Сборник для Души

Виктория Ли

В этой книге я собрала все самое интересное. Сборник лучших произведений и стихов, опубликованных с 2019 года. Моя цитата «Я существую..».

«Утопия»

Раннее утро. Холодный воздух проскальзывал сквозь щели оконной рамы. Я поняла ещё вчера, что сегодня мой последний день жизни. Всё началось ещё 2 года назад, когда удушливые мысли о моём существовании терзали меня. «Вот и всё», — подумала я. Смерть для меня была всегда чем-то большим, сугубо интимным и великим. Это должно было стать началом моего конца. Я никогда не боялась открыть дверь в параллель душ. Я никогда не искала заранее причин, почему должна проститься с этой жизнью. Я просто хотела вечности, без каких-либо мотиваций. Неспешно встав с кровати, я неохотно надела длинную бордовую накидку и медленно спустилась вниз. Заглянув в гостиную, я вспомнила о вчерашнем совместном чаепитии с моей возлюбленной. Пустой сервиз казался таким блёклым на фоне чёрных бархатных штор. Я знала, что она ещё крепко спит, и поспешила проститься с нашим домом. Я вышла на веранду. Воздух мгновенно заполнил мои лёгкие бодрящей свежестью утра. Впереди виднелась дорога, тянувшаяся сквозь лес. В последний раз я окинула взором наше уютное гнёздышко и торопливо исчезла в тени лесной густоты. Тропинка вела к реке, и в скором времени я оказалась у истоков речного течения. Я стала робко входить в водоём и почувствовала, как меня колит от его ледяных оков. Остановившись, я отчаянно посмотрела вперёд. Всё тело судорожно сводило и кололо с жестокой беспощадностью. Внутри меня было слишком много «меня». Бесконечные мысли терзают моё усталое тело и беспокойную душу. Я не знала, как излечить себя от безумных потоков слов, разговоров между мной и моим противоречивым «я». Бессознательно всё то, что было самой частью сознания. Всё это было абсолютно ненужным разговором с самой собой. Но, как бы сильно я ни пыталась противиться этому, оно настигало меня с ещё большей силой. Я поспешно пыталась отдаться высшим силам и не думать о том, что боль, которую я испытывала многие годы, невозможно было притупить даже окончанием жизни. Намеренные действия лишь поощряли во мне желание уйти навсегда. Я не боялась. И всё же в моей груди всё сжималось. Меня поедало изнутри чувство постыдного проступка перед моей возлюбленной. Я представила на мгновение, как тяжело она воспримет утрату, и ей будет слишком трудно справиться с болезненным состоянием скорби. Любимая моя, не вини себя в догадках; моя жизнь принадлежала всегда только мне, и ты навсегда останешься самой важной частью моего потерянного существования. Прошу, умоляю, прости меня за эти минуты невыносимого отчаяния. Я так и не смогла найти себя здесь. Я не сумела понять смысл жизни в целом. Но я осознала одно, что самые глубокие чувства я испытала только с тобой. Я до сих пор сильно привязана к тебе: настолько сильно, что задыхаюсь от мук ревности и боюсь всего, что окружает нас. Я дышу ещё сладким воздухом твоей любви и бесконечных многочисленных поцелуев. Жадно поглощая тебя каждую минуту, проведённую с тобою вместе, я горела, билась в агонии дикой страсти и тряслась в ознобе от твоих прикосновений. Прости меня, моя дорогая. Извини за то, что тебе придётся испытывать самые тяжёлые губительные муки, за твои нескончаемые слёзы, твои безответные вопросы в пустоту. Я не могу иначе. Я должна… Я вошла глубже в реку и, сделав последний вздох жизни, ушла в темноту навсегда.

Глава первая

Как-то февральским зимним вечером я собиралась прогуляться перед сном. На улице было на удивление тепло. Медленно падая, снежинки таяли, разбиваясь о пальто. На улице, которая вела по главной дороге вверх, было многолюдно и шумно. Кто-то стоял около кинотеатра и торопился успеть на очередной блокбастер. Кто-то спешил на ближайший уходящий автобус, а некоторые второпях закрывали собственный магазинчик. Вот и пожилая пара, обнявшись, свернула в уютный ресторанчик за углом. Наблюдая всё это, я наполнялась всё большей грустью от того, что они умели радоваться мгновениям, моментам, вещам, которые их окружали. Казалось, у них настолько насыщенная жизнь, что от этого становилось ещё печальнее. Обидно, что я лишена этого умения радоваться с самого рождения. Я осознавала, что мне всегда было недостаточно яркости в жизни. Детство, проведённое под ёлкой в Рождество, казалось очень скучным. Приходили престарелые соседи, две сводные сестры моей мамы и старший брат, который впоследствии умер от рака кожи. Мы собирались за праздничным столом, ели слишком прожаренное мясо телёнка, от которого меня всегда воротило: в будущем я совсем отказалась от мяса. Мы слушали дотошную классику, под звуки которой гости иногда травили пару каких-нибудь заезженных анекдотов прошлого века или вели опостылевшие разговоры о работе, религии и экономике. Помню, как после любой попытки поиграть с местными ребятами родители называли массу причин, чтобы я и вовсе расхотела идти к ним на улицу. «Я расскажу, что тебя ожидает за чёртовым периметром этого дома! — однажды громко сказал отец, как бы подавая пример всем остальным, кто находился в комнате, а это была мама и мой старший никчёмный брат. — За этими грёбаными дверьми находится настоящий ад, где процветают эгоизм, жестокость, бездельничество и разврат. Твои слюнтявые знакомые, которые норовят стать твоими друзьями, попросту „надуют“ тебя с дружелюбием, и ты будешь вспоминать до конца своих дней, как это они так ловко могли прочистить твои ещё „недоспевшие“ мозги и извлечь только свою выгоду. А ещё, дорогая Виктория, они сотрут в тебе все чистые намерения и покажут изнанку этого дерьмового мира и его общества, потому что они ни хрена не разбираются в Библии». Тут мама вступилась со своей правдивой репликой: «Иисус не оставит нас. Он защитит наш дом и нашу семью от этого деградирующего человечества. Убережёт от зла, насилия и разврата». Я смотрела на отца и понимала, что, возможно, всё, что он пытается до меня донести, истинная правда: ведь я его дочь, его родная кровь, его чадо, которое он заботливо старается уберечь от плохого. Я не соответствовала типичным представлениям о нормальном ребёнке, а впоследствии и подростке, плавно переходящем во взрослую девушку. Я была очень сентиментальной, необщительной, замкнутой девочкой, которую никуда и никогда не звали. Любая вечеринка, школьные каникулы, дни рождения и свидания проходили мимо меня: я была как бы изгоем общества. Скажу честно, у меня не было чувства сожаления. Мне всегда казалось, что одной мне было гораздо интереснее, во всех планах моего скудного существования. Вот так моя жизнь, не похожая на остальных, остановилась ещё в раннем детстве. Мама всегда говорила мне, что я особенная, не такая, как все. Я принимала её слова за правдивый комплимент, за приятную правду — будто сама мать Тереза благословляла меня, и я чувствовала себя особенной. И это начало проявляться. Выражаться совсем не тем воображением, не теми восхвалениями, что мне так красиво дарила мать. Помню, мне было 14… Я отчётливо слышала, как кто-то говорит со мной. Иногда чересчур множество шёпотов сливались воедино, тем самым пугая меня ещё сильнее. Я отчаянно закрывала руками уши и, долго раскачиваясь, успокаивала себя, что это временное явление. Всё проходит, и это пройдёт рано или поздно. Скорее всего, я чем-то временно больна, и выздоровление обязательно последует, как это в основном бывает практически со всеми. Подобный метод самовнушения приносил мне положительные результаты, и нечто извне, не понятное моей юной логике, отступало, проиграв. Со временем это состояние не покидало меня, и я свыклась, смирившись с тем фактом, что это не влияет на общее состояние организма, только на психологическом уровне. Да, это всего лишь воспоминания, которые доставляют мне неприятные кусочки из моего прошлого существования. Потерявшись в своих мыслях, я не заметила, как прошла целую милю и оказалась совсем далеко. Я развернулась, чтобы дойти обратно, но уже более коротким путём — пройти через центральный парк. Стало прохладнее, я ощутила лёгкую дрожь и, съёжившись, заторопилась домой. Я любила свою просторную квартирку, которая находилась над булочной. Утром в воздухе всегда стоял приятный вкусный аромат хрустящего свежеиспечённого багета. Иногда я позволяла себе пару круассанов с итальянским сыром, крайне редко, скажем, раз в месяц, потому что я была не любительница еды в принципе. Отказ от тяжёлой пищи позволял мне оставаться в прекрасной форме долгие годы. Помню, мама говорила мне, что я была похожа на костлявую рыбину. В этот момент всегда громко смеялся отец и похлопывал себя по своему уродливому пивному животу в знак того, что «это» и есть богатство нарастающей массы тела. Память как пыль: некоторые мгновения из жизни уходят, а другие оседают, чтобы мучить нас. Родителей не стало, когда я, окончив университет, впервые устроилась на работу. Помню всё… Шёл сильный ливень, на похороны пришли многие, которых я видела ранее, и те, которых видела впервые. Автомобильная катастрофа унесла две жизни в считанные секунды. Две жизни людей, которых я любила и ненавидела. С того времени во мне образовалось ещё больше пустоты. Я потеряла связь с людьми на долгие годы. Редко выходив на улицу, я предавалась чтению и сну, сну и чтению. Последовала бесконечная депрессия, и без антидепрессантов я уже не представляла себе нормального существования. Моя жизнь в основном проходила впустую. Я любила ничего не делать и, мечтая, погружаться в такой транс — релаксное состояние эйфории. Иногда на ум приходили бредовые идеи, и я начинала выкладывать их на бумагу для рисования. Всё было слишком предсказуемым. Чёрно-белые замысловатые рисунки отображали моё внутреннее опустошение и безумие. Книги, пожалуй, играли в моей жизни больше роли, чем моё собственное нахождение. Классика меня не вдохновляла и навевала смертную тоску. Я никогда не могла понять людей, которые буквально пожирают эти однотипные выдумки прошлого столетия. Современная литература порой даже злила меня. Бывало, увидев между строк слишком откровенное описание, я ожесточалась на автора, серьезно проклиная его за преподнесённую читателю наготу в пошлом виде. Может, мой консерватизм брал надо мной верх и не хотел принимать мир в другой интерпретации или я была слишком стеснительна в таких суждениях и из-за неловкого состояния ощущала себя забитой в угол в смущении, отчаянно сопротивляясь эротической открытости.

* * *

Да, я читаю современные книги, но совершенно иного формата. Практически все, кроме тех, которые заходят за черту дозволенности.

Итак, мои 40 квадратных метров достались мне от родителей в наследство. Приняв это как должное, я заняла эту жилплощадь, отчаявшись найти себя и изменить хотя бы здесь свою жизнь. В этом небольшом городке столько происходит интересного, одна только мысль о спасении себя в нём приводила меня в дикое возбуждение. Я была художником. Мои работы часто покупали на улице, тем самым я и существовала на свои скромные ежедневные доходы от продаж. Однажды ближе к весне я встретила на улице сводную сестру своей погибшей матери. Она, увидев меня, заулыбалась, как будто мы были давние подруги или даже более — сёстры. Меня почему-то абсолютно не радовало это. Совершенно не знакомая мне женщина преклонного возраста подошла ближе, чтобы обнять, и сказала, как рада меня видеть после стольких лет молчания. Ведь в последний раз я её видела почти 20 лет назад. Как она меня настолько легко узнала? Меня это даже оскорбило: ведь с возрастом я хочу показаться лишь старше и, естественно, измениться внешне в лучшую сторону. Но детское наивное лицо осталось почти таким же нетронутым временем, только уголки глаз слегка окутала паутинка едва зарождающихся морщин. Мы разговорились, и она пригласила меня к себе на ужин. Я, недолго думая, все же согласилась — почему бы и нет? Ведь я всё равно страдаю от полного каждодневного одиночества. Попрощавшись, я пообещала, что буду к нужному времени. Это был приятный бонус к завершавшемуся дню. Такого прилива сил я не ощущала в себе довольно давно.

И вот я стою на пороге её дома. Да, дома. Мамина сводная сестра по имени Беатрис когда-то успешно вышла замуж за генерала и ухватила себе весьма жирный кусок его денег. Прошло много лет с той поры, как она овдовела, и теперь Беатрис живёт в своё удовольствие. По крайней мере, таким было мое первое впечатление, когда я вошла в дом. Большая гостиная, кухня с помощницей и второй этаж с 3 спальнями напоминали мне давнюю мечту моего детства. Я всегда хотела жить в большом доме с огромными окнами, которые выходили в сад, и иметь пару прислуг для полного подтверждения своего статуса. Мои мысли прервались, когда я услышала дверной звонок. Горничная открыла дверь и пригласила гостью в дом. Это была молодая девушка лет двадцати трёх. Она поспешно переступила порог дома и принялась расстёгивать свою дутую куртку. Я села за стол, и Беатрис, поприветствовав незнакомку, пригласила её к нам присоединиться.

День клонился к вечеру. Помощница зажгла красивые ночники, и вокруг всё залилось приятным золотым светом. Камин, который стоял недалеко от стола, разгорался всё жарче и не давал всем нам замёрзнуть в этот холодный зимний вечер. Служанка принесла кремовый суп из шампиньонов и лёгкий овощной салат под специальным сырным соусом. Также помощница наполнила наши бокалы красным вином из домашнего погреба, где хранились алкогольные напитки успешных марок, которые имели большой срок выдержки и баснословные цены. Беатрис представила меня гостье. Её звали Клэа. Она бросила на меня ослепительный взгляд, и я в ответ скромно поприветствовала её, назвав своё имя. Когда все мы подняли бокалы за хороший приём у Беатрис, я, отпив немного сладкого напитка, принялась рассматривать красивую гостью. Меня охватил пламенный жар, и тень стеснения начала окутывать меня с ног до головы, когда я увидела, как белая майка тесно облегала маленькую грудь и её коричневые волосы спадали прямо на широкое плечо, едва касаясь кончиками набухшего соска. Изгибы её груди, плавно вздымаясь, вырисовывались очертаниями упругости и объёма. На ней были зелёные джинсы и кожаный ремень, который отлично сочетался с её грубыми белыми ботинками. Её стиль был похож на томбой — девочка в мальчике или наоборот. Выглядело это очень маняще и чертовски сексуально. Пока в моей голове проплывали оценивающие рассуждения по поводу этой незнакомки, я неожиданно уловила на себе её взгляд. Она смотрела на меня глубокими зелёными как болотная тина глазами, которые топили мою душу в стеснении окончательно. Я неловко принялась есть салат и разглядывать картины, висевшие в этом чудесном доме. Беатрис неожиданно отвлекла меня от трапезы, переключившись с оживлённой беседы с Клэа на мою персону. Я дожевала остатки еды и спустила руки на колени под столом, чтобы не было заметно, как мне и без того было не очень удобно.

— Виктория, девочка моя, расскажи, как ты жила все эти годы? Вышла ли ты замуж? Или есть ухажёр, с кем ты счастлива? Расскажи нам всё, дорогая моя. Мне так хочется послушать, ведь я знала тебя совсем юной маленькой леди.

— Беатрис, наверняка вам покажется довольно скучной моя простая история жизни. Я не имею ни поклонника, ни друга, ни избранника, ни мужа. Так вышло, что принимать ухаживания не моя основная задача из цикла «как быстрее выскочить замуж». Соответственно, я свободная девушка, которая увлечена написанием картин и чтением неимоверно интересных книг, — слегка покраснев, произнесла негромко я.

Беатрис приоткрыла рот и долго думала, что следует ответить на «пустоту» жизни потерянной бедной девушки.

— Ну, хорошо. Полагаю, всему своё время, дорогая моя. Не стоит делать поспешных решений, замуж ты всегда успеешь выйти. Главное — держаться достойно и быть порядочной девушкой, как хотела твоя мать. Я рада, что ты занимаешься своим любимым ремеслом, но приносит ли такой вид деятельности хороший доход?

— Доход есть. Пока он скромный по нынешним меркам жизни. Но я верю в лучшее, мэм.

Огромный ком подскочил к горлу и перекрыл кислород. К глазам подступили слёзы, но я упорно сдерживала их, не давая растечься по щекам и предательски показаться чужому окружению.

— Да, она уж очень хотела… и моя беднота сейчас полностью поглотила меня живьём, дважды наступив на горло и придавив, размазала под ковром этого деревянного дорогущего пола, — пробурчала я себе под нос еле слышно…

Насупившись, я принялась есть всё остальное, что было подано на ужин. С нетерпением ожидая печального конца этого уже надоедавшего вечера, я решила покинуть второпях этот странный круг людей, хотя Клэа и была мне весьма симпатична, всё же ощущение унижения меня не покидало. Не согласись я принять его, не сидела бы сейчас здесь и не позорилась, рассказывая про свою «весёлую» жизнь. На Клэа я не решалась посмотреть, уже полагая, что она заведомо не стала бы интересоваться таким скучным человеком, как я. Поблагодарив Беатрис и поспешно попрощавшись, я надела пальто и вышла на улицу. Я не стала дожидаться, когда горничная, наигранно улыбнувшись, проводит меня с рабочей вежливостью. Ледяной воздух привёл меня в чувства, и я пошла лёгким шагом по направлению к моей улице, оставив позади мысли…

Меня слегка подмораживало, и я ощущала, как от окутывающего холода по моей коже мурашки бежали всё быстрее по открытым участкам тела. Я умела мгновенно отходить от подобных ситуаций, как та, что случилась в доме Беатрис. Эта женщина всё равно оставалась для меня старой загадочной своеобразной личностью, с которой нас совершенно ничего не связывало. И даже та малая нить где-то в далёком прошлом, именуемая родством, не пробудила во мне тех нежных семейных чувств, каких следовало ожидать. Подумать только, насколько я черства… А может, я просто отношусь к тому типу людей, которые не собираются соглашаться с подобными «странными» связями и не хотят дальше развивать эту цепочку ненастоящего, выдуманного родства? Ведь, по сути, эти люди и есть чужие. Просто кто-то однажды решил, что постороннее сводничество или сношение двух совершенно разных людей приведёт к правильному расставлению приоритетов, жизненных устоев и полному согласию обеих сторон, даст возрасти почве других людей, которые изначально существовали в этих неродственных семьях. И, изначально согласовавшись в твёрдых устоях этой своеобразной системы, приведёт к зарождению какого-то нового, не подобающего, но такого желанного сотрудничества двух сторон. Здесь мои мысли переключились на Клэа.

Сегодняшняя гостья почему-то интересовала меня, хотя я не имела представления, почему она блуждает в моей голове. Она была очень красивой девушкой. Мне кажется, у неё куча знакомых, хороших друзей и парни сходят с ума от её очарования. Думаю, и девушки завистливо восторгаются ей и хотят походить на неё. В ней определённо что-то есть: сам Господь Бог или лукавый дьявол одарил её неимоверной харизмой, переплетённой с брутальной сексуальностью. Я не понимала, откуда во мне рождается желание стать хотя бы немного ближе к такой девушке, как она. Ведь я не познала ещё мужчин и тем более женщин. Преступление быть в любви с кем-то из этого пола или внебрачном союзе или иметь связи непристойного характера, но всё же меня почему-то потянуло именно к ней…

Посыпался тяжёлыми хлопьями снег, перемежаясь с дожем, и я начала потихоньку промокать в лёгком прошлогоднем пальто и сапогах пятилетней давности. Лужи покрывали дорогу с неимоверной скоростью и превращались в слякоть, которая просачивалась сквозь тонкий слой обуви, и мои сапоги постепенно начинали издавать хлюпающие звуки. Хотя моя квартирка находилась совсем недалеко, я поняла, что отморожу себе просто все пальцы, так и не успев добраться до своего тёплого уголка.

— Виктория, постойте, — послышалось мне где-то позади, но я почему-то подумала, что поднявшийся вечерний ветер уже начинает сводить меня с ума от зябкого продрогшего состояния. — Виктория, да постойте же, подождите…

И тут я словно впала в ступор. Резко остановившись, я обернулась назад, чтобы убедиться, что окончательно не потеряла здравый рассудок. Хотя мои странности имели дурное свойство появляться совсем не там, где следовало, и совершенно не в то время. Копна моих чёрных промокших волос загораживала мне глаза. Сквозь полуоткрытый сухой рот я жадно поглощала февральский воздух. Прищурившись, сквозь зимний дождь я увидела Клэ. Мне почему-то сразу хотелось назвать её так, я посчитала, что длинное имя как-то затемняет её саму. Её настоящую Клэ. Она, запыхавшись, выплеснула из себя: «Привет!» — и предложила сесть в её машину. Она объяснила, что Беатрис очень забеспокоилась, когда увидела, что погода сильно ухудшилась, а на мне не было хорошей, тёплой, подобающей такой погоде одежды. Я не ожидала такого великодушия со стороны чужого человека. Вернее, проявления таких манер, и с радостью приняла приглашение Клэа: ведь на тот момент я уже смутно соображала, превращаясь в маленькую холодную льдинку, которая таяла и снова замораживалась от потока завывавшего ветра. Клэа приоткрыла дверь своей машины и далее, следуя всем благородным правилам этикета, обойдя с другой стороны автомобиль, торопливо села сама в старенький пикап. Она начала оживлённо тереть свои ладони друг о друга, тем самым подавая поток тепла к своим рукам.

— Ты замёрзла? Я сейчас включу печку, правда, она раскрутится не ранее, чем через полчаса. Вот такая старенькая у меня колымага.

Я улыбнулась в ответ и прислонила свои руки к машинному обогревателю. Руки ощутили лёгкий холодок, который с каждой минутой становился всё теплее и теплее. — Куда тебя отвезти, Вика? Можно просто Ви? Думаю, нам пора познакомиться получше, как ты на это смотришь? Извини, что сразу не вступила с тобой в разговор, просто я изначально не имела представления, как такую девушку, как ты, удачно к себе расположить.

И она, достав из кармана сигарету, прикурила. Дым резко заполнил пространство кожаного салона, и я начала безудержно кашлять.

— Ой, извини! Я не знала, что ты не куришь. Просто сейчас многие девушки ку… Ладно, не будем об этом. Просто извини.

Клэа активно начала крутить рукоятку, которая отвечала за систему открытия окна. Я, осмелев, произнесла с любопытством:

— Какую такую? Мне кажется, во мне нет ничего такого примечательного, чтобы было столь сложно расположить меня к себе.

В ожидании скорейшего ответа я пристально посмотрела на неё. Когда наши взгляды пересеклись, сигарета вовсю дымилась у неё в зубах. Клэа, спокойно осмотрев всю меня, приподняла руку и заложила сигарету между пальцев. Потом, немного поразмыслив, неторопливо произнесла:

— Просто ты мне очень понравилась… Мне симпатичны таинственные девушки с загадочными жизненными обстоятельствами и безумно приятными чертами лица. Я порой начинаю теряться и не могу проявить полный интерес к персоне из-за неуверенности.

Закусив губу на мгновение, Клэа поднесла снова сигарету ко рту. Её взгляд одурманивал и мучительно пьянил меня. Моё тело и разум отказывались сопротивляться этой порочной особе. Я знала, что это своеобразная ловушка, где огромный, жаждущий крови и мяса паук плетёт паутины, чтобы заманивать таких непорочных и неосведомлённых застенчивых людей, как я. Жадно наслаждаясь и упиваясь развратом и похотью, он оставляет их биться одних в конвульсиях сладострастных мук. — Ты спрашивала, где я живу… Мой дом находится на Стенфорд-стрит рядом с пекарней на углу. Знаешь, где это?

Клэа покачала головой, потушила сигарету и повернула ключ зажигания. Машина затарахтела и, покачиваясь, плавно тронулась. Проехав пару метров, мы заглохли. Клэа попыталась вновь завести авто, но машина, едва заведясь, заглохла бесповоротно. Она вышла из пикапа и открыла капот. После нескольких минут осмотра моя новая знакомая села вновь рядом и предприняла новую попытку завести эту чёртову рухлядь.

— Кажется, машина слегка подмёрзла при такой низкой температуре, думаю, стоит немного подождать.

Печка, к сожалению, тоже перестала функционировать, и я начала судорожно дрожать и греть свои пальцы на руках.

— Может, зайдём пока в кафе, попьём кофе, раз всё так вышло? Хотя бы немного согреемся и поедем уже тёпленькие?

Я кивнула в знак согласия. Мы вышли из машины и направились через дорогу в заведение под названием «Кингс». Тёплое освещение сразу приятно порадовало наш взор, и аромат свежей выпечки сладостно ударил в нос. Мы расположились справа за столиком около окна и принялись рассматривать меню. Официантка подошла, как только мы захлопнули книгу блюд, и приняла заказ на кофе и карамельный чизкейк.

— У тебя даже губы посинели, — Клэа улыбнулась и обвела указательным пальцем свои губы в воздухе. — Ты теперь похожа на снежную королеву, только совершенно добрую, не такую, как в сказке.

Я смущённо засмеялась, но спросила довольно смело:

— Сколько тебе лет?

— Ты спросила, потому что думаешь, как это так: большая вроде девочка, а говорит о сказках?

— Совершенно всё не так. Я спросила, потому что мне очень любопытно узнать твой возраст.

— С чего бы это вдруг? И сколько мне лет, по твоему мнению, Ви?

— Полагаю, в силу того, что ты водишь машину, то шестнадцать ты уже давно перепрыгнула.

Тут мы безудержно расхохотались.

— Какая ты внимательная! А главное, всё верно подмечаешь. Ты наверняка из этих… как их там… экстрасенсов?

— Ну, если смотреть в целом, то клянусь, тебе нет и двадцати двух.

— Стоп, промах! А я уже тут начала без сомнений верить, что ты ясновидящая. Увы, ты угадала неверно.

Я прикусила нижнюю губу и начала пристально разглядывать Клэа, обдумывая её возраст и свой проигрыш в бессмысленных догадках относительно него. Может, совсем не стоило её спрашивать… Вроде не хорошие знакомые, но и уже как-то стали ближе, чем там, за обеденным столом у Беатрис.

— Хорошо… Я вижу, ты растерялась. Не бери в голову, ты же не мужчина, чтобы смущаться от таких вопросов. Мне двадцать три.

Я действительно как-то неловко чувствовала себя из-за глупого вопроса и решила сменить тему, но она спросила меня в отместку.

— Ви, сколько же тебе? Думаю, я точно знаю…

Клэа насупила брови, присмотрелась внимательно к моему лицу, плавно переводя взгляд то на меня, то на одежду, то на что-то ещё. И тут я чётко и вразумительно услышала, как она произнесла мои заветные цифры.

— Тридцать три.

Мне стало странным образом жаль себя от услышанного. Это происходит всегда, когда я хочу казаться то моложе, то старше своих лет, но почему-то не всегда именно на свой возраст.

— Ты права. Скорее тебе быть гадалкой, но никак не мне. Я в этом деле не разборчивее тебя. Можно узнать, почему именно ты дала мне мой правильный возраст?

— Потому что он тебе очень идёт.

Такой ответ меня полностью парализовал. Я была в шоке от того, что лучше ответа было и не придумать. Браво!

— Какие картины ты рисуешь, Ви?

Я не успела ответить на её вопрос, так как к нашему столику вновь подошла официантка с бейджиком «Тина», аккуратно поставила поднос на стол и осторожно начала наливать кофе в золотистые чашечки. Сделав свою работу, она выписала счёт и вложила его под свежий заказанный десерт.

— Меня всегда увлекали лица, руки, люди в движениях… Но, к сожалению, отлично у меня выходит рисовать только пейзажи и горные реки с водопадами.

— А мне очень нравится природа. Особенно ранней осенью, когда деревья понимают, что жизненный период летнего тепла прошел и приближается бесконечное томление холодов. Деревья, умирая, пытаются сохранить хотя бы чуточку того, что было ранее: свою мощь — мощь ствола и многочисленных переплетённых веток.

— Я с детства люблю походы, — поделилась Клэа, — выезды на рыбалку с отцом, пешие прогулки в лес и тому подобное. Мечтаю жить там, где речка и бесконечная густота деревьев. Наверняка твои работы очень востребованы, хотя, насколько я помню, ты сказала, что малооплачиваемы. Но я уверена, что они вдохновят любого человека и дадут большую пищу для размышлений.

— Благодарю! По поводу вдохновения не осведомлена, но некоторые заказчики вполне удовлетворены моими набросками и просят порой по две-три картины вперёд.

Я сделала глоток горячего кофе и расслабилась в просторном кресле. Клэа вновь начала меня разглядывать. Её длинные волосы с окрашенными в белый цвет кончиками играли на искусственном свету приютившего нас кафе. Мощные рельефы её тела напоминали мне спортсменов-пловцов далёких семидесятых.

— Клэа, можно тебя спросить? Ты увлекаешься спортом или твоё тело как переходящее достоинство по вашей родословной линии?

Клэа мило улыбнулась и рассказала, что занимается в свободное время футболом и даже имеет определённый тренерский диплом. Я была шокирована тем, что юная девушка уже столько добилась и так не похожа на тех пустых людей, которые заняты в основном походами по магазинам, болтовнёй с подругами и хвастовством о многочисленных победах с тем или иным юношей, которого они, охомутав, бросили, даже не почувствовав себя виноватыми.

— Думаю, нам пора выдвигаться.

Клэа оплатила счёт, поспешно засобиралась, бросив взгляд на наручные часы. Я встала из-за стола и поблагодарила её за кофе. Мы вышли на улицу. Снег с дождём уже стих, и начало смеркаться. Серые сумерки сообщали, что день плавно перетекал в поздний вечер. Мы направились к её машине. Клэа открыла мне дверь и посадила на переднее правое сиденье. Через минуту она плюхнулась за руль слева от меня и завела мотор. Машина тронулась, и мы направились в сторону моего дома.

— Стенфорд-стрит, верно? — Клэа переспросила меня, боясь спутать адрес.

— Всё верно. Вон та пекарня, — и я указала пальцем на маленькое окно заведения, где ещё горел свет.

Мы притормозили около моего дома и начали прощаться.

— Думаю, мы сегодня хорошо пообщались, правда?

— Да, этот вечер был уютным. Со мной такого давно не происходило. Я редко выбираюсь куда-либо. Скажем, даже очень, очень редко, — в неловкости произнесла я всё тише и тише. — До встречи!

— Я думаю, мы с тобой ещё увидимся, прекрасная Виктория. Я живу не так далеко и в этих местах бываю часто. Мои друзья живут вон на той улице, рядом с маркетом, — Клэа показала на серые, уходящие вдаль дома, где часто были проблемы с электричеством. Скорее всего, этот район считался непрестижным, хотя, что говорить, мой тоже основательно катился к этому, но всё же был на порядок выше: горячая вода и электричество работали на полную мощь. С другой стороны, это увеличивало счета, и я еле сводила концы с концами.

— Безусловно. Надеюсь, что эта встреча не последняя.

Полная энтузиазма и тёплых приятных эмоций, я вышла из машины и направилась к дому. Быстро поднявшись по лестнице и открыв также молниеносно дверь, я подбежала к окну и взглянула вслед уходящей машине. Пекарня закончила свой рабочий день, и свет плавно погас и в их лавке. Мне стало грустно, и я направилась в свою комнату. Быстро переодевшись, от бессилия и усталости я, промёрзшая до мозга костей, пошла в ванную комнату и начала принимать душ. Горячие потоки струились между моих бёдер и обжигали каплями мою большую грудь. Я вошла в некий транс происходящего и нереального. Всё завертелось и понеслось сладкой негой. Я представила Клэа, как её руки ласкают моё возбуждённое тело и я робко постанываю от неземного удовольствия. Клэа губами едва касается моей шеи, и реальность начинает ускользать у меня из-под ног…

Утро. Выпив пакетированный кофе и натянув зелёный свитер на чёрное вельветовое платье, я на ходу накинула пальто и вышла из дома. На улице стояла ясная погода. На удивление, было немноголюдно и подозрительно спокойно. Парк неподалёку казался совсем пустым. Сквозь негустые голые деревья проскальзывали несколько лиц и незанятые лавки для отдыха. Сегодня была суббота. Люди уезжали за город, совершали вылазку на пикник в горы либо улетали отдыхать в тёплые страны.

Я дошла до ближайшего маркета и зашла, чтобы прикупить что-нибудь к ужину. Продавщица кивнула в знак приветствия и дальше начала машинально перебирать банки с томатами на соседней витрине. Я проскользнула вглубь магазина и приблизилась к полке с молоком. Из-за своего невысокого роста я не успела словить пакет, и с невероятной скоростью он выпал у меня из рук, молоко растеклось всей массой на не совсем чистом полу помещения. «Черт!» — я ругнулась так громко, что те посетители, которые стояли около мясного отдела, оглянулись недовольно на меня, и на их лицах проявилось выражение неодобрения. Я начала собирать остатки молочного пакета, чтобы выбросить их в мусорную корзину. Мои руки стали липкими и мокрыми, и я выругалась ещё раз, но уже тише. Приподнявшись, я взяла всё самое необходимое и направилась к кассе. Но за поворотом после алкогольного отдела я увидела… Клэа. Она стояла с двумя светловолосыми девушками, которые громко смеялись, атмосфера их разговора была довольно оживлённая. Я приостановилась на мгновение, развернулась и хотела было обойти через другой отдел, чтобы не мешать их весёлой компании, но меня окликнула Клэа. Я обернулась и, растерявшись, в недоумении улыбнулась со всей присущей мне робостью.

— Привет! Я и не надеялась увидеть тебя так скоро… Это мои друзья.

Две высокие блондинки, которых представила Клэа, игриво заулыбались, подталкивая друг друга в бок и гоняя жвачки. Их ехидная и наигранная улыбка показалась мне настолько отталкивающей, что я так и не решилась, да и не хотела, с ними заговорить.

— Привет. Да… я… решила выйти прогуляться… прикупить что-нибудь к ужину…

Замолчав, я уставилась на Клэа в ожидании дальнейших активных действий с её стороны. Сегодня она выглядела весьма по-мужски: на ней была зелёная куртка, рваные джинсы и модные кеды серого оттенка. Её улыбка была такой яркой и открытой, что, кажется, мои щёки слегка начали пылать от мыслей о её образе. Я смотрела прямо ей в глаза. Клэа смущённо переводила взгляд на подруг, возвращаясь моментально к моему взгляду. Меня тянуло к ней. Манило… И тут она предложила:

— Хм… Мы вечером собираемся на вечеринку, здесь недалеко, в пабе. Не хочешь к нам сегодня присоединиться? Думаю, ещё девочки приедут, ну знаешь, мои закадычные друзья по спорту. Я тебя со всеми познакомлю. Ты как на это смотришь, Ви?

— Я не против. Очень постараюсь, во сколько нужно быть? И какой адрес вашего паба?

— Уокер-стрит, 23/11, на углу за парком. Мы поедем в девять вечера.

— Договорились, увидимся!

Я улыбнулась от зародившейся во мне эйфории. Я ощутила, как тепло моего тела начало становиться горячим, и, кажется, мне пора было охладиться. Клэа, подмигнув, попрощалась, и я, попрощавшись в ответ, подошла к кассе. Оплатив свой товар, я мягкой походкой легко выпорхнула на улицу. Глубоко вздохнув, я выпустила накопившееся напряжение и пошла домой по своей улице.

Вечер, на часах было восемь часов. Я торопливо собиралась, выкидывая из шкафа платье за платьем. Мои руки похолодели от волнения, а сердце бешено ускоряло своё биение от осознания того, что приближался вечер. Содержимое моего гардероба было сугубо простым: красное, чёрное, зелёное. Я вывалила всё, что было, даже летние туфли и, вспылив, надела чёрное облегающее платье. Оно выгодно подчёркивало достоинства моей фигуры, особенно пышную грудь. Полюбовавшись на своё отражение в зеркале, я облизнула губы. Нанесла защитный блеск, при помощи туши приоткрыла взгляд, подчеркнула его выразительность. В качестве последнего штриха я окутала своё тело ароматом духов и вышла в прихожую. Моё пальто показалось немодным и весьма холодным, поэтому я накинула старую обнаруженную шубу и вышла из дома.

Я бегло взглянула на часы, они показали, что прошёл уже почти час, — стрелка приближалась к девяти. Развив немалую скорость, я моментально добежала до парка, снег звонко скрипел под моими невысокими каблуками. Глотая тоннами ледяной воздух, я практически не ощущала холода. Я чувствовала, как мне казалось, сверхэмоции: жар пылал в моём теле ещё больше прежнего, и я чувствовала приближающийся обморок. Наконец, я добежала оставшиеся несколько метров до дверей паба и нервно постучалась: почему-то это заведение было закрытого характера. Мои сомнения по поводу «почему» развеялись сразу, как только меня впустили внутрь подпольного бара. В большом зале наблюдалась длинная барная стойка, за которой была девушка в мужском костюме. За столами и на танцполе танцевали только девушки и несколько парней друг с другом. Я была под неким впечатлением.

Конец ознакомительного фрагмента.