Время пить коктейли

Пелам Гренвилл Вудхаус, 1958

«…Часто спорят и гадают, как возникла та или иная книга. Скажем, если бы Милтона спросили, что подсказало ему «Потерянный рай», он ответил бы: «Да так, знаете… Пришло в голову…» Но о сэре Раймонде Бастабле гадать не надо. Романом «Время пить коктейли» он обязан твердой руке лорда Икенхема. Если бы граф хуже стрелял, если бы он промазал – чего не бывает! – мы бы не знали этой книги…»

1

Ход событий, приведших к появлению прославленного романа, был запущен часа в два, в пятницу, летом, а если говорить о пространстве — в клубе «Трутни». Два трутня переваривали пищу при помощи кофе, когда к ним подошел Мартышка Твистлтон с высоким, изящным, но бравым человеком лет шестидесяти, который держал сигару так, словно это знамя со странным призывом: «Excelsior»^[1].

— Привет, — сказал Первый трутень.

— Привет, — сказал и Второй.

— Привет, — отвечал Мартышка. — Вы знакомы с моим дядей, лордом Икенхемом?

— Как же, как же! — воскликнул Первый.

— Добрый день, — прибавил Второй.

— Добрый, — согласился граф. — Мало того, очень добрый. — И трутни поняли, что перед ними человек, обитающий на седьмом небе. Вид у него был такой, что, не забудь он шляпу, она сидела бы под самым лихим углом.

Действительно, пятый граф Икенхемский радовался жизни. Он сел, увернувшись от куска сахара, который метнула в него дружеская рука, и расплылся, как Чеширский кот. Если бы Браунинг заметил, что жаворонок и улитка — там, где им положено быть, а Бог — на небе, он бы вскричал: «Ну, в самую точку!» или «Золотые слова».

— Нет, до чего же хорошо! — сказал бравый граф. — Румянец, блеск очей и жар в крови. Одно слово, Лондон! Он всегда на меня так действует.

Мартышка дернулся, и не потому, что в него угодил кусок сахара — в клубе «Трутни» это естественно, — а потому, что дядины слова его испугали. Зная с детства, как опасен пятый граф, он все больше убеждался, что место ему — в хорошей частной лечебнице. Слова о Лондоне и о блеске очей ничего хорошего не предвещали; безумный пэр явно собирался выразить себя. А когда Фредерик Алтамонт Корнуоллис Твистлтон, граф Икенхемский, выражал себя, даже такие люди, как Мартышка, дрожали не хуже камертона.

[Мартышка и граф видят из окна, что из клуба «Демосфен», расположенного напротив, вышел сэр Раймонд Бастабл, прозванный Бифштексом, сводный брат его жены.]

Пятый граф любил сэра Раймонда, но не все одобрял в нем. Ему казалось, что прославленный юрист немного напыщен, важен, доволен собой. Он не ошибся. Может быть, кто-то в Лондоне думал о сэре Раймонде так же хорошо, как он сам, но людей этих еще надо найти. К племяннику по имени Космо, дворецкому по фамилии Пизмарч, лакеям клуба «Демосфен» и сестре, которая вела его дом, постепенно превращаясь в желе из чистых слез, он относился как племенной бог к племени. Вот почему граф полагал, что ему будет полезно, если сбить с него орехом цилиндр.

— Дядя Фред, не надо! — вскричал Мартышка. — Это же брат тети Джейн!

— Сводный брат, если выражаться точнее. Ну что ж, по старому мудрому присловью, лучше сводный брат, чем сводный враг.

— Если тетя узнает…

— Не узнает. Этим я и живу. Но не будем терять время, мой друг. Вон такси. Добыча уходит.

И граф метнул свой снаряд, не зная при этом, что обогащает английскую словесность. Часто спорят и гадают, как возникла та или иная книга. Скажем, если бы Милтона спросили, что подсказало ему «Потерянный рай», он ответил бы: «Да так, знаете… Пришло в голову…» Но о сэре Раймонде Бастабле гадать не надо. Романом «Время пить коктейли» он обязан твердой руке лорда Икенхема. Если бы граф хуже стрелял, если бы он промазал — чего не бывает! — мы бы не знали этой книги.

Примечания

1

Выше (лат.).