Спокойных дней не будет. Книга I. Не в этой жизни

Виктория Ближевская

Если любовь не признает доводов разума, то остается слушать сердце и быть счастливым. Соня и Илья долгие годы не смеют отдаться взаимному притяжению. Разница в возрасте, общественная мораль – все против них. Она выходит замуж за другого, он принимает решение забыть о ней. Но как забыть, когда любая мелочь возвращает его мыслями к этой девушке. И Соня следует за своими фантазиями, совершает ошибки, но без Ильи ее жизнь пуста. И они снова тянутся друг к другу, не зная, куда заведет их любовь.

Глава 2. Она согласна

Из-за обильных возлияний накануне утро очередного дня пришло в дом профессора Кондратьева во второй половине дня, а точнее, в двадцать три минуты пятого.

К счастью, сегодня не было ни дежурства в клинике, ни обязательств перед родными, ни даже собаки, которая могла бы потребовать законной прогулки. Ни-ко-го!

Николай взглянул на старинные часы, купленные сто лет назад в комиссионке. Нужно не забыть вычесть восемь минут. Эти чертовы часы в первые сутки убегают на восемь минут, а потом идут в соответствии с каким-то своим представлением о точности.

Невозможно поверить, что он проспал столько времени и совсем не помнит, как ночью попал домой. Сколько же они вчера выпили? Илья что-то кричал, потом он что-то доказывал и, кажется, собрался жениться.

В памяти всплыла «Фигура бегущей женщины» Донато Крети. Длинные линии, изящная техника рисунка, сдержанная страстность и стремительность ускользающего образа.

— Соня… — прошептал Николай пересохшими губами, словно озвучив ее имя, как магическое заклинание, он мог вызвать ее зыбкий образ из сумрака коридора.

Но в квартире было тихо, только над кроватью в привычном ритме тикали часы, на кухне изредка вздрагивал старый холодильник, да кровь сильнее обычного стучала в висках.

— Соня? — громче и уверенней спросил он у невидимого собеседника.

И, похоже, сам начал верить в то, что наобещал Илье. Он готов стать ее опорой в жизни, готов любить ее все отпущенные судьбой годы. Волосы, плечи, бедра… Бесценная и недоступная статуэтка. Губы, ресницы, руки…

Настойчивый кашель дверного звонка не сразу вторгся в его сознание, распаленное запретными образами. Он стянул со стула тяжелый халат и босиком отправился к двери, по дороге нащупывая в кармане пачку сигарет. «Надо бы сначала сделать кофе, прежде чем курить…» Даже не взглянув в глазок, Николай распахнул дверь незваным гостям и окончательно пришел в себя.

— Вижу, ты еще не проснулся, — с насмешкой констатировал Илья и, не дождавшись приглашения, по-хозяйски прошел в квартиру.

Николай выглянул на лестничную площадку, словно предполагал застать там вереницу посетителей, обшарил взглядом пыльную и прокуренную пустоту и поплелся вслед за гостем.

— У тебя хотя бы домработница есть?

Илья обвел скептическим взглядом профессорскую берлогу и направился к подоконнику.

— Что? — Недоумевающий профессор потер рукой лоб, пытаясь сосредоточиться на вопросе. — Раз в неделю соседка приходит убираться.

— Надо бы чаще.

Гость брезгливо отодвинул ребром ладони пыльную штору и бросил короткий взгляд во двор.

— Хочешь кофе? — Хозяин одновременно пытался найти тапочки и проявить гостеприимство. — Поищу на кухне, чем можно перекусить.

— Ты помнишь наш вчерашний разговор? — менторским тоном спросил Илья и недоверчиво прищурился.

Им обоим не было нужды уточнять предмет разговора. Еще минуту назад лелеявший образ молодой женщины, Николай устыдился своей необузданной похоти, словно кто-то мог подсмотреть картинки в его голове.

— Конечно. Вчера мы говорили о твоей…

— О Соне, — удовлетворился возможностями его памяти Илья, не дав себе труд дослушать собеседника. — Она согласна.

— Что? — изумился профессор и поискал за собой край расстеленной кровати.

— Надеюсь, ты нас не разочаруешь. — Илья в упор взглянул на Николая, окаменевшего с приоткрытым ртом и вздернутыми бровями. — Я по своим каналам проверил все, что ты вчера наговорил, уж извини. Я возьму на себя материальные вопросы, а ты будешь заниматься остальным. Ну, ты знаешь, — поморщившись, добавил он и в ответ на недоумевающее молчание с неохотой пояснил: — Ей уже пора повзрослеть, а не читать по ночам любовные романы. Я не могу вечно оберегать ее. Обязательно появится какой-нибудь мерзавец, польстившийся на мои деньги. А куда повернутся девичьи мечты, я понятия не имею. В общем, назначаем день свадьбы.

— Ты заставил ее? — полуутвердительно произнес Николай. — Поверить не могу, чтобы девушка так просто… Не сказав даже двух слов.

— Я говорил с ней после твоего ухода, — упирая на слово «говорил», ответил Илья. — Она разумная девочка и все понимает.

— Что она понимает? — переспросил помрачневший профессор. — Что я буду заботиться о ней? Что не сделаю ей ребенка? Зачем ей я?

— Откуда мне знать! Возможно, она осознает, что я не позволю всякому проходимцу… И это ее шанс, может быть, и не последний, но очень неплохой. У меня нет эйфории по поводу идеальных браков, но вы оба постараетесь. Может, она со временем… Как это говорят? Стерпится-слюбится?

— Это она так сказала?

Илья неопределенно хмыкнул и насупился. Они смотрели друг на друга, как дипломаты враждующих государств, и границей, разделившей их, была пребывающая в неведении Соня.

— В общем, — с легким раздражением подвел итог гость, — если ты не передумал за ночь, начинаем подготовку.

— Да, конечно, — закивал новоявленный «жених» — А подготовка… Ты ведь хочешь ресторан, много гостей?

— Зачем? — пожал плечами Илья. — Маленькое торжество в кругу близких будет в самый раз. У Сони здесь нет подруг, только мы. Семья, — весомо пояснил он. — И ты тоже пригласи только самых-самых. О кольцах, костюме, подарках и другой мишуре не беспокойся, это моя забота.

— Ладно, — как во сне согласился Николай и попытался сосредоточиться, чтобы спросить что-то еще, но гость торопился покинуть его жилище.

— Значит, в следующее воскресенье. Дальше у меня начинается горячая пора. Я пришлю тебе консультанта, пусть посмотрит, что можно сделать здесь перед свадьбой. Хотя, что тут сделаешь! — Илья пересек комнату, снова исподлобья оглядел обстановку и покачал головой. — А Соню отправлю в Москву, пусть выберет себе наряды. Успеешь собрать родню?

И, не дожидаясь ответа, по-английски растворился за дверью. Затхлый сквозняк с лестницы воровато просочился в прихожую и надолго завис возле вешалки облаком чужих запахов.

Николай задумчиво возобновил поиск сигарет в кармане, размышляя о том, что на старости лет окончательно спятил, если ввязался в эту невероятную авантюру.

Первый человек, которому он поспешил рассказать о грядущих переменах, была Лида. Ничего толком не объясняя, покашливая и путаясь в словах, как в бесформенном балахоне, он попросил о срочной встрече с бывшей женой, и вскоре появился в их тесной двухкомнатной квартирке на пятерых. Как назло, все семейство оказалось в сборе, и пять пар глаз на тесной кухне пристально вглядывались в него, пока он нерв но раскуривал очередную сигарету, прочищал горло глотком воды, в сотый раз приглаживал волосы.

— Ну? — не выдержав напряжения, поторопила его Лида. — Говори уже, не томи.

— Я, как бы это сказать… женюсь. — Вместе с этими словами облачко дыма вырвалось на свободу и победно расползлось над обеденным столом. — Я вчера сделал предложение и получил согласие.

— Ты шутишь, папа?

Сережа нахмурился и покосился на мать, чья реакция на слово «свадьба» была непредсказуемой.

— Так, — протянула та и обернулась к дочерям: — Ну-ка, брысь отсюда обе! Это разговор для взрослых.

— Мам, ну, ма-ам! — хором затянули Маша и Люда. — Мы уже не маленькие. Дядя Коля, скажите, что нам можно остаться!

— Да ладно тебе! — взмахнул рукой Николай и на этот раз обратился Лидиному мужу: — А ты что скажешь?

— А что я могу сказать? — развел руками изумленный Михаил и расплылся в искренней улыбке. — Пришла пора остепениться!

— Вот и я тоже подумал, — ободренный его поддержкой, Николай попытался впервые за сегодняшний день от души обрадоваться. — Хватит мне скитаться одиноким медведем.

— Медсестра? — Лида была лаконична, как и тридцать лет назад, когда их семейная жизнь только начиналась. — Из этих молодых да ранних?

— Нет, она не медсестра.

Профессора задел ее ироничный тон, но справедливости ради, приходилось признать, что он вообще ничего не знал о Соне. Где она училась, какие фильмы любит, в каком месяце родилась. Она пока закрытая книга. Тайна за семью печатями. Что он так безрассудно готов приобрести: бесценный экспонат или проблему на всю жизнь? В прошлые века, когда браки заключались по договоренности, родители просто обменивались портретами, сторговывались о сумме приданого — и дело сделано. По крайней мере, жениху было все известно и о семье невесты, и о самой избраннице. А он оказался в весьма щекотливом положении. Даже друзьям не о чем рассказать.

— Хоть не в два раза моложе?

— Нет, не в два, — обнадежил слушателей гость и на Лидин притворный вздох облегчения скороговоркой добавил: — Немного больше.

— Коля, это, по меньшей мере, безответственно!

Она бросилась к закипающему чайнику, словно он один мог решить возникшую проблему в лице ее внезапно поглупевшего бывшего супруга.

— Перестань, мам, — подал голос Сережа. — Они уже взрослые, сами разберутся.

— Ты еще будешь меня учить, кто тут взрослый, а кто из подгузников никак не вырастет, — огрызнулась Лида. — Его невеста тебе в подружки годится. А завтра ты придешь ко мне со словами, что женишься на малолетке?

— Вот еще! — фыркнул он. — Я пока погуляю.

— А этот на старости лет догулялся! — Она с ехидством во взгляде обернулась к покрасневшему профессору. — Нашел себе дочку в жены.

— Подожди, Лидуша! Давай я начну с самого начала.

И он пересказал всю историю изумленным и благодарным слушателям, начиная с момента, когда Илья впервые пришел к нему на прием, и заканчивая сегодняшним утром. Впрочем, некоторые сомнительные подробности вчерашнего разговора он все же опустил.

Едва последние слова растворились в напряженной тишине, пятеро посвященных взорвались фонтаном эмоций. Николай не смог выделить голоса из общего хора и некоторое время просто переводил глаза с одного говорящего на другого. Наконец, хозяйка дома поднялась с заключительной речью.

— Это самая сумасшедшая история, которую я когда-либо слышала, — безапелляционно заключила она, и четыре головы одобрительно, но вразнобой закивали: «И мы, и мы». — Но ведь ты все равно уже никуда не денешься! Ты сам загнал себя в ловушку. Отказаться теперь — значит оскорбить девушку и всю ее семью.

— Я не хочу никуда деваться, ты видишь! — с горячностью подтвердил серьезность своих намерений Николай, но Лида остановила его уверенным взмахом руки.

— Наше благословение тебе ни к чему, а советы давать уже поздно. Радует, что ты предупредил нас хотя бы за неделю, а не накануне церемонии. Ну, женись. Может быть, это твой шанс.

Все опять принялись кивать и на этот раз дружно заулыбались. Его так и подмывало спросить, о каком шансе она говорит, но задать вопрос он не решился. Кухня наполнилась радостными выкриками, одобрительными хлопками по плечу и поцелуями. Но главная мысль звучала все громче и многообещающе: да, это шанс.

Он повторял эти слова, пока ехал домой в забитом до отказа автобусе, и даже убедил себя, что именно этого события ждал долгие годы после развода с Лидой. Что Соня сможет изменить не только его каждодневную жизнь, но и нечто важное в нем самом. Правда, глубже копать профессор не решился, чтобы не наткнуться на скептические мысли о значительной разнице в возрасте, о скоропалительном и, по большому счету, даже не его решении, о слишком размытых перспективах и очень непростых будущих родственниках. И, наконец, о неотвратимо приближающейся старости.

Нормальные люди на подготовку к свадьбе тратят несколько долгих недель. Молодые успевают поссориться, помириться, устать от родственников и их советов, снова поссориться из-за пустяка. А профессору Кондратьеву уже на следующий день позвонил один из референтов господина Билецкого и потребовал, чтобы он срочно отправлялся покупать костюм. Тот аргумент, что прекрасный костюм, практически новый, купленный в Венгрии пять лет назад, висит у него в шкафу, был корректно оставлен без внимания. Молодой человек был исполнен сознанием собственной значительности.

— Костюм к свадьбе велено приобрести сегодня. — Николай поежился от непривычного «велено». — Я жду вас через полчаса в машине. Магазин уже извещен.

И, как выяснилось позднее, не один магазин. За всю жизнь профессор не провел столько времени перед зеркалами, обласканный внимательными взглядами менеджеров и умелыми руками продавщиц, как в этот безумный день. К вечеру профессор, обвешанный фирменными пакетами и коробками, как записная модница, в сопровождении все того же не проявляющего ни малейших следов усталости референта вошел в подъезд собственного дома. Телефон с порога каким-то особенно визгливым голосом потребовал к себе внимания, и голос Ильи деловито поинтересовался итогом дня.

— Да-да, — рассеянным тоном отчитывался Николай. — Все купили, а финансы… Я и сам в состоянии…

— Не о чем говорить, — отчеканила трубка. — Мы с Соней только что нашли вам квартиру.

— Квартиру? — удивился профессор. — У меня есть одна.

— В Москве! — со снисходительной усмешкой пояснил Илья. — Небольшую. Потом подберем что-нибудь солиднее. От загородного дома Соня наотрез отказалась. Пока вы будете в путешествии, здесь закончат ремонт. Я уже договорился о твоем переводе в первопрестольную.

— Так ты из Москвы звонишь?

— Из Урюпинска, — отрезал Илья и, не прощаясь, повесил трубку.

Николай принялся разбирать пакеты и коробки, раскладывать по полкам пахнущие магазинами вещи, хотя больше всего на свете ему хотелось рухнуть в любимое кресло и напиться до чертиков.

«Неужели все это происходит со мной?» — уже засыпая, подумал он и призвал на свидание зыбкий образ девушки с печальными глазами, не желая проводить эту ночь в привычном одиночестве.

«Во дворце уже шли приготовления к свадьбе. Горели хрустальные люстры, блестели начищенные полы, столы ломились от яств». Эта фраза из детской сказки все время крутилась у Сони в голове. Однако, она понятия не имела, как будет выглядеть планируемое торжество. Подготовкой праздника занималось элитное свадебное агентство. А ее задачей было выбрать себе наряд, обновить гардероб и купить все, что заблагорассудится. Илья поручил Марине водить Соню по магазинам, развлекать и отвлекать от сомнений в предстоящем событии. Его старшая дочь будущий брак Сони и немолодого профессора называла исключительно мезальянсом, но, дважды напоровшись на ледяной взгляд отца, гибко сменила генеральную линию. По магазинам, так по магазинам. Девочкам выделили неограниченный кредит, и Марина намеревалась воспользоваться этой возможностью на всю катушку. Правда, мнения насчет предстоящего Сониного замужества она не изменила.

— Дура ты, Сонька!

Отцовской безапелляционности ей было не занимать. Соня оторвала задумчивый взгляд от длинного ряда платьев, мимо которого они шли, вытаскивая одну за другой вешалки с нарядами и прикладывая их к себе перед зеркалами.

— Почему?

— В твоем возрасте надо делать упор на секс, а не на послушание. Уж на романтику, как минимум.

— Как я могу делать упор на том, чего у меня не было? А романтика для Ильи не аргумент.

— Еще какой аргумент! Убедительнее некуда, чтобы поскорее выдать тебя замуж.

— Я сама согласилась.

— А я, конечно, поверила в твою добрую волю и любовь с первого взгляда к импозантному старичку.

— Он не старичок. — Соня отвернулась, чтобы скрыть улыбку. — Они с Ильей одногодки.

— Ну, ты же за папу замуж не собиралась!

Соня подавила вздох и выдернула из ряда очередную вешалку.

— Если бы нашелся похожий…

— Да, папуля у нас хоть куда. — Марина задорно заблестела зелеными глазами. — Ни одной юбки не пропустит. И как только мама терпит? Если тебе кажется, что жизнь с таким — мечта, то ты сильно заблуждаешься.

— Ничего мне не кажется!

— Нашла кому врать! Ты с самого начала была папиной дочкой.

— Давай не будем, а?

Соне не хотелось вспоминать свое беззаботное детство, до краев наполненное любовью к брату. То, как не слезала с колен Ильи, едва он появлялся дома. Как ходила за ним хвостом. Как караулила его вечерами и утром просыпалась раньше всех, чтобы первой попасться ему на глаза и услышать хрипловатый голос: «Чего тебе опять не спится, Сонька?». Как, читая романы, искала в них мужчину с чертами Ильи и придумывала истории, где тот мог возить ее по балам, или сгорать от любви, или даже жениться на ней. И в ее фантазиях все заканчивалось хорошо, иногда даже очень хорошо. Они любили друг друга и вообще не умирали, потому что умереть просто не могли.

–… уехать, и все, — где-то далеко наставляла ее Марина. — И куда ему деваться? Он все равно простит, может, и не сразу, но простит. Зато этот дурацкий спектакль не состоится, и ты продолжишь искать принца.

— Куда я уеду?

— Я знаю один отличный отель в Сан-Тропе.

— Но он найдет меня в два счета.

— Да и пусть! Зато для него твое бегство будет знаком, что ты не хочешь замуж.

— Он не поймет.

— Соня, плевать, поймет он или нет! Его затея выдать тебя за старика, чтобы оградить от придуманных опасностей большой любви, — это же чистой воды эгоизм.

— Он вырастил меня. Как я могу предать его?

— А предать себя в угоду его самодурству можешь? Одно дело — переспать с кем-то из его друзей, и совсем другое — выйти замуж и жить день за днем. Ты считаешь это нормальным?

— Я не знаю.

Сонины глаза против воли наполнились слезами.

— Так наш папочка выражает любовь и заботу.

В Сониных глазах он был почти божеством, с мыслями о котором она просыпалась и засыпала. Он не мог просто так оставить ее, разлюбить, отдать другому. Она представляла, что нужна ему рядом, а не в мифическом и невообразимом браке. И вместо того чтобы воспользоваться мудрым и одновременно безрассудным советом Марины и банально улизнуть, как героиня итальянской комедии, оставив брата наедине с его сомнениями, она решила дождаться удобного момента, чтобы рассказать ему об ошибке, которую исправить будет невозможно.

Однако Илья с внешней невозмутимостью и совершеннейшим малодушием в душе не желал ничего слушать. «Я занят, Соня! Я на совещании. Не морочь мне голову, у меня министр на проводе». И ей никак не удавалось вклиниться в плотный график его встреч, совещаний и деловых обедов и даже в голову не приходило, что он боится оказаться лицом к лицу с ее правдой.

Каждую ночь она безутешно плакала в подушку и даже не подозревала, что он напропалую пьет, любит красивых и чужих женщин и ни за что не приедет домой, пока в своей спальне она надеется что-то изменить, вернуться на много лет назад и начать с чистого листа.

В последний вечер Илья так и не смог вжиться в роль любящего родителя, отдающего замуж младшую дочь. Он старался воскресить в себе воспоминания о маленькой девочке, которую вырастил как собственного ребенка, но в голову лезли знакомые мысли, от которых так и хотелось выть на луну.

Роза, прилежно исполнившая супружеский долг, мирно похрапывала на соседней подушке. Эти привычные звуки сегодня не давали ему ни уснуть, ни забыть о своем возрасте, о взрослых детях и их проблемах, о долгих годах, проведенных рядом с Соней. И о предстоящей завтра потере.

Илья с досадой отбросил одеяло и спустил ноги с кровати. Роза, не просыпаясь, что-то забормотала во сне и почти сразу затихла. Вдев руки в рукава халата, он отправился в кабинет, чтобы пропустить рюмочку-другую на сон грядущий, если тот, конечно, соизволит посетить его сегодня. Однако ни коньяк, ни тишина не смогли отвлечь его от предстоящей свадьбы. Его маленькая девочка, его любимица готовилась навсегда покинуть родительский дом.

Глядя невидящими глазами в пространство, он собирал по крупицам воспоминания. За годы, прошедшие с выпускного вечера, его запретная любовь не стала меньше, не остыла, несмотря на все усилия утопить ее в работе, в длительных отлучках из дома, в страсти продажных женщин.

Сонин образ с годами вознесся на недосягаемую высоту и остался там, окруженный ореолом долга и ответственности. Бремя этой ноши становилось все тяжелее, и он понимал, что уже ничего не сможет изменить ни в своем отношении к жизни, ни в самой жизни. Чтобы что-то менять, нужна была уверенность в безошибочности выбора и поддержка. Но он, как вол, тянул свой воз по дороге один мимо цветущих садов и живописных поселений, даже не мечтая об отдыхе.

Илья вздохнул, покосился на часы, отмерившие два часа ночи с четвертью, погасил свет и вышел из кабинета. Надо взять себя в руки и хоть немного поспать, чтобы завтра выглядеть счастливым отцом.

— Соня?

Глаза, привыкшие к свету, не сразу распознали смутную фигуру, но запах жасмина почти зримо витал в тишине коридора. Соня жалась к стене, зябко обхватив руками голые плечи. Илья различил длинную сорочку и бледное лицо в рамке распущенных волос. Ночной призрак, пахнущий июньским садом, снова искушал его воспоминаниями о далекой ночи.

— Что ты тут делаешь? — в замешательстве прошептал он, подавшись ближе.

— Жду тебя, — почти беззвучно ответила она. — Я увидела свет под дверью, но не решилась мешать. Ты работал?

— Иди к себе.

Он не хотел объяснять причину своей бессонницы.

— Поговори со мной.

Теперь он мог разглядеть сквозь темноту устремленный на него умоляющий взгляд и тонкие пальцы, пока еще не скованные обручальным кольцом. Она нервным жестом убрала волосы за ухо.

— Нам всем надо отдохнуть перед завтрашним днем.

Ему почудилось, что в Марининой спальне приглушенно зазвучали шаги, и он с опаской покосился на вереницу дверей.

— Илья, я боюсь, — пожаловалась девушка и шагнула к нему.

— Я не заставлял тебя, — почти рассердился он и отодвинулся.

— Нет, конечно, но… — Она нарушила его личное пространство и остановилась, когда он коснулся спиной стены и замер. — Я всегда думала, что в моей жизни все будет по-другому… — Теперь она тоже услышала звуки в соседней комнате и испугалась: — Может, поговорим у тебя в кабинете?

— Нет! — Его голос прозвучал тихо, но твердо. — Свадьба состоится, и нечего тут обсуждать.

— Ну, пожалуйста…

Соня просительно сложила руки, но он качнул головой и насупился. Она спрятала лицо в ладони, и он понял, что слез не вынесет. «Чистой воды шантаж! Все эти женские фокусы! Да уйдешь ли ты, наконец?!»

— Что ты за человек, Илья? — Девушка привстала на цыпочки, чтобы заглянуть ему в глаза. — Ведь прошло столько лет! — «Для тебя, не для меня», — мысленно огрызнулся он, но вслух не произнес ни слова и не отвел беспощадного взгляда. — Я просто не знаю, что мне делать. Вдруг мы ошибаемся?

— Правильно ли я понимаю, что ты хочешь завтра устроить скандал? — спросил он, глубже пряча сжатые кулаки в карманах халата. — Скажи мне об этом сейчас. Мне не нужны сюрпризы.

Она несколько мгновений непонимающе морщила лоб, но, в конце концов, вздохнула и приняла единственно возможное решение.

— Я все сделаю так, как хочешь ты!

«Как хочу я?» Опасная двусмысленность этой невинной фразы взяла его за горло стальной рукой. Разум заволокло туманом желания. Он задохнулся, а когда пришел в себя, девушка уже подходила к двери своей спальни. Он догнал ее, когда она взялась за ручку.

— Соня!

— Оставь меня!

Она не пошевелилась. Илья помедлил и обнял напряженное тело, нежно, едва касаясь, поцеловал девушку в теплую макушку.

— Я все сделаю, чтобы ты была счастлива.

— Я могу быть счастлива прямо сейчас.

Она решительно взяла его руку и положила к себе на грудь. Прямо в середине ладони он услышал, как ее сердце несется галопом к пропасти. В следующую секунду она увлечет его за собой, и они сорвутся оба и погибнут вместе на дне своих желаний. Соня прижалась к нему спиной и тихонько застонала, подставляя шею для поцелуя. Илья приблизил губы к пахнущей жасмином коже, но в следующий миг зажмурился, избавляясь от наваждения, разжал объятия и тут же оставил ее, испуганную и непонимающую, на пороге грядущих перемен. Она обернулась в попытке понять, почему счастье, которое было таким близким, ускользнуло от нее. Но слезы хлынули потоком, сметая последнюю надежду, и она с чувством хлопнула дверью своей спальни. Марина насторожилась и подняла голову от книги, Роза заворочалась на подушке, а Илья, вернувшийся в кабинет, опрокинул в себя целый бокал коньяка и налил второй, надеясь, что хотя бы алкоголь поможет ему пережить эту ночь.