Улыбка на краю суеты

Виктор Сумин, 2017

О смысле жизни, человеческих отношениях, особенностях культуры и казусах, которые могут приключиться с каждым в самый обычный день, решил порассуждать на страницах нового сборника миниатюр Виктор Сумин. Книга «Улыбка на краю суеты» – это юмор, психология и философия в одном флаконе. Все компоненты жизненного, забавного и одновременно глубокомысленного коктейля подобраны в идеальной пропорции. Пришла пора узнать, как ворочать крупным капиталом, зачем кандидату наук шляпа, какие книги читают писатели и многое-многое другое. Если Вы всё ещё верите, что Ваша жена предпочтёт Вас самому большому мешку денег, а друг ни за что не сыграет с Вами злую шутку, самое время выяснить правду и получить искренние ответы на самые заковыристые вопросы.

Бард

Вчера на улице ко мне подкатил «Мерседес», и из него вышел… Кто, как вы думаете? Вася Брендяйкин! Мой старый школьный приятель. Вместе с уроков пения сбегали.

Впрочем, назвать его Васей сейчас язык не поворачивался: смокинг и чёрная гитара придавали ему весьма артистичный вид.

— Ты кто, новый русский или артист? — спросил я после бурных объятий.

— Бард! — с нескрываемой гордостью поведал он. — Был новым русским, да надоело. Деньги — цель, деньги — средство, деньги — среда обитания. Душа сохнуть начала. Да и народ спасать надо. Засосёт его бескультурье, народец-то. Вот и потянуло на песни. Сам сочиняю, сам пою. О наболевшем, как говорится.

— Как же так? — опешил я. — У тебя ж по литературе двойка с минусом была, а в пении ты «до» от «дзюдо» не отличаешь.

— А мне это и не нужно, — снисходительно пояснил Брендяйкин. — Я ведь не простой бард, а коммерческий.

— Как это? — не понял я.

— Ну если писатель, к примеру, книгу свою на коммерческой основе издаёт, то он за это платит.

— Не улавливаю связи, — наморщил я лоб.

— А тут и улавливать нечего. Писатель платит за издание книги, а я — за то, что меня слушают.

— Так это ж чепуха на постном масле. Нелепица, — не удержался я.

— Ещё как лепится, — парировал Брендяйкин. — Ты бы посмотрел, сколько всегда народу на мои выступления набивается. Полные аншлаги. Посуди сам: разве можно внимать такому с равнодушием?

Брендяйкин взял несколько аккордов и завыл:

«Я певчий пёс, худа моя будка.

Я народу нужен, как больному утка!».

Действительно, без дрожи слушать это было невозможно.

— Постсоветский реализм, в натуре!

Сходство Брендяйкина с воющим псом оказалось стопроцентным. Вот только насчёт будки он поскромничал: будка у него была не худая, а очень даже широкая. Хоть поросят об неё бей. Всем колхозом.

— А сколько ты публике платишь? — осведомился я.

— По-разному, — скромно потупив взгляд, ответил Брендяйкин. — Всё зависит от длительности слушания. Но не больше сотни на нос. Иначе разориться можно… Ну пока, — заторопился он, глянув на часы. — Через десять минут я на большой арене выступаю.

Он сел в «Мерседес» и рванул со своим помощником в сторону стадиона, где уже толпилось огромное число почитателей его таланта.

«Да, — подумал я. — До тех пор, пока в России есть такие люди, как Брендяйкин, искусство не умрёт. Несмотря ни на какие реформы. А может, даже благодаря им».