СГЛАЗ

POPOVA (2024)

Георгий Викторович Жаров, опытный психолог, сталкивается с необычным пациентом. Юноша по имени Вадим выглядит истощённым и просит выслушать его. Георгий Викторович обещает помочь и пытается понять, что тревожит Вадима. Пациент рассказывает о своей жизни, о дружбе с Игорем и Михой. Он говорит, что однажды они решили уехать на две недели на дачу, чтобы почувствовать вкус свободы. Однако одна невинная шалость полностью перечеркивает их планы и оборачиваются трагедией. Как помочь измученному парню и не стать самому частью этой жуткой истории?

5

На пустом небе зависло солнце. Оно припекало, словно хотело подрумянить. Ветер скрылся от жары и замер в ожидании перемен. Ничто не тревожило безмятежность этого дня, кроме двух друзей, чьи неспешные шаги поднимали с дороги едва заметные песчинки.

— Думаешь, нас прокляли? — задумчиво сказал Миха.

— Думаю, вы себя накручиваете, — ответил Вадим и покосился на тёмное пятно засохшей крови на дороге рядом с камнем, о который запнулся Игорь. — Под ноги лучше смотри.

— Нет, ну ты бы видел её глаза и эту дыру вместо рта, — Миху передёрнуло от воспоминаний.

Путь был коротким, но каждый шаг казался бесконечным. Вскоре, они пришли к участку Игоря. Ворота слегка приоткрыты, и через щель показался угол дома. Со скрипом Миха потянул на себя дверь, открывая полную картину двора: милый девчачий домик и ровный зелёный газон. Трава выглядела так, будто её стригли ножницами под расчёску. «Полубокс», — подумал Миха и усмехнулся своему замечанию. Ему никогда здесь не нравилось. Слишком чисто, слишком вылизано. Он приподнял край верхней губы и пробубнил себе под нос: «А цвет дома напоминает блевотину. Ненавижу бежевый». Может, поэтому он редко приходил в гости к Игорю.

Парни быстро справились с входной дверью и вошли внутрь.

— Господи. Внутри тоже бежевое, — Миха сделал вид, будто его сейчас вырвет.

— Стой здесь, а я пойду вещи соберу, — Вадим скрылся в комнате.

— Я бы вообще на улице подождал, — бросил ему вслед Миха, но остался на месте и принялся вертеть головой, осматривая коридор.

Видно, что ремонт был недоделан. Справа вдоль стены лежали: обои (ура, голубые), доски, банки, кисти. Пахло краской и ацетоном. Миха посмотрел наверх — потолок выкрашен белым цветом, опустил голову — пол грязно-бордовый и весь облупился. Доски прогибались под ногами. Он широко встал на разные половицы и начал переступать и раскачиваться, словно на ржавых пружинах.

— Пошли, — Вадим подбежал с сумкой в руке.

— Телефон с тумбочки взял?

— А! Забыл!

Вадим развернулся и поднял ногу для шага, но услышал под собой треск. Хватило нескольких секунд, чтобы его тело скрылось под полом. Абракадабра и мальчика нет! Миха успел отскочить и прижаться к двери.

— Вадим! Ты как? — крикнул он с места.

— Нормально, — раздался приглушённый голос. — Живой.

— Я пойду лестницу поищу или верёвку. Не двигайся!

Захлопнулась дверь. Вадим остался один. Он лежал на земле среди обломков досок. Один из них больно впился между лопатками. Вокруг темно, лишь из-под дома пробивались слабые нити света. Воняло сыростью и чем-то ещё. Вадим попытался встать. Внезапно боль растеклась по его спине и перехватила дыхание. Пришлось сесть, нагнуться и глотать ртом воздух. Наконец, он раскашлялся, и лёгкие успокоились. Но внутри осталось неприятное давление.

Как же так получилось? Видимо, в этом месте должна быть дверь в подполье. Уже не важно. Нужно ещё раз попытаться встать, но медленно. Вадим опёрся рукой о влажную землю. Возникло ощущение, что край его ладони погладило что-то одновременно шершавое и скользкое. Но оно быстро исчезло. Глаза напряжённо стали всматриваться в пустоту. Ничего особо не различается — чернота-чернотой. У его родителей не так. Есть лестница, много полок с банками: соленья, варенья и компоты. Вадим подумал, что они не будут против, если он, когда вернётся, достанет пару заготовок и угостит парней. Хотя лучше сначала позвонить маме и спросить разрешения.

Шевеление за его спиной прервало мысли. Вадим всё ещё сидел в одном положении, решив не двигаться до прихода спасателя. Тело напряглось, голова сползла в плечи, пытаясь спрятаться от чего-то невидимого. Наступила тишина. Ему показалось? Слабый шорох прозвучал совсем близко и легко коснулся тонких шорт Вадима. Упираясь в землю рукой, он медленно повернул верхнюю часть туловища и посмотрел за плечо. С десяток тонких змей извивались и ползали возле него. Казалось, они пытаются скрыться, но снова возвращались, будто что-то останавливало их. Вадим опустил взгляд и увидел овальные маленькие яйца, словно рассыпанный арахис в молочной глазури. Сколько их? Пятьдесят? Сотня? Нужно собрать свои два в кулак и не ныть, а пулей валить отсюда!

Рывком он подался вперёд, но тут же замер. Дыхание стало частым и неровным. Сердце колотилось с такой силой, что заглушало барабанные перепонки. Глаза метались из угла в угол, а лоб стал росить каплями пота.

— Нет, нет, нет, — прошептал он, бездумно мотая головой и зажмурив глаза. — Это сон. Просто сон.

— Вадим! — Миха кричал, но его голос не пробивался сквозь туман паники в голове друга. Он просто сидел и трясся. Змеи не трогали его. Пока. — Опускаю стремянку. Вадим! Слышишь?

Он слышал, но не понимал, что этот голос реальный. Сейчас кошмар закончится, и он проснётся в своей городской комнате. Так уютно под пуховым одеялом на мягком матрасе. Мама зовёт из кухни. Пора кушать. Будет его любимый запечённый картофель с ветчиной под сыром. Он уже чувствует аромат слегка подгоревшей сырной корочки. Я иду, мама. Уже иду. Её голос становится громче, приближается и внезапно меняется, становится более грубым, мужским. Рука дёргает его плечо. Да-да, я скоро проснусь. Вадим поворачивает голову и смотрит на добродушное лицо своей мамы, которое постепенно начинает преображаться: становится более худым, щёки уходят под скулы, губы истончаются, а рот расширяется. И перед ним уже не мамино кругленькое личико, а встревоженная физиономия Михи.

— Вадим! Вставай! Уходим!

Он протянул Михе руку, и тот положил её на перекладину стремянки. Вадим ухватился и с силой вытянул себя наверх. Никакая боль не смогла замедлить желания вырваться из глубин ночного кошмара.

Они вылетели из дома, как два ненормальных из психушки, и разлеглись на газоне: Вадим, Миха и сумка Игоря.

— Телефон не взяли, — прошептал Миха.

— К чёрту телефон. Пошли отсюда, — ответил Вадим. Солнце ослепляло его, но он не моргал и не отводил взгляд. Пусть лучи выжгут жуткие картинки последних пережитых минут.

Они не помнили, сколько времени прошло с того момента, как они вывалились из дома Игоря. Их тела автоматически двигались, а мысли были заняты лишь одним: уйти как можно дальше. Лишь только оказавшись на ступеньках крыльца Михи, они смогли с облегчением выдохнуть.

— Так! Ты сейчас побудь тут, а я по-бырому в баньке ополоснусь и пакетик соберу, — Миха зашёл домой. Через минуту он уже бежал с охапкой чёрно-красного тряпья в сторону бани.

Солнце вовсю растопилось, воздух становился густым. Напротив, на рябину прилетел жаворонок. Он поклёвывал ягоды и посматривал на странного человека на крыльце: волосы походили на воронье гнездо, глаза выпучены и застыли. Странный какой-то. Птица встрепенулась, будто почувствовала тревогу и улетела прочь, оставив только парня и несколько пчёл на садовых цветах. Грудная клетка Вадима стала подниматься и опускаться плавнее, но стук мешал расслабиться до конца. Он опустил голову и понял, что это его нога на ступеньке отбивает сердечный ритм.

— Ненавижу тебя, — проговорил Вадим.

— Меня, что ли?

Мимо проходил Миха, но Вадим смотрел на свою ногу и не замечал его.

— Нет, — он поднял глаза и увидел довольное лицо друга: мокрые русые волосы стояли ёжиком в разные стороны, яркие веснушки покрывали нос и румяные щёки, а серые глаза спрятались за щёлками глаз. — С мокрой попой, — наконец Вадим выдавил улыбку. — Можем идти?

— Ага. Пакет с вещами захвачу и погнали, — он скрылся за дверью и тут же вышел пакетом и уже не таким радостным лицом.

— Что? — спросил Вадим, спускаясь с крыльца.

— Фонарь потерял, — с выдохом ответил Миха.

— Телефоном посветишь. Приедем в город, я тебе десять таких куплю.

— Спасибо, друг. Но этот был что-то вроде талисмана. Средний палец моим страхам, — он поднял перед Вадимом кулак.

— Пошли. Завтра вернёмся втроём, поищем.