтенный. А пока докладывал, под напором невероятной силы поступала ледяная вода(!). Ее кстати, теперь охладили до четырех градусов; чтобы команда привыкла и не забоялась настоящей. Но, несмотря на эту правдоподобность, течь была устранена. Однако в соседнем четвертом, начиналась борьба с огнем…

Так, в специальной камере имитирующей Дизельный отсек — мы проводили очередную тренировку по борьбе с пожаром. С фактическим применением штатных средств пожаротушения, в том числе: c новой системой ВПЛ (воздушной пенной лодочной); которая позволяет ликвидировать возгорание горюче — смазочных материалов своими силами.

— Поступление забортной воды в пятый отсек прекращено. Личный состав с “вводной” справился. Общая оценка — хорошо. Норматив выполнен. Замечаний нет. — Доложил командиру капитан третьего ранга, Иван Яблонский.

Рижский одобрительно кивнул. И командир БЧ-5 добавил: — В четвертом пожар потушен.

Командир лодки снова: — Хорошо! Что соответствует оценки “Хорошо”.

После экзамена, Рижский повторно выстроил всю команду. Осмотрев каждого, в который раз повторил: — Надеюсь, подобные навыки нам не пригодятся. Но морская стихия не прощает ошибок. Поэтому, завтра еще прогоним. Закрепим так сказать, хороший результат. И пожалуйста, не забывайте слова нашего героя Магомеда Гаджиева(!): “Нигде нет такого равенства перед смертью, как на подводной лодке; где все побеждают или погибают!“

Следом, Рижский оценивал команду электронавигационной боевой части. Ее инженер, старший лейтенант Владимир Семенов — с боевым значком на груди: “За дальний поход”; поправляя пилотку, доложил:

— Приступаем к отработке всплытия и погружения. А также оттачиваем маневрирование, в зоне активного судоходства.

Теперь стало понятно: Движение — также одна из самых нелегких задач на лодке. Ему учатся всегда, учитывая ограниченность в средствах наблюдения за водой. Ведь не посмотришь в окно и не выглянешь в форточку — чтобы разведать, куда плыть?

Затем разобрали, как гидроакустики совершенствуют мастерство: ведь о том, что скрывается в море, никто лучше не знает. И то, что для простых подводников шум; для них — подробная информация: прошла стая касаток, или приближается боевой корабль. Также штурманская группа, во главе с самим командиром отработала: атаки на одиночные надводные корабли, поиск ударных групп и контратаки подводных лодок. Всегда рядом находился и судовой врач. Этот профессионал высочайшего класса, помимо терапевтической помощи может сделать любую хирургическую операцию. Для этого: как на подлодке так и в Учебном центре, имеется все.

— А то представляете? Надо в атаку, а у кого-то аппендицит или аллергия? — объяснял свою незаменимость врач. Но если кто-то сомневался, предлагал: — Хочешь обрезание сделаю, или зуб… выбью?!

Далее, на завершающем этапе, экипаж “Буки — 871” приступил к выполнению нормативов по одеванию спасательного снаряжения. Научились выходить из отсека — убежища, через спасательный люк “Тубуса”; а затем, и через торпедный аппарат первого отсека. Хотя сперва было непонятно: как в спасательном костюме, пролезть через торпедный аппарат, предназначенный для торпед? Ведь диаметр: полметра. Но к моему удивлению, пролезли все… даже кок. Главное, не забывать продуваться: Сначала выравнивали давление, повышая до забортного. Делали зевательные и глотательные движения, чтобы не получить баротравму уха. А затем, с чистой совестью — на свободу, вперед и вверх, к счастливой жизни.

Ну и напоследок: в бассейне, проводилась тренировка по посадке в надувной спасательный плот: “ПСН-10”. Что словно маленький кораблик красного цвета — который, может стать домом, терпящим бедствие подводникам. Но это: не дай Бог!

Следовательно, спустя второй месяц, практические навыки проверял уже начальник Центра. Внимательно наблюдая за действиями экипажа, давал “вводные” экзаменуемому Рижскому. Например: — Подлодка обнаружена условным противником, облучение РЛС. Ваши действия, командир “Буки — 871”?

И командир, помощник, боцман и механик мгновенно приняли решение о срочном погружении. Рижский отдал команду:

— Боевая тревога! Боцман, ныряем — срочное погружение.

А облучение “РЛС” — это работа радиолокационной станции. Чтобы Вы знали: то устройство, что измеряет время отражения излученного импульса от объекта и пеленг этого объекта. Говоря по-русски: подлодку засек корабль, или противолодочный самолет. Поэтому лучше успеть смыться, пока не закидали глубинными бомбами или не пустили самонаводящиеся торпеды.

И только Рижский скомандовал: — Всплываем под перископ! А затем, после визуальной разведки обстановки: — Всплываем!

Как прозвучала новая “вводная”: — Заклинило рули подлодки!

Следовательно, ремонтная бригада в спасательных жилетах кинулась устранять неисправность; пока лодка условно находилась на поверхности. Таким образом, все возможные варианты событий обновленная команда “Буки — 871” прошла успешно.

13

Экипаж полностью к нам привык, и уже без десятерых новых был бы неполноценным. Командир БЧ-5 и непосредственный начальник Дизельного отсека Иван Андреевич, тоже называет меня “Удачным”.

— Вот ситуация, — говорит он: — У тебя утечка масла одного работающего дизеля во время работы. Что нужно делать, матрос “Удачный”?

— Что сделаю?! — отвечаю, беря пример с него. То есть каждое слово взвешиваю и хорошенько продумываю: — Сперва срочно долью масло и переключусь на второй дизель. А на первом, устраню утечку… Следим за температурой охлаждения работающего двигателя. Строго следим за наличием загазованности в отсеке и периодически вентилируем.

Вскоре дошло до того, что по звуку определял нормальную и ненормальную работу дизеля. Стали ремонтироваться, и что называется “На ходу”. Однако в следующий раз, командир отсека по новой валит:

— Не запускается дизель, ваши действия матрос?

И начинаю раскладывать по полочкам, находя причину — единственно надежным методом: исключением тех возможных неисправностей, что уже проверил.

— Все-таки, коллектив у нас мировой. Какая там дедовщина? — отвечал на звонок Маме: — Наоборот, старшие всегда подскажут, если чего-то не так.

Еще она спрашивала: — Как это, целый месяц в походе одни и те же люди будут видеть друг друга? Надоедят наверно?!

Но я уже знал ответ — объяснил: “Мы все — организм. Где подводники — его части, выполняющие определенную работу. Соответственно, без одного любого, не будет целым и здоровым. Попросту: левая рука видит правую всю жизнь и не надоедает. Даже наоборот, вместе легче и все подвластно: работать и отдыхать. Поэтому, если какой-то орган станет чужим организму — сам отомрет. Как когда-то хвост у первобытного человека. То бишь, уйдет подобный из команды. Отсюда у нас все веселы и не обижаются друг на друга. Ведь от работы любого из офицеров или матросов, зависит жизнь других ребят и всего корабля.” Вот Мама.

Так и были, не разлей вода: братья. Валерка — вечно загорелый якут, Юра — блондин, почти что альбинос. И я светлокожий брюнет. Даже в выходной — воскресенье, команда собиралась в большом зале. Это командир Рижский придумал. Чтобы не только на службе, но и в быту сливаться в сборную.

В такие часы, я в шахматы приноровился играть. Юра оказался гитаристом. Играл как Бог или почти Бог, что в конечном результате схоже. Как говорил наш старпом: — Юрик композитор.

Валерий в нарды рубился. Ну а Колька от телика не отходил: фантастику или боевики, лицезреть хотел вечно.

Командиру лодки Станиславу Владимировичу, я всегда и неожиданно проигрывал. Зато часто выигрывал у боцмана, блондина Алексея Ронова. Что с неизменно закатанными — на разную длину рукавами тельняшки, медленно переставлял фигуры по доске. Боцман играл хорошо, но мне почему-то везло. И Алексей только смеялся да краснел, под хохот — дружеский конечно, всего офицерского состава.

Затем, Юра меня приобщил к гитаре. Первые свои четыре аккорда, я исполнил в учебном центре. Это была песня, с которой начинают осваивать гитару: “Напиши”. Чисто солдатская и матросская.

— А Вы знаете, что это означает? — Шутил тогда Юра, — То, что матрос “Удачный” не полностью медведем задавленный, по части ушей. А оказывается, слышит звуки. Только тренироваться надо и учиться дальше. И слух будет, что надо. Станет слухачом.

Вот поэтому, шестиструнка из Красной комнаты вечерами редко стояла без дела. То есть устраивали подводники: шахматные турниры в выходной, а в будничные музыкальные номера. Хотелось же вечерами расслабиться, после тяжелого учебного, “Приближенного к боевому, — как говорил Валера, — учебного дня.

Однако однажды — наблюдая за игрой командира с замом Подлякаевым; я и услышал этот предопределяющий разговор.

— Закончим учебу, сменим вернувшихся с похода. Тем более, — рассказывал Станислав Владимирович: — Активизировался условный противник, ведь олимпиада на носу… Сколько лет страна готовилась, а “эти” могут попытаться сорвать, придумав на воде пакость.

— Интересно, — подумал я, — кого имеет в виду? И для кого, — как выразился командир, — придется усилить учения.

— Программа по всей видимости, будет грандиозная. С надводным флотом и поиском субмарин противника, — поставив шах, вслух рассуждал командир Рижский.

Устав защищаться от прыгучих черных всадников, зам. положил своего короля на бок и покорно выдал: — Сдаемся, товарищ капитан второго ранга.

И соглашаясь c мыслью командования, подтвердил: — Теперь понятно Станислав, почему по ТВ все Киев показывают: люди палатки поставили…

Я затих. А сам думаю: Не какую тайну не подслушал? Но с другой стороны, я такой же подводник как все!

— Разрешите вопрос? — все же решаюсь спросить, обращаясь к Олегу Анатольевичу. Который, складывая фигуры кивнул: — Мол, давай “Удачный”, только быстро.

— Я украинец по паспорту, но считаю себя Русским… Так как же можно разделить одних и тех же? И второй вопрос: что американцы лезут к украинцам, зная, что они русские. Настроить хотят против нас?

— Вам товарищ русский, надо меньше ТВ смотреть — чтобы глаза не портить, — как всегда с шуткой, ответил зам. И сам же пояснил:

— Это другое государство, вот и пускай живут как хотят. Лишь бы нас не задевали бортами.

Однако командир Рижский подправил: — Знаете матрос, малотосы тоже разными бывают. Одни например: с нацистами боролись, защищая общую землю. А другие — “бандеровцы”, воевали за Гитлера — убивая своих. Прислуживали шкурники… Вот пока гибли наши граждане, им дозволяли жить.

Я, пожимая плечами определил: — Больные наверно. Если с врагами сотрудничали.

— Еще как! Ну ничего, история все расставляет по местам. Так всегда было. Мы одно целое. Сам также считаю: Я русский и такой же украинец, как ты украинец — русский. Поскольку сначала, страна звалась Русь Киевская, — делал вывод Рижский.

— Понимаю, — соглашаюсь — как всегда с командиром. Однако Олег Анатольевич поморщился. Было понятно, что политика, это все-таки не его конек.

В общем, на девятнадцатое декабря; первый экипаж “Алросы” сдавал выпускные экзамены. Все получили “Хорошо”, но некоторые опытные подводники, подтвердили знания на “Отлично”. Они то и получили из рук командира Центра значки: “Отличник боевой подготовки”.

Я радовался, что и мой командир БЧ-5: Иван Андреевич, оказался в их числе. Тем более что сами: Юра, Валерий, и я — Сергей “Удачный”, получили на своем первом экзамене: “Почти что отлично”. Это, со слов командира Рижского. Остальные ребята — новобранцы: “Почти твердое четыре”.

— Поэтому, — вызвав троих, объяснил Рижский: — Вашу “Святую” троицу, забираю в действующий состав: так быстрее закончите обучение. Я видел, как выручаете друг друга. Это называется “Командный” дух — на подлодке главное. Поскольку нить с тремя жилами, в десяток прочнее трех одиночек. Мне нужен такой электрик, дизелист и матрос трюмных систем… Ну а оставшаяся семерка продолжит учебу, до окончания полного курса. Нам несчастные случаи не нужны. Тем более через месяц отдыха, прибудет второй экипаж. Вот и войдут оставшиеся в их состав.

Короче, расставались c земляками — якутянами, скрывая редкие мужские слезы. “Но Жизнь — как говориться: продолжается. И самое интересное в ней по-прежнему, ждало впереди”.

Только мы не заморачивались, а просто жили, учились и мечтали о простом человеческом счастье.

14

На следующий день, точнее ранее утро мы — выспавшись по пути и пройдя пограничный контроль, оказались в Севастополе. Где конечно, стало жарковато — в нашей-то форме. Просто она и для зимы теплая, а здесь подавно: властвовала осень — все это по якутским меркам. Только логичная паутина, давно нелетала… Плюс, оказалось вот что: Молочно-дымный коктейль, сберегавший людей совместно с творениями — строениями от любого недружественного шага или даже сглаза; неспешно исчезал. И успевая вдохнуть его вместе с ночным морским запахом — благодаря тому, что железнодорожный вокзал расположился рядом с бухтой “Южная”; командир Рижский ахнул: — Ммда!!…

Причем одновременно, со второго пути в это время отходил состав. Так что “Прощание Славянки” — марш всех отъезжающих севастопольских железнодорожных отправлений; на этот раз не порадовал команду.

— Однако, как-то… Тревожно, что ли? — отметил старпом, трехмесячное отсутствие.

— Командир, кажется люди задумчивей?! Видимо, передают друг другу ужасы Киева, — добавил Дмитрий, когда экипаж грузился в поджидавший автобус.

Плюс еще Юрка, стараясь найти место рядом с офицерами; робко спросил:

— Товарищ старший помощник, разрешите вопрос?

Дмитрий Владимирович и так всегда помогал, словно “батя”; поэтому, уже привычно повторил: — Валяй матрос, не имей привычки стесняться.

— Так мы разве не братья? — Юра смотрел не мигая.

Не зная теперь что ответить, старпом решил отшутиться:

— Братья конечно. Только с их продажным руководством, совсем не родственники…

— В смысле, они незаконно рожденные? — съязвил Юрка, когда автобус пересекал Днепровский мост: — Просто говорят, что дружеские отношения, — активно жестикулируя — парень подтверждал то, что услышал в последних новостях.

— Да. Говорят одно, а на деле поощряют нацистов, — старпом, в доказательство своего отвращения показал кулак.

Здесь вмешался командир: — Похоже, что Киевом дирижирует запад. НАТО, фонды Сороса, Рокфеллера и Ротшильда.

Старший помощник согласился: — А помнишь Станислав Владимирович, как приходили поезда ‘’Дружбы’’, организованные их верховной радой? Когда напротив штаба Черноморского ВМФ, нацисты выставляли макеты виселиц и гробов. И как потом…, охраняемые украинской милицией(!), с барабанами маршировали по городу. Пугали родных севастопольцев.

Теперь и Рижский рассмеялся. Оценил небо в окне, объяснил: — Севастопольцев напугать?! Прапрадеды в первую защиту: в девятнадцатом веке защищали город. Это когда, страны-хозяева теперешних бандеровцев в Киеве задумали решать: где нам жить? Затем дедушки во вторую, в двадцатом веке от Гитлера защитили: это он придумал, что только арийцы должны жить. Якобы, когда-то была земля готов. Только здесь никогда не было нацистов…, были скифы. И все россияне, имеют частичку от них. Затем, наши окрестили Русь; и славяне поселились навсегда. Вот с тех пор живем дружно с крымчанами, татарами и греками. Да и всеми остальными нашими братьями. Так что, эти киевские папуасы-бандеровцы — ничто.

— Верно!! Если бы украинская милиция не охраняла тогда; горожане усадили бы всех вниз головами в вагоны, и пинком отправили вспять, — заверил старпом.

Юрка, вернее наша якутская тройка, открыла рты… Поскольку проживая в глубинке России, не знали: как все серьезно.

— По телевизору, такого не говорят, товарищ старший помощник, — высказал общее мнение Валерий.

Даже командир краснел воспоминаниями, и стараясь пересилить эмоции — объяснил: — Не говорят пока… Ну и что? Разберемся. Мы подводники. Народ русский и украинский за нас.

Таким встревоженным “Батю”, матросы никогда больше не видели. Было понятно, как он переживает за судьбы России и Украины; за судьбу своего Севастополя и всего крымского народа. И Станислав Владимирович взял себя в руки… Думаю: даже пожалел, что разоткровенничался со старпомом на виду. Потому что командир скомандовал, уже полностью контролируемым голосом:

— Приехали, за мной хлопцы. Можете расслабиться, мы дома.

Вот как добрались до 247 — го отдельного, Констанцкого ордена Ушакова, дивизиона подводных лодок Черноморского флота. И хотя повторюсь: было рядом с вокзалом; но даже у молодых появилась усталость. Только не физическая — от дороги, а моральная — от здешних новостей.

Зато в части с нами здоровались — замедляя ход, все встречающиеся. Также мирно приветствовали команду окружающие старинные здания, что веками служат России.

— Посмотрим, — подумал я, — куда мы попали. И что за нацисты приезжали из Киева? В двадцать первом веке!

Однако Валерка, толкая в бок левый, защебетал: — “Удачный”, ты представил себе,… гробы привезли. Это как?

— Слышал, — отвечаю, отмахиваясь — не зная, что еще сказать. Но Юрик переиначил:

— Вот и хорошо, что гробы приготовили.

— Почему? — переспросил Валера.

— А чтобы нам для них не тратится, — отчеканил, начиная злиться:

— Пусть только еще сунутся — узнают, что могут якуты и сибиряки. Да у меня дед тут в Отечественную победил. Как я теперь, ну потом когда то, когда встречусь с ним, — он указал в небо:

— Ему в глаза смотреть буду, если отступлю. Да я за деда, всех нацистов отсюда выгоню. Это наша, русская земля!

Наступила пауза, повлиявшая на общий ход. Потому что команда, не сговариваясь остановилась; не ожидая подобного от молодых. Но все же, одобрительно закивали, предсказуемо соглашаясь. Один обернувшийся командир пожурил: — Товарищи подводники, в России все по закону. Помните: верховенство права! Виновных наказывает честный суд, а не мы — российские граждане.

Именно так оказались на входе в старинное здание. Где от перемены ли климата, или от родного воздуха; разыгрался неплохой аппетит.

— Сейчас бы поесть, товарищ старший помощник? — Словно читая мысли и в тоже время мечтательно — вопросительно посмотрев, предложил Юра. Командир одобрительно кивнул, и все зашли.

Все-таки это удобно, когда столовая располагается на цокольном этаже казармы. К слову: людей было немало. Это и понятно: восьмой час. Одни служивые вставали, другие подходили, присаживаясь за деревянные столики. Нам стало ясно, что военная часть общая — кушали разные: в различной форме и знаками отличия.

— Вот и превратились в сухопутных подводников, — рассмешил Валерка, пока рассаживались за столы. Наяривая кашу и в то же время периодически теребя ложкой кусок жареной камбалы, он как бы проверял: настоящая или нет.

— Тут все стоящее, и люди наши, — делал вывод: — Мы же в русском городе-герое.

Далее, после сытного завтрака — довольные, что вернулись; экипаж “Буки — 871” выстроился на плацу совместно с другими подводниками дивизиона, имени легенды: адмирала Федора Федоровича Ушакова. Только сразу, началась чехарда.

— Из-за этих олухов, — которых так обозвал старпом.

Просто парни из взвода охраны, намеревавшиеся встать близко; безуспешно пытались осуществить. В следствии чего(!), мы не помещались в полноценные две шеренги. Однако сориентировавшись и прикрикнув на таких соседей — попривыкших стоять тут пока “алросовцев” не было; любезно сдвинули, выровняв общий строй.

— Я командир дивизиона, Варачкин Анатолий Геннадьевич, — напротив стоящий офицер представился. Он был выше среднего роста, с темными волосами и будто горящими глазами.

— Для пополнения, или тем кто просто забыл, отсутствуя временно. Объясняю: Дисциплина и еще раз Дисциплина!!

Видимо не понравилась возня… Но мы, увидев впервые, да еще и таким строгим — автоматически прекратили (почти что) дыхание. Просто в доказательство профессионализма, на комдива груди блестело немало наградных пластин. Это значит, — понимаю, что и медалей заслужил c десяток. И это в мирное время! Поэтому — он не простой, обычный штабист, а сверхопытный офицер.

— Сегодня, — Анатолий Геннадьевич говорил громко, однотонно и уверенно, — с курсов вернулся первый экипаж “Буки — 871”. Это хорошо. Вовремя. Также отмечу, что к нам поступила очередная партия молодых матросов. Это тоже хорошо…

Уйдя на мгновение в себя — комдив возвратился, став веселее и продолжая несколько иначе: — Когда развиваемся, мы растем! А если не растем, — как сказала одна умная женщина: Если не растем, то мы падаем! Так что, тоже могу напомнить: в Севастополе, в разное время располагались от 47 до 61 подводной лодки; выполняя задачи по обеспечению сохранности границ, — здесь он не смог удержаться и разочарованно выдохнул: — ФФ!

— А теперь в строю только “Алроса” и на ремонте “Горьковский комсомолец”. Но даже с этими силами, мы должны и сможем обеспечить защиту государства в Черноморском регионе.

— Ребята, — видимо комдив обратился к молодому пополнению: — Служите честно. Накапливайте опыт. Ведь именно наша лодка поставила рекорд, сумев восемь раз(!) завоевать приз по торпедной атаке. А эти победы ковались тут — в дивизионе, в учебных классах; и в Центре подготовки, где вы уже приобрели профессию. Я сам раньше ходил на “Буки — 871”. С нее вот, ушел на эту должность. Поэтому, берите пример: в нашей стране повышения получают согласно знаниям и умениям, старанию и добросовестности. И не как иначе.

Также здесь — на плацу ощущалось, с каким уважением слушают собравшиеся: ловилось каждое слово и акцент, поставленный перед паузами. Тем более что следом, подойдя ближе, комдив осмотрел каждого из троих.

Будто женихов выбирает дочери, — показалось мне.

— Хорошо, — подытожил комдив Варачкин: — Кстати, скоро прибудет и второй состав; могу назвать: проведены настроечные и ходовые испытания. Все-таки: более двух десятков лет лодка прошла без среднего ремонта; довольствуясь поддерживающими работами.

Рассказывая это медленно — комдив смаковал, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Словно действительно сам или дети, добились важного в жизни. Так, по-отцовски Анатолий Геннадьевич относился к своей “кровиночке”: — Полностью решена задача измерения и контроля шумности параметров гидроакустического поля. Дана хорошая оценка защищенности от средств дальнего обнаружения…, — похваставшись, следом шепнул:

— Слава Богу, “Принцесса“ опять новая. И хочется тягаться с теми, кто рискнет…

Теперь он уже не казался сухим профессионалом. Вот в подтверждении, по-хозяйски потирая руки сообщил: — Значит так хлопцы, выбирайте поросенка…

Тут уже и мы заулыбались, а может еще от того что заметили старого знакомого с бакенбардами: капитана Чижова, что когда-то отвез в Обнинск. Офицер встал рядом с Варачкиным, возведя профессионализм в степень. Комдив подтвердил:

— Службам обеспечения проверить готовность к встрече “Буки — 871”. Начальнику штаба, проверить соблюдение Т.Б. при проведении учебных и вспомогательных работ. Приступить к выполнению своих обязанностей. Разойтись!

Новобранцам разрешили погулять по территории — обживать новые условия. Отсюда не удивительно, что казарма оказалась хорошей гостиницей, в три звезды.

Осматривая изнутри, Валера восторженно простонал: — Чтобы я так жил! Всегда!! — Плазма, стеклопакеты, евроремонт. Тренажеры, теннис, бильярд и библиотека. Еще фильмов целый набор. Круче, чем в учебке. Не служба, а малина будет, — сделал он вывод.

Однако я подумал и уже логично-привычно предположил:

— Видимо ребятки устают так, что здесь есть все чтобы возместить силы и немного отвлечься от суровой службы.

Ну что? Мои друзья замолчали. И не сговариваясь, надолго задумались… Только вечером отошли. Это когда мы обнаружили отдельное сооружение: мемориальный комплекс. Видно было, что лежащие цветы: розы и гвоздики — сегодняшние. Валера зачитал надпись на постаменте: — В честь моряков, достойно защищавших Родину в разные времена.

И тише сказал: — Да парни. Хорошо, что здесь служить будем. Постараемся, и не подведем наших моряков. Они все герои.

А Юрка, опередив меня, ответил за всех: — Точно так, друганы.

В продолжение — перед сном возле бытовки, зашли комнату Воинской Славы. Где на стенах и столах разместили различные документы, фотографии, награды, макеты и экспонаты, рассказывающие о подвигах подводников.

Валерка опять зачитал первым: — Первыми якутами ступившими на Севастопольскую землю, были воины Якутского, 42 — го пехотного полка; принимавшего участие в первой обороне Севастополя. А это, — добавил от себя, — во время Крымской войны: 1853 — 1856 года.

Юра подхватил: — Сформированного из частей Селингинского мушкетерского полка.

И спросил: — Интересно, где это в Якутии?

Тут уже я вспомнил — рассказал: — Мне мама говорила, что улица есть Якутская в Севастополе. Значит, все заслуженно. — Вот как, большая Россия. И героев не счесть…. Не то, что некоторые, — намекнул Юрка.

На завтра — как уже было сказано, возвратился второй состав. И мы впервые, вживую увидели барышню — нашу красавицу “Алросу”. Подводная лодка стояла у пирса как бравый конь: отдуваясь от пыли и солей дальних странствий. Тем более, здесь не было волн, вольготно гуляющих по морю. Просто именно они сейчас хозяйничают в Черноморье, являясь основной характеристикой. Хотя, все равно, загипнотизированные бы мы не замечали… Поскольку даже Имя, аршинными буквами здоровалось с обоих ограждений сходней; а черный и гладкий — будто леденец корпус завораживал, притягивая новичков. Так что, стоявшие у противоположных пирсов большие корабли и малые современные яхты; разумеется, стали не интересны. По мне так вообще, бортовой номер “871” и собственное имя смотрелись не набором символов, а как именная роспись. Точно Великая Россия, подобно знаменитому художнику — обозначала шедевр. Да, в Севастополе любят подводную лодку. И каждый житель мог видеть, проезжая по соседствующей дороги: когда возвращалась домой.

А теперь, ее первый экипаж стоял в три шеренги; пока командир ввернувшегося — второго, докладывал Анатолию Геннадьевичу:

— Товарищ капитан первого ранга, командир дивизиона. Подлодка “Буки — 871” поставленные задачи командования выполнила. После капитального ремонта, имеет современное, минно-торпедное и ракетное вооружение. Экипаж здоров, материальная часть в строю. После пополнения запасов, готов к выходу в море. Капитан третьего ранга: Виктор Петренев.

Следовательно, услышав: “Вольно!”, пожал руку комдиву. И принимая из рук начальника штаба зажаренного поросенка, казавшегося до того свежим, что вероятно поэтому обложили дольками лимона — дабы не сбежал, улыбнулся. Оркестр сыграл привычные марши и как только закончил, словно по мановению невидимого дирижера встречающие, услышав разрешение налетели на вернувшийся экипаж. Теперь каждого, уже осчастливленного подводника, окружали детки и жена, или родители.

А как Вы думаете, Уважаемый читатель? Что может быть лучше для нашего моряка, вернувшегося от туда — чего никто не знает и никогда не узнает; чем встретить родных на пирсе? Правильно — мало чего.

Свершилось, и после обеда троих друзей знакомили с лодкой. Мичман Иван Васильев, он же старшина трюмной команды — а по-дружески: Ваня; негромким загадочным голосом объявлял:

— Это Удачный, Якут и Юрий. Принимай красавица, они наши. Заботься и не обижайся сильно, на первые ошибки. Ребята научаться, поверь “Принцесса”.

Мы открыли рты, а он, насмеявшись вдоволь, прояснил: — Подлодка живая и все понимает. Будете относиться по-человечески, и она поможет. Ладно, не зависайте и не меняйте лиц, пошли по отсекам.

— Значит так, — наставлял Ваня, спустя двадцать минут экскурсии, — Теперь сами видели. Все соответствует, как в учебке. Поэтому снова учите мат. часть… Командир БЧ-5 скоро вызовет на зачет, где необходимо будет с закрытыми глазами сориентироваться: в своих отсеках, и на подлодке. То есть на словах объяснить, как пройти до необходимого места — от того, где находитесь. Это значит, потребуется назвать: сколько примерно шагов, сколько поворотов сделать, чтобы дойти: до камбуза к примеру. До станции управления главным электродвигателем или другого…………..и так далее.

— Нужного места, — подсказал Валерка.

— Именно, — подтвердил Ваня. — Все это на случай аварийной ситуации. Когда потухнет свет, вы легко сориентируетесь на месте. Поэтому сможете выполнить команду в темноте и по памяти.

— Разрешите вопрос? — поинтересовался я. — Подлодка вернулась с похода, а тут такая чистота. Будто в музей попали.

— Ну, существует большая приборка, перед возвращением. И выполняется всем экипажем. Если конечно, есть возможность и время. А то мало ли?! — он громко похвастался: — Бывает некогда — трофеи делим, с потопленных вражеских кораблей.

В общем, через три дня, на зачете присутствовали: капитан второго ранга Рижский и командиры боевых частей. Сдали все — трое, хотя от чрезмерных стараний, я немного напутал; так как увидели, как повеселели проверяющие. А такое бывает, когда от спешки в предложении, непроизвольно меняю слова. Получается: смысл тот же — всем ясно, только смешно. Ох и велик наш Русский язык. Универсальный, одним словом.

Вечером, вспоминая, хохотали до упада. Как вдруг, на Юрку напала серьезность. И нам она говорит: — Слушайте, — и загадочно поманил рукой ближе. — Я узнал, что командир дивизиона, — как и наш Станислав Рижский, в Атлантике с американцами в жмурки играли… и выиграли.

Что тут скажешь? Я только показал большой палец вверх, — Классно.

Однако учеба продолжалась: с утра подъем, завтрак и занятия по усовершенствованию специальности. Короче Удачный в четвертом отсеке, где по краям правят балом два дизель — генератора: ДЛ42МХ, по 1000 кВт. Силища! Валерка: в своем электродвигательном, в пятом; горделиво обслуживал главный электродвигатель основного хода: ПГ-141, мощностью 5500 лошадей. Один Юрик сперва хмурым ходил. Все бурдел: — Что я, словно крот под землей; никого не вижу?

Но наш командир БЧ-5 объяснил: — Так гордись матрос Гаран, от тебя все зависит. Если ты, что-то не сделаешь в трюме, мы не всплывем и не поплывем. Вся автоматика на тебе. Ты — маленький Бог подлодки.

И Вы знаете, помогло. Юра снова стал нормально относиться к своей профессии. Напоминая при случае: Не место красит человека, а наоборот!

Так пролетела еще неделя. И Иван Андреевич приказал:

— Готовить подлодку! Поскольку у натовцев учения за учениями. И еще по телевизору, один Киев показывают… Вот и разведаем, что замышляют. Надеюсь, вы не забыли, что Олимпиада скоро?!

— Разрешите вопрос? — спросил я, пока глав.мех рассматривал журнал вахты.

— А они не узнают, что мы наблюдаем? — Ведь спутники есть, с орбиты видно.

Командир БЧ-5 ответил быстро, причем, вообще не задумываясь: — Товарищ матрос, когда нужно — нас никто не заметит. А захотим чтобы узнали, запомнят надолго.

Таким образом, Вы наверняка представили себе быт подводников. Однако для полноты картины, необходимо добавить: После обеда, практикуется “Адмиральский час”; когда весь состав — кроме вахты, идет на берег и спит: час — полтора. Ну а после снова, продолжали учебную и материальную подготовку. Немного личного времени и отбой: в двадцать три ноль ноль.

15

Спустя парочку дней, в преддверии празднования года Нового; старший помощник отправлял молодых в город.

— За кое-чем…, и символическими подарками экипажу.

Так и сказал: — Возьми матрос “Удачный” в помощь, кто пошустрее.

Я спросил: — Юру Гаран, с трюмной команды. Разрешите?

— Да, знаю твоего друга, конечно. Назначаешься командиром группы: вот пропуска, деньги и список. Только обязательно вернитесь до восемнадцати. Иначе,…, — офицер задумался на секунду и выдал: — Посажу на гальюн, навсегда!

А вот новый факт: отвыкли мы от холодов и морозов Якутии. На носу январь, а температура в Севастополе плюсовая. Цирк! Хотя Палыч уже хвастается, что привык. Это я так Юру называю, как самого старшего из троицы. Для солидности, что ли: по Отчеству. Да и он не против: улыбается всегда кстати и не кстати. Ну, раз мне: “Удачный”. То я: Юр Палыч. А Валерку коротко: Якут. И все ровно.

— Все-таки, — скажу Вам, — судьба еще та штучка. Гоняешься зачем или кем — то, и обязательно не получится часть. А иногда вообще никого не ищешь, сами находятся — не увернешься. Вот также произошло у нас.

— Юр Палыч, — интересуюсь, пока мы застыли у памятника храброму матросу Кошке. — Ты умеешь рисовать?

— Не, а зачем тебе? — отреагировал друг, рассматривая профиль севастопольского героя.

— Ну как? — Отвечаю. — Мы же на море. Я вот, с детства мечтал увидеть Севастополь и Крым. И теперь, когда думать можно не только о службе, другая мечта напоминает… Когда-нибудь, обязательно научусь рисовать и писать маслом! Представляешь, как Айвазовский: Море и Корабли?!

— Тоже мне, маринист нашелся, — шутник Юрик, даже попытался натянуть шапку на нос. Мне… Только я все его фокусы знаю — начеку, вот и не вышло. Тогда, Юра стал рассказывать, что не обязательно что-то грандиозное делать. Ведь здесь, — по его мнению, — у моря надо жить, получать удовольствие и не оглядываться назад.

Двинулись дальше: пока друг рассматривал красоты бесснежного Севастополя — я раздумывал: Как это может быть?! Когда обычный человек — не волшебник вовсе, взяв лист бумаги или холста, простые краски и кисти, — в общем, обыденные неодушевленные предметы; и выразив с их помощью мысли, наверно мечты да внутренний мир в придачу; в итоге, получает живую картину. Которую, вдобавок еще и каждый другой видит и воспринимает по-своему. Зачастую иначе, нежели запланировал автор.

Простой пример: шедевр Малевича — “Черный квадрат“. В нем каждый видит свое — что-то неповторимое. А это уже действительно чудо, настоящее волшебство.

Короче, так увлеченно стал думать — задело, что ничего другого не замечал. А зря, просто в Севастополе всегда есть на что посмотреть. Нет, я сейчас разумеется не о приветливых и жизнерадостных, способных прийти на помощь жителях. И тем более, не о слабой и в тоже время самой мудрой и красивой их половине, что совместно с какой-то внеземною своею походкой, проплывали встречным и попутным курсом. Нет, речь пойдет не о них. Я не замечал другого, вероятно самого важного: царившего вокруг колдовства, что окутывало зимнее побережье. А сюда входило: переменное сегодняшнее настроение, чудесным образом улучшающееся с выходами из облаков далекого светила; не холодный, попутный ветер — гоняющий в небе хоровод галок: откуда-то взявшиеся серо-белые газеты и близкое присутствие, практически за спиной каждого крымчанина духа — родного и сильного; само зарождение которого совпало с крещением Руси в древнем Корсуне — Херсонесе. Еще есть колоссальная энергия Победы, что хранится в недрах крымской русской земли и безвозмездно — совместно с вышеупомянутым неисчерпаемым духом, раздается вступившим на нее. Однако конечно, существуют ограничения: Помогает только при защите России!

Конец ознакомительного фрагмента.