Однажды дождливым утром или Как пишутся сказки

Виктор Новиков

Мальчик, как и многие дети, считал, что сказки пишут писатели, но оказалось, что не совсем так, и ему это не только предстоит выяснить, но и помочь Городу Мастеров Сказок, попавшему в трудное положение. Мама, не решившаяся отпустить в Город сына одного, вместе с ним оправляется навстречу приключениям туда, где все рассказывают сказки: и самовар, и тротуар, и светофор и другие. И конечно Мальчику помогают друзья.

Чурбачок и Чурочка

(сказка Старого Самовара)

Возле одной деревенской печи жили-были Чурбачок и Чурочка. Они были родными братьями, но очень уж разными. Толстый Чурбачок любил поленится, полежать, прижавшись бочком к теплой печке, и мечтать при этом, какой подвиг он однажды совершит, и все будут говорить, какой он великий герой. А худенький Чурочка был непоседой, ему до всего было дело, и он всегда спешил кому-то на помощь. Наверное, поэтому все его любили.

Как-то раз на улице шёл дождь, да такой сильный, что в доме, несмотря на середину дня стало темным-темно. И все обитатели дремали под дробный перестук дождя по стеклам. Чурочка глядел на мокрое окно и вздыхал: ах, как ему было жалко тех, кто сейчас мок на улице. «Бедные, — думал Чурочка. — Они наверное совсем замёрзли. И я ничем не могу им помочь.» А толстый Чурбачок никого не жалел, ни о чём не вздыхал, а сладко посапывал, пристроившись, как всегда, у самой печки.

Вдруг в дом вошёл Человек. Он был настолько мокрый, что вода лила с него так, что, казалось, хотела затопить весь пол в доме. Человек скинул плащ и подошёл к печке, хотел разжечь её. Но замёрзшие пальцы не хотели слушаться, а спички никак не хотели зажигаться. Человек бросил спички на стол и оглядел дрова. Конечно же ему на глаза сразу попался Чурбачок. Такой толстенький, такой красивый, и у самой печки. «Наверное будет хорошо гореть.» — подумал Человек, взял его и бросил в топку. От толчка Чурбачок проснулся и, не поняв спросонья, что с ним и куда попал, как закричит:

— Карау-ул! Убива-а-ют!

Но Человек его не услышал. Он чиркнул спичкой, и та наконец разожглась. Человек поднёс её прямо под нос Чурбачку, а тот ка-а-ак чихнёт: «А-а-ап-чхи!» и потушил спичку.

— Ах ты! Чтоб тебя! — выругался Человек и снова зажёг спичку. Но Чурбачок вовсе не хотел сгореть ради того, чтобы кому-то помочь. Он по всякому извивался, изгибался. И спички, своего дела не сделав, потухали, сгорев до конца.

И тут к печке подбежал Чурочка, и прямо под руку Человеку. Тот с удивлением глянул на тощего Чурочку, от которого и тепла-то всего ничего, один пшик, подумал, почесал затылок и бросил его в печь. Попал Чурочка под бок Чурбачку и давай толкать его:

— И не стыдно тебе, брат? Видишь, Человек промок и замёрз. Он может заболеть. А ты… ты… (он никак не мог подобрать нужного слова) ты — эгоист. Вот ты кто!

— От такого и слышу, — огрызнулся Чурбачок. — Посмотрим, что ты запоёшь, когда загоришься.

— А я только того и жду. Пусть я сгорю, зато Человек не заболеет и будет весел и счастлив. И потом, ведь ты, кажется, мечтал стать героем. Где же оно теперь твоё геройство? Ты просто-напросто трус. И эгоист. Вот.

— Ну и пусть, — обиделся Чурбачок и отвернулся к стенке. Он очень хотел быть героем. И очень не любил, когда его называли трусом.

Человек зажёг спичку и поднёс её к Чурочке, который тут же вспыхнул и весело запел свою последнюю песенку:

«Пусть я Чурка, ну и что ж,

И пусть дотла сгорю,

Я людям радость и тепло,

Улыбку подарю…»

Услышал Чурбачок эту песенку, стыдно ему стало, и он тоже загорелся. «Видишь, я совсем не трус» — хотел сказать он брату, но Чурочки уже не было, он сгорел, лишь один красный уголёк лежал рядышком. Только грустить Чурбачку некогда, он, лежа у печи, хорошенько просох и теперь спешил отдать тепло, как можно больше тепла. А сверху, покорённые их подвигом уже лежали другие дрова. И Чурбачок зажигал их. А когда ему осталось гореть всего лишь один миг, услышал, как на столе Чайник говорил Чашкам и Блюдцам:

— Настоящие герои эти Чурочка и Чурбачок. Они принесли тепло Человеку. Учитесь у них…

Уфф!

И Самовар замолчал.