Крылан

Виталий Домбровский

Повесть о любви – невероятная история иммиграции синтетического существа.

Эпизод четвертый. Встреча

Крылан увидел паром издалека, «Палома Сильвер» шел достаточно быстро для такого большого четырехпалубного судна. Он уже вышел из кипрских вод, еего качало, что было вполне естественно для Средиземного моря в этот сезон. Крылан спокойно обошелся бы и без парома, но любопытство толкало его все-таки заглянуть на огонек. Тем более что один из его подопечных, один из лучших людей, на которого он возлагал определенные надежды, как раз должен был отправиться на Святую землю через Кипр, и, по всем расчетам, он запросто мог оказаться именно на этом пароме.

Догнав судно, Крылан опустился на туго натянутый брезентовый тент над смотровой площадкой верхней палубы. Здесь сильно качало, и результат был налицо: несколько пассажиров, несмотря на поздний час и пронизывающий ветер, выползли наружу — кто-то подышать, а кто-то поблевать в гостеприимное море.

Крылан, прячась в темноте, свесил голову и заглянул осторожно вниз, в общий зал. Там в полутьме он увидел множество людей, сидевших и полулежавших в неудобных жестких креслах, расположенных рядами, как в кинотеатре. Какие-то студенты накидали в проходах и вдоль стен спальные мешки и рюкзаки и разлеглись на полу, в основном парочками. Англичане, судя по британскому акценту. Кто-то из них, несмотря на то что там присутствовало множество пожилых людей и мамаш с детьми, прямо в зале курил, в нескольких мешках, особенно в самых темных углах, отмечались возня и пыхтение.

«Вот бы увидели их сейчас их английские благородные мамашки», — усмехнулся Крылан. Несколько молодых пар из этой же компании расположились с гитаркой в самом дальнем углу, поближе к туалетам, они явно курили травку. Крылан переполз по тенту на другой борт и там, можно сказать, нос к носу столкнулся с Ариком. Тот стоял лицом к морю, опершись локтями на массивные деревянные перила, курил, выпуская дым против ветра, улыбался сам себе и вообще выглядел очень довольным.

«Ну что ж, — решил Крылан, — он впервые за границей, едет к родителям, он доволен. Это хороший признак. Его судьба, надо полагать, в ближайшие месяцы будет решена. Туристам вообще в Израиле страшно нравится. Особенно после Совка. Отлично, полработы, можно сказать, сделано».

Крылан отполз от края тента и перевернулся на спину.

Звезды! Сумасшедшее, фантастически красивое южное небо. Крылан засмотрелся на звезды. А что если взять и полететь вверх, только вверх? Не останавливаться, ни за что не останавливаться! Крылан размечтался, распластал крылья по тенту.

Он вдруг вспомнил, как когда-то напугал Арика и его друзей в Новом Афоне, когда те вот так же в полнолуние ночевали на горе и засмотрелись на звезды, а он по неосторожности, находясь, кстати, всего в нескольких метрах от них в гуще эвкалиптовых ветвей, не удержался и принялся жевать молодые листья, да так увлекся, что стал совершенно по-хамски громко чавкать.

Ну и переполох же он вызвал тогда у студентов-медиков! Что им тогда пригрезилось? Вампиры, ведьмы, чудовища? По крайней мере, Арик — а он, наверное, был самый глазастый — разглядел-таки что-то в кроне эвкалипта, стал орать и показывать Это товарищам. А Крылан вместо того, чтобы замереть и затаиться, прильнув к стволу дерева, сорвался и, кувыркаясь, полетел, прохлопав над их головами мощными крыльями. Да еще в сторону луны! Этакий новоявленный Бэтмен! Эффектно получилось, прикольно.

«Представляю, как они тогда перепугались и что они там себе напридумывали! — с удовольствием думал он теперь. — Молодые были. Да и я был еще ребенок… Мотался туда-сюда, занимался всякой ерундой…»

Внизу на пароме тем временем произошло какое-то движение, кто-то стал громко браниться по-английски. Крылан тихонько выглянул, убедился, что Арик в этом не участвует. Впрочем, тот смог бы, конечно, постоять за себя.

Крылан оттолкнулся от тента и поднялся в воздух на встречном потоке. Он опрокинулся вправо и сразу оказался в стороне от корабля: неприятно было бы попасть в струю горячего дыма, извергавшегося из его огромной трубы. Крылан поднялся выше, бросил последний взгляд на паром, чтобы запомнить этакую красоту, и полетел вперед, да все быстрей и быстрей: скоро рассвет, нужно успеть засветло достичь берега и найти подходящее убежище.

С высоты он уже различал огни Хайфы, будто висевшие над черной бездной гирлянды мерцающих звезд. Крылан вдруг заволновался — вот та земля, которую он еще не видел, но физическая суть которой являлась теперь смыслом всей его жизни, всей его работы, а в справедливости и необходимости осуществления проекта «Ковчег» он не сомневался ни на секунду.

Уж он-то был специалистом и по сбору информации, и по ее анализу. Он чувствовал нарастающие шевеления в чреве Земли, он знал об этом наверняка, поскольку изучил этот вопрос досконально. Ведь он был ученым, и ему не нужны были ни компьютеры, ни сейсмографы, ни лаборатории, ни даже рабочий стол. Инструментом был он сам, это было в его природе, ведь таким создала его Верочка, его сумасшедшая, гениальная, милая мама, не знающая, что творит…

И вот она, эта земля, единственная, которую он выбрал, которую он вычислил, будущую модель которой он скрупулезно рассчитал. Этот клиновидный клочок суши, населенный таким странным, многострадальным, отталкивающе-привлекательным, мудрым народом — это не Европа, не Азия, не Африка. Нечто посередине, готовое к дальнему автономному плаванию в океане планетарной тектоистории. Настоящий ковчег! И не тот первый, или пятый, или даже десятый, который якобы построил какой-то там мифический Ноах, а настоящий, существующий сегодня и сейчас участок суши, который, по всем расчетам, должен уцелеть во что бы то ни стало. Видимо, это должно стать наградой всему человечеству, все-таки неохотно, но отдавшему в сорок седьмом году эту землю народу, в хромосомах которого еще живут гены перволюдей — таких же, как и Крылан, по сути, искусственно созданных организмов, выброшенных на эту планету миллионы лет назад путешествующим космическим разумом и награжденных им, Создателем, умом и душой. То есть инструментом познания и любви. Любви и познания.

Жаль только, он, Крылан, не узнает отдаленных результатов своей работы, ведь если человеческой цивилизации в ее современном понимании предстоит погибнуть, а это обязательно произойдет уже в обозримом будущем, то возрождение ее растянется на тысячелетия, а такой дистанции ему самому, конечно, будет не преодолеть…

Не преодолеть, не преодолеть…

Не преодолеть?

«Смысл жизни в ее продолжении! — осенило Крылана. И сразу как-то стало веселее. — Буду размножаться! Стану новым Адамом!»

Крылан полетел над горами, внизу был прекрасный город: черепичные крыши коттеджей и вилл, плоские, ощетинившиеся антеннами и спутниковыми тарелками крыши многоэтажных зданий, зелень, много зелени — сады, парки, — ярко освещенные улицы, мигающие желтым светофоры. Крылан разглядел особенно густую зелень наискосок через площадь напротив здания порта и опустился на дерево. Он перелез чуть пониже, закрепился на толстом суку, повис, завернувшись в крылья, и вскоре задремал чутко и тревожно. Он, конечно, устал. Надо отдохнуть.

Вскоре, на границе света и тьмы, защебетали птицы, и Крылан мгновенно проснулся. Он повисел немного, не шевелясь, послушал этот всегда любопытный гомон безмозглых птах, потом осмотрелся по сторонам, убедился, что висит высоко над землей, защищен со всех сторон ветвями и практически недосягаем для случайного взгляда, и снова задремал, да так сладко и спокойно, как будто был сейчас дома, где-нибудь на Ленинских горах, в кроне высокого пушкинского дуба.

…Когда рассвело и все вокруг ожило, зашевелилось, озвучилось и задышало солнцем, никто, наверное, не смог бы рассмотреть даже с близкого расстояния подвешенный в самой гуще листвы пятнистый зеленовато-серебристый кокон — сработал механизм автоматизированной мимикрии, ген, который Верочка позаимствовала у хамелеонов, создавая своего монстра.

Город внизу ожил, забегали люди, понеслись потоки машин. Из здания пассажирского морского порта вышел Арик с огромной сумкой. Он шел в обнимку со своей удивительно постройневшей и помолодевшей матерью, которая в столь ранний час примчалась через всю страну встретить сына.

Они выглядели совершенно довольными и счастливыми. Вот они остановили такси, закинули огромную сумку в багажник и укатили. Крылан сквозь дрему подглядел за ними сверху, довольно ухмыльнулся и спрятал мордочку глубже под крылья.

…Через несколько дней Крылан украл сумочку прямо из квартирки, где мирно спала какая-то древняя старушка. Здесь царил отвратительный запах каких-то восточных специй, герани из горшка на окне и тухлых овощей, очевидно с кухни.

Крылан выбрался на крышу, вытащил из сумочки кошелек и, слава богу, обнаружил в нем телефонную карточку на сто двадцать единиц, да еще почти не использованную. Деньги он брать не стал — все равно он ими не сможет воспользоваться, а вот старушка расстроится. Он снова забрался в квартиру, повесил сумочку на прежнее место у входной двери, отправился в ванную, зажег свет, забрался по унитазу на палку для капроновой занавески, свесился оттуда и стал строить себе рожи в большое зеркало в пластмассовой оправе. Потом попробовал на вкус все пасты, крема и шампуни, какие смог найти, убедился, что капиталистические старушки очень даже разборчивы в парфюмерии; возвращаясь, нюхнул рулон туалетной бумаги, убедившись, что это почти натуральный запах клубники, сунул рулон в сумку на животе, отчего стал похож на беременного. Потом заглянул на кухню, но сразу же выскочил оттуда, поняв, что старушка, видимо, совершенно не чувствует запахов, иначе она бы догадалась разобрать овощную корзину и извлечь снизу всю тухлятину — лук и что-то еще.

«Тогда зачем же ей такая парфюмерия и как она ее себе подбирает? — озадачился Крылан, но тут же сообразил: — Да очень просто — по цене! Покупает то, что рекламируют, да подороже!» На обратном пути Крылан прихватил яблоко из хрустального блюда на столе, потом, немного помедлив, сунул еще одно яблоко в сумку и выпрыгнул в окно.

…На юге страны у Крылана поначалу была небольшая проблема с ночевками: зелени было мало, в основном пальмы, а большие, подходящие ему деревья находились в парках, разбросанных на большом расстоянии друг от друга, что увеличивало риск быть замеченным с земли при перелетах. В первый же день он потратил полночи, намечая себе точки для ночлега, обследовал несколько парков, без удовольствия отметил, что здесь, на юге, огромное количество диких кошек, что было не очень приятно. Но зато тут кружило множество летучих мышей, которых он ловил, когда чувствовал потребность поохотиться или просто повеселиться, отлавливая на лету этих блохастых тварей, чей ультразвуковой радар, по его мнению, оставлял желать лучшего и даже близко не дотягивал до его собственного, устроенного наподобие дельфиньего и дающего Крылану объемную цветную картинку в мозгу с высоким разрешением и возможностью ювелирной по точности ночной навигации.

В центре города, прямо у автобусной остановки Крылан произвел неожиданно страшный переполох у целой стаи белых цапель, облюбовавших пару гигантских эвкалиптов и гнездившихся здесь, судя по загаженности места, уже много лет. Он не стал настаивать и ломать шеи несчастным цаплям, которые, несмотря на свою природную трусость и осторожность, набросились на него. Нет, он просто улетел, утешая себя тем, что в таком вонючем птичьем сортире он все равно спать не стал бы.

Но удивительно другое: как люди терпят этих цапель прямо в центре города? Они же гадят им на головы!

Теперь, заполучив телефонную карточку, Крылан отправился за город, где приметил караванный городок, в котором телефонные автоматы расположены как-то на отшибе. Оттуда в предутренние часы он и сможет спокойно позвонить.

По пути он шуганул летучих мышей, занятых ловлей насекомых. Две совы, очевидно пара, тоже недовольно заухали, когда он пересек зону их ночной охоты. На подлете к караванам Крылан промчался так низко над холмом, заваленным старым мебельным хламом, что какая-то шавка, дремавшая тут, залилась истерическим лаем, решив, очевидно, что кто-то покушается на ее территорию, ее мебель или ее саму.

Крылан тогда развернулся, не дав шавке очухаться, схватил ее за холку и поднял в воздух. Несчастная собачка завизжала, затем описалась, а потом стихла, возможно, вообще потеряла сознание. Хулиган поднялся выше, долетел до караванов и опустил шавку на ремонтную площадку высоченного радиотелефонного ретранслятора — пусть ее завтра оттуда снимают. Порезвившись, Крылан отыскал себе нужный телефон-автомат, убедился, что поблизости никого нет и, набрав все нужные коды и заветный номер телефона, приготовился к разговору.

Как она там? Обижается, наверное, сходит с ума? Материт его почем зря?

Странно, долго никто не снимал трубку, а когда уже не осталось никакого терпения ожидать, недовольный мужской голос вдруг заорал:

— Ало-о-о! Междугородняя? Какого черта, ночь на дворе!

Крылан было растерялся, решив, что он, очевидно, ошибся номером, но потом ответил пожилым женским голосом:

— Простите, что так поздно, еще раз извините, это Берта Моисеевна, мы с Верой Николаевной вместе работаем, а Верочка… извините, Вера Николаевна, она что, спит? Можно ее на секунду к телефону, у нас в лаборатории небольшая проблема возникла… извините…

— Послушайте, вы! Моисеевна! Уже два часа ночи, мне в пять тридцать вставать! Вы не могли до утра подождать?

— Да, да, конечно, — забормотал Крылан. Он совершенно не ожидал услышать мужчину, ведь Верочка жила с дочерью-десятиклассницей и больной матерью! Откуда же там мужчина? Он теперь был почти уверен, что ошибся номером.

— Понимаете, у нас в лаборатории неприятности… — быстро соображая, какие же именно могли возникнуть неприятности и, может быть, вообще пора уже вешать трубку, пробормотала новоявленная Берта Моисеевна. — У нас автоклав взорвался, я хотела бы с ней посоветоваться.…

Вдруг он услышал где-то в отдалении приглушенный женский голос:

— Лева, кто это? Дай-ка мне трубку…

Крылан угадал в родном приглушенном голосе тревогу, испуг, надежду.

Это она, это она!

— Алло! — нервно позвала Верочка. Лева чем-то загремел, выругался и заявил, даже не снижая голоса:

— Берта Моисеевна! Даже дома нет покоя! И от кого? От своих же, евреев! Три часа спать осталось! Да какой тут сон! Вот увидишь — там еще хуже будет! Там вообще одни евреи! И чего тебе там надо? Только ради тебя еду, только ради тебя…

— Алло, что случилось? — стараясь заглушить его ругань, повысила голос Верочка.

— Здравствуй, ты что, уже замуж успела выйти? — уже своим голосом спросил Крылан.

— Да! А что именно случилось? — она мгновенно сориентировалась и включилась в конспиративный разговор.

— А Левочка — он еврей?

— Естественно, — ответила она. — Я же говорила, что я должна это сделать! Вы не хотели мне помочь, вот вам результат!

Верочка называла его на Вы, и это было ужасно смешно.

— Ты так говоришь, как будто я действительно не хотел тебя вывезти, или как будто я хотел, но мой личный самолет временно был неисправен, или как будто ты действительно решила это сделать, а не валяешь дурака! Ты ведь все время валяешь дурака — то хочешь, то сомневаешься! Где ты этого придурка откопала, он что, действительно еврей?

«Как она смела скрыть от него, ее сына, такое важное в жизни событие, как замужество? Когда она успела выти замуж?» — лихорадочно соображал Крылан.

— Пожалуйста, не разговаривайте со мной в таком тоне! — Верочка начала заводиться. — Мы уже подали документы на оформление!

— Да, быстро это у вас получается! А что будет с клоноидами, со всеми твоими подопечными, кто ими займется?

— А их уже нет, я их уничтожила… — помолчав, ответила Верочка. Голос ее дрогнул.

— Вер, кончай, я щас с ума сойду! — почти заорал Лева.

— Я все улажу, — официально заявила Верочка. — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Крылан вдруг вспомнил желто-зеленую водоплавающую белку — результат первого удачного эксперимента по созданию фотосинтезирующих животных. Неужели и ее больше нет?

— Ты что, серьезно? Ты действительно все уничтожила? Всех-всех-всех? И белку?

— Всех! — отрезала Верочка.

Крылан вдруг страшно разозлился:

— А это было обязательно? Нельзя было как-то по-другому? Я же просил тебя отдать их мне, если они будут больше не нужны. Ты хотя бы сохранила образцы их клеток? Нет? А с чем ты тогда поедешь сюда? Будешь начинать все заново?

— Я возьму Гидру… — почти шепотом сказала она.

Это был шок. Крылан был ошарашен. Он лихорадочно пытался собраться с мыслями и просто не знал, что сказать.

— Ты ее уже рассчитала? — осторожно осведомился он.

— Да… Почти…

— Это именно то, о чем ты говорила?

— Да…

— Она будет думать?

— Да.

— Она будет сапиенс, как я?

— Да.

— Она будет реплицировать интеллект?

— Надеюсь…

— Она будет телепатировать?

— Надеюсь… Но мне нужна будет ваша помощь, мне нужно помочь с анализом, кое-что досчитать…

— Ты с ума сошла, как ты ее повезешь через границу?

— Никак, я спущу ее в унитаз, уничтожу, она ведь пока модель… Она на бумаге.

— Но все же?

— Технология! Я повезу технологию! Она у меня в голове.

На другом конце провода Крылан услышал тревожное дыхание.

— Будь осторожна. Я буду тебя ждать. Я как раз здесь, — подумав, сказал он.

— Как это? Вы сейчас где? Здесь — это там?

— Вера, что ты несешь? Что ты несешь? Ну пожалей ты меня! — взмолился невдалеке несчастный разбуженный Лева.

— Да, я звоню из Израиля.

— Не может быть, так хорошо слышно!

— Вера, ну хватит! — Лева почти захныкал.

— Понимаешь, — вдруг начал оправдываться Крылан, — я полетел по работе, весь мой проект на этом держится, должен же я был посмотреть все своими глазами. Отследил заодно несколько своих подопечных… Отдохнул немного… Красиво здесь…

— Извините, Берта Моисеевна, — ответила Вера, — не волнуйтесь, я буду в лаборатории в семь, нет, в шесть сорок пять утра, опечатайте, пожалуйста, мои боксы и ждите меня… Лева, ты меня подбросишь?

Лева не ответил.

— Он меня подбросит. До свиданья.

— Ты что, уже скоро летишь сюда? — заволновался Крылан, пытаясь угадать, о чем она говорит. — Вы уже были в посольстве? Вы уже оформляетесь? Вы были в «Сохнуте»?

— Да.

— Когда? Когда вы летите?

— Говорила же я вам — шестнадцать ноль три!

— Шестнадцатого марта? Через пять месяцев?

— Да.

— Тогда слушай: я назад не полечу, останусь здесь. Буду тебя ждать в Беэр-Шеве, это на юге, здесь неплохой университет…

— Я знаю, знаю…

— Я тебя сам найду! Вернее, нет, ты меня! Я оставлю тебе записку с телефоном — приклею несколько штук прямо к колоннам у входа в беэр-шевский Мисрад Апним, ой, извини, в МВД. Вы через пару дней по приезде туда обязательно пойдете заказывать удостоверения личности. Тогда позвонишь мне как-нибудь ночью. Ладно? Ой, у меня телекард заканчивается, слышишь — уже пиликает, сейчас отключится!

— Хорошо, — сказала Верочка, — спокойной но…

Пошли короткие гудки. Телекард выскочил из щели телефонного автомата.

Крылан медленно оторвал трубку от уха, так же медленно повесил ее на рычаг и замер: спиной он почувствовал, что сзади кто-то есть. Радары подсказывали, что это человек. Крылан стал медленно поворачивать голову, внутренне собравшись, напрягшись, приготовившись прыгнуть или увернуться от возможного удара или выстрела.

Он тысячи раз представлял себя в такой ситуации, был абсолютно готов, но в реальности это оказалось достаточно трудно. Поворачивая голову, он медленно отцепил одну лапу и чуть отвел в сторону крыло. Это дало бы ему в случае необходимости возможность одним взмахом отпрыгнуть по крайней мере на несколько метров, даже если он окажется ранен.

Первым, что он увидел, обернувшись, был сильно затертый и мятый листочек бумаги в клеточку. Он почему-то оказался у него почти перед самым носом, на нем его же, Крылана, корявым почерком было выписано: «Поздравляю!» Листочек дрожал, дрожала и рука, его держащая. Крылан хмыкнул и как можно спокойнее и веселее сказал по-русски:

— Привет!

Арик опустил руку с листочком и осторожно протянул Крылану правую руку, будто для рукопожатия. Глаза его горели восторгом и страхом. Крылан протянул ему крыло, вложил в холодную потную ладонь Арика три длинных когтистых пальца и как можно дружелюбнее пожал протянутую ему руку.

— Ну вот, будем знакомы! — заявил он и добавил: — Ма нишма?^[3]

— Бе… — Арик поперхнулся, закашлялся, застучал себя по груди, прочистил горло. — Беседер гамур. Ма шлом ха?^[4]

Они как будто пытались похвастаться друг перед другом своими первичными познаниями в новом для них, но старом как мир языке.

— А ты чего здесь делаешь? — как ни в чем не бывало поинтересовался Крылан.

— Мне тоже позвонить надо. Жена сейчас с детьми на Алтае у родителей. У них как раз утро уже. Часов девять. А я к родителям приехал. В гости. Первый раз.

— Ясно. — Крылан перелез на пластиковый прозрачный козырек телефона. — Я тебя видел на пароме.

— Ты за мной следишь? — вдруг спросил Арик. — Ты заглядывал ко мне в окно. В Москве. Помнишь? Ты вообще-то кто? Ты инопланетянин?

— А никто… Я просто Крылан… — нехотя отозвался Крылан, делая вид, что занят почесыванием задней лапой своего загривка. Ему казалось, что так он сейчас выглядел более естественно, как какая-нибудь зверюшка.

— Ты… земной? — будто чего-то стесняясь, переспросил Арик.

— Самый что ни на есть! — шутливо ответил Крылан, выкинул вверх крыло и схватил на лету зазевавшуюся летучую мышь. Мышь заверещала, пытаясь вырваться. — Такой же земной, как она. Пардон, как он, это самец. Мерзкий! Весь в блохах… — он отпустил летучую мышь. — А ты земной?

— Я? В каком смысле? — Выпучил глаза и замотал головой ничего еще не понимающий Арик.

— А я в каком?

— Но ты ведь говоришь… Как человек. Таких, как ты, нет… Не должно быть. То есть я не видел никогда. Извини…

— Любые есть! Всякие есть! — делая вид, что ему не нравится тема разговора, отрезал Крылан.

— Ну что будем делать? — засуетился Арик. — Мне позвонить надо.

— Звони.

— А ты?

— А я подожду. Вон там, на детской площадке. У тебя сигареты есть? — Крылан свесился сверху и попытался изобразить улыбку.

— Ты что, куришь? — Арик протянул ему пачку «Лаки Страйк» и зажигалку.

— Это ты куришь, а я так, балуюсь!

Крылан перелетел на детскую площадку и уселся на качелях.

Арик, часто оглядываясь, но не видя Крылана в темноте, долго набирал номер и все-таки дозвонился.

Минут пять говорил с женой, обещал перезвонить через пару дней. Она не могла долго говорить, торопилась, так как укладывала детей спать.

Крылан дождался Арика на детской площадке, и они вместе покурили, поговорили, да так запросто, как будто всегда были старинными приятелями.

Потом Арик, неловко попрощавшись, отправился на другой конец караванного поселка в домик своих родителей, а Крылан, пообещав поддерживать связь, улетел в город, где скоро нашел себе убежище в кроне старого кипариса, который давно уже приглядел.

Собравшись спать, Крылан вдруг подумал, что ведь не будет теперь Арику покоя.

Впрочем, как и всем людям, имевшим счастье или несчастье познакомиться с Крыланом. Все они так или иначе меняли свою жизнь и оказывались прямо или косвенно втянуты в осуществление проекта «Ковчег».

А на Арика у Крылана вообще были планы. Арик был романтик и врач, скрытый философ и гуманист. А Крылану нужны будут помощники.

Главное, чтобы все, кто узнал Крылана, молчали. А эту установку он им внушал с самого начала, ненавязчиво, но доступно. Он это умел делать, у него была прекрасная, совершенная методика нейролингвистического программирования. Он очень гордился своими гипнотическими способностями. Только Верочка была невосприимчива.

Примечания

3

Как дела? (иврит)

4

Полный порядок. Как себя чувствуешь? (иврит)