Прогулка за Рубикон. Часть 3

Вилма Яковлева, 2020

В первых двух частях романа латвийский журналист Эдд Лоренц с трудом выпутывается из перипетий бурных событий начала 90-х годов в Латвии, став чужим среди чужих и чужим среди своих. В тоже время офицер российского спецназа Виктор Шевардин, пытаясь как-то повлиять на происходящее в России, также проигрывает свою маленькую войну и уезжает на большую войну в Боснию. Британская журналистка Вивиан Белчер мотается по горячим точкам локальных войн. Древнеегипетская принцесса Таисмет борется за власть в Фивах, но, потерпев неудачу, бежит из города. В третьей части романа судьба забрасывает Эдда, Виктора и Вивиан в Йемен, где начинается война Севера и Юга. Там же за три тысячи лет до этого оказываются и египетские беглецы.

Аден. 2 декабря 1993 года

Из дневника Эдда Лоренца

Мне приснились сосны, дюны и серое море. Потом Подмосковье, участки, разгороженные высокими заборами, мой дом, Марсо, суетящаяся на кухне, дочь, ухаживающая за розами. Дюн больше не было, их срыли бульдозерами. Развороченная колея сворачивала в никуда.

Ближе к утру я прорвался через отмель и начал бесконечное плавание от одного острова к другому. Паруса мягко хлопали от слабого ветра. Курс на Борнео.

Встав с постели, я принял душ и спустился вниз. К моему приходу как раз доставили булочки. Однако завтрак начинался только в семь, поэтому я решил немного поплавать. Потом сел за столик на веранде, наслаждаясь утренним солнцем и пробегая рассеянным взглядом заголовки газет.

— Как обычно? — спросила Джанта.

Я согласно мотнул головой. А когда мне принесли творог с зеленью, то понял, что хочу теплых булочек.

— Что-то не так? — Джанта произнесла это тоном английской колонистки, привыкшей с юмором относиться к любым проявлениям экзотики.

Я попросил булочек.

Недалеко от меня сидела миссис Гилберт. На ней было довольно красивое платье, гладко причесанные волосы собраны в пучок, глаза оттеняла полоска туши у самых ресниц, а щеки розовели тонко наложенными румянами. Вероятно, на макияж у нее ушло все утро.

Я понял, что атака на меня началась.

Когда официантка принесла булочки, я попросил ее присесть за мой столик.

— Тебя зовут Джанта?

Официантка утвердительно качнула головой и спросила:

— Вам нужна женщина?

Я немного опешил, но решил, как обычно, включиться в игру.

— Женщина всегда нужна. Ты согласна?

Джанта была само спокойствие.

— Я не упускаю шанса заработать, переспав с красивым парнем. Если же вам жалко денег, то обратитесь к Танаре. Она не откажет.

Кто бы мог подумать, что здесь такой широкий выбор. Джанта, Танара, две пианистки, миссис Гилберт, а возможно, еще и волонтерка. Пора вывешивать над дверью пансионата красный фонарь.

— Об этом — потом. Мне надо, чтобы ты перевела несколько слов с древнеегипетского. Говорят, что язык коптов унаследовал древнеегипетскую лексику.

Джанта пожала плечами. Я протянул ей бумажку, на которой рукой археолога были нацарапаны вылетевшие из его аппарата слова. Она некоторое время их разглядывала.

— Это какая-то бессмыслица.

— Не спешите. Может, это больше или меньше слов. Подключите ассоциативное мышление.

Я осекся. Какие у официантки могут быть ассоциации. Но Джанта спокойно сказала:

— У меня одна ассоциация. Убийство. Если эту белиберду разделить на три слова, то, возможно…

— Что возможно? — нетерпеливо переспросил я.

— Это может означать: «ты и убил».

Так! Это было уже слишком. Я ожидал всего, но только не достоевщины. Хотя, почему не ожидал. Ведь у меня было подозрение насчет скриба. Если он ищет наказание после смерти, то вот она — улика. Но почему я так уверен, что эти слова обращены к нему? А как быть с отпечатками пальцев. Что они означают. Можно предположить, что если косметичка принадлежала Таисмет, то гончар, забравший у нее эту ценную вещь, и есть убийца. Гончар? Вряд ли. Его бы не подпустили к ней близко. Это был кто-то из ближнего окружения. Тот, кто любил поделывать кувшины. Имел такое хобби. И еще. Откуда известно, что косметичка принадлежала Таисмет? Надо попросить профессора, чтобы он еще раз прошелся по тексту. Мне нужна не только фабула событий, нужны детали. Сможет ли профессор найти эти детали? Как будет косметичка по-древнеегипетски? Никак! Коробочка сделана из зеленого полудрагоценного камня. Это уже лучше. В тексте дневника скриба должно быть упоминание коробочки из зеленого камня. Иначе зачем мне подсунули этот артефакт? Кто подсунул? Сам скриб? А если не он? Нет, скорее всего, он. Ведь у меня нет другого собеседника. В тексте дневника должно быть и упоминание о гончарных способностях кого-то из действующих лиц. Почему все это не пришло мне в голову раньше. Надо было оказаться в Йемене, чтобы до всего этого допереть. Больше нельзя пускать это дело на самотек. Все подсказки сделаны. Теперь мой ход.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове, пока Джанта убирала со стола.

После завтрака ко мне подошел штабс-капитан.

— Пойдемте, я познакомлю вас с одной их моих пианисток, с Региной. У нее небольшая депрессия, а так, ничего. Очень милая девушка. Вам она понравится. К тому же натуральная блондинка.

— Везде.

— Ха!

— Извините! Одна из двусмысленных латышских шуток.

— Что тут извиняться. Я тоже выступаю в непривычной мне роли сводни. Вторая девушка немного попроще. Но тоже ничего.

— Может, мне ту, которая попроще?

— Сами выберите.

Регина лежала на диване и разговаривала по телефону на арабском. На ней были красного цвета блузка с открытым воротником и волнующе короткая юбка. На журнальном столике стоял стакан с темной жидкостью — судя по всему, борьба с депрессией шла полным ходом.

Увидев меня, ее глаза расширились, а на губах заиграла неуверенная улыбка.

— Приготовь нам кофе, настоящий, — попросил штабс-капитан.

Регина пошла на кухню чуть виляющей походкой. Через некоторое время она поставила поднос на стол и стала разливать кофе по чашкам. Комната наполнилась крепким ароматом.

— Молодого человека зовут Эдд Лоренц, и в Адене у него никого нет, — беспечно сказал штабс-капитан, будто сватать постояльцам своих пианисток было для него в порядке вещей. — Он пробудет в городе, возможно, несколько месяцев.

— Я понимаю вас, — улыбнулась Регина. Кто-то должен позаботиться о том, чтобы он не скучал.

С момента достижения зрелости я всегда мечтал встретить женщину, которая возьмет на себя инициативу, и теперь смотрел на такую, хлопая глазами. Она была по-русски симпатичной. Но мне хотелось только одного — свободы, еще раз свободы и никаких пустых разговоров.

— Хорошая девка, — сказал штабс-капитан, когда дверь за ней закрылась. — Сходите, погуляйте по Кратеру. А там уж как получится.

— Ближе к вечеру, — как бы согласился я. — Мне надо в офис, потом в полицейский комиссариат. — Да, еще один вопрос: Регина бывшая проститутка?

— Нет, не успела ею стать, — штабс-капитан шмыгнул носом. — А вот вторая хлебнула горя. Посылала все заработанные деньги домой. Проституция оказалась единственным способом отблагодарить родителей за счастливое детство.

Мои сотрудники, как всегда, бездельничали, плевали в потолок и ругались. Перебранка между ними возникала по каждому поводу. Особенно отличалась мадам. У нее было неважно со здоровьем и совсем плохо с характером. Она ругала попеременно то мужа, то пышку, то секретаршу, доставалось и гаучо.

Михаил Борисович мелко воровал. Так как у меня не было возможности предать его шариатскому суду, то я просто отобрал у него ключи от сейфа и дал пинком под зад. Через несколько дней мы случайно столкнулись в морском клубе. Он сидел за столиком, двумя руками вцепившись в помятый сэндвич. Я заставил его дать обещание не воровать. Он пообещал и вернулся в офис.

Пышка мечтала только о прямых волосах и ежедневно вела войну со своими черными кудрями. Она не хотела быть похожей на местных даже в этом и постоянно вспоминала покой своего детства в глухом городишке недалеко от Саратова.

Секретаршу я прозвал елкой, поскольку о своем прошлом она молчала как пойманный в еловом лесу партизан. Я запросил информацию у Бори, но он ничего не знал и посоветовал мне установить за ней слежку. Только этого мне не хватало.

Бухгалтерша в офис так и не вернулась. Как сказал гаучо, она хотела выйти замуж за хорошего араба, и чтобы дети были не слишком черные. Cудя по всему, кого-то нашла.

Я просмотрел записную книжку, где был записан распорядок дня на сегодня. В час — встреча с арабским коммерсантом, который мог забрать все не распроданные «нивы». В три часа — звонок Марсо. В четыре — встреча в полицейском комиссариате с неким Мунассаром Аль-Рахманом.

Ровно в полдень елка поставила передо мной тарелку с овсянкой на молоке.

— Я должен это есть?

— Для вашей же пользы. Я ведь вижу, что у вас болит желудок.

— Здесь, в Йемене, болит намного меньше, чем в Риге.

Секретарша мне нравилась все больше. Она знала арабский и прекрасно разруливала ситуации с клиентами.

Съев кашу, я взял с подноса чашку чая. Елка одновременно говорила по двум телефонам. Фирма была скорее жива, чем мертва.

На организованной мною вечеринке неделю назад все мои сотрудники показали, что умели. Михаил Борисович проникновенно читал стихи, мадам неплохо играла на фортепьяно, а гаучо — на трубе. Пышка приготовила абу макасов. Я сыграл на гитаре и спел застольную латышскую песню о водяных розах. А елка надела шелковые шаровары с завязками внизу и станцевала танец живота. После танца она потянула шаровары вверх и почти скрылась в них с головой. Я сказал, что с ее параметрами ей надо поискать жениха среди новых русских. Она как-то странно на это отреагировала. Наверно, у нее уже был такой, но он бросил ее здесь на произвол судьбы.

Ровно в час пришел арабский коммерсант, оказавшийся армянином.

Мы быстро обо всем договорились и перешли на «ты». Елка принесла кофе с коньяком. На ней были туфли без каблуков. Но от этого ее ноги только выигрывали. Армянин посмотрел ей вслед.

— Красивых девок нанимаешь. А я предпочитаю их держать подальше от своей работы и поближе к спальне.

В четыре часа я почувствовал себя усталым и с раздражением посмотрел на гору бумаг. Елка принесла мне еще несколько папок, но я поднял руки и перенес эту тягомотину на следующее утро.

— Все, меня нет и не будет!

Было жарко. Потягивая холодный сок, я вспомнил жаркое лето 1983 года в Праге. В городе кончилось пиво, впервые за более чем сто лет. В общественном транспорте женщины проветривали себя, тряся подолом коротеньких платьев. А здесь от жары женщины кутаются в черную абаю. Да, мир разнообразен.