О вас я подумаю завтра

Виктория Чуйкова

Эдгар и Валери более десяти лет в браке. На первый взгляд их супружество идеально. На самом же деле между ними всегда была ревность. Его ревность, ставшая болезнью.«О вас я подумаю завтра» – третья часть трилогии «Эдден».

Глава 1

…« — Скарлет, я никогда не принадлежал к числу тех, кто терпеливо собирает обломки, склеивает их, а потом говорит себе, что починенная вещь ничуть не хуже новой. Что разбито, то разбито. И уж лучше я буду вспоминать о том, как это выглядело, когда было целым, чем склею, а потом до конца жизни буду лицезреть трещины…»

Вот уже несколько часов, как в голове Эдгара всплыли несколько строк из любимой книги жены. «Унесенные ветром», как и «Скарлетт» — время от времени появлялись на ее прикроватной тумбочке и она, упивалась ими, как и всеми пяти книгами «Сумеречной» саги.

Эдгар смотрел на нее, улыбался наивности и не понимал. Нет, не так, он понимал ее тонкую, все еще девичью душу, тягу к прекрасному. Вот только вопрос возникал сам собою: неужели ей мало его? Ведь он не Ретт Батлер, он запросто склеит разбитое, да так, что и швов не останется! Он прощал ей все, прекрасно понимая, что и прощать нечего, она так старается быть преданной, необходимой. Так сильно борется с любимой и необходимой ей свободой, с каждым годом все меньше закрываясь в рабочем кабинете, все реже говорит о работе и, держа руку на пульсе своего предприятия, посвящает свое внимание ему и детям, в значительно большем количестве, чем первые годы замужества. А главное — она искренне любит его. Вот только где-то в глубине ее души, в самом потаенном месте, был уголочек, где все еще жили и манили два персонажа, забирающие ее у него. Не человека, не мужчины, а именно два вымышленных существа, к которым она, нет-нет, а возвращалась. «Зачем, зачем, зачем?» — пульсировало в висках у Эдгара. Вопрос пропадал и вновь возвращался, с неимоверной силой, захватывая его полностью. И он, прикрываясь работой, погружался в бумаги и сидел над ними часами, пока кровь не делала свой горячечный круг и не остывала до нужной температуры, пока не развеивалась ревность, пока не включалось самообладание, а рассудок принимался контролировать эмоции. Столько лет преданной, взаимной любви, а он никак не искоренит в себе низменную, по его же понятию, ревность.

Прошла только ночь, как брат пришел в себя и, как казалось, полностью. Да, Дэн значительно помолодел. Эдгар даже забыл, насколько красив его брат, как сексуален. Именно так, несмотря на то, что не уважал это определение — Сексуален. Вот люди — вытянут слово и всовывают куда только можно, не задумываясь. Глядя на их списки, так вокруг только «сексуальные объекты», а тот, кто прекрасен и без изъяна душой и телом, тот, кто притягателен с первого взгляда, тот от кого глаз отвести невозможно — серые мышки!

«Милашка»! — бросила Вел, как только глаза немного пришли в норму и Эд разрешив ей снять повязку, показал фото брата в своем телефоне. «Ничего себе!» — вырвалось у нее, все к тому же Дэну, когда они поднялись на праздничный завтрак устроенный отцом на крыше в честь любви к своим женщинам. Эдгар сразу заметил, как жена поглядывала, изучала Дэниэля, хотя и прижимаясь к нему, или целуя руку, которой он обнимал ее. Целовала, обнимала, но смотрела на Дэна! И она, ревность, проснулась, маленькой гложущей точкой, в самом центре его груди и стремительно росла, увеличивалась, раздвигая ребра, прерывая дыхание.

Эд ненавидел себя в этот момент, но поделать с собой ничего не мог.

Тосты, смех, сквозь все еще витающую тревогу. И вот родители, как-то уж слишком быстро, решили их бросить и прямо из-за стола уехали, напомнив, что на связи. Он спустился проводить их к машине, а вернувшись, увидел жену рядом с братом, а тот обнимал двух самых прекрасных женщин на земле и светился от счастья и удовольствия. Наполнив всем бокалы, Эд подал брату и жене, а протянутую руку Ев, перехватил на сгибе и с легкостью подняв, пересадил на второй плетеный диванчик, утром доставленный сюда. Дал ей стакан и, обняв, придвинулся как можно ближе, повернулся вполоборота, любуясь счастьем, которым та светилась, затем, смотря ей в глаза, сказал:

— Ев! Я заинтригован.

— И чем же это? — беззаботно спросила Евгения, улыбаясь рожицам мужа, а главное тому, как сквозь темные очки на них поглядывала Вел. «Поревнуй! — подумала Гения. — Не все ж тебе меня подкалывать!» И отдала Эду все свое внимание, повторив: — Чем, дорогой мой, ты заинтригован?

— Можно подумать ты не поняла. Твоими словами о вон той сладкой парочке, об Вел и Дэне.

— Эд, ты сбрендил?! — вырвалось у Ев немного громче, чем хотелось бы. Дэн сразу же обратил на них внимание, да и Вел насторожила ушки.

— Вот чего кипятишься? — Эдгар сжал ее плечико, улыбнулся самой соблазнительной улыбкой, приподнял руку и коснулся губами косточки на сгибе кисти. — Сама же, неоднократно, намекала.

— Так, так! — Дэн подался вперед. — С этого момента подробней. — и тут же, как настоящий юнец, в пике своего мужского развития, откинулся назад, привлекая за собой Вел. Прижал рукой покрепче ее плечо, совершенно не обращая внимания на брата и, даже не задумываясь, что тот может ревновать. — Что там у нас с Валери? — если бы он сейчас, даже по-братски, поцеловал ее в щеку, то Эд не выдержал бы, сорвался и даже сам не знал, что устроил бы. Но Дэн, на его счастье, этого не сделал.

— Слушайте, мужчины! — выпустила колючки Ев. — Вы иногда бываете такими… — она сдержала рвущееся наружу словечко, сжала челюсть и проговорила, более спокойно: — Невыносимые!

Дэн хихикнул, а Эд отвернулся от нее, вальяжно сел и, глядя на брата, продолжил:

— Да, я такой! Но именно от тебя, любимая моя сестрица, я неоднократно слышал, недовольство тем, что Вел посягает на, заметь, твоего мужа!

— Допустим — этого я не говорила!

— Тебе процитировать? — тон Эда поменялся.

Именно в этот момент Дэн понял — брат раздувает из мухи слона и шуткой тут не пахнет.

— Эд! Не заводись! — проговорил он, убирая руку с плеча Вел и отсаживаясь чуть дальше. — Такое утро. Нет же ничего и быть не может. Вел — моя сестричка, да, не спорю, любимая. Что стукнуло тебе в голову?

— Объясните и я успокоюсь. Только доходчиво, поясните, что это были за намеки?!

Вел приподняла темные очки, открывая все еще ужасающего вида глаза, выдающие последствия частой материализации за короткое время, внимательно глянула на него, перевела взгляд на сестру, говоря всем своим видом: «Ляпнула! Вот теперь и разруливай все сама!» Так же спокойно опустила очки на место, ибо свет резал глаза так, что навернулись слезы. И подвинулась к Дэну, глотнула из его бокала, кивнув на свой, пустой.

— Да это все шутка! — Ев посмотрела на мужа, состроила гримасу и повернулась к Эду. — Простая шутка!

— Шутки, таким тоном? Нет, Ев, нет! — Эд пронизывающе смотрел на нее, как-то по новому, пронзительно остро.

— А какой тон у меня должен был быть, если с мужем такое творилось?! — пересилив себя, Евгения пошла в атаку. Даже если она и имела зуб на сестру, даже если испытывала неудобство от ее брошенных слов, то уж его, Эда, это никак не касалось! Они сестры и сами разберутся, если в этом будет необходимость. — И раз у нас пошел такой…, серьезный разговор, то и ты поясни мне свои намеки. Что поднял брови? Вчера, когда ты, смеясь как скаженный, заявил: «Уверена ли я, что Дэн — это Дэн?!» — сказала — справилась! Расслабилась и уставилась на Эда, отплачивая той же «монетой».

Эдгар приподнял бровь, взялся за подбородок, ревность не давала быстро вспомнить все, когда либо, сказанное:

— Аааа, ты об этом? Да так, просто сказал и сказал. Ну, на шутку все не сверну, был намек на некие обстоятельства. Подумал мимоходом, а не мог ли Дэн, каким-то образом, поменяться с тем, кто тянул его в далекое прошлое. — поднял руку, останавливая возмущения и противоречия всех, кроме Вел, давая понять, что не закончил. Жена по-прежнему не вмешивалась в этот спор. Совершенно спокойно попивая напиток. Ох, уж эти очки! Скрывают все. Как ему нужны ее глаза! Они-то, врать не могут. Подумав о жене, продолжил: — Но! Скажу сразу, все отмел еще вчера. Того субъекта я не знаю, а у Дэна есть масса черт, принадлежащих лишь ему.

— То есть, — схватился за его слова Дэн. — Ты только что утвердил, что знаешь меня досконально, до мелочей?

— Да!

— Тогда какого, простите девочки, хрена, ты затеял все эти разборки?

— Потому, что не люблю недосказанность!

— Аааа! Только потому. Вот взял и просто так испортил всем настроение! Спасибо брат, ты очень крут, во всей своей забубонности!

— Ну, уж прости! Такой, каков есть. Я всех вас люблю и принимаю таковыми, какие есть. Неужели вам, трудно отнестись ко мне так же. И один раз, всего единожды, ответить на мой вопрос. Просто взять и сказать, что тебя, Ев, заставило бросаться такими неоднозначными шутками?

— Ну, знаешь ли! — вспылил Дэн. — Вот меня это нисколько не интересует. А должно! Если уж разобраться. Обязано, ибо это касается МЕНЯ! Но я не требую.

— А я вот прошу. И называйте это как хотите!

— Все! Я устала от этой тупости! — громко, но без малейшего лишнего движения произнесла Вел. — ПОЯСНЯЮ! Дэн впал в спячку и был просто красавчиком. Таким, как рисуют в мультиках. Я это и сказала! Слышишь меня? Я просто сказала, что он СПЯЩИЙ КРАСАВЕЦ!

— И все? — утихомириваясь, уточнил Эд. Ибо ее голос действовал на него, как шипение удава на кроликов.

— Все! — отрезала Вел.

Эд опустил напряженные плечи, не сдержав облегченный выдох, но Дэн, сам не зная зачем, подлил немного масла в огонь.

— Ев! А ты что скажешь?

— То же самое! Да, что это сегодня с вами? То один зудел, теперь ты принялся? Ведете себя так, словно с дерева рухнули!

— Ой, что-то мне в твоих глазах, женушка, мелькнула недосказанность. Колись, а то мы на дерево и вернемся.

— Достали! Значит так. — не выдержала Ев. — Раскладываю поминутно. Дэн спал. Мы сидели у его изголовья и несколько часов не могли разбудить. Вот Вел и сказал, что его, как Спящего Красавца, надо будить поцелуями! Криминал? Нет! Человек просто сказал, вспомнив сказку, отвлекая меня от уныния и падения в панику. Нам тогда было так хреново, что мы уже не знали, как поддерживать друг друга. Даже если бы мы подрались и то, я сделала бы это только ради того, чтобы получить каплю адреналина и пережить все, что на нас свалилось! А у тебя Эд, заскок! Элементарный мужицкий сдвиг! Вот не надо меня сейчас трогать! — отбросила его руку, какой он, успокаивая, гладила по плечу. — Сколько лет вместе, а оскорбить таким недоверием! У нас и года не проходило без пиковых ситуаций. Мы хоть раз отстранились? Спрятались, положили все на ваши плечи? Да ради всего прожитого, вы обязаны нас уважать! Если вам, конечно, знакомо такое чувство! Налей мне выпить! — повернула она голову к мужу. — И покрепче. А то я, ненароком, взорвусь.

Дэн послушно исполнил ее просьбу, добавил в стакан Вел и улыбаясь, как мальчишка, брякнул:

— А по-моему, Вел хочется чего-то нового и свежего. Признайся, сестренка, фантазии, этого мужичка, устарели. — не успел договорить, как был сбит с ног Эдгаром. Лежал под ним и хохотал.

— Все! Меня это все достало! — поднялась Вел. — Хотите убивать друг дружку — без меня! Соревноваться в пошлости — тоже! — и вышла.

— Эх, вы! Дундуки престарелые! — Ев побежала за сестрой. Эд глянул девушкам вслед и поднялся, протягивая брату руку.

— Расслабься! — Дэн отстранился от его помощи. — Я помню твой хук, двойной, в мою челюсть. Как тогда, так и сейчас скажу — НЕ ДОЖДЕШЬСЯ! Уберешь все сам. Отелло! — выскользнул в дверь и догнал жену у самой двери. Захватил за талию, поцеловал в шею.

— Что ты ко мне подлизываешься? Не понимаешь разве, что обидел Вел.

— Я?! Чем?

— Он еще спрашивает «чем»? Ты ужасен и невыносим!

— Я? А вчера,… — как ребенок, принялся перечислить ее же слова.

— Ошиблась! Прикинь, бывает!

— Гения! Я не могу к ней пойти один. Отелло еще в бешенстве. Составь компанию.

— Ну, уж нет! Сам ляпнул — сам и вымывай!

— Ев! Ты не можешь меня бросить! И вообще, не я все заварил. Ты тоже приложила свой язычок к этому. А потом. Кто мои локоны перебирал и щечку гладил?

— Дэн! — Ев уставилась на него, причем очень пытливым взглядом. — Ты?! Нет, это не выносимо!

— А я осел, думал сновидение! Ну, девочки! Ну, заигрались!

— Не открывай фонтан, муж! Я могу и не понять! — оттолкнула его и направилась к двери спальни старших, поговорить с сестрой. Он опять схватил ее.

— Не понять — что? Ев! Не кажется ли тебе, что у нас день недоговоренности и намеков.

— Да какие уж тут намеки! Из последней твоей фразы, есть только один вывод — ты хороший актер! Я над ним, а он…. Отстань! — и захлопнула дверь перед его носом.

Дэн повернулся спиной, снял с себя ребячество, сузил глаза в раздумье, но с места не сдвинулся. Принялся не только анализировать свои воспоминания, сегодняшний разговор, но и распределять по пунктикам свои собственные чувства ко всей этой ситуации.

Ев же, с порога заявила:

— Знаешь, сестренка, эти мужики…

— Напиваться не буду!

— Представь, я тоже! Я как белуга, а он…!

От закипевшего настроения у Вел летало все вокруг, подушки, что попадали ей под руку, стулья с грохотом передвигались и ставили точки вместо речитатива, что готов был сорваться с языка. Сестра, молча, наблюдала за ней. И это слегка успокоило Ев, она остановилась в центре комнаты и, поставив ноги на ширине плеч, сложила руки на груди, заявив:

— Все что выпила — вылетело со скоростью урагана! — тут же нервно уселась в кресло и ударила ногой стоящий рядом пуф.

— Ух, ты! Ев в бешенстве и из-за меня! — хмыкнула Вел, не разобрав ее тираду.

— А ты причем? Это все Нарцисс! Нет, я с тобой еще… разберусь и за тебя… тоже. Но тот! Он, муж мой единственный, оказывается, видел, как ты его по щеке гладила. Так это мило мне сообщил! — она изобразила всем своим видом недовольство, скрутив руки и пальцы так, как могла только она.

— Что?! — не веря собственным ушам, Вел подошла к ней и даже сняла очки.

— Мать мая женщина! У тебя глаза…. Больно, наверное?

— А ты думала я так, все это в удовольствие? Только ЩАЗ не о них речь. Получается, что я эти «омаровы глазки» заработала ради притворства Спящего Красатуля?!

— Похоже! Я как услышала, чуть не убила, собственными руками. Просто спряталась у тебя, чтобы не посадили.

— Постой, но этого просто не может быть! Ев, надо разобраться. Иначе…

В дверях показался Эд, со всем раскаянием, что мог вместить в себя:

— Девочки!

— Не видишь, мы разговариваем?! — выместила Вел на нем весь гнев и боль.

Он принял ее тон, как должное:

— Только два слова…

— Что? — повернулись к нему обе, спросили дуэтом.

— Я виноват!

— У кого-то были сомнения?! — Вел спряталась за очки. — Достали, блин, своими сдвигами! Болеют они, на фик! — схватила шляпку, достала коврик, с каким бегала на пляж, и, в поиске телефона, забегала по комнате. — Ходят тут, пыль сотрясают. Чуть что — Вел то, Вел се! Ты со мной? — на той же ноте обратилась к сестре.

— Нет, буду бегать, им памперсы менять! Артисты, блин! — Ев пронеслась мимо Вел, бросая на ходу. — Я догоню. — чуть не сбила мужа с ног, схватила свои очки, шляпу. Сорвала платьице, влезла в купальник и надев сарафан, вылетела из комнаты в тот момент, когда Вел заканчивала последние слова, стоя на лестнице:

— Значит так, чтобы я вас, обоих, сегодня и на расстоянии не видела! Завтра, я в отпуск. Куда-нибудь подальше! И не трогай меня ни руками, ни словами, вообще ни как!

Эд спустился за ними в большой холл, но дверь с такой силой распахнулась и захлопнулась перед его носом, что ему ничего не оставалось, как поплестись назад, тут-то он и заметил брата, сидевшего на полу, и присел рядом.

— Что, допрыгались?

— Похоже…. А так все хорошо начиналось! — Дэну не хотелось говорить, поднялся и молча, опустив голову, зашел к себе. Эд почти сразу, со всего маху врезал кулаком по полу, от боли стало легче на душе. Посидел еще немного, запрокинув голову, затем зашел в комнату, собрал рюкзак и написал записку: «Уехал встречать товар». Подумал немного и, решив не мозолить своим именем, добавил только: « Вел! Я Уехал встречать товар».

Понесся в гараж и замер — отец уехал, ИВ тоже умчался куда-то. Автомобили разобрали. Осталась одна желтенькая, спортивная машина Евгении. Присел и засмеялся:

— Видно и уехать тоже было глупо! Пойду, порву записку, пока не поздно. — и уже неспешно побрел наверх. Открывая дверь застал Вел читающую скупое послание. Она на полпути вспомнила, что без купальника и, выместив на беседке свой псих, вернулась переодеться. Подошел тихо, таща в руке рюкзак, прижался к ней и опустил голову, дыша в затылок. — Ну, не могу я уехать вот так! Не могу, да и не хочу! Вел, родная! Я же не мужлан. Сорвался. Ну, прости ты меня, дурака! Прости, пожалуйста, мой идиотизм. Это нормально, что ты любишь Дэна…. Он такой лапочка, наш с тобой, братишка. Ну, мы же с тобой не можем не любить эту оболдевательную парочку!

— Он лапочка?! Да он, знаешь кто?! — развернулась и всхлипнула. — Он шут, паяц, клоун! — не договорила, утонула в его поцелуе. Уже и обида начала затухать и желание пробуждаться, как «Эго», толкнуло в висок. — Все! Прекрати. Я обижена. Можешь хоть воду на мне возить, мне все равно!

— Ни какой воды не будет! Обижайся, становись Ёжиком, колючим и недовольным. Все стерплю, только не бросай меня. Я все сделаю, приглажу твои колючки, пошью чехольчики. И мне безразлично, что выгляжу подкаблучником!

— Вот и репетируй на братишке, а я на пляж! — достала купальник, оделась.

— Вел, у тебя же глаза.

— А еще нос, уши и, не поверишь, все остальное!

— Меня возьмешь?

— А ты дороги не знаешь? Или младенец, требующий рук?

— Дорогая, может, не будешь рисковать, побережешь глаза?

— Какая забота! А нервы мои, кто побережет? И, между прочим, меня Ев ждет.

— Я к ней сбегаю. Одна нога тут,…

— Шпагат плачевен для мужчины! — услышал Эд ее последние слова, уже открыв дверь, а в соседней комнате — голоса сладкой парочки.

— Не знаю, как кому, но мой шпагат, кажется, всем на пользу. — запер дверь на ключ и опустил жалюзи окна, выходящего на общую террасу.