СГЛАЗ

Виктория Попова (2024)

Георгий Викторович Жаров, опытный психолог, сталкивается с необычным пациентом. Юноша по имени Вадим выглядит истощённым и просит выслушать его. Георгий Викторович обещает помочь и пытается понять, что тревожит Вадима. Пациент рассказывает о своей жизни, о дружбе с Игорем и Михой. Он говорит, что однажды они решили уехать на две недели на дачу, чтобы почувствовать вкус свободы. Однако одна невинная шалость полностью перечеркивает их планы и оборачиваются трагедией. Как помочь измученному парню и не стать самому частью этой жуткой истории?

2

— Морозиха и днём не высовывается, не то что ночью, — сказал Миха. Он стоял напротив костра, а остальные сидели. В красном спортивном костюме и с отражением кистей огня на ухмыляющемся лице, он выглядел как чёрт-искуситель. — Не хочет она людей видеть, а нас тем более. Быстро проскользнём, наберём огурцов каких-нибудь и дёру! Никто не заметит.

— Неправильно это, — пробормотал Игорь и обхватил голову руками. Его длинные волосы, которые всегда были аккуратно зачёсаны назад, прикрыли глаза, словно маской. Он был пьян, и его мутило. — Пойдёмте лучше домой ко мне или к Вадиму. Он ближе живёт. Там хоть на кровать упасть можно.

— Поддерживаю. Пошли ко мне, — сказал Вадим и уткнулся носом в плечо Игоря. — Если допьём, то до дома не дойдём.

— Посмотри-ка, стихами заговорил, — ответил Миха и прищурился. — Вы пара трусов. А ты, — он указал пальцем на Игоря, — вообще никогда не делал ничего такого. Всегда снаружи, пока я с Вадимом в пекло лезу. Ну же, хоть раз сделай что-нибудь худое, порви эти грёбаные брюки, покажи себя мужиком и тогда мамаша больше не будет тебя лупить! Ссыкло, лузеры, тормозы…

— С мозгами, — добавил Игорь и поднял указательный палец. — Тебе что, десять лет?

— Блин! Я один тогда пойду, а вы, девчонки, сидите тут, ножки крестиком сложите и яйца подожмите. Пока.

Вспыхнул тусклый свет карманного фонарика, и в нём стал виднеться шатающийся силуэт Михи. Один пошёл. Неужели они его бросят? Конечно, нет. Игорь с Вадимом переглянулись, вздохнули, помогли друг другу подняться и медленно поковыляли по песчаной дороге. Их шаркающие шаги эхом разносились по пустынной улице и, наконец, стихли рядом с Михой. Троица неподвижно стояла и рассматривала дом Морозихи.

Никогда раньше никто из них не задерживался рядом с этим жутким местом. Наоборот, они делали ладонью барьер у глаза и старались быстрее проскочить.

Миха выключил фонарик и убрал в карман олимпийки.

Небо было открытым и звёздным. Луна горела белым блином и создавала чёткие тени на Земле. Её свет описывал матовую, поросшую мхом крышу с разрушенной трубой. Годами ветер разбирал кирпичики на части и теперь легонько перекатывал осколки по черепице и кошачьей лапой сталкивал вниз. Они падали и разбивались о кусты, что разрослись по самые окна и плотной стеной окружили дом, подогнув под себя деревянный забор. Дом казался крошечным — чёрный куб из досок. Даже от лёгкого дуновения он начинал поскрипывать. А если ткнуть пальцем, то и вовсе развалиться. Единственное окно, что выходило на дорогу, было скрыто под плёнкой копоти и пыли. За стёклами нет ни штор, ни цветов, лишь безмолвная пустота. Справой стороны тоже пробивалось рама, а слева только входная дверь и крыльцо из трёх ступеней. Думается, что со стороны двора тоже должно быть окно, скорее всего, кухонное.

В воздухе витал запах мокрой бумаги и грибов, усиливая чувства тревоги и отвращения.

— Мерзость какая, — прошептал Миха. — Я даже протрезвел. Придётся идти через двор.

Он показал пальцем в сторону огорода.

Вдалеке виднелась полоска из деревянных реек. С боков забором служили покосившиеся сарайки и баня. С тыла огород охраняли громадные ели с шершавыми макушками, которые пиками втыкались в прозрачное небо.

— Меня сейчас вырвет, — прошептал Игорь.

— Если начал, надо кончить, — ответил Миха. Его брови прикрыли веки, а зубы слегка покусывали щёку изнутри. — Погнали.

Он махнул рукой и широким шагом вступил на петлявшую меж кустов тропинку. За спиной послышался двойной глубокий вздох и неспешные шаги.

Осторожно, то и дело цепляясь за ветки, парни подходили к дому. В головах шумело и отбивало чечётку сердце. «Это виски» — каждый думал про себя. Но это начал просыпаться и сладко потягиваться его величество Страх.

Дошли до крыльца. Прошли чуть дальше и замерли. Дверные петли заскрипели: «Куда вы?» Или им послышалось? Миха шикнул. Стали прислушиваться. Дверь молчала. Лишь тонкая щель появилась в проходе и подглядывала за тремя, которые продолжили путь через задний двор, а когда дошли до забора, то на ощупь попытались найти калитку.

— Нет её здесь, — сказал Игорь.

— А! — вскрикнул Вадим.

— Что?

— Я посадил занозу.

— Придурок, — фыркнул на него Миха. — Пойдём левее, там виднеется щель. Отломаем одну рейку и войдём.

— М-м-м. Кража со взломом — как заманчиво.

— Игорь! Хватит! — Миха уже заглядывал в проём. — Там за кустами вижу теплицу.

Он упёрся на забор руками и надавил. Доска, что прожила здесь лет пятьдесят, а то и все сто, застонала, издала последнее громкое «стой!» и разломилась надвое. Нижнюю часть Миха легко вытащил. Верхняя срослась со ржавыми гвоздями и осталась на своём месте.

— Пошли, — скомандовал он и исчез.

Остальные не двинулись с места, смотрели немым отражением друг на друга. Луна светила над лесом, и её мутные лучи проникали сквозь новое отверстие, приглашая войти, будто в портал другого измерения.

— Что там у вас? Яйца лопнули? — голос доносился издалека. — Я почти у цели. Твою же мать! Я запутался!

Похоже, выбора нет. Парни пролезли сквозь дыру и оказались перед густыми зарослями кустарника, который был окутан чем-то вроде паутины.

— Наверное, сетка от птиц, — прошептал Игорь и вытянул руку. — Вон. Смотри.

В глубине этой поросли барахталось тело.

— Миха!

— Я запутался в сетке. Идите осторожней, она колючая. Я порвал рукав олимпийки и, похоже, плечо.

Игорь решительно заправил кофту в брюки, а брюки в носки. Вадим последовал его примеру. Снял жилетку и закинул на забор, потом быстро заправил футболку в джинсы, которые не влезли в носки — слишком широкие. «Хотел ведь надеть спортивки» — подумал он.

— Не двигайся! — шёпотом крикнул Игорь в сторону Михи.

— Мы идём! — в тон добавил Вадим.

Силуэт замер, но были слышны едва различимые ругательства. Спасительная сила пробиралась сквозь спутанные ветви и нейлоновые нити с когтями, которые глубоко цеплялись за одежду. Что это может быть? Игорь опустил голову, нащупал колючку, аккуратно взял двумя пальцами и поднял к лунному свету.

— Вадим, смотри. Это рыболовный крючок.

— Вижу. Двойной. Папа говорит, что такими удобно ловить крупную рыбу. Глянь на мои руки.

От рукавов футболки и до кистей их покрыли множество мелких царапин.

— А я переживал из-за занозы, — попытался пошутить Вадим.

— Говорил, одень джинсовку. Подними руки и иди за мной.

Медленно Игорь берётся за ветки кустов и отодвигает их вместе с сетью. Он ещё ни разу не зацепился кожей. Вот удача. До Михи оставалось каких-то десять шагов, как вдруг за спиной раздался мучительный стон боли. Такой звук не спутаешь с другим. Завывание тянулось сквозь сжатые зубы Вадима.

— Что? — обернулся Игорь.

— Я наступил на долбаный крючок.

— Что случилось? — спросил через плечо Миха

— Вадик ногу проколол.

— Иди ко мне, помоги выпутаться, потом на плечах его вынесем. К чёрту грёбаные огурцы!

— Я подожду. Иди, — Вадим попытался нагнуться, оценить степень поражения, но тут же получил жалом крючка по щеке, едва не зацепив правый глаз.

На расстояние в десять шагов у подростка уходит несколько секунд. У Игоря ушло минут пять. Рукава кофты и правый бок были в зацепках и кое-где торчали рваные длинные нити. Неважно. Главное до кожи они не достали. Спасибо маменькиным пальцам, что месяц связывали тугие петли.

— Как ты? — Игорь осматривал Миху. — Дай фонарик.

— Нет. Нас увидят.

— Так и я ничего не увижу. Мне надо тебя распутать.

— Ладно. Держи.

В руках Игоря фонарик показал плечо друга с выдранным клочком плоти. Образовалась тоненькая корочка, из которой, оставляя бордовую дорожку на рукаве, пробивался ручеёк крови. Ниже, на кисти, он сливался с другими более мелкими красными дорожками, и вместе они стекали густыми каплями с кончиков пальцев. Фонарик показал ноги хозяина: со спортивных штанов Михи свисало более десятка крючков с сетью.

— Ты что, вообще под ноги не смотришь? Мне придётся кое-где порвать штаны.

— Да по фиг. Давай я вообще их сниму?

— И на обратном пути покалечишься.

— Ладно. Помочь?

— Нет. Главное, не дёргайся.

Аккуратно дрожащие пальцы просовывали жала сквозь ткань. Много в каких местах были дырки, поэтому спасательная работа прошла быстро.

— Готово. Пошли.

Игорь выпрямился и направил фонарик в сторону Вадима. Тот оставался неподвижным и щурился от света.

— Не свети в глаза. Выключи, — прокричал он.

Свет погас. Игоря пошатнуло. За спиной Вадима, у забора, стояла старуха. Чёрная одежда скрывала всё, что ниже шеи. Создавалось ощущение, что голова парит в воздухе. Длинные волосы кружили вокруг неё серебристыми волнами, словно змеи. Лицо в лунном свете выглядело мертвецки белым, а огромные круглые глаза вот-вот выкатятся из орбит. Склера пожелтела, а веки были красны, будто янтарные камни в кровавой оправе. Даже Вадим, ноющей болью в затылке, ощущал её взгляд.

— Кто там? — спросил Миха и обернулся. — Блядь. Морозиха.

Траурные лохмотья старухи пришли в движения. Из них показалась рука и палец, который указал в сторону воришек. Ссохшиеся губы Морозихи начали быстро и почти беззвучно шевелиться, но в конце чётко произнесли слово: «Аминь». На секунду она замолчала, а потом из глубины гортани начали эхом доноситься слова.

Раз!

Открывается сглаз!

Два!

Зачитана молитва!

Три!

От страха умри!

Четыре!

И вот ты в могиле!

Пять!

Будешь трупом лежать!

Голова старухи склонилась, волосы затихли.

— Злу не место бродить по земле. Покайтесь или не встретите год нового цикла вашей жизни.

После этих слов она развернулась, открыла калитку и поковыляла к дому. Парни не двигались, пока её тело не скрылось за дверью.

— Так вот где была калитка, — нарушил тишину Миха.

— Тебя только это волнует? — ответил Игорь. — Пошли отсюда быстрее.

С трудом они добрались до Вадима. Он положил руки им на плечи, и они вынесли его и самих себя из кустарного плена. Затем Миха велел ему лечь и поднять ногу.

— Дай фонарик, — сказал он Игорю и, когда получил, подсветил стопу, потом серьёзным взглядом оценил ситуацию, будто опытный хирург. — Неглубоко вошёл.

Миха ухватился за крючок и резко выдернул. Пациент даже не успел выдавить из себя какой-либо звук.

— Всё. Жить будешь.

— Мне кажется, я видел вселенную, — лёжа на спине, ответил Вадим. — А ещё я вижу свою жилетку. На ней сидит птица.

Все посмотрели на забор. Обычная ворона или ворон, особо не разберёшь в темноте. Миха присвистнул на неё, та не шелохнулась, даже голову не повернула.

— Может, она околела? — спросил Вадим, встал на одну ногу и прихрамывая подошёл к ней. — Или это чучело сделала старуха? Эй, ты, отдай мою жилетку.

Он дёрнул за бегунок. Птица ожила и расправила крылья.

— Парни, — шептал Игорь. — У неё нет глаз.

— Валим! Валим! Валим отсюда! — закричал Миха.

Беглецы петляли по переулкам и тропам, спешили ближе к дому, подальше от пережитого ужаса. Но эта ночь навсегда останется в их памяти, а от неё сбежать будет труднее.

Наконец показалась знакомая улица, и парни остановились. Сердца барабанили по ушным перепонкам и сбивали дыхание. Постепенно страх начал отступать и вместо него подползли усталость и облегчение.

— Ну? Продолжим у Вадика? — Миха усмехнулся и достал из кармана ягоды малины. — Закуска есть.

— Ты дурак? Ты на фига это взял? — вспылил Вадим.

— Пока стоял, нарвал. А что такого? — он закинул в рот всё содержимое ладони.

— Нас застукали и, вроде как, прокляли, — мрачно сказал Игорь.

— Ерунда это, — ответил Миха.

— Я домой пошёл, — сказал Игорь и побрёл в сторону дома, на прощанье махнув ладонью над головой.

— Я тоже пойду, — сказал Вадим.

— Идите. Как бабы струсили. Штаны намочили? Переодеть торопитесь? — фыркнул Миха. — Это не вы уходите, а я вас покидаю. Сау булыгыз!