Невеста чужака

Виктория Лукьянова, 2023

– Что случится, если выиграете вы? Вы сказали, что не возьмете за лечение отцовские деньги. Какая выгода? Ведь если всё получится, то в выигрыше останусь только я. Я смогу ходить, бегать, танцевать, но у вас ничего не будет.– Одно желание, мисс Диана.– Какое желание?– Когда вы будете стоять на ногах, я его озвучу.Два года назад из-за роковой ошибки я едва не погибла. Лишившись возможности ходить, отчаялась и не думала, что однажды появится тот, кто сможет меня исцелить. Ведь все доктора, которые приходили в наш дом, так и не смогли мне помочь. Доктор Морроу утверждает, что у него есть способ излечения моего тяжелого недуга, но какова будет плата за чудо?

Глава 1

Меня разбудил хохот. Звонкий, дребезжащий и будто пытающийся проникнуть в голову, как назойливая пчела. Ее хохот я бы узнала из тысячи звуков. Так смеялась моя младшая сестра. Открыв глаза, уставилась в темное полотно портьер, которые закрывали огромное окно. Когда-то я любила смотреть в это окно.

— О, мисс Диана, вы проснулись.

Повернув голову на голос, кивнула и вновь отвернулась.

По комнате, словно мышь кралась Селена, моя служанка.

— Почему она опять шумит?

Селене не нужно было объяснять, из-за кого я проснулась, и кто стал виновником моего отвратительного настроения.

— Ваша сестра поднялась сегодня чуть ли не с первыми петухами, — хмыкнула служанка, подбираясь ко мне.

На скрип половицы я обернулась и увидела, что в руках у Селены был тяжелый деревянный поднос с чашами. Поднос она поставила на столик. Наморщившись, позволила ей помочь подбить мне подушки и принять вертикальное положение.

— Вам нужно? — Она кивнула на одеяла, скрывающие мое тело, ясно давая понять, какую помощь предлагала.

— О нет, не нужно, — хрипловатым ото сна голосом ответила и ощутила себя мерзко. Впрочем, так чувствовала себя каждый день.

Каждое утро, когда просыпалась, а ведь перед сном молилась деве Алистере, помощнице для заблудших душ, чтобы она освободила меня от оков тела и забрала к себе, в белые чертоги, боялась, что опозорилась вновь.

— Тогда позавтракайте, а после примем ванну. Я уже позаботилась, чтобы для вас приготовили воду внизу.

Кивнув, я потянулась к подносу, который Селена поставила передо мной, и подхватила небольшую дольку яблока. Служанка покачала головой, но промолчала. Она знала, что от того, что мне приносили каждое утро на завтрак, я оставлю большую часть. Практически обездвиженная могла не есть и сутки, но Селена, как и полагалось верной служанке, впихивала в меня еду даже тогда, когда я отчаянно сопротивлялась. Наверное, благодаря ее стараниям все еще была жива, и дева Алистера не забрала меня в белые чертоги.

— Спасибо, — голос надломлено дрогнул.

Она кивнула, разглаживая невидимые складки на переднике.

Между нами повисла тишина. Я смотрела на чашки, желая, чтобы они испарились. Селена исподтишка поглядывала на меня, желая, чтобы я наконец-то поела как полагается девушке, а не птенчику. Запихнув в рот вторую дольку яблока, я вздрогнула, когда дом сотряс новый всплеск хохота.

— Она принимает подарки, — пробубнила Селена, бросив быстрый взгляд на запертую дверь. — Для мисс Марианны привезли дюжину коробок, не меньше.

Сегодня у моей сестры день рождения. Восемнадцать лет. День совершеннолетия. Три года назад я также задорно и с хохотом встречала поздравление и открывала подарки, не думая, что уже через несколько месяцев…

— Мисс Диана, я могу попросить вашу матушку, чтобы она просила мисс Марианну вести себя чуточку тише.

Покачав головой, я отвергла заманчивое предложение служанки, которое превратило бы праздник сестры в скандал, и надкусила третью дольку. Мой лимит обычно значился в пределах пяти долек. Сегодня я не хотела есть вообще. И лишь для Селены готова была побороть тошноту и воткнуть в неживой рот оставшуюся дольку.

— Пусть веселится. Я ведь тоже так веселилась.

Селена громко выдохнула.

— Мисс Диана, вы всегда вели себя сдержано, даже в день своего совершеннолетия. По крайней мере, так громко не смеялись. Ведь леди не подобает хохотать как торговке с базара.

Уголки губ исказились в полуулыбке, быстро померкнувшей под новым приступом тошноты. Прижав раскрытую ладонь ко рту, я наблюдала, как Селена засуетилась, подбежала ко мне и выхватила салфетку, протягивая ту к лицу.

— Вот, возьмите. Если совсем беда, я подам чашу.

— Не нужно, — протолкав горький ком из слез и яблочной кашицы в горло, промокнула губы салфеткой и опустила ту поверх остатков фруктов. — Хватит.

Селена покачала головой, но поднос забрала. Чуть склонив голову, она произнесла:

— Подготовить ванну?

— Да, будь добра.

Спорить с ней было бесполезно. Мое тело, исхудавшее и почти умершее, раз от разу пыталось подать некие признаки жизни. То, о чем не принято говорить, расплывалось подо мной некрасивым пятном. Поморщившись, я терпеливо ожидала, когда Селена уйдет, унося практически нетронутый поднос с едой, чтобы после в тишине пустить слезу. Единственную, которую могла позволить.

Спустя полчаса я была усажена в белоснежную ванну, наполненную до краев теплой водой, и смотрела, как пена пузырилась и сверкала в лучах солнца. Селена против моей воли, а сопротивлялась я с трудом, открыла в комнате все окна, впуская солнечный свет. Лучи, казалось, проходили через толстые стекла, раскаляясь и грозясь сжечь мою кожу. Ту часть, которая сохранила чувствительность. После чудовищной катастрофы, перевернувшей мою жизнь, нервные волокна будто удвоились, разрослись, увеличились и любое касание, тепло или изменчивый ветер, бывавший в комнате опять же по велению служанки, разрывал меня на части. Лишь верхнюю часть. Вторая часть тела оставалась мертвой.

Какой-то доктор, а их было десятки или сотни, заявил, что такое явление не чуждо всему живому, теряющему некую часть себя. Так слепой мог лучше слышать, а у глухого обострялось зрение. Тот доктор бормотал и бормотал, но всё, что я усвоила из его лекции так то, что новых глаз у слепого не вырастало, а лишенный голоса не мог петь.

Поэтому продолжая слушать шум, наполнивший дом, провела рукой по пене, уничтожая пузырьки. С некоторых пор даже вода не приносила мне удовольствия.

— Мисс Диана, вы готовы?

Селена вошла в комнату. В ее руках было махровое полотенце кремового оттенка с вышивкой. Родовые инициалы.

— Да, готова.

Служанка помогла мне выбраться из воды. Несмотря на ее невысокий рост и кажущуюся слабость, она была сильна. Или я настолько исхудала, что Селене не составляло труда поднимать меня, усаживать в кресло, изготовленное умельцами из столицы и приобретенное отцом специально для меня, и толкать то самое кресло, возвращаясь в спальню.

Спустя некоторое время я уже была облачена в дневное домашнее платье. Волосы Селена мне заплела в тугую косу и подобрала, украсив бантом. Я была против, но раз сегодня день рождения моей сестры, мне пришлось терпеть излишества. Позже Селена обещала помочь мне переодеться для обеда, на котором соберутся гости.

— Я не буду сидеть с ними за одним столом, — произнесла тихо, но достаточно твердо, чтобы Селена не стала возмущаться.

Я знала, что она передаст слова отцу и матери, а те уже надавят на меня. Время горевать о собственной слабости прошло, пора принять себя такой — вот что заявила не так давно матушка, явившись ко мне в спальню. Она дернула занавески, которые едва не сорвались с петель, открыла окно, наполняя комнату не только светом, но и прохладным утренним воздухом и потребовала от меня перестать хандрить. И я пыталась. Честное слово, пыталась взять себя в руки, а по ночам рыдала в подушку, потому что принять свое немощное тело отказывалась. Одна ошибка, и я потеряла себя прежнюю.

Пытаясь сосредоточиться на чтении, вздрогнула, когда дверь с гулким грохотом открылась. Подняв глаза, я заметила приближающуюся ко мне матушку. Сегодня она нарядилась в шелка и парчу, а шею украшало массивное колье.

— Диана, мы ждали тебя на обед! — с порога заявила она, хлопнув в ладоши. — Твоя сестра огорчилась.

Я поморщилась. Навряд ли Марианна грустила потому, что я не спустилась на обед. На то были причины. Множество причин.

— У меня нет аппетита, — пробубнила себе под нос, зная, что матушку не тронут мои слова. Ни одна из причин не заденет ее холодное сердце.

Даже то, что спускаться в кресле мне сложно, ведь дом не подготовлен для таких, как я, или то, что от еды меня воротит, и весь обед я могу случайно выдать обратно, стоит животу взбунтоваться. Была еще одна причина, которую я боялась озвучить — я никого не хотела видеть. От лиц, голосов, чужих взглядов и шепотков за спиной мне становилось дурно.

Матушка приблизилась к кровати и покачала головой. Сложив руки на груди, она тихонько вздохнула. Скрывать раздражение ей с каждым днем становилось все труднее и труднее. Может, поэтому она бывала в моей комнате так редко?

— У Марианны сегодня не просто праздник. Ей исполнилось восемнадцать.

— Я помню, — прошептала, складывая книгу на коленях.

Матушка, кажется, не услышала меня.

— Вечером у нас будет бал-маскарад. Приглашены все соседи и друзья Марианны. Будут и твои друзья.

Я поморщилась, услышав слова матери. После трагедии у меня не осталось друзей, потому что возиться с раненой девушкой никто не хотел. Нет, они все меня навещали. Кто-то заглянул разок, чтобы выразить сочувствие, кто-то бывал несколько раз, пытаясь меня поддержать, но со временем я перестала видеть знакомые лица, а после и родные все реже заглядывали в мою нору.

— Поэтому будь добра, удели нам всем немного своего драгоценного внимания, — едва ли не шипя, произнесла мать. — Вечером спустись в бальный зал. Думаю, один час, который ты побудешь там, не повредит тебе.

Стало тяжело дышать. Неужели я не ослышалась, и мать хотела, чтобы я была среди гостей этим вечером?

— Бал-маскарад?

— Да, именно маскарад.

Я сглотнула вязкий комок, вставший поперек горла.

— И мне маска нужна?

Мать скользнула ледяным взглядом по моему лицу и кивнула.

Я хотела ответить колкостью. Заявить, что калеке маска не нужна. И так все поймут, кто прячется под маской. Девчонка в кресле. Девчонка, которой все сочувствовали, и при возможности просто не замечали. Но спорить с матерью сейчас не смогла бы. Я просто кивнула, надеясь, что к вечеру со мной разыграется какая-нибудь страшная болезнь, из-за которой я не смогу покинуть свою комнату. Например, покроюсь жуткими пятнами или меня будет тошнить безостановочно. Я не желала быть на балу, становиться источником раздражения и сочувствия. Я не хотела портить праздник сестре, но и окончательно ругаться с матерью хотелось меньше всего на свете.

Она развернулась и быстро покинула мою комнату, будто я была заразна. Двери за матерью закрылись с тем же глухим грохотом. Я выдохнула и вернулась к чтению, хотя до самого вечера так и не смогла осилить и нескольких строк.