Правда о маяках. Возвращение императора

Виктория Прессман

В 3-ей части книги наш герой возвращается домой. Происходит возвращение императора в замок сердца. В книгу вошли воспоминания о паломничествах в Иерусалим, а также карантинные философские размышления последних времен. Героиня снова прошла по Пути Святого Иакова из Le Puy в святой год Компостеллано. Кто знает, возможно, время сжалось, и не было 12 лет скитаний и трудов. Или просто «Лазарь был мертв, а теперь воскрес». Апокалиптический нон-фикшн.

Иерусалимский отсчет

«Аще забуду тебя Иерусалим…». И как никогда пророчески звучат мои слова о последней пасхальной Литургии у Гроба Господня, написанные пять лет назад.

Кто мы? Вестники, предвозвестники, свидетели последних времен, топчущиеся у закрытых врат Храма Гроба Господня в ожидании пасхальной литургии, которая не начнется? Кто мы, застрявшие в междуречье, междустрочье, невидимки последних дорог, тайных прорезей истины. Видевшие свет невечерний? Вошедшие дважды в одну реку… Мы, успевшие краешком сердца вкусить последние крупицы утекающей истины, ускользающей любви, искрящейся, слепящей глаза красоты вечного образа, который смотрит в сердечные очи, пробиваясь сквозь бреши, сквозь пустоты, сквозь груды мусора…

Меня всегда преследовало ощущение конца, ощущение того, что я последняя вхожу в эти двери, и они после меня закроются.. И вот теперь в связи с коронавирусом могут отменить общественную Литургию в ночь схождения Благодатного огня на Пасху. Вероятно, патриарх иерусалимский и священство, и монахи будут служить, но сойдет ли огонь без людей? Ведь священники они служат людям. И огонь — это Божье благословение всем нам. Итак, Иерусалим. В тот год, когда я получила свою первую Компостеллу, пройдя Французский путь в Сантьяго, полгода спустя я получила благословение старца в монастыре на Карповке на поездку в святой град Иерусалим. Меня ждал Елеонский монастырь Иерусалима. Я получила благословение от игуменьи Моисеи, бельгийки, прожить там три месяца в трудах и молитве и конечно посещать все святые места.

В древности один святой из Иверии, земли Пресвятой Богородицы пошел поклониться небесному граду Царя великого, на родину Бога, но, пройдя тысячи километров, когда он увидел с горы небесный град, он не осмелился вступить в него. Он упал на колени, и плакал от огнем пожирающей сердце любви. Небесный град был совершенен. Святой на память и для благословения взял три камня, и повернул обратно в свои земли. Вскоре его догнал патриарх тех земель и попросил оставить камни, так как по его словам святой с этими камнями забрал все благословение Небесного града. Святой отдал патриарху 2 камня, а третий унес на родину, в землю Матери лилий, где поныне хранится этот камень, и поэтому земля та, земля Царицы, имеет не меньшую святость, чем земля самого Царя.

Воскресная Литургия перед Рождеством в Храме Гроба Господня пропитана Пасхальной радостью.

Господь явится в силе и славе, войдет как Царь в Золотые врата, которые сейчас промыслом Божиим во временном пользовании мусульман, охраняющих святыню от неверных и от варваров. Мечеть Омара стоит на месте разрушенного великого Иерусалимского Храма.

Мусульмане — ближайшая орбита к огненному сердцу. Мусульманская семья бережно хранит и передает из поколения в поколение ключи от Гроба Господня. Две мечети охраняют подступы к Храму с севера и запада. Династии держателей охранительных посохов, постукиванием которых расчищается дорога Иерусалимскому Патриарху, а звук постукивания отгоняет всю нечисть — окруженные почетом и уважением семьи.

Я иду пешком в Вифлеем за пару дней до Рождества. А потом отправляюсь своим ходом в Галилею через всю Палестину. Это небезопасно, но чистому сердцем пилигриму все дороги открыты. Заезжаю в Наблус, где колодец Иакова и где Господь встретился с самарянкой. Колодец, источник воды — место духовных откровений. В этом же святом месте в Храме покоятся мощи убитого иудеями в 1977 году Святого Филумена святогробца. Путь мой лежит через абсолютно нетуристические и довольно неприглядные грязные палестинские городки. И вот граница с Галилеей, Назарет уже недалеко. Но оказывается на данном КПП границу можно пересекать только на транспорте. Автобусы здесь не ходят. Я выгляжу подозрительно — европеоид с большим рюкзаком, ловлю машину. Рядом голосует мусульманка. Тормозит маленький рено с иудейкой за рулем. Все в сборе. КПП. «У вас есть оружие в рюкзаке?». Только нож. Мы весело едем до Назарета, земной родины Господа. Высаживаемся из машины вместе с мусульманкой. Она берет меня за руку и ничего не говоря доводит до храма Благовещения. Смотрит на меня и говорит «ты будешь молиться» и осеняет себя крестным знамением.

Ночую в хостеле в старом частном доме. Семья хозяина пришла сюда из Иордании 350 лет назад. На кухне на стене висит постер с маленькой Терезой из Лизье. Усатый не очень приятный хозяин дарит мне четки и крест. Крест теперь висит на отремонтированной мной веранде в старом Печорском доме. Знакомлюсь с полу-сумасшедшим полу-юродивым Йозепом из Словакии. Он беден, у него грязные волосы и нестриженные ногти. Он помешен на теме о цифре зверя, говорит, что Обама — это Антихрист, лживый человек. Много курит, очень добр. Хозяин приютил его. Этот чудак всех предупреждает об опасностях глобального контроля над человеческим сознанием, много говорит о биометрике, о числе 666. Он предупреждает, но его мало кто воспринимает всерьез. Его теория напоминает мне речи отказавшихся от паспортов дивеевских бродяг, Христа ради нищих и бездомных, освободивших себя от оков системы тотального рабства, консьюмеризма. «Эго — вот наш враг». Отказаться от банковских карт, социальных обязательств и отношений, убежать в горы. Только не зимой. Зима на Святой земле — цветущие яблони, шелест волн Средиземного моря, напоминающего всю совокупность морей беспечных огнегривых дней — извечный тет-а-тет с океаном.

Я иду маркированной христианской тропой из Назарета в Капернаум. На пути мне встречаются два молодых иудея. Мы идем той же тропой, но я следую знакам якоря-креста, а они маркировке национальной тропы. Они варят спагетти на примусе, я разделяю с ними трапезу. Весь день ничего во рту, кроме радости. Спагетти с тунцом. Предлагаю им все, что у меня есть — пакет с оливками. Они внимательно рассматривают их и отказываются. «Видимо, не кашерно», думаю я молча. Мы, христиане, не под законом, но под благодатью. Закон не властен над нами. Сыны свободны, и чистым все чистое. Они шутят, что увидят меня ходящей по воде, я отвечаю, что море разойдется, и Иордан повернет вспять. Мы смеемся, и обнимаем друг друга на прощание. Ночь в пределах Магдаленских на краю нагретой солнцем пещеры, в которой хозяйничают летучие мыши. Ночью прилетает ястреб. Утром семь голубей покидают пределы Магдалы, два кабанчика на противоположной стороне ущелья спешат по неотложным, поспешу и я. Мне предстоит длительный 5-часовой переход по ущелью, дикие места, ни души. Утоляю жажду гранатами. Песню ветра исполняет железный ветряной насос. Звуки разносятся по пустому ущелью.

Прямыми сделайте пути господни. Я иду по стопам Господа. Он, совершенный Человек, жил в Галилее 30 лет. Се, Человек. Вот оно, все простое. Сын Божий здесь ходил с учениками, плотничал, ловил рыбу, любовался этой красивейшей природой, ждал апостолов на берегу у костра. Без фанфар, без почестей, когда надо было — исцелял, помогал, ясно, легко, как звук, который поешь как бы сверху, без напряжения связок. Говорил Петру, куда закидывать сети, и сети прорывались от избытка, вода претворялась в вино, камни делались хлебами, хлеба умножались, и летели птицы над Галилейским морем. Таким же естественным было для Него, для Богочеловека, то, что для нас сверх естества. Для Него, сошедшего с Неба на землю, потом в преисподнюю потом обратно к Отцу, нет ничего невозможного, кроме греха, кроме смерти, кроме не-любви. Все по-настоящему, здесь, рядом, родное, не забытое, под ногами, восставшее из-под вороха опавших листьев. Так же естественно в наше время уходить в подполье, идти в противоход, быть незаметными, жить за невидимой стеной в дивном настоящем первозданном мире. А там внутри стены, ТУДА заходим в магазин, или проверить почту, иногда снять крохи на еду и на проезд.

Отец рек Иордан — простая небольшая речушка, как будто подсвеченная откуда-то из недр.

Я еще раз вернулась в Галилею, чтобы подняться на Фавор. Доехала на автобусе до Тивериады и оттуда держала путь на Фавор. Поднималась на гору пешком в новых синих кроссовках адидас. Подъем несмотря на то, что гора не очень высокая, дался с трудом. В конце сводило мышцы, икры. Я оказалась в каких-то зарослях, обнаружила стену, перелезла через нее и вот я уже на территории католического монастыря, построенного на месте Преображения. В греческом монастыре по соседству мне не слишком рады. Но я не унываю, провожу ночь в Тивериаде и возвращаюсь назад вдоль моря, обгорев на солнце и открыв купальный сезон.

Иерусалим высушивает меня изнутри. Заставляет вспоминать почаще о правде Крестного Пути, о Голгофе, о конце земной жизни. Меч на конце креста Сантьяго прошел еще глубже в сердце. Я вошла в Иерусалим по крестному пути, и также вышла. Через Голгофу. Через Яффские ворота. В новый город. В аэропорт.