Академия счастья 2, или Пирожные всегда в цене!

Виктория Миш, 2022

Сильные феи, как вкусные пирожные – всегда в цене. Вот только что делать, если цену назначаешь не ты? Отказалась выйти замуж – и меня украли. Фея-недоучка вряд ли сможет выстоять против того, кто повелевает тьмой. Но даже если оказалась на грани, не стоит опускать руки – ты попала в Академию счастья, а значит скоро грядут перемены.

Глава 5

День прошел плодотворно. На Энергообмене мадам Тайфер заставила нас кидать друг другу энергию, как теннисные мячики, только не по воздуху, а по венам. Мысленно формируешь энергетический шарик в ладони, оттягиваешь его до плеча и с размаху отправляешь напарнику. Тот должен поймать, усилить мячик, нарастив на него дополнительную энергию и пустить обратно.

Со второго раза у меня получилось. И заслугу в этом я вижу не в моем большом мастерстве, а в напарнике. Джун был притихшим и послушным, что само по себе настораживало, и постоянно мне помогал. Если шарик тормозил по пути — подталкивал, если я недотягивала до своего собственного плеча, пускал мне в руку энергию.

В общем, зайка, а не Джун.

На Основах магического искусства, когда меня вызвали отвечать, подсказал даты, которых я не знала, и фамилию царя, о котором даже не слышала. В итоге получила две похвалы от магистра Ллойда и пожелание учиться дальше на таком же уровне.

Примерно также прошел урок физкультуры, но под конец я не выдержала:

— Слушай, это уже не смешно, — я перехватила его за руку, потому что он снова поделился энергией, и только поэтому я смогла выстоять в сложной позе правильное время.

Преподаватель Рональд похвалил, а в душе проснулась совесть.

Да что вообще происходит, и где привычный, наглый и самоуверенный Джун? Верните мне его срочно! Может Вия попросить шандарахнуть чем-нибудь по башке? Или это они сговорились специально, чтобы позлить меня? Все-таки перемена разительная!

— Хватит мне помогать, — прошептала я, с опаской оглядываясь.

Физкультурник отошел к паре Ирмы и Святослава и давал им указания. Вроде бы на нас никто не смотрел, значит, можно слегка повозмущаться.

— Тебе что-то не нравится? — Джун не отпустил свои руки, а продолжал держать позу, — Оценки получаешь хорошие, все тебя хвалят…

— И что? Я всю жизнь буду полагаться только на твои знания?

— Не думал, что ты посмотришь с этой стороны, — он снова изменил позу и перехватил мои руки, — Сейчас медленно приседаем.

— Да что за балет! — высказалась чуть громче, чем хотела, и Рональд к нам все-таки повернулся, — Извините.

Упражнения были все-таки очень дурацкими. Держаться за руки, делать одновременно, синхронно и плавно — разве это возможно, если держать за руки малознакомого парня?

Вот и мне было неловко. А чем больше Джун брал на себя, тем неудобней становилось мне. Не хотелось быть ему ничем обязанной.

Вий же держался вдалеке и делал вид, что вообще нас не знает. Интересно, о чем они шептались на Гармонии?

— А следующее упражнение — наклоны, — не отставал физкультурник и преувеличенно бодро прикрикнул: — Кто будет отлынивать, тот сделает в два раза больше.

Пришлось поработать. Первый наклон мне дался легко, потому что Джун удерживал снизу. Да, я слегка засмущалась, когда почти коснулась носом его лица, но брюнет демонстративно смотрел в сторону, так что я спокойно поднялась обратно. А вот когда надо мной навис он…

Тяжелый взгляд, слишком внимательный, чтобы так близко. Опять челка нависает надо лбом и эта близость тел, она превышает допустимую. Мне отчего-то становится ну очень неловко, и если бы он смотрел куда-то в сторону, это было бы неплохо, но Джун смотрит мне прямо в глаза…

А еще на периферии зрения я улавливаю движение, что-то проскальзывает мимо, и через секунду Джун отлетает в сторону.

— Что за самоуправство? — слышу я визгливый вскрик Рональда и поворачиваю голову.

Очень злой Винсент все-таки сохраняет спокойствие. Рядом проносится еле видимая тень и исчезает. Я моргаю, вижу потирающего бок Джуна, с понурой головой отходящего в сторону, и не понимаю. Зачем куратор пришел на физкультуру? Зачем он помешал нам выполнить упражнение? Да, очень сложное упражнение, требующее переливания туда-сюда энергии и полной координации и внимательности.

Примерно это выкрикивал и Рональд, возмущенный до глубины души вмешательством другого педагога в процесс.

— Не мог удержаться, — наконец, сказал Винсент и с легкой улыбкой повернулся ко мне, — Моя невеста не может находиться так близко с феем противоположного пола.

— Но это упражнение! — не успокаивался физкультурник, — У нас впереди целый курс. Ты же не будешь…

Куратор зловеще улыбнулся. Так мне показалось.

— Да какого фейского! — разошелся Рональд, — Забирай ее домой и не порть мне успеваемость!

— Не могу, — Винсент посмотрел так, будто виновата во всем я, — Обещал. Свободолюбивая фея мне попалась…

Физкультурник вдруг хмыкнул и посмотрел на директора с сочувствием. Так, это что тут у нас устанавливается? Мужская солидарность? Вот еще!

Отряхиваясь, я поднялась с прорезиненной площадки. Нет, это, уже ни в какие ворота не лезет: прикрываться мною так, будто я тут самолично устанавливаю правила. Вот же хитрый жук!

Куратора я уже не так боялась, тем более при Рональде он вряд ли мне что-то сделает. Но он будто прочитал мои мысли — ехидненько усмехнулся и повернулся к преподавателю:

— Я могу взять Лику на оставшуюся часть урока? Нужно прояснить вопросы безопасности, — Винсент с таким вниманием ждал ответа физкультурника, будто он действительно может ему помешать.

— Да бери, чего уж тут, — подумал о чем-то своем физкультурник и повернулся к группе: — А ну чего застыли? Десять кругов по площадке.

Винсент взял меня за руку и повел в парк. Я не сопротивлялась. К чему? Он — мой жених, если бы хотел сделать что-нибудь плохое, напал бы в чулане. А так — ему нужно мое добровольное согласие. Зачем-то.

Мы шли по зеленым аллеям, в самую глубь, где все реже попадались лавочке и выше упирались в небо деревья. С центрального входа и не видно, насколько широко в стороны расстилается парк. Но теперь я сама ощутила, насколько он был большой. И как же свежо в нем и приятно пахнет! На время я забыла о своих страхах и переживаниях, и отдалась всецело нашей неспешной прогулке.

— Присядем? — Винсент свернул за угол, и я увидела небольшое углубление, наподобие зеленой беседки. Она была ограждена зеленой стеной, и внутри стояли две красивые, деревянные лавочки, а посредине успокаивающе журчал фонтан.

— Да, — я вытянула ноги и с удовольствием запустила руку в прохладную воду. Все-таки после физкультуры очень хочется пить, да и погода стоит самая летняя, жаркая.

— Мы с тобой так и не сходили на свидание, — начал Винсент, а мне вдруг подумалось, что все у нас складывается не по-людски.

Хоть мы и не люди, но… Все равно в душе остался какой-то осадок, разочарование.

— И?

— Я хочу это наверстать. Давай сегодня вечером куда-нибудь выберемся?

— Ты говоришь странно, — заметила я.

— Почему? — мужчина поднял изумленно брови, — Разве свидание не предполагает кафе и прогулку?

— А еще кофе и покупку плюшевой игрушки, — не удержалась я, — Обычно да, на Земле. Но разве вы были там?

— Когда нас никто не видит, можешь говорить мне ты, — мило улыбнулся Винсент, — Бывал, и не раз. Любопытнейшее место.

— Да?? — интуиция подсказывала мне, что нужно узнать больше, — Расскажи.

— Ну, это не та тема, о которой мне хочется говорить с тобой, — почему-то стушевался он, — Давай ты лучше расскажешь о своих предпочтениях: что тебе нравится? Чего хотелось бы?

— Сначала ты: когда бывал на Земле, что тебе больше всего нравилось? — я подсела поближе и заглянула в глаза, — Вдруг, у нас есть что-то общее?

Кажется, хитрость удалась. Винсент моргнул и задумался. Теперь от меня требуется следующее: хвалить всё, о чем он вспомнит. А если это будет конструкторы или роботы? Неважно. Пусть мужчина разговорится, почувствует, что его слушают и его слова что-то значат. Да, тогда я и смогу нащупать ниточку, которую…

Я остановилась в своих мыслях. Так. Мне нужно разузнать, почему Винсент часто бывал на Земле. С одного раза словечки не подцепишь, это нужно цикл экскурсий отходить.

— Мороженое, — отмер мой бывший куратор, — Шоколадное, очень вкусное. Аттракционы, — мечтательно произнес Гюрон. — И женская одежда.

Вот тут я не очень поняла: что он имеет в виду? Разве мы все тут не ходим чуть ли не в модельных платьях, миниюбках и на высоченных гламурных каблуках? До сих пор ноги не привыкли…

— Но ведь она здесь такая же, — осторожно заметила я.

— Нет, — куратор очень резко мотнул головой, — Феи облегающие брюки не носят. Только широкие на физкультуре, или когда нужно идти на задание. В нашем обществе это считается неприличным.

Я вспомнила Ларри, но промолчала. Она была в широких брюках, и вообще, Ларри — это Ларри, феоша, которая постоянно бросает вызов обществу.

— Мне тоже нравятся все эти вещи, — деликатно сказала я, — И…

— Ты носишь облегающие брюки? — загорелся идеей Винсент, — После свадьбы привезешь?

Я кивнула, но мысли побежали в неприятном направлении.

Вот он взял меня за руку, нежно гладит по коже. Будет приставать или нет? Только смотрит нежно и улыбается. Пошлю ему улыбку в ответ. Ладно, пусть думает, что я почти за.

Но свадьба… Для меня звучит, как нечто фантастическое, ко мне никак явно не относящееся. Будто говорят о ком-то по телевизору, и обсуждают чужую личную жизнь. Мне всего семнадцать и я еще ничего не видела! Как я могу связать свою жизнь с человеком, который мне только нравится, если я не знаю, что такое любовь!

Винсент подтягивается ко мне на лавочке и смотрит долгим взглядом. Вокруг почему-то тихо и даже фонтанчик замирает. Я точно должна играть по его правилам? Эх, он меня снял с занятия, да еще и директор. Он — сильный фей, и я не смогу дать отпор. Да и сидим мы в уединенной, зеленой беседке в самом краю парка.

Я позволила коснуться своих губ и включила «авось». В конце концов, целуется Винсент приятно, да и чисто внешне мне нравится. Ну, не могу я ему отказать в этом деликатном деле. Не могу и почему-то не хочу…

Время остановилось. Все-таки гормоны у меня имеются, и если в обычное время они спят, то с прикосновением чужих губ, сразу просыпаются.

— Лика… — Винсент выдохнул мне в губы имя и я вздрогнула от неожиданности. Рядом таинственно мерцали фиолетовые глаза, — Мне нужно тебе кое-что сказать…

Взглядом я попросила не останавливаться, а говорить.

— Ты не должна меня бояться. Я… — он нахмурился, собираясь с силами, — Я давно… То есть…

Он запнулся. Это было так странно, что я почувствовала неладное. В чем он мне собрался признаваться? Что убивает людей? Ест младенцев или балуется черной магией? Мне не хотелось слышать ничего из вышеперчисленного, но я решила дать ему шанс. Вдруг он раскроет семейную тайну или расскажет, например, где моя мама и почему он не хочет видеть моих приемных родителей.

Но Винсент молчал. Он покраснел, как рак, и крепко сжимал мою кисть. Да что с ним такое?

— Помнишь розу два года назад?

— Розу? — я сначала не поняла, о чем он.

— Я оставил тебе на внутренней стороне подоконника розу, которую я сотворил своими руками, — быстро проговорил он, будто стесняясь.

— На четвертом этаже пятиэтажного дома, — эхом проговорила я, — То есть это был ты?

— И это я сказал той девушке в приемной комиссии, что самое вкусное мороженное продается в том магазинчике у памятника Пушкину, — казалось, Винсент решил разбить все тайны между нами.

Вот только после каждого его слова мне почему-то становилось все безрадостнее.

— Получается, ты с самого начала знал, кто я? — аккуратно высвободила его руку и отодвинулась.

Он кивнул и настороженно ждал моей реакции.

— То есть ты следил за мной? — взвизгнула я, — Ты — псих?

— Нет, что ты, — отмер он, — Просто ты мне понравилась.

— И ты следил за мной! — уличающе стукнула кулаком по лавочке.

Мужчина помедлил, но все-таки кивнул.

— Это же запрещено законом! Сколько мне тогда было лет? Пятнадцать?

А я еще думала, что Винсент нормальный. Да где же моя хваленая интуиция была?! Почему я сразу не рассекретила этого маньяка, не догадалась, что он преследовал меня все это время.

— Я увидел тебя на улице, когда впервые перенесся в Москву, — осторожно сказал Гюрон и погладил меня по руке, — Ты шла домой в сиреневом, легком платье. Твои глаза блестели, а волосы отливали золотом… Мой отец говорил, первой узнает чувства душа, а разум — после…

Я не могла поверить своим ушам. Что за романтическая дребедень? Он лжет! Пусть и смотрит томным фиолетовым взглядом, пусть нежно улыбается мне, но он лжет — я чувствую это!

— Ты — псих ненормальный, — я одернула руку и вскочила со скамейки, — Почему увязался за мной? О какой душе ты говоришь, о каких чувствах? Ты не зубы не заговаривай!

— Ты не понимаешь, Лика, — куратор тоже встал, — Я искренне, всей душой хочу быть рядом.

Эти вдруг прозвучавшие в его интонации просящие нотки сдернули мой спусковой крючок. Душа? Искренность? Он издевается? В какие игры решил играть со мною?

— Не надо, — усмехнулась я, — Лучше оставь меня в покое.

— Не могу, — он криво усмехнулся в ответ, — Ты — мое счастье, ты — мой жизненный смысл, ты — моя награда…

С каждым произнесенным словом он менялся, его мимика и движения тела затормаживались, будто впадая в спячку.

Как потерявший над сознанием контроль, как отравленный газом, он видел только меня и не осознавал ничего вокруг. Расфокусировавшимся взглядом он глядел мне за плечо, там, где, скорее всего, была аура. Он улыбался незнакомой блаженной улыбкой и откровенно пугал.

Да что с ним такое? Что за странная перемена? Винсент всегда казался мне преисполненным разумности и спокойствия феем, но сейчас у него от волнения дрожали руки и весь вид стал каким-то придурковатым, а потом он потянулся ко мне.

Пощечина вырвалась быстрее, чем я осознала, кому ее влепляю. Резкий звук, остановка дыхания. Винсент замер. Страх накрыл второй реакцией, и мне бы броситься прочь, но я гордо вздираю подбородок. Плевать! Пусть хоть испепелит на месте, но касаться трясущимися руками я не позволю.

Но Винсент все также стоит оторопело. Его задурманенные фиолетовые глаза темнеют. Я вижу, как за одну секунду они превращаются в темное, почти черное пятно.

Он действительно превращается? Горло охватывает ужас и становится трудно дышать.

Гордость тут уже не поможет. Нужно спасаться. Да, в этот раз он меня не пощадит. Я сделала шаг назад. Его рука безвольно шлепнулась о бедро, и мне не понравился этот звук. Пятясь, я попыталась выйти из беседки. Слишком неподвижно он стоит, не моргая, и смотрит мне в глаза.

Все такой же и в то же время другой. Одно быстрое, смазанное движение, и вот он совсем рядом, держит меня за подбородок.

Я не ожидала такой прыткости, и снова сделала шаг назад.

— Мне очень сложно удержаться, — вдруг говорит Винсент хриплым, чужим голосом, — Ты такая сладкая, вкусная, яркая. Ты должна быть моей.

— Винсент… — шепчу я и в ужасе понимаю, что спастись не смогу.

По его светлой коже пробегает тень. Она накрывает плечи, тянется по рукам ко мне. Лицо пока остается очеловеченным, но дыхание… Никогда не слышала, чтобы он так тяжело дышал.

— Хочу тебя, — говорит он и наклоняется ближе.

Лицо опаляет жар. Как же странно он дышит, как сквозь силу. Я понимаю, что один поцелуй — и меня не станет. Тьма захватит, поглотит, раздавит, и запоздалое раскаяние — это всё, на что способен будет Винсент.

— Ты — моя фея, — рычит он мне в глаза, и от грядущей расправы мне становится дурно.

Перед смертью проносятся не воспоминания о проживших годах, а какие-то странные мысли: вот так, по какой-то глупой причине мне придется погибнуть. И все — из-за любви, дурацкого влечения. Да бред какой-то! Разве можно убивать любимых? Даже если они тебе отказали, бросили, растоптали твою гордость… Разве это повод — лишать человека и себя — души? Ведь делая бесчеловечные вещи, сам перестаешь быть человеком.

— Если любишь — отпусти, — вырывается прямо ему в губы.

Чудовище с лицом молодого человека останавливается.

— Лика… — говорит он на тон выше, и мне кажется, что я узнаю голос куратора. Он будто пробивается через тяжелую, высокую преграду.

— Если любишь — пусти. Сейчас, — уже смелее повторяю я, глядя в абсолютно черные глаза.

Надежда уже расправила крылья и жалостливо смотрит в глаза чудовищу. Он замирает, и я явственно вижу, как он борется сам с собой. Что-то противится в нем, хочет напасть, но другая — слышит меня и хочет отпустить. Нужно помочь, раздуть этот маленький шанс до огромного, яркого костра.

— Винсент, пожалуйста. Я тебя очень прошу, отпусти, — он еще молчит, но не наклоняется ближе, и я хватаюсь за соломинку, — А вечером сходим на свидание. Винсент, ты меня слышишь? — его дрожь передается мне, — Настоящее свидание!

— Лика-а-а… — снова прорывается его голос, он будто тянется ко мне из бездны, — Отойди. Я с трудом сдерживаюсь. Тьма рвется… на твое сияние. С каждым разом все труднее, Лика…

— Да, — я стараюсь не делать резких движений и медленно отхожу назад.

Он не препятствует, все так же стоит столбом, как будто спит.

Мне нужно удрать, скорее, пока не очнулся. Я выпрыгиваю из беседки и даю деру. Нужно убежать, спрятаться, скрыться. Насчет свидания и всего такого — подумаю потом. Хорошо, что не свалилась в обморок, как в прошлый раз.

Одна аллея сменяется другой, я поворачиваю, бегу вперед, снова поворачиваю… Погони за мной нет, но сердце колотится так сильно, что я принимаю его стук за внешние звуки. Постоянно оглядываюсь, не веря своему счастью. Мне все чудится, что Винсент преследует меня. Вот сейчас я заверну за очередное зеленое ограждение, и на дороге покажется он.

Вздрагиваю от одной мысли, вспоминая безжизненные глаза и заторможенные движения. Как же сложно ему совладать с тьмой.

Наконец, я выбиваюсь из сил и останавливаюсь у скамеечки. Кажется, я далеко отбежала. Только вот почему-то не видно главного въезда, да и сам замок Академии из-за высоких деревьев не виден.

Я перевожу дыхание и пытаюсь унять дрожащие коленки. Все-таки страх и адреналин — лучшие преподаватели по бегу. Не помню, чтобы я когда-нибудь так быстро бежала, даже на физкультуре.

Оглядываюсь на всякий случай. Погони нет, все тихо. Только вот почему же Академии не видно? Куда она подевалась?

Я посидела с минутку и пошла вперед. Деревья все тянулись вверх, рискуя проткнуть небо, а просветы между ними становились все реже и тоньше. Я прошла еще минут десять и с каждой секундой во мне крепла уверенность, что я пошла все-таки не в ту сторону. Кричать или звать на помощь мне не хотелось — я не знала, в каком состоянии Винсент, и стоит ли показываться перед ним вновь.

Парк густел и превращался в настоящий, неубранный и, кажется, непроходимый лес. Когда у меня загудели ноги, и я решила присесть, то вспомнила, что последнюю лавочку видела минут десять назад.

Возвращаться — плохая примета, поэтому я упрямо пошла вперед.

— Сдайся, — шептала гордость.

— Ни за что, — говорила я.

— Позови Джуна, — твердил разум.

— Засмеет, — отвечала я.

Когда же больно споткнулась об небольшую хрустящую ветку, со вздохом плюхнулась прямо на голую землю.

Что ж, придется признать — я заблудилась.

Некоторое время ничего не происходило, и я собиралась с мыслями. Винсент специально не побежал следом, опасаясь за мою жизнь, это понятно. Тьма не может подчиниться полносью, и теперь я всегда должна быть на стороже.

Все это казалось странным и совсем не укладывалось в голове. Как жить-то? Ветер теребил ветки деревьев, и шум навивал неприятные мысли. Стоит ли возвращаться в Академию? Может, лучше сбежать и попытаться поступить в другое учебное заведение? Этим я сыта по горло.

А как же Вий? Кто, кроме меня, будет на его стороне? А Ларри? Ведь мы подружились. Сможет ли она перевестись вместе со мной?

Ветер уже запевал шумные песни, трава укладывалась, сгибаясь до самой земли, и вокруг царило такое ненастье, что впору было искать себе укрытие. В воздухе запахло свежестью и грядущей грозой, но я не сразу обратила на это внимание.

Мысль о побеге соблазняла, и я колебалась: как же хочется все бросить и убежать, начать жизнь с чистого листа. Но ведь Винсент не отступится, найдет. Да, с таким маньячным прошлым он и в другое измерение за мной прыгнет. Брр… Не хочу о нем думать.

Я встала, шатаясь от накатившей непогоды, и на подгибающихся ногах пошла обратно. Кажется, две аллейки назад, а потом нужно повернуть направо.

Ветер поднялся до того сильный, что ровно идти было невозможно. Я ссутулила плечи и, прикрывая глаза рукой, двинулась вперед. Хорошо, что на мне спортивный костюм — кустарники, как живые, норовили зацепить своими крючками-веточками, и остановить меня.

Вскоре начался дождь. Он целился крупными каплями и два раза попал прямо в глаз. Было больно и неприятно, что спрятаться негде — только огромный, непроходимый лес вокруг, и, если честно, его я побаивалась.

Когда зарядили теплые капли, я приткнулась к ближайшему дереву и прикрыла глаза. Пусть себе льет. Летний дождь недолгий, и мне полезно подышать озоном.

Но что-то вокруг неуловимо менялось, с каждой секундой становилось все холоднее и противнее, будто не ненастье разыгралось, а кто-то со злым умыслом распылял нехорошие чувства и эмоции. У ствола дерева насквозь промокла листва, по коре бежали дорожки небесных слез.

И в этот момент я услышала голоса. Они звали меня, молили сделать их счастливыми. Тысячи женщин мечтали о взаимной любви, тысячи мужчин загадывали себе достаток и обеспеченную старость. Я слышала хор призрачных голосов, доносящихся будто из другой реальности, и цепенела.

Я схожу с ума? Или меня выпустили досрочно, и теперь я — настоящая фея? Почему слышу их мольбы и стоны, почему у меня ощущение, будто они все обращаются ко мне? Ведь я — не бог, и не умею воплощать мечты, и снабжать деньгами — увы! не выйдет.

Чем больше я паниковала, тем громче звучали голоса. Я уже не слышала шум ветра и дождь, не обращала внимания на забежавшие за шиворот дорожки воды, я мечтала только об одном — не слышать их. Нет, только не этих несчастных людей, плачущих и мечтающих, чтобы кто-нибудь пришел и спас их.

— Я не могу! — не выдержала я, и заорала в дождь: — Отстаньте!

На мгновение голоса замолкли, будто по ним пробежала рябь, но потом снова принялись кричать, требовать, умолять. Это становилось невыносимым.

Я выпрыгнула из-под дерева и со всех сил побежала прочь. Наверное, там было заговоренное место, и я просто случайно…

Нет, я бежала вперед, а они летели следом. Сколько бы я не оборачивалась, все не видела лиц, но зато слышала голоса.

Время растянулось, как старая кинолента. Незаметно мною овладело отчаяние. Они все молят о счастье, но разве я в силах помочь им?

Когда моя нога проехала по ставшей сколькой дорожке, я неожиданно свалилась в грязь. Нос испачкался, и я сама шлепала руками по противной земле.

— Счастья, счастья, хотим счастья! — звучал надоедливый хор, и я в ужасе закрыла уши руками.

Мне нужно срочно выбраться отсюда, но вот как? Вокруг все так же — зеленая стена, противный дождь и никого, совсем никого. И даже шпилей Академии не видать.

— Помоги мне! — надрывно крикнула я в это нечто, мечтая, чтобы меня хоть кто-нибудь обнаружил, нашел, спас.

И в этот момент я услышала хлюпающие звуки чьих-то шагов. Обрадованно подняла голову и прислушалась. Хор все так же пел о счастье, но в боковой аллее явно звучали настоящие шаги.

— Пусть это будет кто угодно, даже Винсент, плевать! Я хочу выбраться отсюда, — думала я, и сквозь занавес дождя вдруг увидела темную фигуру.

Плащ. Черный, в пол. А внизу подбит блестящими черными квадратами. Очень необычный рисунок, и я его уже где-то видела.

— Счастье для всех даром — не выйдет, — громко сказал обладатель этого плаща, и в этот момент я поняла, что и он слышит. Это не мой глюк, нет. Это просто было пение внеземных духов, или, еще лучше…

— Это мольбы тех, кто не способен приложить усилия и начать трудиться. Зов слабаков может услышать любая фея, если пожелает. Говорящий лес — живой проводник, он записывает и усваивает любые просьбы и мольбы о счастье, поэтому, что мало кто отваживается, гулять здесь.

— Я просто шла в парк… — я с трудом разомкнула обветренные губы и поразилась своему ослабевшему голосу.

— Парк заканчивается в паре километров отсюда, — невозмутимо ответили мне, и темная фигура подошла ближе: — Ты решила заболеть?

Я задрала вверх голову и встретилась с усмехающимся взглядом наместника. От темного капюшона отскакивали капли, и каштановые волосы свободно спадали волнами ниже плеч. Дождь не мешал ему, и посреди всей этой непогоды он смотрелся нарисованной картинкой. Вся его фигура выражала величие, мощь, особенно поражал широкий разворот плеч и высокий рост. Мне вдруг стало так одиноко и холодно на этой грязной, размытой дождем дороге, что я непроизвольно кивнула.

— Однако, — он протянул руку, и я снова подумала: какая же она большая!

Я раньше не встречала таких здоровенных людей. Да, в моем дворе не жила сборная по бейсболу и я никогда не посещала соревнования по плаванью. Поэтому, высота этого фея давила, и я чувствовала себя очень неуютно, как попавшая в клетку мышка.

— Возьми за руку, — кажется, мужчина начал уже терять терпение из-за моей недогадливости, а я все смотрела, как загипнотизированная, на его ладонь.

От нее шло тепло и дружественная энергия. Я же не нарушу закон, если немного погреюсь?

Медленно, словно боясь, что меня отругают или вдруг оттолкнут мою руку, я потянулась к этому теплу. Теперь капли били и по ней, и как в огромном ковше, там начинала скапливаться вода.

Наши пальцы сомкнулись, и резкий заряд вдруг ударил по ладоням, пробежался по руке и ужалил в сердце. Я вздрогнула всем телом. Из-под сложенных ладоней пошел пар.

Наместник так же удивленно смотрел на наши руки, как и я.

— Только хотел погреть… — задумчиво протянул он, и хотел было убрать руку, но я вцепилась в пальцы.

— Вода проводит энергию… хорошо, — почему-то голос дрожал, а саму меня охватило странное, непривычное волнение.

Наверное, это леденящий холод добрался-таки до моего сердца, а пар, идущий из-под ладоней, лишний раз доказывает, что одного тепла руки — мне мало. Да, чтобы отогреться — нужно, как минимум, завернуться в плед, попить чай и попасть в теплое помещение, но где его возьмешь в лесу, да посреди дороги?

— А это идея, — вдруг сказал мужчина, и на нас сверху опустилась голубая крышка портала.

— Давно бы так, — не удержалась от ворчания я, но тут же запнулась: мы оказались в печально знакомой гостиной, посреди пушистого, белоснежного ковра с длинными ворсинками. Правда обстановка слегка изменилась — тут стоял другой диван и другие кресла — тоже белоснежные, но с огромными красивыми розами на обивке.

Горел камин, а у самого огня, с бокалом вина сидела Миранда. Она явно грустила, потому что даже наше появление не вызвало у нее улыбки. Она молча смотрела, как наместник опустил мою руку, из воздуха достал сложенный валиком плед и кинул в меня. Как на низком столике появился пылающий жаром чайник и три кружки, как молчаливо был сброшен плащ и мужчина стремительно, быстрыми шагами подошел к ней.

Мне казалось, что я подсматриваю в щелочку, потому что поцелуй, последовавший за этим, смутил меня. Столько страсти и огня отражалось на их лицах, что я как можно скорее развернула плед и набросила на плечи, укуталась наподобие бабочки, и изо всех сил старалась не смотреть в ту сторону.

— Мы промокли, — тем временем сказал мужчина, и почему-то по моей спине пробежали мурашки.

Это я — слишком промокла, да и здоровье у меня, вообще-то, хилое. Да. Нужно выпить чаю.

Попытавшись поднять чашку со столика, я неуклюже уронила ее и разлила половину. Не ожидала, что она может быть сделана из тончайшего фарфора и так быстро нагреться.

— Осторожнее, Лика, — наместник сел на диван напротив и утянул за собой ведьму.

Да, они смотрелись очень красиво: благородный рыцарь из средневекового романа и роскошная платиновая блондинка. Пусть Барби, но сегодня на ней очаровательное белоснежное платье в пол. Она нас ждала?

Странно, почему она на меня не смотрит? Сидит, прислонилась к крепкому плечу наместника и чему-то задумчиво улыбается. Я ловлю лукавую улыбку наместника и тут же опускаю взгляд.

Ах, да. Так пристально смотреть — не вежливо. Мало ли какие мысли могут быть у пары, сидящей так близко, да еще такой чувственной…

Чай оказался очень вкусным, терпким, с незнакомым мне вкусом. Наверное, какая-то местная трава или пряность. Миранда все также сидела и молчала, и даже не прикоснулась к чашке. Наместник пил медленно, смакуя аромат, и тоже думал о чем-то своем.

Удивительно, но мой мокрый костюм под пледом высох и даже согрелся, будто это не простая полиэфирная тряпочка, а настоящая сушка. Когда я допила чашку чая, у меня и внутри стало намного теплее, вот только какая-то маленькая печаль поселилась слева. Из-за Винсента и моей неудавшейся жизни, точно! Хотя, чего это она сразу — неудавшаяся? Даже если меня и выдадут замуж, ну подумаешь, будет не тот фей, которого мне бы хотелось, или у него будут темные недостатки, но зато я смогу занять собой, построить карьеру…

Хмык с дивана напротив вернул меня в реальность. Да кого я обманываю! Даже вот так спокойно посидеть рядом с Винсентом, как сейчас сидят наместник и Миранда — опасно. А уж если мы останемся одни, без свидетелей, за закрытыми дверями…

По спине прополз холодной змеею ужас.

Нет, не стоит думать об этом сейчас. Наместник мне не поможет — у него своих дел куча, свадьба и управление царством фей… Нужно попробовать договориться с куратором, вернее, с директором — все никак не привыкну, что его повысили, в общем, упросить, чтобы он позволил мне доучиться. Да, нужно получить полное высшее образование…

— Я встретил Лику в парке, — наместник повернулся к Миранде и посмотрел ей в глаза, — Она убежала от своего жениха. Представляешь?

— Глупенькая, — Миранда сказала это так мягко, нежно, что моя интуиция насторожилась, ведь ведьма все также смотрела в глаза наместнику, а не на меня, — Она побежала не туда.

— Зато я ее подобрал, — так довольно сказал наместник, будто совершил подвиг, — Хочешь посмотреть с нею в бассейн? Это мой маленький сюрприз. Ты же любишь непростые судьбы…

Тут мне стало нехорошо. О чем он говорит, и что имеет в виду? Я же не игрушка какая-нибудь, чтобы из меня сюрприз делать. Или он считает меня за забавную зверушку, поэтому и притащил сюда?

— Она меня не интересует, — возразила ведьма, — Я уже прочитала все, что смогла, и… Она порождает у меня нехорошие чувства.

— Почему? — спокойно спросил наместник.

И они так это обсуждают, будто меня здесь нет! Очень неприятно. И ведь даже смотрят только друг на друга, так интимно, глаза в глаза, что мне становится еще неприятнее.

— У меня есть свои, женские секреты, — промурлыкала ясновидящая и наконец, обернулась ко мне.

Ее глаза блистали желтым в полумраке гостиной, и то ли из-за отблеска огня, то ли из-за промелькнувшей злости, я непроизвольно вжалась в диван. Она же не набросится на меня и не станет душить? А то на лице у нее пронеслось столько эмоций…

— Иди отсюда, — вдруг резко вскричала она, и тут же на меня сверху опустилась прозрачная крышка портала.

Я оказалась в Академии, в своей комнате. Все пережитые впечатления, и эти желтые, мерцающие глаза, как у дикой кошки, до такой степени испугали, что нервная система не выдержала. Я была в таком взвинченном состоянии, что очень хотелось что-нибудь сломать или на кого-нибудь наорать. Побесившись на кровати и раскидав в разные стороны вещи со стола, я не придумала ничего лучше, чем во весь голос позвать Джуна.