Возьми меня замуж! Проза XXI века

Виктор Юнак

«ВОЗЬМИ МЕНЯ ЗАМУЖ!» – роман о невероятном переплетении судеб. В главного героя, талантливого ученого и педагога, одновременно влюбляются девушка и её мать. Их любовный треугольник существует до возникновения беременности, но речь заходит о свадьбе, а главный герой оказывается в ловушке – случайно встречает на улице свою бывшую жену и узнает, что у него есть дочь, которую внезапно похитили. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 9

Шумилову позвонила сестра Валя. У отца открылась язва, он плохо себя чувствует, еле уговорили его лечь больницу. Мама тяжело переносит болезнь отца, почти все время проводит с ним в больнице. Совсем обессилела, и уже второй день не выходит из дома.

— Ты бы приехал, Петь. И отец тебя все время вспоминал, и мама тоже. Боюсь, как бы они не того.

— Да ты брось это! С язвой можно еще сто лет прожить, а им под шестьдесят только. Лучше скажи, лекарства какие нужны?

— Да все, что нужно, мы уже купили.

— Хорошо, я сегодня приеду.

Он хоть и одергивал сестру, чтобы «не каркала», но сам начал волноваться. У отца ведь, помимо язвы, еще и почки периодически отказывают, а у матери гипертония. А лет-то им не так уж и много. Мать всего год назад ушла из школы на пенсию, отцу и вовсе еще работать и работать.

Увидев мать, Шумилов испугался: за те полгода, которые они не виделись (лишь созванивались по телефону), она сильно изменилась — морщин стало гораздо больше, а волосы совсем поседели, точнее, уйдя на пенсию, она совсем перестала их подкрашивать, а болезнь отца даже сгорбила ее, отчего худоба казалась не такой явной.

— Петруша, как хорошо, что ты приехал, — мать впервые за последнюю неделю улыбнулась и поцеловала сына в щеку.

— Прости, что из-за этой чертовой работы реже стал к вам наведываться.

— Да я же понимаю все.

— Зато смотри, что я вам из Турции привез.

Он расстегнул прозрачный пакет и положил на пол небольшой коврик полтора на два метра ручной работы со строгим турецким орнаментом.

— Ух ты! — Валентина присела и сразу стала щупать шерсть.

— Он, в принципе, двусторонний, — объяснял Шумилов. — Можно его и этой стороной положить, и другой. Вам к дивану как раз хорошо.

Мать погладила ковер, аккуратно положила его перед диваном, стала на него босыми ногами.

— И правда, хорошо. Теплый. Дорогой, наверное?

— Ручная работа всегда дорогая, — сказала Валентина.

— Ерунда! Мне, кстати, если все срастется, контракт предложили в Турции — курсы русского языка для тамошних гидов.

— Класс! — неслышно похлопала в ладоши Валентина.

— Я рада за тебя, сынок. И отцу, я уверена, будет приятно. Я ему обязательно скажу эту новость.

— Как он, кстати?

— Да уже получше. Я потому и оставить его там могла со спокойной душой. А то был совсем плох… Ой, ты же, наверное, голоден? Пойду на кухню.

— Лежи ты, мам, что я сама не приготовлю, что ли?

— Ничего, ничего, ты лучше с братом поговори. А я себя лучше чувствую, когда что-нибудь делаю, чем когда лежу.

Мать ушла на кухню, а Петр с Валентиной пошли в ее комнату.

— Ну, а у тебя как дела, Валь? Замуж еще не собралась?

— Смеешься? Надо сначала найти вторую половинку.

— А ты ищешь?

— Да ну тебя! Сам-то чего не женишься?

— У меня, по крайней мере, уже выбор есть, — улыбнулся он.

— А вот с этого места давай поподробней, — она так же улыбнулась в ответ.

— Погоди немного, скоро все узнаешь. Расскажи лучше, что в школе?

— В школе, как в школе. Больше писанины, чем подготовки к урокам. Отчеты, отчеты, каждую неделю, а тут еще и электронный дневник добавился. Учителю некогда ни учебой, ни воспитанием заниматься. Отбарабанил урок и быстрее в учительскую писать. А потом удивляются, почему школьники тупеют и деградируют. Мать почему и ушла на пенсию, могла бы еще поработать, но не выдержала этой административщины. Да и с электронным дневником ей трудновато было.

— Ну, помогла бы ей.

— Так я и так помогала. За нее практически его и заполняла. Вроде бы и не старая она еще у нас, а с компьютером у нее что-то те пошло.

— Ну, это либо дано человеку, либо не дано. Я знаю людей, которые и в восемьдесят лет с компом на одном языке калякают. А ученики как?

— Ученики, как ученики: пятый класс, восьмой, девятый… А, слушай, Петь, что буквально неделю назад случилось, — она тронула брата за плечо и рассмеялась. — Мы проходили Пушкина, учили «Руслана и Людмилу», и знаешь, что у меня один пятиклассник, Юзефович, спросил? Причем, прямо на уроке. «Валентина Владимировна, говорит, а кто такой Епи?» Я не врубаюсь, в чем дело, спрашиваю, какой «епи», что за «епи»? Где ты нашел у Пушкина это слово? А он мне: «Ну, как же! Вот, смотрите, ткнул в хрестоматию пальцем и читает: «И днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом». Ну, говорю, и где же ты тут увидел «епи». А он опять: «Неужели вы сами не видите: здесь же черным по-белому написано: «Всё ходит Поц Епи кругом». Класс весь уже ржет, за животы держится, а я все никак не врублюсь. А он, негодяй, продолжает: «Кто такой Поц, я знаю, а вот кто такой Епи понятия не имею». Я опешила, первый раз не нашлась, что ответить. Домой пришла, в интернете нашла этого самого поца… Надо же, такой жибздик, а уже такими словечками орудует. Да еще и по школе растрезвонили об этом.

— Юзефович, говоришь?

— Ну да!

— Это его либо сионисты, либо антисемиты научили.

— Да ну тебя, Петь!

Шумилов захохотал. Засмеялась и Валентина, но потом спросила:

— Тебе смешно, а мне как быть? Эти шибздики теперь про этого поца только и рассуждают. Я уже и с завучем советовалась, она мне просто сказала, чтобы я предупредила, что, если еще раз услышу это слово из чьих-нибудь уст, вызову родителей.

— Ну и что! Ну, вызовешь ты родителей. Кто-то из них тоже, как и ты до недавнего времени, про этого поца ничего не слышал, а кто-то просто посмеется, при этом, сквозь смех, нащелкает сыну по заднице.

— А что же делать? Посоветуй.

— Как сказал бы Шерлок Холмс: «Элементарно, Ватсон!» Ты, если еще раз зайдет об этом речь, скажи примерно так: «Ребята, у меня для вас есть хорошая новость! Я не только узнала, кто такой Епи, но даже и лично с ним познакомилась».

Валентина заинтригованно посмотрела на брата, а тот улыбался, выдерживая театральную паузу.

— Именно так, Валь, как я сказал. После этих слов помолчи. Если им станет интересно, а им станет интересно, это же дети, они тебя обязательно попросят о нем рассказать.

— И кто же это? — нетерпеливо спросила Валентина.

— Новый русский.

— Не поняла.

— А что тут непонятного. Александр Сергеевич сам же о нем и написал: «Златая цепь на дубе том».

Почти минуту понадобилось Валентине, чтобы до нее дошел смысл сказанного. Поняв же, она захохотала еще громче, упершись головой в грудь брату. Шумилов тоже смеялся, нежно постукивая Валентину по спине.

— Ребята, идемте есть! — позвала с кухни мать.

— Мне бы и в голову такое не пришло, Петь!

— Ну, так не зря же говорят: одна голова хорошо, а две лучше. Пойдем, мама зовет.

— Слушай, Валь, а ты сама им вопрос по Пушкину задай, — по дороге на кухню продолжил разговор Шумилов.

— Это какой же?

— А ты спроси у них, кто такие русалки?

— Ну и? — не поняла сестра.

— Опять тупишь, сестричка. В нашем восприятии русалки живут где?

— В воде!

— Правильно! А у Пушкина они почему-то на ветвях сидят. Кстати, и у Гоголя русалки тоже по лесу бегают. Вот и дай им задание выяснить, что это за лесные русалки. Пусть твой Юзефович подергается.

— Класс! Точно спрошу!

Анна Ивановна, мать обоих, слушала их разговор и улыбалась. Давно за одним столом их семья не собиралась… Правда, отца, вот, не хватает. Сын с дочерью замолчали на некоторое время, дружно работая ложками и вилками. Матери сначала взгрустнулось, а потом она вдруг улыбнулась, на что сразу обратила внимание Валентина.

— Ты чего, мам?

— Да вот вы тут про Пушкина говорили, и я вдруг вспомнила. У меня же тоже был один такой случай…

— Что за случай? — заинтересовался Петр.

— Года три назад вела я класс, ну ты, Валь, наверное, его знаешь — Вова Семенов.

— Ну, знаю! Хороший мальчик.

— Так вот проходили мы «Капитанскую дочку», я задала пересказ одной главы. Для практики, чтобы научить детей складно разговаривать. Да, так вот вызвала я этого хорошего мальчика, он встал у доски и начал пересказывать главу, где Гринев со своим дядькой Савельичем в буран попали и заблудились. Рассказывает хорошо, довольно близко к тексту, я сижу, киваю: мол, молодец. И вдруг он говорит: тут они встретили гея, но он оказался добрым человеком и показал им путь… — Петр с Валентиной, заулыбались. — Я даже не сразу сообразила. Наконец, до меня дошло: причем тут гей? И у него это спрашиваю, а он мне: ну как же, Анна Ивановна, у Пушкина так и написано: «Гей, добрый человек! — закричал ему ямщик. — Скажи, не знаешь ли, где дорога?»

Веселый смех разнесся по всей квартире.