Cоло

Виктория Александровна Миско

В мире, где главным преступлением считаются чувства, людям всё так же нужно взрослеть, любить, прощать и прощаться. Как это делать, если разговоры с незнакомцами запрещены и очень страшно быть в ответе за эмоции друг друга?Филипп, Надя, Лиза, Саша и Леон Соло будут бороться за свою честность, чтобы однажды встретиться в доме на океане.Что они скажут друг другу?

Чужой ребёнок

Когда-то София Франкс была учителем математики в средней школе, но не работала по специальности уже пять лет. Теперь её можно было встретить за стойкой администрации в местной библиотеке или в Суде, куда она всё так же приходила в качестве присяжной.

Первое заседание Софии состоялось больше десяти лет назад. Её пригласили в Суд как педагога и психолога, и она поверила, что это только на один раз. Тот день женщина помнила до сих пор: как у неё дрожали коленки, как плохо сидела та чёрная форменная юбка, какими неудобными были скамьи, разговоры с незнакомыми людьми и её обострённое чувство справедливости.

Десять лет назад в душе Софии ещё жила надежда. Она была политической активисткой и яро пользовалась правом голоса. Она говорила громко, и кто-то решил доказать ей, что это неправильно.

Десять лет назад её вызвали в суд присяжных не просто так. Это была проверка, напоминание.

Однажды ты не выдержишь.

София Франкс не могла точно сказать, когда всё изменилось, но её пыл сошёл на нет, и вера в справедливость стала тихой и ненавязчивой. Она стала приходить в Суд по привычке. Юбка растянулась и стала удобной, скамьи заменили стульями, в этом городе все друг друга знали.

Сегодня София была одной из тех немногих, кто не должен был задерживаться на площади, но толпа окружила её плотным кольцом и не дала сдвинуться с места.

Так она и скажет начальнику.

Ей ничего не оставалось, кроме как схватиться за фонарный столб и опустить глаза. Её коллеги, присяжные, так же потупившись, сейчас заходили в здание Суда через боковой вход. А она была здесь. Это всё люди, они не давали ей сделать шаг.

Так она и скажет.

Когда толпа ринулась к дороге, София осталась стоять на месте. Когда машина подъехала к Суду, она еле заметно подняла голову, чтобы разглядеть на огромных ступенях фигуру мальчика. Его волосы отросли, и София сразу отметила крепкие широкие плечи. Она видела, что он до сих пор не смирился. Она гордилась им.

Это София когда-то придумала для Леона кличку, которая так ему подходила. И до сих пор от «Ёжика» у него остался тот колючий взгляд, но в остальном он стал взрослым, чужим.

Математика не была призванием Леона Соло, но была явным доказательством его целеустремлённости. Иногда Софии казалось, что он специально нарёк этот предмет множеством достоинств, чтобы поставить перед собой высокую планку и преодолеть её. Леон всегда искал трудности, чтобы понять, на что способен, и женщина была уверена, что у него не было никаких шансов, останься он дома.

София помнила Леона ребёнком с глазами, в которых светился азарт к жизни. Она помнила его уверенным, неловким, растерянным, дружелюбным, грубым, застенчивым, озорным, покладистым и всегда неуместным. Леон Соло нигде не задерживался надолго, но София всегда ставила его в пример своему сыну: как он горит жаждой жизни, как сильно любит, как пылко ищет себя и дорожит свободой.

Когда в городе появлялась информация о драке с участием Леона Франкса, коллеги, пытаясь приободрить, говорили: «Сапожник без сапог, Соф, ничего не поделаешь». В ответ она лишь робко улыбалась и уходила в свой кабинет. Там звонила в полицейский участок, договаривалась о залоге и только потом начинала плакать.

Слёзы капали на учительский стол, оставляли разводы в тетрадях учеников, но она молчала. Работа в суде присяжных научила её этой истине: свои чувства нельзя выставлять наружу, ты дала слово.

Ей некому было рассказать, как грустно вечером не застать сына дома, как тяжело справиться с гневом, когда он возвращается, а на его лице эта блаженная извиняющаяся улыбка, как стыдно приходить на работу и осознавать, что чужой ребёнок с таким же именем умнее, логичнее и как бы лучше. Ей некому было рассказать, как тяжело об этом молчать.

София помнила то утро, когда Надежда Соло вбежала в здание школы с маленьким клочком бумаги в руках. Как София сразу узнала почерк Леона, как впервые в стенах школы её голос сорвался на крик. В тот день посреди урока она вышла из школы и пропала на несколько недель.

В записке Леона было сказано: «Не ищите меня, пожалуйста. Мне нужно время», но София ездила из города в город и искала мальчика, который стал её надеждой. Она не хотела верить, что всё, что так её восхищало, по итогу обернулось болью.

Он просто ошибся, просто запутался. Почему он ничего не сказал?

София срывала телефоны, опрокидывала стулья в полицейских участках, кричала, умоляла и всегда твердила одно и то же.

Он просто ошибся. Мы же все ошибаемся!

Когда Софию уволили из школы, она спокойно пришла и подписала все бумаги. Коллеги с трудом её узнали: в исхудавшем теле не осталось сил ни на что, кроме горя. Она продолжала искать, но уже запуталась, где была и кого ищет. Она не выпускала из рук телефон, листала газеты и телефонные справочники, не спала и почти не ела. Это было важно: доказать себе, что она не ошиблась, когда поверила в него.

И однажды утром её сын положил свою широкую ладонь на стол, прозвучал удар. Он стучал по столешнице, пока София не подняла на него заплаканные глаза. Прошло полгода, чужого Леона так и не нашли.

— Пожалуйста, мама, — сказал её Леон.

Он окончил школу — она не пришла на выпускной, он поступил в университет — она не запомнила, на какой факультет. Каждый вечер Леон встречал её на автобусной остановке и находил спящей на заднем ряду. Он выбрасывал холодные макароны, который ей приготовил, а перед уходом на работу оставлял кофе в её любимой полосатой кружке.

Леон Франкс в очередной раз вышел победителем из драки и вдруг понял, что так ничего никому не докажет. Он пришел домой, где его не ждали. Где давно ждали не его.

Он стал мужчиной, которым София могла бы гордиться. Ему просто нужно было время.

— Мама, — приятный низкий голос вырвал Софию из воспоминаний.

Она отвела глаза и посмотрела на молодого человека, который стоял рядом. Леон положил руку ей на плечо, она была тяжёлой, взрослой.

Коротко подстриженные светлые волосы напомнили Софии, как на днях они поссорились из-за его нового имиджа. Причёска и серьга в ухе так не подходили его тёмным ресницам, карим глазам отца и мужественной атлетичной фигуре. Женщина провела тылом ладони по своим влажным щекам и постаралась улыбнуться.

Сердце бешено стучало в груди. Площадь была окутана гулом голосов, Леона Соло уже завели в Суд, кто-то звал Софию по имени, а её сын стоял перед ней, широко разведя плечи, закрывая собой огромную часть неба. Он спокойно дышал. Он был слишком спокойным.

София раздражённо сбросила его руку с плеча и резко развернулась, намереваясь идти в Суд.

— Поехали домой, — Леон в отчаянии замотал головой, — все и так знают, что ты ждала его! Что ты ещё хочешь им доказать? Поехали, пропустишь это заседание, мы что-нибудь придумаем!.. Мама!

— Он не виноват, — её голос был тихим, надломленным. — Мне нужно быть там, меня пригласили.

Она запустила руку в карман пальто и достала оттуда удостоверение присяжного. София протянула его сыну, и он мог бы с лёгкостью выхватить его, бросить под ноги и растоптать.

— Я его видел, мама, я вижу его каждый божий день… — так же тихо произнёс Леон.

Он запрокинул голову, закрыл глаза, и ветер набросился на его коротко подстриженную макушку. Леон посмотрел вслед матери. Он всё ещё надеялся, что однажды настанет тот самый день, когда она развернётся, сядет в машину, и они, наконец, уедут из этого города и больше никогда сюда не вернутся.

Леон знал наизусть эту сутулую спину, седеющие волосы, собранные в пучок, и частые шаги в сбитой обуви. Он знал наизусть, что означает, если она уходит и не оборачивается.

Их Леон вернулся. Тот самый день не наступил. Наступил другой.

Рыжеволосая девушка, которая всё это время стояла возле раскидистого клёна и куталась в высокий ворот пальто, осторожно подошла к Леону и взяла его за руку. Мужская ладонь была холодной и влажной от волнения, и она поднесла её к губам, чтобы согреть своим тёплым дыханием.

— Они ждали его, и вот он здесь. Понимаешь?

Девушка подняла зелёные глаза со следами плохого сна и встретила коротко стриженный затылок. Леон смотрел вслед матери, его руки дрожали.

Ольге нравилась его новая стрижка, такая лёгкая и аккуратная. Короткие волосы торчали в разные стороны, как иголки у ежа.

— Она говорит, что он не виноват, ты слышала? — бросил он и повернулся к девушке.

— Он и не виноват, Леон.

— Просто не в том, за что его сегодня осудят.

Парень резко развернулся и зашагал к припаркованной неподалёку машине.

Длинные ноги и огромные шаги, и в каждом гнев, отчаяние, любовь и ревность. Всю свою жизнь Леон Франкс винил Леона Соло только в одном: тот стал для Софии тем ребёнком, о котором она так мечтала. У него всё получалось, он знал, чего хочет. Она могла им гордиться, её хвалили за его достижения в математике.

Парень остановился и пнул аккуратную горку листьев.

«Я был сложным, потому что мне было сложно».

Леон открыл машину, сел за руль, подождал девушку.

— Поехали, — он повернул ключ зажигания. — Сколько можно.