Проклятье египетского жреца

Виктория Лисовская, 2023

В XIX веке в Санкт-Петербурге установили двух египетских сфинксов, ранее украшавших заупокойный храм фараона Аменхотепа III. После этого в городе начались пугающие события – на Васильевском острове появился маньяк, который убивает девушек, прикрываясь маской бога Анубиса. Сыщик Аристарх Венедиктович Свистунов и его верная помощница Глафира присутствуют при вскрытии саркофага жреца у княгини Муротовой. Но вместо пятитысячелетней мумии там оказывается убитый конюх княгини Архип. А на саркофаге написано жуткое проклятие египетского жреца – всех, кто потревожит его покой, ожидает смерть…

Июнь 1869 г. Санкт-Петербург

С развязной улыбкой, так раздражавшей Глафиру, Асхаб Аф-Аффанди подошел к хозяйке дома, галантно поклонился гостям и принялся мило переглядываться с горничной сыщика, от чего Глаша зарделась как маков цвет.

— Это тот самый гость из Египта, мой хороший знакомый Асхаб Аф-Аффанди, именно благодаря ему нам удалось достать мумию в таком хорошем состоянии. Асхаб помог купить ее у местных торговцев древностями и доставить в Петербург, — объяснила всем присутствующим Эллен.

Аф-Аффанди снова чинно поклонился.

— Ради ваш глаза, о прекрасный Елена, я способен и не на такой подвиги, — тихим голосом промурлыкал Асхаб, не сводя при этом своих карих глаз с Глафиры, которая не могла уже видеть египтянина.

Стефан Саймон весьма громко фыркнул и выразительно прижал локоток Эллен к себе, тем самым показывая свое право на женщину.

«Очередной фаворит княгини», — сделала вывод Глаша. Про любвеобильность Муратовой давно ходили в свете нелицеприятные слухи, которые сама княгиня со смехом подтверждала.

— Ах, Асхаб, у вас, восточных людей, такие приятные речи! — шутливо стукнула веером по пальцам каирца Эллен.

Тот прижался долгим поцелуем к ее холеной перчатке, чем снова вызвал весьма красноречивый свирепый взгляд Стефана.

— Красавиц Елен, я бы хотель с вами поговорит по поводу мой денег, вы мне обещаль! — держа княгиню за руку, обратился к ней Асхаб.

— Ах, мой друг, все финансовые вопросы позже, после ужина, не надо сейчас портить аппетит.

— Но ви мне говориль…

— Да-да. Я все помню… после ужина! Кстати, Аристарх Венедиктович, если вы не против, я дала ваш адрес Асхабу, у него к вам как к самому лучшему сыщику было какое-то интересное задание, — снова зачирикала княгиня Свистунову на ухо.

— Да-да, мы этим как раз и занимаемся, — поклонился Асхабу сыщик.

— Ну и замечательно! — Эллен лукаво улыбнулась, пригласила гостей за стол, а сама упорхнула встречать князя Оболенского.

Дмитрий Аркадьевич Оболенский прибыл последним и, как полагается богатым и очень богатым князьям, был необычайно важен, высокомерен и громко выражал свое мнение направо и налево.

— Ах, Эллен, душа моя! Благодарствую за приглашение. Я весь в делах, заботах, хоть с тобой, дорогая, смогу отдохнуть, — он поцеловал Муратову в щеку.

— Дмитрий Аркадьевич, вам спасибо, что нашли время посетить мой скромный прием, — поклонилась гостю Эллен.

— Скажете тоже, скромный. У нас в Москве такие рауты мало кто может себе позволить, — ухмыльнулся в пышные усы князь.

— Как там в Москве? Вы надолго в нашу столицу?

— Да я здесь по делам, открываю новые магазины в Петербурге, а тут вся эта суета с переездом. Домочадцы не слушаются, прислуга вся распустилась, найти нормальных слуг совсем сложно. Я тут даже по случаю объявление приказал в газету дать, не хватает хороших служанок. Дети капризничают, учителей не слушаются. Жена болеет. Я весь в делах, в делах, — покачал головой князь.

— Ах, Дмитрий Аркадьевич, пройдемте к столу, я уверена, сегодняшний вечер вы не забудете, — ослепительно улыбнулась Эллен Генриховна.

— Я не сомневаюсь, дорогая! — кивнул в ответ князь и приник к перчатке Муратовой.

За столом Аристарх Венедиктович и Глафира оказались в компании ученого Филиппа Лурье по одну сторону и купца Степана Владимирского по другую. Подавали на первое черепаховый суп, свиные отбивные и рябчиков с томленой осетриной на второе; к десерту принесли диковинные плоды ананасы — последний шик в Лондоне, как по секрету признался Стефан, и замороженные ягоды в сиропе по рецепту местного кондитера.

Разговор за столом опять вернулся к древним мумиям.

— А где сейчас находится… ну… тот пациент, которого полагается раскатать? — вежливо спросил доктор Лосев, полненький упитанный весельчак, всю трапезу сыпавший анекдотами и прибаутками. — Я признаюсь, сам немного увлекаюсь этими пирамидами, храмами, мумиями! Весьма занимательно!

— Ах, страсти какие! — прогудела графиня Розанова, желчная старуха с нездоровым цветом лица, с брезгливым отвращением цедившая черепаховый суп. — Как можно так над мертвыми изгаляться! Мумию раскатывать! Тьфу ты!

При этих словах Эллен громко расхохоталась.

— Ах, тетушка Агнесса Карловна, эти мумии вымерли пять тысяч лет назад! Они уже точно ничего не почувствуют! А для будущей науки, для египтологии, это так важно — изучать мумии, так научно! И это так модно! — закатила она глаза при слове «модно». — Вот в Лондоне каждую пятницу раскатывают какого-либо беднягу, и никто уже не прикрывается этими глупыми предрассудками об осквернении умерших!

— Конечно, Эллен, мы же люди прогрессивные! Конец девятнадцатого века! А мумиям уж точно не больно! Это все для науки! — тоненько захихикал Стефан Саймон.

— Как египтолог я могу вам подтвердить, что это все только ради науки, ради изучения тех тайн, что хранят в себе египетские мистерии, — старик Лурье закивал в такт словам Саймона и опрокинул в себя очередной бокал шампанского. — Мой отец, пусть земля ему будет пухом, тоже много лет занимался египтологией и никогда не жаловался.

— Вот видите, Агнесса Карловна, ученые не против! — Эллен чмокнула княгиню в напудренную щеку. — Ну же, это так забавно!

— Забавно! Вам, молодежи, только забавы подавай! А о душе кто думать будет! — старуха еще сердилась.

— О душе сами муми и думать! — подал голос Асхаб Аф-Аффанди. — Именно благодаря душе, благодаря Ка, которая и есть душа в Египет, и делали муми. Хотеть сохранить вечность, вечная жизнь.

— Вечно пребывать в бинтах в пирамиде? Не о такой вечности ныне мечтают! — заметил купец Владимирский.

— А я бы вечно ел ваш черепаховый суп, княгиня! Мои похвалы повару! — галантно заметил Аристарх Венедиктович. — Учись, Глашка, — прошептал он на ухо помощнице.

Глафира скривилась и наклонилась над тарелкой; если честно, суп ее не вдохновил, и не ее одну. Художник Менжинский тоже вяло ковырялся в тарелке. А Асхаб Аф-Аффанди даже не притронулся к еде, он с безмятежным видом курил свою трубку из слоновой кости, не спуская темных глаз с княгини Муратовой, мило воркующей со Стефаном.

Но сладкую парочку это ничуть не смущало.

Хотя Саймон все-таки попытался сделать Асхабу замечание.

— Не знаю, как у вас в Египте, но в Европе и в России так на женщин смотреть нельзя! — выдал он.

— Как это так? — улыбнулся каирец.

— Вот так, вы знаете! И это неприлично! — с вызовом сказал англичанин.

— А чего есчо неприлично?! — повысил голос Асхаб. — В моей страна женщина неприлично с открытым лицом появляться на улица, но я же вам не указывать!

— Ах, не стоит ссориться, мальчики! У всех свои понятия о приличиях! — попыталась разрядить атмосферу Эллен. — Асхаб, не обижайтесь на Стефана! Но пожалуйста, раз уж вы у нас в гостях, я прошу вас не курить трубку за столом! Это многим не нравится! — кивнула она на скривившуюся Агнессу Карловну. — Если позволите, дайте мне вашу трубку, я обещаю вам отдать ее после распаковки.

— Ради ваш прекрасный глаза, о Елен, я готов на все! — поклонившись, Асхаб вручил хозяйке трубку из слоновой кости.

— Спасибо! И почему вы ничего не едите? Не вкусно?

— Нет, я не могу — по моя религия нельзя черепаха, нельзя свинья мясо, потому не волнуйтесь — я буду ест фрукт!

— Хорошо, как хотите! — Саймон хмыкнул.

— Кто-нибудь еще хочет фрукты? — Эллен кивнула служанкам, которые принесли охлажденные напитки и замороженные ягоды.

— Чуть не забыл, прекрасный Елен, у меня есть для вас есчо один египетский презент, — Асхаб вытащил из-за пазухи бронзовую фигурку языческого божка, изображавшую девушку с львиной головой, оскалившейся в немом крике.

— Э… спасибо, какая прелесть! — Муратова вертела в руках подарок, не зная, как на него реагировать. — Что это? Точнее, кто это?

— Тут, Эллен Генриховна, я вам помогу! — подал голос египтолог Лурье. — Эта статуэтка, если не ошибаюсь, изображает египетскую богиню Сехмет.

— Сехмет? Она что, львица? — княгиня внимательно разглядывала богиню.

— Да, Сехмет — грозная богиня с головой львицы, олицетворяет собой яростную месть, палящее солнце. Пламенеющая ликом — так ее называли в Древнем Египте. Я прав, уважаемый Асхаб?

— Да, ви совешенно прави, но также Сехмет является и той же самой богиней Хатхор, богиней лубви. То есть как у женщины много ликов, так и Сехмет, когда любит, может стать Хатхор, а если Хатхор рассердить, то появится Пламеняющая ликом. Извините, я пытался вам объяснит, — неловко улыбнулся Асхаб.

— А еще, насколько я помню, Сехмет могла в ярости насаждать болезни, чуму, эпидемию, когда гневалась, — дополнил египтолог Лурье.

— Да, это очень интересно. Тем более такая красивая статуэтка, и еще она львица, а я очень люблю всех кошачьих, такие изысканные, грациозные создания, — кивнула Муратова.

— Есть египетская богиня Бастет с головой кошки, я могу вам и о ней рассказать… — Лурье довольно закивал.

— Нет, не стоит, только не о кошках, — простонала Агнесса Карловна. — Вы не поверите, я терпеть не могу кошек. Мне в их присутствии плохо становится, прямо задыхаться начинаю.

Глафира вспомнила, что у нее тоже аллергия на кошачью шерсть, правда, в не столь серьезной форме.

— Тетушка, не волнуйтесь, здесь котов точно нет, только мумия! И даже не кошачья! — засмеялся Стефан.

— Да, представьте себе, в Египте и кошек мумифицировали! — захихикал доктор Лосев, смешно задрав подбородок.

Эллен улыбнулась и поставила бронзовую статуэтку Сехмет на каминную полку рядом с другими безделушками.

— Я надеюсь, вы позволите, Эллен Генриховна, зарисовать мумию до пеленания — потому что, я боюсь, потом будет не очень эстетично, — немного смущаясь, попросил Яков Менжинский.

Эллен со смехом закивала, а потом обратилась к французскому египтологу:

— Филипп, мон шер, расскажите, а как вообще древние египтяне делали свои мумии?

Старичок оторвался от холодного шампанского, пригладил волосы и не спеша ответил:

— О, тут очень интересный процесс мумификации. По верованиям древних египтян, бальзамирование делалось с целью сохранить тело усопшего как последнее жилище души Ка, после того как душа совершила многоразовые переселения из одного живого тела в другое. Самый простой и распространенный способ: умершего вскрывали таким образом — острым крючком извлекали мозг из головы через ноздри, — при этих словах графиня Розанова выразительно скривилась, а Лурье острым ножом сделал надрез на куске осетрины в своей тарелке, — а внутренности чрева извлекали через отверстие в левом боку, сделанное кремниевым ножом. — Графиня Розанова закатила глаза. — Потом очищенную внутренность вымывали пальмовым вином, наполняли благовонными веществами, например, миррой или кассией, а затем укладывали все тело в селитру на семьдесят дней. По прошествии этого времени тело, ну уже практически мумию, заворачивали в самые тонкие льняные ткани или в виссонные повязки, покрытые обычно аравийской камедью. Наконец тело помещалось в деревянную форму и устанавливалось в вертикальном положении в погребальнице…

— Фу, страсти какие! — не выдержала Агнесса Карловна. — Давайте не за столом про такие ужасы говорить! Это весьма опасно для пищеварения!

Филипп Лурье снова отпил ледяного шампанского и, будучи немного навеселе, решил подтрунить над старой графиней:

— Агнесса Карловна, это же все тоже в рамках науки. Я специально изучал труды Геродота, где в мельчайших подробностях описаны все этапы бальзамирования.

— Ну давайте выпьем за Геродота! — поднял бокал купец Владимирский. — Говорят, умный был грек.

— Еще какой! — громко рассмеялась Эллен Генриховна, получив обожающий взгляд египтянина Асхаба.

— Эллен, я последний раз поддалась на твои провокации и пришла смотреть на трупы! — фыркнула графиня. — А будешь в таком же тоне себя вести, то вообще наследства лишу! — Агнесса Карловна поджала губы.

— Да что вы, тетушка! Мы вас все так любим! Не обижайтесь, дорогая! — Эллен Генриховна обняла ворчливую старушку.

Чтобы замять неудобную сцену, слово взял князь Оболенский:

— Ну так давайте избавим этого древнего бедолагу от оков, может, как раз поможем его Ка попасть в рай, или куда они там отправляются, — князь закинул ногу на ногу и с зевком поинтересовался у каирца: — А известно, кому принадлежала эта мумия? Удалось расшифровать владельца?

— Да, представьте себе, — поклонился Асхаб, — на саркофаге было написано имя.

— И кто же это? — все гости мгновенно замолчали и даже подались вперед.

— Его звали Хапу, жрец эпохи фараона Аменхотепа Третьего, — Асхаб лукаво смотрел на Глафиру, пожирая ее глазами.